X. битва короля талатина с сурой

Ламией из Ричной земли

Талатин, младой король!

Талатинская земля запустилась,

Теперь минуло ни много, ни мало,

Ни много, ни мало целых два года,

Как появилась проклятая Сура Ламия

Из ричной земли просторной.

Имеет семь голов и три хвоста!

Все нивы она потоптала,

всё жито она поела.

Ещё молодёжи не даёт там пройти.

Все поля совсем уничтожила,

Нечем больше стало питаться,

Скосила свё вокруг до Тырнова града,

Теперь возле града на воротах сидит,

Не даёт пройти ни старому, ни малому;

Ни мужчинам, ни женщинам.

Раздумывают тырновчане, что же делать?

Ожидают, может Ламия уберётся,

На другое место вдруг уйдёт.

Время прошло уже с год,

А Ламия не хочет убираться

Лишь ещё злее становиться.

Когда устами в дудку затрубит,

Целый град сотрясается!

Тырновчане не могут больше страдать:

Не могут на поле пройти,

Ни воды набрать из родника.

Все говорят, чтобы уползла, надо её выгнать,

Кто со стрелой, кто с пращой;

Авось можно её лишить сил,

Чтобы освободить Тырнов град.

Ожидали, когда наступит праздник Коледы,

Всех людей, чтобы вместе собрать,

Помолиться Богу, да его попросить

Хоть бы град помог освободить.

Время прошло уже с месяц

И пришёл праздник Коледы.

Все люди в храме собрались,

Молятся Богу, усердно его просят,

Чтобы град помог освободить.

Из храма направились к Суре Ламии,

Кто со стрелой, кто с пращой;

В битве сражались там три дня и три ночи,

Сура Ламия всех их победила.

Как голодный волк влезла к женщинам,

Да утащила десять девушек, все на отбор;

Семь девушек ночью проглотила,

Проглотила словно семь куропаток,

Ну а трёх связала тремя хвостами,

Чтобы их иметь за ужином на закуску.

Все тырновчане назад побежали,

Чтобы и тех не схватила на закуску.

Сура Ламия пасть разинула,

Когда её разинула, земля затряслась,

Да им громогласно говорит:

Глас её громче, чем сильный гром,

«Ой, граждане, ой тырновчане!

Не надо убегать, не надо бояться,

Я уже брюхо насытила,

Но мне достаточно иметь каждый день по десять ваших девушек,

По десять девушек и юношей;

Отсюда я потом порцию буду иметь,

Каждый день по десять девушек схвачу,

Так очередь дойдёт до вашего младого короля,

Из него закуску себе сделаю!

Тогда уже убегу из вашего града,

И направлюсь на Ричную землю широкую.»

Все люди от страха затряслись!

Направились к королевскому дворцу,

Королю они молвят, говорят:

«Ой ты, король, Талатин король!

Суру Ламию не можем мы победить!

От нас схватила десять девушек, все на отбор.

Семь их за одну ночь проглотила,

Проглотила их как семь куропаток;

Ну а трёх связала тремя хвостами,

Чтобы их иметь за ужином на закуску.

Все от неё стали убегать,

А она свою пасть разинула,

Да нам громогласно говорит:

«Ой граждане, ой тырновчане!

Не надо убегать, не надо бояться!

Я уже брюхо своё насытила;

Но мне надо каждый день по десять девушек,

По десять девушек и юношей;

Отсюда я потом порцию буду иметь,

Каждый день по десять девушек схвачу,

Так очередь дойдёт до вашего младого короля,

Из него закуску себе сделаю!

Тогда уже убегу из вашего града,

И направлюсь на Ричную землю широкую.

Смотри, король, как освободить Тырнов град.

Проклятая Ламия, чтоб ей пусто было.»

Король Талатин очень сильно опечалился,

Что делать, не знаете?

Свалился, да болен лежит.

Лежал он так целый месяц.

Каждый день он слышит плач и крики:

Кто по дочке причитает!

Кто сына оплакивает!

Наконец, ему это уже надоело.

Посылает слугу, чтобы позвал старую мать,

У неё попросить дозволение.

Да чтобы пойти с Ламией в битве сразиться;

Или чтобы град освободить,

Или самому младому погибнуть.

Слуга зовёт его старую мать:

«Иди сюда, королева, я тебя зову,

Имею нечто, чтобы тебе сказать.»

Старая мать запричитала, заплакала;

Показалось ей, что король очень болен,

Очень болен, что может умереть.

Спохватилась, чтобы его увидеть,

Только дверь в спальню отворила,

Душит его уже за горло в объятиях!

Когда посмотрела и что она видит:

Король с постели встаёт,

Одевает он одежду добротную,

В руках держит семь стрел позлаченных,

От них сияют семь солнц незаходящих!

Возле него стоит длинный боздуган;

Как увидела его старая мать,

Целует его, потрясает,

Лико его почернело, пожелтело,

Руки у него трясутся,

Еле переводя дух, мать сказала:

«Доброе утро тебе, король Талатин,

Король Талатин, мой милый сын!

Зачем ты сын надеваешь одежду добротную,

В руках держишь семь стрел позлаченных,

Которые сияют, как семь солнц незаходящих!

Зачем у тебя стоит длинный боздуган!

Кого ищешь, чтобы побить?»

«Дай тебе, Бог, добро, старая мама!

С Сурой Ламией хочу сразиться.

Или я её в битве погублю,

Наш град, чтобы освободить,

Или она меня младого погубит,

Не могу больше слышать плач и крики;

Кто по дочке причитает,

Кто сына оплакивает!»

«Не надо, сын, идти на встречу с Ламией.

Все люди выступили, чтобы её прогнать,

Да не смогли её победить,

А ты хочешь сам её победить;

Она тебя поцелует и проглотит!

Твоя мать от печали умрёт.»

«Молчи, молчи, мама, не хочу слушать!

Я всё-таки пойду с ней в битве сражаться;

Сама благословение, чтобы мне дала,

Если я Ламию в битве погублю,

Твоё благословение я должен иметь,

Не то, разбойник Хара меня в море утопит.»

«Благословение я тебе, сын, обещаю;

Лишь немного пока подожди,

Только отворю подземный погреб,

Да достану отцовый огненный снаряд,²⁷

Что ему отдал старый Ричной король,

С ним ты можешь победить Суру Ламию;

Сам смотри, когда первую голову ударишь,

Потом ей всё тело запали;

Синим пламенем и от неё уходи,

Да от неприятности беги к большому озеру,

Может быть, что огонь она погасит;

Из озера больше не вылезай.»

«Скорей, мама, доставай

отцовский огненный снаряд,

Пусть увидит Ламия, что я богатырь на земле!

Если она меня приглашает к себе,

Только из меня закуска ей не получится,

Тогда, наконец, она убежит из нашего града.»

Мать отворила ему подземную кладовую,

Когда достала огненный снаряд,

Все люди сразу задрожали!

Как бы град не загорелся.

Да его отдаёт милому сыну,

Милому сыну, королю Талатину:

«Возьми, сын, огненный снаряд!

Даю тебе и материно благословение,

Ты иди скорее на Суру Ламию,

Так как время уже пришло,

Чтобы утащить десять девушек, все на отбор;

Хотя бы тех спасёшь сейчас,

Нельзя больше плач слышать.»

Король Талатин созывает людей,

Которые были замечены в Тырновом граде:

«Кто хочет посмотреть зрелище,

Пусть выйдет из града к большим воротам,

Где находится Сура Ламия,

Там я с ней в борьбе буду биться.»

Тут все пришли, чтобы посмотреть,

Что будет делать их младой король:

Победит ли он в битве?

Или младой он погибнет?

Сура Ламия возлегала на воротах,

Семь голов возле града разинула,

Да проглотила семь девушек, все на отбор;

Хвосты свои развернула

И связала ещё трёх девушек;

Да приготовила закуску на ужин.

Король Талатин ещё не совсем к Ламии так приблизился,

Да очень громко ей закричал:

«Ламия, ты Сура Ламия!

На белую поляну приходи,

Нам с тобой в борьбе надо биться:

Или я тебя в битве поборю,

Или ты меня младого проглотишь,

Так дальше не может продолжаться,

Хочешь весь град опустошить;

Всех девушек и парней, чтоб съесть,

А потом напоследок даже и меня!

Да тогда отсюда захочешь уйти.»

Как услышала это проклятая Сура Ламия,

Что пришёл король Талатин,

С ней в битве чтоб сразиться,

Разгневалась она очень, рассердилась;

Очи её как луна его просверлили,

Пасть свою как печь расзинула,

Чтобы его живым проглотить.

Король Талатин не постоял,

Не постоял, не стал ожидать,

А сразу метнул огненный снаряд,

Да ударил Суру Ламию в первую голову;

Как только он её ударил,

Всё её тело сразу запылало;

Синим пламенем и она ужаснулась;

Да бросилась к большому озеру,

Надеясь, что огонь погасится.

Еле переводя дух, душа её простонала:

«Бог тебя покарает, король Талатин!

Своей храбростью ты меня не победил!

Бог покарает твою старую мать,

Которая дала тебе отцов огненный снаряд,

Что ему дал мой земляк Ричный король.»

Свою речь ещё не отговорила,

Не может уже идти к озеру, да свалилась.

Все люди похвалой прославляют Талатина,

Что он всё же Ламию победил,

Да и град от неё освободил.

Это чудо совершил король Талатин!

И установили, чтобы эту песню петь,

От Бога вам здоровье, а от меня песня.

_________________________________________

XI. Рождение Орфея

Ой ты, Боже, милый Боже!

Что ты, Боже, такой удивительный?!

Месяц целый чудеса творил,

Что вся земля даже тряслась!

Сейчас сделай ещё чудо.

Родилась на земле девочка красавица,

Что нет такой нигде на свете;

Да нет у неё ни матери, ни отца,

Одинокая оставалась среди леса,

Что был присоединён к Ламийской земле,

Так жила она в лесу ни мало, ни много,

Ни мало, ни много целых три месяца.

Только уже за неё Вышний Бог забеспокоился,

Да послал в лес двух небесных Дев,

Чтобы посмотреть, что делает малая девочка,

Да что она, жива или уже умерла?

Как полетели на землю две небесные Девы,

Чудо совершилось внизу на поле.

Солнце взошло ясное, преясное,

Да светит двум небесным Девам,

Чтобы найти малую девочку в лесу.

Лишь спустились две небесные Девы на землю,

Нашли они малую девочку в лесу,

То она плачет, то она причитает:

Мать бы грудью её покормила,

Отец принёс бы ей воды, да напоил.

Нет у неё ни матери, нет и отца!

Отцом ей был один король на Ламийской земле,

Силу духовную имел от всего сердца,

Так как был выходец с леса и с гор!

Где ему на ум пришла одна мысль,

Чтобы отправиться на море широкое;

Да опуститься в море на самое дно,

Чтобы побить беса, что действует в море.

Потому что Бога не стал почитать,

Да побить беса, чтобы почитал и в море,

Тут им овладела сила духовная;

Она его бередит за сердце, как другого,

Тогда остался он в море на дне,

Да уже больше не выходил.

Но ожидал свою первую любовь,

Чтобы выйти с моря на землю;

Ожидал он её ни много, ни мало,

Ни много, ни мало целых три года,

Пока к нему никак не дойдёт!

Пищит, зовёт, да плачет она:

«Ой ты, Боже, Вышний Боже!

Что делаешь, Боже, ты со мной!

Не могу больше любовь свою увидеть,

Я млада ещё, что мне делать?

Как её плач Солнце услышал,

Да появился на небесах,

Чтобы увидеть, кто там плачет на земле.

Хоть бы посмотреть, да что-нибудь увидеть!

Младая невеста бредёт по лесу,

Да руки заламывает и слёзы роняет,

Как идёт она, от лика солнце сияет!

Как увидел её Солнце, очень она понравилась,

Да спустился с неба на землю,

Чтобы полюбить младую невесту, что плачет;

Но Бог ему своё дозволение не дал,

Чтобы младую невесту поднять высоко на небо;

Ведь младая дева не была как небесная Дева,

Что несёт службу только у Бога.

Тут же Солнце соитился с младой невестой,

Лишь соитились и она забеременела.

Подошло уже время, чтобы родить,

Да родила она девочку красавицу,

Что такой нет нигде на земле!

Бог послал в наказание Суру Ламию,

Зубами лязгает на младую невесту,

Огрызается, люто ей угрожает,

Что бросит её в тёмные застенки,

Чтобы там сгнили её косточки,

За то, что сошлась с ясным Солнцем.

Младая невеста очень сильно

испугалась мести Суры Ламии,

Да бросилась в море на самое дно;

«Чем будут мои кости гнить в темнице,

Пускай моё тело утонет в море.»

До того водились ламии на земле,

С тех пор появились уже и в море.

Малая девочка осталась одинокая в лесу,

Никого нет, чтобы её увидеть.

Только Бог опечалился, разжалобился,

Да послал двух небесных Дев с неба,

Чтобы спустились вниз на землю в лес;

Если малая девочка ещё жива в лесу,

То взять и доставить её на небо,

Чтобы посадить в солнечный ясный чертог,

Да службу нести пока для Бога.

Тут взяли её две небесные Девы на небо.

Малая девочка сидит в солнечном чертоге,

Пока службу несёт только у Бога.

Ещё девочка месяц не сидела на небе,

Послышался голос уже на небе с земли,

Король Ринда плакал и причитал,

Что нет чада от всего сердца,

Чтобы ему заселить пустую землю запущенную.

Да с молитвой Бога уже просит:

«Ой ты, Боже, Вышний Боже!

Дай мне, Боже, чадо от всего сердца,

Когда я увижу его в комнате во дворце,

Сердце моё, чтобы возрадовалось,

Что у меня есть чадо от всего сердца;

Да будет он заселять мою пустынную землю.»

Тут Бог его молитву услышал;

Решил сотворить чадо, да ему дать,

Чтобы заселить его землю пустынную.

Однако, король Ринда уже старый, престарелый,

Волосы его побелели, как белый снег,

Да нет у него любимой в постели,

С любимой в постели, чтобы соитись,

Да чтобы родила она чадо от всего сердца.

Тут Бог удивляется, да раздумывает,

Как же ему дать чадо от всего сердца?

Раздумывал он так целых три месяца,

Пока не может ничего придумать,

Ум напрягает, мысли вспоминает.

Как раздумывал три месяца, так и забыл,

О чём его король Ринда с молитвой просил,

Чтобы дать ему чадо от всего сердца.

Ожидал король Ринда так три месяца,

Что даст ему Бог чадо от всего сердца;

Ожидает он, а чадо до сих пор нет!

Тут он огорчился, опечалился,

Завопил, позвал он громко, да плачет:

«Ой ты, Боже, Вышний Боже!

Какой я, Боже, грех сам учинил,

Что ты моей молитвы не слушаешь,

Чтобы дал мне чадо от всего сердца;

Да заселить бы мою землю пустынную;

Если ты, Боже, мою молитву услышишь,

Да дашь мне чадо от всего сердца,

Чтобы заселить мою землю пустынную,

А также, чтобы была помощь на старости лет,

Богатую требу на земле тебе принесу:

Завтра с утра пойду на угодья,

Где пасутся и гуляют птицы крылатые,

Да поймаю девять индюшек чернявых,

В требу их принесу только для тебя,

Чтобы ты дал мне чадо от всего сердца,

Да на старости лет, чтоб помощь была,

Ещё, чтобы заселить мою землю пустынную.»

Когда только с молитвой просил Бога,

Защемило сердце и он заплакал.

Не может на ногах больше стоять,

Да слёг он на златой постели,

Чтобы отдохнуть немного и поспать,

Так как его глаза затянулись слезами.

Да уже Бог только о том и думал,

Что он, Бог, ему помощь не оказал,

Что нет у короля Ринды чада от всего сердца.

Тут раздумывает он, что ему делать,

Что ему делать, да что предпринять!

Где-то ему на ум дошло,

Что надо послать двух небесных Дев,

Чтобы пошли они уже в солнечный чертог;

У Солнца разрешения попросить,

Чтобы им отдал малую девочку знаменитую,

Да отправить её вниз на землю,

Чтобы она была дочкой для короля Ринды;

У которого нет чада от всего сердца,

Однако, нет и любимой, чтобы соитись,

Да чтобы она родила чадо от всего сердца!

Тут отправились две небесные Девы к Солнцу в его чертог.

Солнце ещё сладко спал,

Тут его будят две небесные Девы:

«Встань, встань, Солнышко, просыпайся!

К тебе нас послал Вышний Бог,

Чтобы просить у тебя разрешения,

Отдать нам малую девочку знаменитую,

Чтобы отправить её вниз на землю,

Да была бы она дочкой для короля Ринды;

Потому что у него нет чада от всего сердца.

Однако, нет у него и любимой, чтобы соитись,

Да чтобы она родила чадо от всего сердца!» «От меня, две небесные Девы, даю разрешение.

Возьмите её и отправьте вниз на землю,

Пусть будет дочкой для короля Ринды;

И ему будет оказывать помощь и уход,

Да и меня тоже не оставит.»

Тут взяли две Девы малую девочку на руки,

Да слетели с ней вниз на землю,

Прямо идут уже к королю Ринде;

Заходят они пока в его златую спальню,

Где спит король Ринда очень крепко.

Ожидали его и остались там на три дня,

Однако, он спал, как убитый!

Голова его не шелохнется,

Глаза его не поднимаются,

Чтобы увидеть, кто пришёл в спальню.

Две небесные Девы не стали больше ждать,

Вспорхнули опять вверх на небо,

Чтобы нести службу только для Бога.

Малая девочка осталась в спальне,

Да ожидала она ещё три дня,

Пока встанет король Ринда;

Ожидала его ещё, но так и не встаёт!

Малая девочка его стала будить:

« Вставай, папа, не надо больше спать!

Тогда увидишь своё чадо от всего сердца,

Что тебе послал Вышний Бог с неба,

Чтобы тебе оказывать уход на старости лет,

Да чтобы заселить твою землю пустынную.»

Только тогда король Ринда головой замахал,

Очи его поднялись и нахмурились,

Тут увидел он малую девочку свою дочку,

Что ему послал Вышний Бог с неба:

От лика её сияет ясное солнце!

На груди её ясный месяц!

На подоле её частые звёзды!

Одета она в златые одежды позлаченные!

Только тогда его сердце возрадовалось,

Что он имеет чадо от всего сердца.

Тут он пошёл вниз в свои угодья,

Где паслись и гуляли птицы крылатые;

Да поймал девять индюшек чернявых,

Требу принёс он для Вышнего Бога,

Что ему дал чадо от всего сердца,

Тут треба отправилась прямо к Богу,

И Богу его треба понравилась,

Да обещал ему дать внука знаменитого,

Чтобы тот заселил землю пустынную.

Потом спрашивает Вышний Бог ясное Солнце:

«Ну скажи мне, ясное Солнце:

Когда ты освещаешь внизу землю,

Не видел ли где Юдинского младого короля?

Ему будет первая любовь эта дочка.

С ней соитится рано утром перед Зарницей,

Лишь соитится и она сразу забеременеет,

Да родит знаменитого дитя прекрасного,

Кто потом заселит всю землю запущенную.»

«Ой ты, Боже, Вышний Боже!

Сегодня я его видел на его земле,

Когда он проходил по широкому полю,

Да искал любовь, достойную его,

Однако, любовь достойную его, не нашёл.»

Ещё свою речь Солнце не закончил,

Как младая дева идёт уже по небу,

Крыльев нет, чтобы взлететь на облака;

Ещё от Солнца не удалилась,

Солнце с ней ведёт разговор:

«Эй ты, девушка, младая девушка!

Не надо лететь высоко на небо,

Только спустись вниз на землю,

Да направляйся на Юдинскую землю,

Где встретишь любовь, достойную тебя.

Любимый для тебя есть на Юдинской земле,

Юдинский король есть младой красавец,

Он искал любовь, достойную его,

Однако, нет любимой на его земле;

Только посмотрит он на тебя,

Что ты прекрасная всемирная красавица,

Да такой нет нигде на земле,

Ты ему понравишься и он тебя полюбит.

Только не соитись с ним в чёрную годину,²⁸

Потому что роды будут неблагополучны;

Лишь соитись с ним в белую годину,

На белую годину в Суров праздник,²⁹

Когда Юды в озере купаются,

И поют громким голосом песню:

«Ой ты, Боже, Сурва Боже!

Дай нам, Боже, Сура здравую годину,

Лишь оденемся в злато, да поглядим,

В пещере у нас есть златые кувшины,

Из златых кувшинов выпьем алого вина;

Да тебя, Боже, хвалой прославим,

Что сидишь ты только на небе,

Да сотворяешь чудо внизу на земле.»

Если же соитишься с ним, Горская

Юда, только на чёрную годину,

Когда Юды становятся чёрные, пречёрные,

И они носят чёрные платки на голове,

Роды твои будут очень тяжёлые.

Если родится у тебя дитя знаменитое,

Потом когда подрастёт, да захочет женится,

Пойдёт он искать любовь к королеве Моране,

Там у ней имеется любовь достойная его,

Однако, у неё имеются три змеи,

Которые имеют крылья летучие,

Да стерегут трёх королевских дочек,

Что нет больше таких нигде на свете.

Как увидят твоего сына знаменитого,

Младой будет он погублен,

Да больше его никто не увидит,

И ты от печальных вестей младая

и зелёная будешь погибать.

А если соитишься с ним на белую годину,

Когда Юды будут в озере купаться,

Не будут роды твои трудными,

Тогда родишь малого дитя знаменитого,

Что такого не будет нигде на свете,

Будет подрастать малый, пока не вырастет.

Путешествия будет совершать по земле,

Чтобы найти любовь, достойную себе,

Да придёт он уже к королеве Моране,

Чтобы взять её наименьшую дочку,

Что нет такой нигде на свете;

Да три змеи не смогут младого погубить,

Так как он их в битве победит;

Да вспорет им брюхо и печень,

Тогда заберёт младую девушку,

которая будет всемирная красавица.»

Ещё речь Солнце не отговорил,

Блеснул он в вышине на небе,

Да стал греть и светить вниз на землю.

Но младая девушка Горская Юда

Не пошла к нему на небо,

Только спустилась вниз на землю,

Да отправилась уже на Юдинскую землю,

Где увидела младого Юдинского короля,

Что путешествовал по широкому полю,

Да искал любовь, достойную его,

Однако любовь так и не нашёл!

Как увидела его Юда, очень он ей понравился.

Не вернулась она больше на облака,

Только ходит внизу по земле,

Да подошла к Юдинскому королю,

Обнимает она его, да целует его.

Потом ему молвит, говорит:

«Ты будешь мне, король, первой любовью!»

И королю она очень понравилась.

Начали готовить они богатую свадьбу,

На свадьбу пригласили семьдесят королей,

Чтобы гости попировали, выпили алого вина,

Что он нашёл любовь, достойную его.

Свадьбу хотел он справить на его земле,

Однако Юда своё согласие не дала,

Чтобы свадьбу справить на его земле,

Лишь хотела справить свадьбу на своей земле:

«У меня есть отец, король,очень старый!

Я единственная дочь короля Ринды,

Некому больше за ним ухаживать,

Там он меня ждёт, чтобы я пришла.

С мольбой тебя, король, прошу,

Богатую свадьбу справить на отцовой земле,

И отец от всего сердца будет рад,

Что имеет младого зятя красавца.»

Тут её просьбу король выслушал.

Вскочил с ней на Юдиного коня знаменитого,

Что летает как птица над морем,

Взлетел с ним и его первой любовью;

За ним поехали и семьдесят королей.

Да направились все к королю Ринде.

Тот спал на златой постели.

Горская Юда стала его будить:

«Вставай, папа, не надо больше спать!

Вставай и увидишь своего младого зятя,

Хочешь, чтоб он был мне первой любовью?

Если хочешь, то я тебя с мольбой прошу,

Чтобы ты справил богатую свадьбу,

Да угостил на пиру семьдесят королей;

Чтобы угостил на пиру, да напоил бы вином,

Что тебе старому почёт оказали,

Да пришли уже на твою землю.»

Король Ринда встал с постели,

Очи его сильно заспались,

Не может увидеть младого зятя;

За водой побежала младая дева,

Чтобы промыть его глаза заспанные.

Тогда он увидел младого зятя.

Младая дева воды ему принесла,

Лишь умыла ему сонные очи,

Поглядел он, да увидел младого зятя;

Лишь увидел его, очень он понравился:

«Будь, дочка, для него первой любовью!

И ты у меня всемирная красавица,

И он тоже есть всемирный красавец,

Что больше нигде нет на земле.»

Тут справил король Ринда богатую свадьбу,

В гостях угощал семьдесят королей,

На пиру их угощал, вином их поил,

Что ему старому они оказали почёт;

Да дошли даже до его земли.

Та свадьба длилась ни много, ни мало,

Ни много, ни мало, целых три месяца,

Пока им уже всем надоело,

Хотят возвращаться уже на свои земли.

Тут вышла к ним младая невеста,

Чтобы им поцеловать руки:

От лика её сияет ясное солнце!

На груди её ясный месяц!

На подоле её частые звёзды!

Одета она в златые одежды позлаченные!

Семидесяти королям она очень понравилась;

Юда им всем руки целует,

А те ей дарят подарки,

Кто с златом, кто с серебром;

Потом уехали семьдесят королей.

Сам юдинский король остался у короля Ринды,

Чтобы любить свою первую любовь.

Однако, шла година чёрная пречёрная;

Юда носит чёрный платок на голове,

Да ожидает, когда придёт белая година,

Чтобы соитись на белую годину, на Суров день,

Когда Юды в озере купаются,

Чтобы роды не были трудными.

Ожидали ни много, ни мало, целых три месяца;

Ещё не наступила белая година,

Да им это всё уже надоело.

Даже и королю Ринде тоже надоело,

Трудно нажимать на дочку Горскую Юду,

Чтобы не ожидала белую годину,

Только бы соитись с первой любовью,

Да родить малого дитя знаменитого;

Чтобы ему заселить пустынную землю.

С трудом на неё нажимает и с мольбой просит.

Да она его просьбу не слушает,

Только ожидает белую годину;

Да тогда соитись с первой любовью.

Король Ринда ей люто пригрозил:

Только ещё два дня ожидать,

Потом, если не соититься с первой любовью,

То заточит их в тёмные застенки,

Где находится Сура Ламия,

Там их кости пусть сгнивают!

Тут Юда затужила, опечалилась,

Да пошла она в свою комнату;

Сняла ясную одежду златую, позлаченную,

Положила её в красивый сундук,

Да накрыла голову чёрным платком,

Потом отправилась к сухому колодцу,

На сухой колодец вблизи озера,

Чтобы от отца здесь спрятаться,

Пока наступит белая година;

Тогда, чтобы соитись с первой любовью.

Так сидела там в колодце три месяца,

Не знает, когда придёт белая година.

Тут подошли Юды к озеру,

Сбросили чёрные платки с головы,

Да купаются в купальне на озере,

И поют громким голосом песню:

«Ой ты, Боже, Сурва Боже!

Дай нам, Боже, здравую Сура годину,

Лишь оденемся в злато, да поглядим;

Уже и златые кувшины в пещере мы имеем,

Из златых кувшинов выпьем алого вина,

Да и тебя, Боже, хвалой прославим,

Что сидишь ты только на небе,

А сотворяешь чудо только на земле.»

Как услышала Горская Юда громкую песню,

Догадалась она, что пришла белая година;

Выбралась она из сухого колодца,

Да пошла уже оттуда к отцу во дворец;

Открыла свой красивый сундук,

Скинула с головы чёрный платок,

Да одела ясную одежду позлаченную;

Потом пошла уже в комнату к любимому.

Любимый её спал очень беспокойно,

Заботу имел только на сердце,

Что его любимая погибает,

Нет больше её, нигде не видно!

Тут прилегла Юда к нему на постель.

Руками его обняла и будит,

Устами ему шепчет, да говорит:

«Вставай, любимый, не надо спать!

Потому что белая година уже наступила;

Не надо больше спать в одиночестве.»

С трудом душа его проговорила:

«Кто меня будит, кто меня спрашивает?

Приболел я, да сплю на постели,

Потому что моё сердце поранено,

Так как моя любимая забежала, сгинула»

«Встань, король, не надо спать!

Твоя любимая не забежала, не сгинула,

Стоит здесь возле твоей постели.»

Только тогда его сердце возрадовалось,

Да встал он со златой постели.

Как увидел свою первую любовь,

Обнимает её, да целует её,

Потом пытает её и спрашивает:

«Где ты была, любимая, столько времени?

Что моё сердце так поранила.»

Не пытай, король, не спрашивай!

Ожидала я, когда придёт белая година,

Да тогда с тобой, чтобы соитись,

Да родить малого дитя знаменитого;

Потому что мне ясное солнце сказал и наказал,

Чтобы не было соития с тобой в чёрную годину,

Когда Юды чёрные пречёрные,

Они носят чёрные платки на голове;

Иначе роды будут тяжёлые.

Сегодня уже настала белая година,

Белая година, Суров праздник,

Да приду сразу к тебе на постель,

Чтобы соитись с тобой, да родить дитя.»

Тут соитился король с Горской Юдой,

Только соитились и она забеременела.

Как увидел их король Ринда, очень порадовался,

Что будет иметь внука знаменитого;

Да тот ему заселит землю пустынную.

Беременна была только три месяца,

На четвёртый роды к ней подошли.

Тут родила она малого дитя знаменитого,

Свирель держал он в правой руке!

И дитя знаменитое и свирель знаменитая!

Дитя имело крылья под мышками!

Да волосы у него златые позлаченные:

Голос его отдаётся на всём небе!

Лишь отделился он от матери,

Громким голосом песню запел;

Песню его слышно даже до высокого неба!

Собрались все птицы во дворце,

Да слушают песню голосистую;

От пения голосистого птицы аж заворожились!

Не летают, не бегают по дворцу,

Лишь стоят да слушают голосистую песню.

Только малое дитя песню закончило,

Тогда птицы очнулись и улетели

И дитя было знаменитое и свирель знаменита!

Как заиграет свирель знаменитая!

Глас её отдаётся даже до высокого неба!

Какие были птицы и звери на горе,

Все удивляются такому чуду,

Как заиграет свирель знаменитая!

Все ходят только за малым дитя,

Да слушают его свирель знаменитую.

А ещё были птицы овцевидные,

И те пришли во дворец только к дитя,

Да лежат как завороженные на широком дворе.

Малое дитя свирель из рук не выпускает,

Потом заиграл песню хороводную.

Как заиграл, так горы заплясали!

Даже тогда и птицы затанцевали.

Вышла на крепостную стену его мать,

Да глядит, что её сын сотворяет,

Как играет малое дитя на свирели знаменитой,

Так танцуют и горы, и даже птицы!

Так смотрела она там три недели,

Но ничего странного не случилось,

Лишь странными стали птицы овцевидные,

Что они увеличились, побелели, приручились:

Хотят, чтобы быть им во дворце,

Не хотят больше возвращаться в лес.

Да с молитвой просит она уже Бога:

«Ой ты, Боже, милый Боже!

Молюсь тебе, Боже, прошу:

Как ты дал мне дитя знаменитого от сердца,

Что играет на свирели знаменитой,

То собираются все птицы его слушать,

Даже и горы хором танцуют;

Сотвори, Боже, ещё одно чудо на земле,

Как заиграло моё дитя на свирели знаменитой,

Подошли во дворец птицы овцевидные,

Что увеличились, побелели и приручились;

И они пришли, чтобы послушать свирель,

Да лежат на широком дворе как завороженные,

Вышла я на высокую крепостную стену,

И смотрю я, что там делается,

Так смотрела я там три недели.

И пока ничего странного не заметила,

Лишь странными стали птицы овцевидные,

Что увеличились, побелели и приручились,

Хотят, чтобы быть им во дворце,

Не хотят больше возвращаться в лес.

Да тебя, Боже, с молитвой прошу,

Чтобы ты их запер в моём дворце,

Да я глядела на них и сердце моё радовалось,

Если ты, Боже, мою молитву услышишь,

Требу тебе принесу, девять индюшек чернявых,

Что имеются у моего отца в садике.»

Когда смотрел Вышний Бог с неба, То её молитву он услышал.

С Солнцем он заводит разговор:

«Ой ты, Солнышко, ясное Солнышко!

Завтра ещё с утра ты блеснёшь на небе,

Да нагреешь землю очень сильно;

Чтобы все птицы ушли из дворца,

Кто в лес, а кто на море;

Птицам овцевидным нельзя уходить,

Лишь, чтобы сидели они в королевском дворце,

Потому что твоя дочка явно просила за них;

Так как они стали большие, белые и ручные.

Там только, чтобы ты три месяца

нагревал землю очень жарко,

Так, чтобы птицы овцевидные были во дворце:

Они твоих ясных зорь очень боятся,

Да будут прятаться в подземных палатах,

И не будут уходить больше в горы,

Лишь будут оставаться во дворце и на поле.»

Ещё речь Вышний Бог не отговорил,

Солнце уже взошло на небе,

Да греет внизу землю очень жарко;

Не даёт никому в поле выйти.

А малому дитя уже свирель надоела,

Да оставил он свирель в горнице;

Только тогда пососал грудь у матери.

А что были птицы завороженные,

Только тогда они очнулись и улетели,

Кто улетел в горы, а кто на море;

Птицы овцевидные остались на широком дворе;

Лишь направились, чтобы уходить,

Ясное солнце запалило очень жарко.

Да не даёт им уйти в горы;

А они Солнца очень боятся,

Да скрываются в подземном погребе;

Скрывались там целых три месяца,

Только многому научились уже во дворце:

Не хотят больше уходить в горы,

Лишь ходят в поле, да на пастбище пасутся,

Потом приходят во дворец уже к малому дитя.

Как увидела их Горская Юда, очень была рада,

Да пошла она в отцовый садик,

Потом поймала девять инюшек чернявых,

Требу принести уже Вышнему Богу,

Что он её молитву услышал,

Да оставил во дворце птиц овцевидных:

Треба её ушла высоко аж на небо,

Только и Солнцу треба понравилась;

Да нагревает внизу всю землю.

Только уже далее лето продолжается,

Все птицы овцевидные забеременели,

Да родили ягнят, поздних сосунков,

Там у них ягнята вымя сосут,

Как увидела их Горская Юда, очень была рада,

Тут на ум ей пришло и она взяла вымя,

Как лизнула молоко, очень ей понравилось!

Так надоила молока от овцы яловой,

Да дала молока и отцу, и любимому.

И им оно очень понравилось,

Да хвалой славят Горскую Юду,

Что она нашла молоко на своей земле,

Чтобы люди питались молоком,

И потом, чтобы её хвалили.

Только тогда уже Горская Юда

присела рядом с любимым,

Да кормит малого дитя на руках.

Как поглядел король Ринда на малого внука,

Сердце его очень возрадовлось,

Да пригласил он семьдесят королей,

Чтобы направились к нему на его

землю пустынную, запущенную,

Богатыми яствами, чтобы их угостить,

Алым вином, чтобы их напоить,

Что заимел малого внука знаменитого,

Да такого нет нигде на свете;

И будет он заселять пустынную землю.

Тут приехали семьдесят королей на его землю.

Король Ринда яствами их угощает,

Алым вином всех их поит,

А горская Юда угощает их овечьим молоком.

Семьдесят королей попробовали и

похвалой прославили Горскую Юду,

Что нашла молоко на своей земле,

До того его не знали ни стар, ни млад!

Так гости пировали там три недели,

Пока это им уже надоело.

Хотят уже возвращаться на свои земли,

Да пожелали увидеть малого дитя знаменитого.

Тут идёт малое дитя из материной горницы,

И входит он в ту самую комнату,

Где были все семьдесят королей.

Как увидели его семьдесят королей, удивились,

Что он такой искусный и знаменитый:

Свирель держал в правой руке!

Крылья у него были под мышками!

Да волосы у него златые, позлаченные!

Голос его звучит аж до высокого неба!

Тут запело малое дитя песню голосисто,

И заиграл на свирели хороводную

Голос его зазвучал аж до высокого неба!

Тут хором заплясали горы и даже леса!

Даже птицы прилетели во дворец,

Чтобы послушать песню голосистую;

Летят, да прилетают во дворец,

А потом падают как завороженные на землю!

И семьдесят королей были очень ошарашены,

Не могут сидеть, не могут стоять на ногах,

Лишь водят хоровод на королевской трапезе;

Так танцевали ни много, ни мало, три недели,

До тех пор, пока очень уморились!

Однако малое дитя не уморилось,

Не выпускает свирель из рук!

Как увидела их Горская Юда,

Что короли очень уморились,

Даже не могут сесть на землю,

Потому что свирель голосистую не оставляет.

Малого дитя она с мольбой просит:

«Эй гой, сынок, милый сынок!

Ну, выпусти, сынок, свирель из рук,

Так как семьдесят королей очень уморились.»

Только тогда мальчик свирель оставил,

Наши рекомендации