Илья Муромец — герой карельских и сибирских сказок
Сегодня официально признана доктрина Соловьева и Ключевского о бегстве населения из Юго-Западной Руси в Галицкие земли, и главным образом, на северо-восток, в Поволжье (правда, совсем не понятно, зачем бежать туда, где «монголо-татары» лютовали более всего). Именно этим историки объясняют преемственность московской культуры по отношению к киевской.
Каждый народ создает свой поэтический эпос: у древних русичей это былины, наиболее известны из которых сказания о подвигах «младших богатырей» — Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича. В современных версиях этих сказаний, собранных всего пару столетий назад, фигурируют «стольный град Киев», «киевские князья», «половцы, печенеги» и прочие персонажи, которые хорошо привязываются к Приднепровью. Илья хоть и Муромец, но служить непременно едет, а точнее, продирается по бездорожью через дремучие леса, к киевскому двору, учинив по пути разборку с Соловьем-разбойником. Как будто по соседству нельзя было подыскать ни одного подходящего князя и устроиться к нему на службу. Почти все известные «старшие богатыри» — Святогор, Вольга Святославич, Микула Селянинович и другие тоже служат почему-то исключительно князю Владимиру, по легенде крестившему Русь.
Это явно искусственная привязка, так как трудно предположить, что после богатыри внезапно перевелись. Исследователь фольклора Алексей Дмитриевич Галахов в «Истории русской словесности» приводит такую статистику: известных на конец XIX в. былин киевского цикла собрано: в Московской губернии 3, в Нижегородской 6, в Саратовской 10, в Симбирской 22, в Сибири 29, в Архангельской 34, в Олонецкой до 300 — всех вместе около 400. На Украине же не найдено следов ни одной былины о Киевской Руси! И почему-то в северном Олонецком крае их собрано аж три сотни. Неужели все древнерусские баяны-сказители сбежали именно в Карелию?
Закономерно возникает вопрос: каким это образом народ, несколько веков живущий в бассейне Волги и Поморье, сохранил четкие воспоминания о легендарном киевском периоде русской истории, а о славной московской эпохе ярких былин не сложил? Разве такое возможно? Это все равно как если бы мы сегодня энергично славили героев Куликовской битвы: снимали бы о них фильмы, ставили пьесы, печатали книги, а о Сталинградском сражении даже не вспоминали. Объяснение сего феномена предельно простое. Литераторы, записывавшие народные сказки и былины, имели уже «правильное» представление об истории, и корректировали устное народное творчество в соответствии с устоявшимися стандартами. То есть, если в былине пелось: «и поидоша Илия ко велико князе, отстояти землю русскую супротив поганых», то собиратель фольклора записывал: «и поехал Илья Муромец чрез дремучие леса да широкие поля в стольный град Киев поклониться великому князю Володимиру Ясну Солнышку, да служить ему верой-правдою: постоять за землю русскую, и веру православную против поганых татар». Если даже в рукописи записано было и не так, то редактор сборника былин лет через сто обязательно вносил нужные правки, поскольку он лучше знал, какому князю должен служить Муромец и против кого биться. Ну а после публикации подредактированные сказания начинали жить собственной жизнью, становились широко известными и быстро вытесняли изустные предания. Так или иначе, но сегодня мы знаем уже не сами народные былины, а их современную литературную интерпретацию.
В Киево-Печерской лавре находится гробница преподобного Илии Муромца с его нетленными мощами. Однако, по бытующему еще с XVI в. преданию, этот богатырь имел прозвище Чоботок (якобы потому, что он однажды отбился от врагов сапогом — чоботом). Первые письменные сведения о нем происходят из XVII в. В 1638 г. в типографии лавры издается книга «Тератургима» монаха Афанасия Кальнофойского. Автор, описывая жития святых лаврских угодников, уделяет несколько строк и Илье, уточняя, что богатырь жил за 450 лет до написания книги, то есть в конце XII в. В 1643 г. Илия был канонизирован. При этом удивление вызывает то, что в Киево-Печерском патерике жития преподобного Илии отсутствуют. Любопытно, что рука мумии сложена в троеперстном крещении, то есть так, как это было принято после никоновой церковной реформы. Этот факт использовали в пропаганде против старообрядцев. Проведенной в 1963 г. судмедэкспертизой было установлено, что мумия принадлежит человеку монголоидной расы, а ранения (грудь и левая рука у него пробиты копьем) имитированы монахами лавры.
Однако нас интересует не литературный и религиозно-пропагандистский, а исторический аспект, а именно то, насколько связаны русские былины с Киевщиной? М. Колосов в «Заметках о языке и народной поэзии», вышедших в 1877 г., пишет, что на предполагаемой эпической родине Ильи Муромца, в представлении крестьян села Карачаевский Илья Муромец стойко ассоциируется с Ильей-пророком, причем в рассказах этих крестьян об отношении Ильи Муромца к Киеву и князю Владимиру совершенно не упоминается.
Крупнейший авторитет в данном вопросе — основоположник исторической школы в фольклористике Всеволод Миллер[43] сообщает очень любопытную информацию: «…лишь немногие былинные сюжеты с именем Ильи Муромца известны за пределами губерний Олонецкой, Архангельской и Сибири. За пределами названных областей записаны доселе только немногие сюжеты: а) Илья Муромец и Соловей-разбойник; б) Илья Муромец и разбойники; в) Илья Муромец на Соколе-корабле и г) Илья Муромец и сын. В средних и южных частях Великороссии известны только былины без прикрепления И. Муромца к Киеву и князю Владимиру и наиболее популярны сюжеты, в которых играют роль разбойники (Илья Муромец и разбойники) или казаки (Илья Муромец на Соколе-корабле), что свидетельствует о популярности Ильи Муромца в среде вольнолюбивого населения, промышлявшего на Волге, Яике и входившего в состав казачества. Прозаические рассказы об Илье Муромце, записанные в виде сказок в Великороссии, Малороссии, Белоруссии и Сибири и перешедшие от русских крестьян к некоторым инородцам (финнам, латышам, чувашам, якутам), также не знают о киевских былинных отношениях Ильи Муромца, не упоминают князя Владимира, заменяя его безымянным королем; содержат они почти исключительно похождение Муромца с Соловьем-разбойником, иногда и с Идолищем, называемым Обжорой, и приписывают иногда И. Муромцу освобождение царевны от змея, которого не знают былины об Илье Муромце» (Энциклопедия Брокгауза и Ефрона).
То есть, по Миллеру, сказания о Муромце следует относить к более позднему периоду и совершенно иной географической локализации — казачьим областям Поволжья, Яика, Сибири, Карелии и Побережью Северного Ледовитого океана. Кстати, и само слово «богатырь» не несет в себе никакой киевской специфики. Возможно, это производное от тюркских слов «багхатур», «багадур», «батур», «батырь», «батор», хотя не исключено и обратное заимствование. Те же поляки, например заимствовали слово «bohater» явно из русского, так как подобная фонетическая конструкция не типична для польского языка.
Какой эпос мы находим у современных украинцев? Это главным образом, «Думы» о похождениях казаков Байды, Голоты, Кишки и других. Весьма любопытно, что одного из популярных фольклорных персонажей звали козак Мамай. Исторически сии сказания достаточно явно привязаны к событиям XVI–XVII столетий, а о легендарном периоде Киевской Руси в малороссийском фольклоре нет никаких упоминаний.
Но ведь есть множество древних летописей, повествующих об «изначальной» Киевской Руси — возразит мне осведомленный читатель. Во-первых, источников не такое уж и множество — всего один — «Повесть временных лет»[44], известная в нескольких списках, самой ранней из которых почитается Радзивиловский (Кенигсбергская летопись). Во-вторых, это не оригинальные произведения, а, как считается, очень поздние (XIV–XVI вв.) компиляции якобы очень древних летописей, ни единая из коих не сохранилась до наших дней. В-третьих, до нас дошли даже не сами летописные своды, а различные варианты их бумажных списков, сделанные не ранее XVII–XVIII вв. Это, повторюсь, взгляд официальной исторической «науки».
Если же копнуть вопрос поглубже, обнаружится много странностей. Например, Кенигсбергская летопись поступила в распоряжение русских историков только в 1760 г. (с 1713 г. известна весьма некачественная копия, сделанная по распоряжению Петра I) — и это единственный источник о призвании варягов на Русь, на котором целиком базируется вся так называемая норманнская теория происхождения династии Рюриковичей. Между тем Кенигсбергская рукопись являет собой настолько грубую подделку, стилизованную под старину, изобилующую подчистками, вклейками, изъятиями страниц, смысловыми разрывами и нелепицами в текстах, что ее не подверг уничтожительной критике разве только ленивый.
Другие известные нам списки «Повести временных лет», найденные впоследствии — Лаврентьевский и Троице-Сергиевский, — обнаружены в разных местах, однако почти дословно совпадают с Кенигсбергской летописью, чье повествование обрывается 1206 г. Дальнейшее же летописание в разных списках абсолютно не совпадает. Объяснение этому может быть только одно — они списаны именно с Радзивилловского списка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что их реальная история не прослеживается ранее XVIII столетия. Другой известный список «Повести временных лет» — Троице-Сергиевская летопись — безусловно сделан именно с Кенигсбергской летописи. Последняя характеризуется тем, что некоторые тетради ее неправильно сшиты, некоторые листы перепутаны местами, имеются поздние вклейки. Троице-Сергиевский список переписан таким образом, что сохраняется даже неправильная последовательность листов!
К сожалению, большинство «профессиональных» историков умственно очень ленивы, и поскольку считать Кенигсбергскую летопись за серьезный документ сегодня никак нельзя, они просто не ссылаются на нее, но при этом не спешат подвергать ревизии устоявшиеся взгляды на древнюю русскую историю, сформированные в XVIII в. придворными немецкими историками Миллером, Шлецером и Байером.