Комната джорджа и дом на улице нейболт 3 страница

– А если так? – спросила она, мягко улыбаясь. Йо-йо забегала теперь взад и вперёд, оставляя красный след от своего Дункановского танца, который напомнил Ричи танец в исполнении Бо-Ло Боунсер, который ему довелось однажды видеть. Закончился танец йо-йо двумя круговыми пробежками (Бев почти ненавидела старую даму, которая наблюдала за ними). Йо-йо прекратила вертеться, и её шнур аккуратно смотался вокруг оси. Бев отдала игрушку Ричи и снова села на скамейку. Ричи сел рядом, от восторга у него даже отвисла челюсть. Бев посмотрела на него и усмехнулась.

– Закрой рот, а то муха залетит.

Ричи закрыл рот так, что он даже щёлкнул.

– Эта последняя часть танца была просто превосходна. Первый раз в жизни мне удалось сделать два подряд круговых оборота, не сбившись.

Мимо них проходили дети. Они спешили на сеанс. Прошёл Петер Гордон с Марсией Фадден. Считалось, что они идут вместе, но Ричи подумал, что это скорее оттого, что они живут рядом на Западном Бродвее, и потому нуждаются во взаимном внимании и поддержке. Петер Гордон уже был весь в прыщах, хотя ему исполнилось всего двенадцать лет. Он иногда ошивался с Бауэрсом, Криссом и Хаггинсом, сам же он не осмеливался ни на что.

Он посмотрел на Ричи и на Бев, которые сидели на одной скамейке, и стал дразнить их:

– Жених и невеста! Сначала любовь, потом свадьба…

–…а потом появляется Ричи с детской коляской! – закончила Марсия, давясь от смеха.

– Перестань, дорогая – сказала Бев и погрозила им пальцем.

Марсия с отвращением отвернулась, как будто ей было стыдно за них.

Гордон обхватил её рукой и крикнул Ричи через плечо:

– Пока, очкарик!

– Вот достанется тебе ремня от матери, – спокойно ответил Ричи. Беверли задыхалась от смеха. На минуту она наклонилась к плечу Ричи, и в это мгновение Ричи понял, что её прикосновение и все ощущения, связанные с ней, ему далеко не безразличны. Она выпрямилась.

– Вот сопляки, – сказала она.

– Да уж, думаю, что Марсия Фадден мочится розовой водой, – сказал Ричи, а Беверли снова засмеялась.

– Канал номер пять, – сказала она глухим голосом, потому что зажала рот рукой.

– Даю голову на отсечение, – ответил Ричи, хотя не имел ни малейшего представления, что такое Канал номер пять. – Бев!

– Что?

– Не покажешь, как быстро успокоить йо-йо?

– Думаю, что смогу, хотя мне никогда не приходилось это показывать.

– Как ты научилась? Тебе кто-то показал?

Она пренебрежительно посмотрела на него.

– Никто мне не показывал. Я сама догадалась. Просто нужно покрутить палочку. Мне никто этого не показывал. Но нетрудно догадаться.

– Ты совсем не тщеславна, – сказал Ричи, вращая глазами.

– Это верно, но я действительно этому не училась.

– У тебя с вращением всё в порядке?

– Конечно.

– Наверное, можешь быть чемпионом среди юниоров, а?

Она улыбнулась. Такой улыбки Ричи до сих пор никогда не видел. Она была мудрая, циничная и печальная в одно и то же время. Он даже отпрянул от этой неизвестной силы, как он отпрянул от альбома Джорджа, когда изображения в нём стали оживать.

– Это для таких девочек, как Марсия Фаддея, – сказала она, – для неё, для Сэлли Мюллер и Греты Бови. Одним словом, это для девочек, которые мочатся розовой водой. Это им подойдёт А я никогда не буду чемпионом.

– Ну, Бев, это не дело…

– Да нет. Всё так, – она передёрнула плечами. – Не обращай внимания. Кому же нравится кувыркаться и показывать своё нижнее бельё миллионам людей, как ты думаешь? Посмотри-ка сюда, Ричи.

Целых десять минут она показывала Ричи, как быстро остановить его йо-йо. Под конец Ричи стал что-то соображать, хотя получалось у него, как правило, только до половины.

– Не нужно резко дёргать пальцем, вот и всё, – сказала она.

Ричи взглянул на часы на Меррил Траст, через дорогу, и вскочил, запихивая свою йо-йо в задний карман.

– Ого, мне нужно идти, Бев. Я ещё должен встретиться с Хейстаком. А то он решит, что я передумал или что-то в этом роде.

– Кто это Хейстак?

– А, Бен Хэнском, но я зову его просто Хейстак. Ну, знаешь, этого борца Хейстак Келхоун.

Бев нахмурилась, услышав это:

– Не очень это хорошо. Мне Бен нравиться.

– Я сражён, мадам, – проговорил Ричи голосом Пиканини, вращая глазами и хлоцая руками. – Я в нокауте, мадам! Я…

– Ричи, – взмолилась она.

Ричи перестал придуриваться.

– Мне он тоже нравится, – сказал он. – Мы вместе строили запруду в Барренсе несколько дней назад и…

– Вы были там? Вы с Беном там развлекались?

– Конечно. Там нас была целая компания. Там здорово холодно.

Ричи снова взглянул на часы.

– Мне действительно нужно покинуть сцену. Бен будет ждать.

– О'кей.

Он помолчал и сказал:

– Если тебе нечего делать, пошли со мной.

– Я же говорила тебе. У меня нет денег.

– Я заплачу за тебя. У меня есть пара долларов.

Она бросила остаток мороженого в ближайшую урну. Её прекрасные серо-голубые глаза встретились с его глазами. Они оба смутились. Она сделала вид, что поправляет волосы и спросила:

– О, так это приглашение на свидание?

Ричи как-то неестественно засуетился. Он даже почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он пригласил её в кино как обычно, он точно так же пригласил бы Бена. Хотя какая-то разница всё же была. Он вдруг почувствовал, что всё это как-то связано с судьбой. Он оторвался от приятного зрелища, опустил глаза, заметив, что юбка на девушке сморщилась, когда она потянулась к урне, чтобы выбросить остаток мороженого, стали видны её колени. Тогда он поднял глаза, но и тут его подстерегала опасность – он упёрся взглядом в выпуклости её груди.

Тогда Ричи поступил так, как он всегда поступал, когда смущался, – стал нести околесицу.

– Да, свидание, – пропищал он, опускаясь перед ней на колени и сложив руки. – Пожалуйста, приходи! Приходи, пожалуйста. Если ты не придёшь, я повешусь. Понимаешь?

– О, Ричи, ты такой сумасброд, – сказала она, посмеиваясь, но Ричи показалось, что её щёки слегка порозовели. Это сделало её ещё привлекательнее. – Поднимись, а то меня заберут в полицию.

Он поднялся и снова сел рядом с ней. Равновесие вернулось к нему. «Дурачество всегда помогает, когда попадаешь в странные ситуации», подумал он.

– Ну так придёшь?

– Конечно. Большое спасибо, – сказала она. – Знаешь, это моё первое свидание. Я запишу это в своём дневнике сегодня вечером. – Она сложила руки на груди, быстро подняла глаза и засмеялась.

– Не надо это так называть, – сказал Ричи.

Она вздохнула:

– В тебе совсем нет романтики.

– К чёрту её!

Он остался доволен собой. Весь мир вокруг вдруг показался ему ясным и добрым. Он всё время ловил себя на том, что бросал на неё взгляды. А она разглядывала витрины магазинов – платья и ночные рубашки фирмы «Комел-Хоплей», полотенца и кастрюли магазина «Дискаунт Барн», а он исподтишка бросал на неё взгляды, стараясь рассмотреть её лицо, волосы, очертания щёк. Он разглядывал то место, где блузка прикрывает голые руки. Он был просто в восторге от всего этого. И почему-то, он не мог сказать почему именно, всё то, что происходило в спальне Джорджа Денбро, вдруг отдалилось и стало несущественным. Пора было идти встречать Бена, но ему хотелось задержаться и посидеть рядом с ней ещё хоть минутку, последить за ней, пока она разглядывает витрины. Потому что ему было очень приятно сидеть рядом с ней и смотреть на неё.

У входа в кинотеатр «Аладдин» и у кассы толпились дети, потом они заходили в вестибюль. Через стеклянную дверь было видно толпу детей у стойки, где продавались конфеты. Автомат, который выдавал кукурузные хлопья, работал беспрестанно, постоянно выкидывая пакеты, его заляпанная крышка двигалась то вверх, то вниз.

Ричи нигде не видел Бена. Он спросил у Беверли, не видит ли она его. Она отрицательно покачала головой.

– Может, он уже вошёл?

– Он сказал, что у него совсем нет денег. А без билета его ни за что не пропустят, – Ричи показал пальцем на миссис Коул, которая была билетёршей в кинотеатре «Аладдин» задолго до того времени, когда кино стало звуковым. Её волосы, окрашенные в рыжий цвет, были такие тонкие, что сквозь них просвечивал череп. У неё были толстые отвисшие губы, которые она красила фиолетовой помадой. Брови она подводила чёрным карандашом. Миссис Коул была демократкой. А всех детей она ненавидела в равной степени.

– Послушай, я не могу идти без него, а сеанс скоро начнётся. Где же он бродит?

– А ты купи ему билет и оставь его там, где пропускают, – сказала Беверли достаточно логично. – А когда он придёт…

Но в это время на углу Центральной улицы и улицы Маклина как раз показался Бен. Он старался отдышаться, его грудь вздымалась под рубашкой. Он увидел Ричи и помахал ему рукой. А потом он увидел Беверли, и рука его опустилась. Глаза округлились. Он перестал махать рукой и медленно пошёл к тому месту, где они стояли около «Аладдина».

– Привет, Ричи, – сказал он и взглянул на Бев так, как будто он боялся долго смотреть на неё. – Привет, Бев!

– Привет, Бен! – сказала она, и зависла странная тишина.

А Ричи подумал, что это неспроста, и волна слабой ревности накатилась на него, потому что теперь что-то разделяло их, что – он не знал, но это что-то, неизвестное для него, существовало.

– Как поживаешь, Хейстак? – сказал он. – Думаю, что этот фильм сгонит с тебя десять фунтов веса. Знаешь, приятель, говорят, что от этого фильма даже седеют. Надо бы взять сюда с собой помощника, чтобы он помог тебе выйти, когда тебе станет плохо.

Ричи направился к кассе, а Бен тронул его за руку и сказал, поглядывая на смеющуюся Бев.

– Я был там, – сказал он. – Я поворачивал за угол и видел, как шли эти ребята.

– Какие ребята? – спросил Ричи, но тут же догадался, о чём идёт речь.

– Генри Бауэре, Виктор Крисс, Белч Хагтинс и другие парни.

Ричи свистнул.

– Они уже, наверно, вошли в кинотеатр. Что-то я не видел, чтобы они покупали конфеты.

– Думаю, что да.

– На их месте я бы не смотрел фильмы ужасов, – сказал Ричи. – Я бы на их месте сидел дома и смотрелся в зеркало. Всё же какая-то экономия.

Бев весело засмеялась, услышав эти слова, а Бен только слегка улыбнулся.

Хотя Генри Бауэре и причинил ему боль в тот день на прошлой неделе, но теперь он раздумал убивать его. Бен был совершенно уверен в этом.

– Знаешь что, – сказал Ричи, – мы пойдём на балкон. А все они будут сидеть внизу, во втором или третьем ряду, и жевать.

– Ты это серьёзно? – спросил Бен. Ричи, наверное, в полной мере не знает, что за поганые это парни, думал он. А самый скверный из них, конечно, Генри.

На самом деле Ричи, которому удалось ускользнуть от мести Генри и его маразматических дружков три месяца назад, знал о Генри больше, чем можно было предположить. И о его банде.

– Если бы я не был в этом уверен, я бы не пришёл сюда, в этот кинотеатр, Хейстак, хотя, конечно, мне совсем не хочется, чтобы они меня прикончили.

– Ну и кроме того, если они будут к нам приставать, мы просто скажем Фокси, чтобы он дал им, – сказала Бев.

Фокси, Мир фоксворт, худой, жёлтый, мрачный человек, был директором «Аладдина». Сейчас как раз он продавал леденцы и кукурузные хлопья, беспрестанно повторяя: «Не лезьте без очереди, не лезьте без очереди». На нём была застиранная рубашка, и весь он был какой-то потрёпанный. Бен с сомнением посмотрел на него.

– Вряд ли от него будет какая-то помощь, – сказал Ричи мягко. – Надо как-то обойти их стороной.

– Думаю, что так будет лучше, – сказал Бен и вздохнул. На самом же деле он не знал, как лучше… Это Беверли всё нарушила. Если бы её не было, он бы попытался уговорить Ричи пойти в кино в другой раз. Даже если бы Ричи настаивал, он, может быть, уговорил бы его. Но тут была Бев. Ему не хотелось выглядеть жалким цыплёнком перед ней. Он представил себе, как они будут сидеть на балконе в темноте. Это была очень привлекательная перспектива, даже несмотря на то, что с ними был Ричи.

– Давайте войдём после начала сеанса, – сказал Ричи. Он усмехнулся и ущипнул Бена за руку:

– Эй, дерьмовый Хейстак, жить хочешь?

Брови Бена сошлись на переносице, а потом он разразился смехом. Ричи тоже захохотал. И, глядя на них, Беверли тоже рассмеялась.

Ричи снова подошёл к кассе. Кассирша мрачно смотрела на него.

– Добрый день, мадам, – сказал он, стараясь подражать приветливому голосу Барона Бутхола. – Мне очень нужно три билета на американский фильм.

– Не кривляйся и скажи, какие билеты тебе нужны, – сказала кассирша через круглое отверстие в стеклянной перегородке и так нахмурила свои накрашенные брови, что он быстро сунул доллар в отверстие и пробормотал:

– Три билета, пожалуйста.

Из отверстия показались три билета. Ричи взял их. Кассирша смотрела ему в спину, наставляя: «Не бегай по вестибюлю, не бросайся коробками от кукурузных хлопьев, не шали, не бегай по проходам».

– Хорошо, мадам, – сказал Ричи и пошёл обратно к Бену и Бев.

– Я просто балдею от того, как эта старая пердунья любит детей, – сказал он им.

Они постояли ещё немножко, ожидая, когда начнётся сеанс. Кассирша подозрительно смотрела на них из стеклянной клетки. Ричи излагал Бев историю о запруде в Барренсе, описывал мистера Нелла в его новой ирландской шапочке и говорил его голосом. Бев улыбалась и без его рассказа, этот рассказ не очень-то рассмешил её. Бей тоже усмехнулся, но его глаза следили поочерёдно то за входом в «Аладдин», то за Беверли.

На балконе было очень удобно и хорошо. Во время первой части фильма «Я был подростком» Ричи поливал Генри Бауэрса и его приятелей. Те сидели во втором ряду, как он и предполагал. Их было пять или шесть пяти-, шести- и семиклассников, все они были в мотоциклетных ботинках, ноги они закидывали на сиденья, фокси сказал им, чтобы они сняли ноги с сидений. Они убрали ноги, а как только он отошёл, задрали их снова. Но Фокси предвидел это и вернулся минут через 10, и вся сцена разыгралась снова. У Фокси кишка была тонка, чтобы выгнать их, и они это знали.

Фильм был просто блеск. Подросток Франкенштейн был великолепен, оборотень был просто страшным, и всё же… что-то было не так, быть может потому, что он выглядел как-то печально. И произошло всё не по его вине. Это гипнотизёр трахнул его, но смог он это сделать, потому что ребёнком оборотень был очень злой и вообще скверный, поэтому и превратился в оборотня. А Ричи подумал, что такие желания, наверное, испытывают многие люди. Вот, например. Генри Бауэре просто переполнен подобными ощущениями, но в отличие от других людей он и не собирается этого скрывать.

Беверли сидела между ребятами, грызла из пакета кукурузные хлопья, смеялась, иногда от страха закрывала глаза. Когца оборотень вошёл в гимнастический зал, где девочка делала упражнения, Бев прижалась лицом к руке Бена, и Ричи слышал, как Бей от неожиданности громко вздохнул. Так громко, что было слышно, несмотря на шум испуганных фильмом детей.

В конце концов этого оборотня убили. Фильм заканчивался тем, что один полицейский рассказывал обо всём этом другому и говорил, что это должно послужить людям уроком, что люди должны делать то, что велит Бог. Занавес закрылся, и зажёгся свет. Раздались аплодисменты. Ричи чувствовал полное удовлетворение, только немного болела голова. Наверное, ему надо пойти к окулисту и сменить линзы. А к тому времени, когда он поступит в институт, он будет носить очки с толстыми, будто бутылочными стёклами, подумал он мрачно.

Бен тронул его за рукав.

– Они заметили нас, – сказал он сухим неузнаваемым голосом.

– А?

– Бауэре и Крисс. Они поднимутся сюда, прежде чем уйти из кинотеатра. Они заметили нас.

– О'кей, о'кей, – сказал Ричи, – успокойся, Хейстак, успокойся. А мы выйдем через боковую дверь… Не о чём беспокоиться.

Они пошли к лестнице. Сначала Ричи, Беверли в середине, а Бен шёл последним, оглядываясь.

– Они что-то имеют против тебя, Бен? – спросила Бев.

– Думаю, что да, – ответил Бен. – Я подрался в школе с Генри Бауэрсом в последний день.

– Ну и здорово тебе досталось?

– Не очень, по крайней мере, не так сильно, как ему бы хотелось, – сказал Бен. – Думаю, поэтому он и злится.

– Олу Ханку по прозвищу Танк тоже пришлось оставить часть своей шкуры, – пробормотал Ричи. – По крайней мере, я так слышал. Не думаю, что ему это очень понравилось. – Он растворил входную дверь, и они все трое шагнули на дорожку между «Аладдином» и кафетерием Нана. Кошка, сидевшая на куче мусора, зашипела на них и убежала по дорожке, которая упиралась в забор. Кошка взобралась на забор и исчезла. Крышка мусорного ящика громко хлопнула. Бев подпрыгнула от неожиданности, схватив Ричи за руку.

– Я всё ещё под впечатлением этого фильма, – сказала она.

– Ты… – начал он.

– Привет, е…ная морда, – сказал Генри, появляясь сзади.

Все трое, ошарашенные, оглянулись – в начале аллеи стояли Генри, Виктор и Белч, а за ними ещё двое.

– Ах ты, дерьмо. Я чувствовал, что это должно произойти, – простонал Бен.

Ричи бросился к «Аладдину», но входная дверь была уже заперта.

– Попрощайся, е…ная рожа, – сказал Генри и бросился к Бену.

Всё, что происходило потом, Ричи воспринимал, как события кинофильма, – в реальной жизни такого просто не бывает. В реальной жизни маленькие дети дерутся, выбивают друг другу зубы и разбегаются по домам.

На этот раз всё происходило по-другому. Беверли шагнула вперёд, как будто собиралась поздороваться с Генри за руку. Ричи слышал звук его шагов, Виктор и Белч следовали за ним. Другие ребята стояли в начале дороги, преграждая путь.

– Оставь его в покое, – закричала она, – выбери кого-нибудь подходящего по комплекции.

– Да он как е…ный грузовик Мака, сука, – заорал Генри; да, он не был джентльменом. – А ну убирайся…

Ричи выставил ногу вперёд. Он и не собирался делать этого, это произошло спонтанно, также спонтанно он начинал иногда нести околесицу. Дорожка, вымощенная кирпичом, была скользкой от мусора, всюду валялись банки из-под сока и пива. Его занесло.

Он выпрямился, напрягся и закричал:

– А! Вам всем придётся умереть!

До этого момента Бену было страшно. Он издал рыкающий звук и схватил одну из пустых банок, которая валялась поблизости. И тут с банкой в руке среди мусора он вдруг действительно почувствовал себя Хейстаком Келхоуном. Лицо его стало бледным и зловещим. Он швырнул банку в Генри, она немного задела его спину.

– А ну вон отсюда! – заорал Ричи.

Они побежали к началу дорожки. Виктор Крисс выпрыгнул им навстречу. Бен наклонился и ударил Виктора головой в живот.

– Ой! – застонал Виктор и сел.

Белч схватил Бев за хвост волос и потащил к кирпичной стене «Аладдина». Бев вырвалась и побежала по дорожке, потирая руку. Ричи побежал за ней, схватив на ходу крышку от банки на помойке. Белч Хаггинс приготовил огромные кулачищи, замахнулся на Ричи, но тот выставил крышку от банки вперёд. Раздался громкий звук – трах-х-х-х! Ричи ощутил сильный толчок в плечо. Белч вскрикнул и начал прыгать, держа на весу раненую руку.

– Ты будешь мне ноги лизать, – сказал ему Ричи доверительно, голосом Тони Куртиса, и побежал за Беном и Бев.

Один из парней в начале дорожки схватил Беверли. Бен бросился на помощь. Другой парень стал барабанить Бена сзади по спине. Ричи размахнулся и ударил ногой этого парня по ягодицам. Тот взвыл от боли. Ричи схватил Бена за одну руку, Бев за другую.

– Побежали! – закричал он.

В это время удар кулака обрушился на Ричи. От острой боли он ощутил как бы взрыв в ухе, потом всё онемело и стало тёплым. В голове что-то засвистело.

Они побежали по Центральной улице. Люди оглядывались им вслед. Живот Бена на бегу то поднимался, то опускался. Собранные в хвост волосы Беверли обвисли. У Ричи очки были на лбу, он их придерживал рукой, чтобы не потерять. Он чувствовал, что ухо его вздувается, но самочувствие у него было превосходное. Он начал смеяться. За ним расхохотался и Бен.

Они срезали угол на Корт-стрит и повалились на скамейку напротив полицейского участка: сейчас это было единственное место в Дерри, где они могли чувствовать себя в безопасности… Беверли обняла за шею Бена и Ричи и сильно прижала к себе.

– Это было просто здорово! – Её глаза блестели. – Вы видели, как они удивились? Видели?

– Я всё хорошо видел – выдохнул Бен. – И больше я их видеть не хочу.

Они опять начали истерически хохотать. Ричи не исключал, что банда Генри может появиться из-за угла и наброситься на них, невзирая на то, что рядом полицейский участок. И всё равно он не мог остановиться – хохотал и хохотал. Беверли была права, это действительно было здорово.

– Растяпы, а ну вон отсюда, – пронзительно заорал Ричи. Потом он прикрыл рот рукой и начал говорить голосом Бена Верни.

Из окна второго этажа выглянул полицейский и гаркнул:

– А ну, ребята, идите отсюда! Идите прогуляйтесь!

Ричи открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь нестандартное, может быть, даже голосом ирландского полицейского, но Бен толкнул его в бок.

– Заткнись, Ричи, – сказал он, опасаясь опять накликать беду.

– Правда, Ричи, – сказала Бев нежно.

– О'кей, – согласился Ричи. – Так что мы дальше будем делать? Не хотите ли найти Генри Бауэрса и предложить ему поиграть с нами в «Монополию?»

– Прикуси язык, – сказала Бев.

– Что это значит?

– Ничего, – ответила Бев. – Некоторые ребята ничего не понимают.

Запинаясь и смущаясь, Бен спросил:

– Тебе было очень больно, когда он потянул тебя за волосы?

Она нежно улыбнулась ему в ответ, и в этот момент она уверилась в том, о чём раньше только догадывалась, – это именно Бен Хэнском посылал ей открытки.

– Да нет, не очень, – ответила она.

– Пошли в Барренс, – предложил Ричи.

Так они и сделали. Туда они и пошли, вернее, сбежали туда. Ричи потом подумал, что там неплохо было бы отдыхать летом. Беверди, как и Бен до встречи с компанией Бауэрса, никогда прежде здесь не была. Она шла между Ричи и Беном, все они дружно шагали по дороге. Её юбка смешно морщилась, Ричи было приятно смотреть на неё, он даже испытывал спазмы в желудке. Браслет на руке Бев блестел на солнце.

Они прошли приток Кендускеага, где ребята строили плотину, бросая в него камни, свернули на другую дорогу и вышли на восточный берег речки. Слева Бей увидел два бетонных цилиндра, которые сверху были закрыты люками. Под ними через речку шли бетонные трубы. Тонкие струйки грязной воды вытекали из труб в Кендускеаг. «А ведь люди берут из этой речки воду», подумал Бен, вспомнив объяснения мистера Нелла о канализационной системе.

Он почувствовал прилив безысходного гнева. Ведь раньше здесь, наверное, и рыба водилась. А сейчас попробуй поймай тут форель.

Никаких шансов. Скорее поймаешь кусок туалетной бумага.

– Как здесь хорошо, – вздохнула Бев.

– Точно, совсем неплохо, – согласился Ричи. – Ветерок отгоняет москитов.

Он посмотрел на неё с надеждой:

– Сигареты есть?

– Нет, – сказала она. – У меня было несколько штук, но я выкурила их вчера.

– Очень плохо, – сказал Ричи.

Налетел сильный порыв ветра, они увидели, как прошёл пассажирский поезд.

Сначала показались бедные домишки мыса Олд, потом бамбуковые заросли на противоположной стороне Кендускеага, а потом при выходе из Баренца – гравийная дорожка, которая вела к городской свалке.

На мгновение Ричи мысленно вернулся к истории с Эдди – этот сумасшедший в заброшенном доме на улице Нейболт. Он постарался забыть об этом и повернулся к Бену.

– Что тебе больше всего понравилось в фильме, Хейстак?

– Хм? – Бен повернулся к нему, смущённый, думая о своём, он разглядывал её профиль… и синяк на её щеке.

– Ну, в этом фильме. Что тебе больше всего понравилось?

– Мне понравилось, то место, где Франкенштейн начал бросать людей крокодилам, которые жили под домом, – сказал Бен. – Это мне здорово понравилось.

– Да, это было что надо, – сказала Бев и поёжилась. – Не выношу таких вещей. Всяких крокодилов, акул, пираний.

– Да? А что такое «пиранья?» – заинтересовался тут же Ричи.

– Крошечная такая рыбка, – пояснила Беверли, – но у неё много крошечных очень острых зубов. И если зайти в реку, где живут такие рыбы, то они обглодают человека до косточки.

– Я смотрела фильм о них. Там люди хотели перейти реку, но мост был разрушен, – сказала она. – Тогда они привязали к корове верёвку и пустили её в воду, и пока пираньи ели эту корову, они переправились через реку. А как стали тащить корову из реки, то увидели – один скелет от неё остался… Мне потом целую неделю снились кошмары.

– Знаешь, мне бы хотелось иметь пару таких рыбок. Я бы разобрался с этим Генри Бауэрсом, пустил бы их ему в ванну.

Бен захихикал:

– Не думаю, что он когда-нибудь принимает ванну.

– Не знаю, принимает ли он ванну, – сказала Беверли, – но точно знаю, что нам нужно быть осторожными сейчас, эти парни могут нас где-нибудь подстеречь. – Она тронула рукой свой синяк на щеке.

– Это мне досталось от отца за разбитые тарелки. Думаю, за неделю пройдёт.

Все помолчали. Никто ничего плохого не сказал, все приняли её слова спокойно. Лотом молчание нарушил Ричи. Он опять вспомнил кино и сказал, что ему больше всего понравилось то место, где подросток-оборотень расправился со злым гипнотизёром.

Потом они стали говорить о фильмах вообще. Они смотрели фильмы ужасов постоянно, вспомнили фильм Альфреда Хичкока, который шёл по телевизору в течение почти часа. Бев сорвала маргаритку, росшую на берегу реки. Она приложила её сначала к подбородку Ричи, а потом к подбородку Бена, чтобы посмотреть, идёт ли это им, и сказала, что идёт. Когда она прикладывала к ним цветок, оба чувствовали лёгкое волнение от её прикосновения и от запаха её волос. На одно мгновение её лицо оказалось рядом с лицом Бена, но этого было достаточно, чтобы потом всю ночь он вспоминал её взгляд.

Они услышали приближающиеся по дорожке шаги и замолчали. Все трое резко обернулись, а Ричи вдруг с тоской подумал, что отходить им можно разве что к реке. Бежать было некуда.

Голоса приближались. Ребята вскочили, Ричи и Бен совершенно автоматически встали перед Беверли.

Кусты в конце дорожки зашевелились, и из-за них вдруг появился Билл Денбро. С ним был ещё какой-то мальчик, которого Ричи знал меньше. Его звали Бредли, он сильно шепелявил. Возможно, они шли в Бангор к логопеду, подумал Ричи.

– А, привет, старик Билл! – сказал он и добавил голосом Тудли:

– Мы рады видеть вас, мистер Денбро.

Билл посмотрел на них и усмехнулся – и в голове у Ричи промелькнула мысль, что это неспроста, когда Билл перевёл взгляд с Бена на Беверли, а затем на Бредли, так, кажется, звали этого парня. Глаза Билла, казалось, отметили тот факт, что Беверли была с ними. А глаза этого самого Бредли ничего не говорили. У него были свои мысли. Он мог сегодня делать, что хотел, мог пойти в Баренс, никто не запретил бы ему этого, жаль вот только, что в Клубе неудачников нет мест, правда, он уже состоял в кружке детей с задержкой речи.

И всё же у ребят появился какой-то безотчётный страх. Ричи испытывал ощущения человека, который оказался под водой и может не успеть вынырнуть. Он интуитивно плещется. Но может утонуть. «Да, подумал он, всё это не случайно, они не случайные участники всех этих событий. Их специально выбрали».

Лотом это интуитивное ощущение перешло в поток бессвязных мыслей – как будто оконное стекло разбилось о каменный пол. Хотя не исключено, что всё это чепуха. Билл здесь, он сделает, что надо. Он не позволит событиям выйти из-под контроля. Он был самым высоким из них и, уж конечно, самым красивым. Достаточно было видеть, как Беверли смотрит на Билла, чтобы понять это. Кроме того, Билл был самым сильным из них, и не только физически. Ричи не знал значения слова «магнетизм», он просто чувствовал, что Билл сильный и что эта сила может проявиться в чём угодно, иногда совершенно неожиданно. И Ричи подумал, что если бы Беверли легла с Биллом, или, как говорят, переспала с ним, «трахнулась» с ним, то он бы не испытывал ревности (а Билл бы ревновал, если бы я «трахнул» её, подумал Ричи), он бы принял это, как нечто совершенно естественное. Была и ещё одна деталь: Билл был добрый. Дурацкие это слова, конечно, но он просто чувствовал, что это так. Билл, казалось, просто излучал добро и силу. Это был настоящий рыцарь из старого кино, старого и смешного кино, которое, однако, заставляет нас плакать, смеяться и хлопать в ладоши при счастливом конце. Да, он был добрый и сильный. Через пять лет после того, что случилось в Дерри, ещё перед летом и в течение лета он вдруг резко стал чахнуть. Ричи вдруг пришло в голову, что Билл похож на Джона Кеннеди.

«На кого?» – как будто кто-то спросил его мысленно. Он слегка смутился и встряхнул головой. – «Вот так-то. Один из моих приятелей – такой парень».

Билл Денбро упёр руки в бока и улыбнулся солнечной улыбкой:

– А вот и мы.

– Сигареты есть? – с надеждой спросил Ричи.

Пять дней спустя в конце июня Билл сказал Ричи, что он хочет пойти на Нейболт-стрит и понаблюдать за местом, где Эдди видел этого сумасшедшего.