РАССКАЗЫВАЕТ ДЕНИС АКСЁНОВ (ШОЛЬЦ). Солнце ударило мне в лицо, вмешалось в мой запутанный сон

Солнце ударило мне в лицо, вмешалось в мой запутанный сон, и я открыл глаза. Сквозь толщу листьев пробивались лучи, освещая меня, Тэлу, и сопящего Змея.

Я зашевелился и разбудил Машу, которая спала, уткнувшись в мою грудь. Котенок, каким-то образом выбравшийся из рюкзака, сидел рядом и умывался.

- Что, уже утро? - сонно спросила Тэла.

- Похоже, часов одиннадцать, - сказал я, посмотрев на солнце. - Видишь, как жарко.

Тэла зевнула, и оглядевшись, бросила:

- Красиво здесь.

Вокруг нас и до самого горизонта простирались поля, щебетали птицы, летая в ясном, без одного облака, голубом небе, а где-то далеко - далеко, на холме, медленно ползли два трактора.

- Очень красиво, - тихо произнес я. - Вот здесь бы жить.

- Угу, - подтвердила Маша и начала тормошить Змея. - Вставай, хватит спать. Посмотри на эту красоту.

Змей, открыв заспанные глаза, хмуро пробормотал:

- Который час?

- Одиннадцать, - сказал я. - Поднимайся, надо собираться.

Тэла сняла свою майку, оголив грудь, и начала стаскивать с себя джинсы.

- Не рано ли для утреннего стриптиза? - спросил Змей, тряся головой, чтобы отогнать сон.

- Нет, не рано, - ответила Тэла, сняв джинсы, и оставшись в черных трусиках, - Я иду купаться. Денис, идешь со мной?

- Пока не хочу, - произнес я. - А ты иди. Ты похожа на русалку, когда плаваешь.

Тэла встряхнула волосами и засмеялась.

- Может быть.

Я проводил взглядом её фигуру, и подумал, что у неё всё-таки, великолепное тело. Как у фотомодели.

Только Змею было на всё наплевать - и на природу, и на обнаженную Машу. Он снова лёг, и через мгновение уже спал.

- Это лето чудес, - сказал я себе, вспомнив строчку из песни Андрея. - Лето чудес.

Закрывшись от солнца майкой Тэлы, я сел возле дерева и вспомнил свой приезд в Одессу, три месяца назад. Каким давним теперь это мне казалось! За эти месяцы я стал совершенно другим, полностью изменился. Проведенное в Одессе лето стоило всей моей прежней, спокойной московской жизни. Вот около меня находится практически голая девушка, а я почти равнодушно смотрю на неё. Интересно, что бы я чувствовал три месяца назад? Это лето запомниться мне навсегда. А последняя неделя особенно.

Я задумался, и совсем не заметил, как вернулась Тэла.

- Вода чудная, - весело сказала она. - Ты зря не пошёл.

- Да - да, - очнулся я. - Одевайся, пора идти.

Совместными усилиями мы растолкали Змея, затем привели себя в порядок (насколько это было возможно - всё равно, глядясь в зеркальце Тэлы, я себя не узнавал), и с сожалением оставили нашу полянку.

Через минут двадцать, идя по проселочной дороге, мы вышли на шоссе, по которому ехали редкие машины и стали голосовать. Некоторые машины останавливались - в большей мере благодаря Маше, чем нам со Змеем, но брать троих, тем более, бесплатно, отказывались. Но вскоре нам повезло.

Видавший виды небольшой микроавтобус затормозил возле нас, и из окна высунулись два любопытных мужика.

- Куда?

- В Одессу, - сказала за всех Тэла. - Подвезите.

Мужики переглянулись, затем один спросил у Змея, кивнув на его гитару:

- Умеешь?

- Умею, - ответил Змей.

- Залезайте, - кивком разрешил нам водитель. - До Одессы не подбросим, но где-нибудь поблизости высадим.

И мы поехали, всю дорогу слушая песни, которые пел Змей.

- Какое сегодня число? - спросила у меня Маша.

- Второе сентября, - машинально ответил я.

- Сегодня же день рождения Одессы! - воскликнула она. - Вечером в городе будет праздник.

А я подумал о том, что уже неделю не был дома, с того самого злосчастного дня, когда исчезла Аннушка, и всё полетело кувырком. Тетка, конечно, с ума сходит, но ведь я позвонил на следующий день, сказал, что вернусь через неделю. Угадал. Она могла сообщить в Москву, моим, но это не страшно. Главное - найти сегодня Аню, а в том, что я найду её, у меня нет ни капли сомнения. И так эта неделя была очень бурной, пора заканчивать. Сколько всего случилось за неделю! А началось всё, когда я выбежал из квартиры Глеба и потеряв в темноте Аню, сразу пошёл в храм, потому-что ей некуда было больше идти, как я тогда думал. В храме я провёл всю ночь, но она так и не пришла.

Утром, когда я, наконец, забылся тревожным сном на старой раскладушке, меня осторожно разбудил Руслан.

- Послушай, Денис, - тихо произнес он. - Я вот что подумал. Если ты говоришь, что дело серьёзное, то мне кажется, я знаю, куда она могла уехать.

- Куда??! - закричал я.

Руслан забарабанил пальцами по своему колену.

- У неё была подруга, Юля, тоже наша прихожанка. Они очень дружили, но Юля вышла замуж и уехала в Харьков. Возможно, Аня у неё. Я почему так думаю - Аня просто уже несколько раз к ней ехала.

Предположение Руслана показалось мне настолько логичным, что в тот же день я купил билет в Харьков и десять часов вечера занял своё место в поезде "Одесса - Харьков". Перед этим я зашёл домой за деньгами, и на моё счастье, тетки дома не оказалось. Я написал записку, в которой обещал позвонить, и пошёл на вокзал.

Моими попутчиками оказались грустная девушка моего возраста и пожилая семейная пара. Ни с кем не разговаривая, я забрался на верхнюю полку и почти сразу заснул.

Проснулся я от того, что на мое лицо упали капли дождя, влетевшие через открытое окошко. Уже наступила ночь. Вспышки молний озаряли бесконечные поля; глухо грохотал гром. Мне захотелось курить - это получилось против моей воли, но я стал баловаться сигаретами.

Осторожно ступая, чтобы не разбудить спящую семейную пару - девушки не было, - я направился в тамбур. И там увидел свою попутчицу. Она стояла возле открытого окна и беззвучно плакала. Её слезы смешивались с каплями дождя, падающими на лицо, рокотал гром, и мне стало ужасно жалко эту чужую для меня девушку.

Понимая, что лишний здесь, я хотел уйти, но девушка обернулась и увидев меня, заплакала ещё сильнее.

- Не плачь, - попросил я, почти чувствуя её боль. - Пожалуйста.

Девушка снова посмотрела на меня и зажмурив глаза, сказала:

- Не буду.

Стук колёс выбивал флегматичную дробь, и в этих звуках я внезапно тоже услышал печаль.

- Ты куришь?

Девушка кивнула головой. Я протянул ей одну сигарету и поднёс огонёк зажигалки.

- Как тебя зовут?

- Оля.

- Енисей, - сказал я. - Денис.

Оля не удивилась моему необычному имени. Равнодушно куря, она смотрела на потолок, и скорее всего, меня не слышала. Но я ошибся.

- Енисей. Красивое имя. Куда ты едешь?

Я вздохнул.

- Не знаю. Вперед. Ищу свою девушку.

Оля вытянула руки через окошко и сложила их ковшиком, а затем, когда туда набралась вода, умылась дождевыми каплями.

- Я люблю умываться дождем. А ты?

Я не знал. А потом вспомнил совсем не романтика Кирилла, который обожал дождь и совершенно преображался, когда попадал под него. Он никогда не закрывался зонтом и смеялся, промокнув до нитки.

- У меня был друг, - может быть, не к месту произнес я, - он очень любил дождь. Но он умер, совсем недавно.

- А у меня умер любимый человек, - безучастно сказала девушка. - А меня не было рядом.

И я снова не знал, что сказать, только в голове закрутилась строчка из какого-то, давно забытого стихотворения: - "Вот в такую же ночь и туман расстрелял их отряд англичан".

- Давно?

- Вчера. Еду прощаться.

Мы снова замолчали. Я выкинул сигарету через окошко. А девушка опять заплакала, и повинуясь минутному порыву, я обнял её сзади за плечи. Она не оттолкнула меня; наоборот, прижалась ещё сильнее. Здесь не было никакой эротичности, просто я подсознательно понял, что нужно так сделать.

- Он сейчас наверняка смотрит на тебя, - убежденно произнес я. - Ему не понравится, что ты плачешь.

- Думаешь, есть жизнь после смерти? - спросила Оля.

- Конечно, - сказал я твердо. - Есть.

Девушка замолчала.

- Я еду и думаю только об одном, - наконец сказала она. - Пока у меня есть цель, я держусь. Мне надо проститься с ним, увидеть его. А потом ... не знаю. Жить в пустой квартире, зная, что он никогда не придет ... А ещё мне очень нужны деньги - триста долларов. Он и поехал их зарабатывать...

Оля не жаловалась мне - скорее всего, она разговаривала сама с собой. А затем, внезапно, отстранившись от меня, сказала:

- Я хочу побыть одна, прости.

- Хорошо.

Я так и не узнал, откуда и куда она ехала, отчего умер её парень и для чего им были нужны деньги. Ни о чём не думая, я вернулся к своему месту, и достал из рюкзака кошелёк. В нём было девяносто долларов, присланных мне родителями на билет в Москву и покупку одежды. Оставив двадцать долларов в кошельке, я, краснея от боязни быть пойманным, взял косметичку Оли, стоявшую на столике и забрался с нею на верхнюю полку. В сумочке был кожаный кошелёчек, и я лихорадочно всунул туда свои деньги. Потом положил сумку на место и с облегчением растянулся на полке.

Деньги эти появились у меня просто так, я не заработал их, и поэтому расстался с ними, совершенно не жалея. Я не знал цену этим деньгам.

Поезд въехал на мост. Внизу, в отблесках молний, угадывалась вода. Река, а может быть, небольшая речушка.

Я заснул.

Утром, я в первую очередь посмотрел на соседнюю полку. Они не было. Не было и её вещей. Видимо, она уже вышла. И я улыбнулся.

А Аня не приезжала в Харьков. Эту злую новость я узнал, когда с великим трудом разыскал её подругу, Юлю. Впрочем, она и её муж приняли меня вполне радушно, накормили и напоили, и тоже очень искренне переживали за Аннушку.

Вечером я решил вернуться обратно, но приехав за билетами, узнал, что они раскуплены на неделю вперед. Народ хотел отдыхать у моря.

Этого я никак не ожидал. Денег у меня оставалось немного, пятнадцать долларов. В переводе на украинские деньги - около тридцати гривен. В общем, на междугородный автобус должно было хватить. Я переночевал в их доме, а на следующее утро произошла ужасная вещь. У мужа Юли умерла мама, живущая в другом городе, и они вдвоём поехали туда. Я планировал днем уже уехать из Харькова, поэтому мы попрощались и я поспешил на автовокзал.

Города я не знал совсем, и послушавшись прохожего, сел на троллейбус, который, по его словам, должен был привезти меня к автовокзалу. Давкой, царившей, в этом троллейбусе, видимо, кто-то удачно воспользовался, потому - что, при выходе из него я обнаружил, что у меня украли кошелёк.

Я остался один, в чужом городе, без копейки денег и крыши над головой. Хотелось плакать, но я сдержался, сел на скамейку возле остановки, и стал курить одну сигарету за другой.

Где-то через час я решил позвонить Андрею - это единственное, что я смог придумать. Тётке лучше ничего не знать, а он, скорее всего сможет ко мне приехать. Из всей нашей компании - только он.

Найдя таксофон, я достал телефонную карточку и сунул её в щель. Затем набрал код Одессы - я его почему-то знал - , и номер Андрея. В трубке раздались длинные гудки. В отчаянии я звонил несколько раз, но Андрея, несмотря на поздний час, дома не было. Вокруг меня ходили люди, смеялись девушки, проносились машины, а я стоял, прижавшись лбом к стеклу и слушал длинные гудки.

Уже совсем стемнело, и я понял, что ночь эту, в лучшем случае, я проведу на вокзале, а в худшем - неизвестно где. На самом же деле, то, что произойдет ночью, мне не могло даже присниться.

До двенадцати ночи я бесцельно слонялся по городу, пока в моей голове не оформились кое-какие мыслишки. С завтрашнего утра я решил собирать бутылки. Мне думалось, что за один день, максимум два, я накоплю на обратный билет.

Размышляя об этом, я забрёл в какой-то парк, и пугая влюблённые парочки, густо усеявшие скамейки, стал искать место, где мог бы провести ночь. Наконец, в глубине парка я нашёл пустую скамейку. Ложиться на неё поначалу было стыдно, поэтому я немного посидел, но затем, решившись, лёг. Не очень удобно, но лучше, чем я представлял.

Над головой сверкало множество звезд, пожалуй, даже больше, чем в Одессе. Я вспоминал вечер у моря, проведенный с Аннушкой, грустил, но старался отогнать от себя все злые мысли. Сегодня вечером не надо думать про завтра. Сегодня вечером - ещё не завтра.

Понемногу я начал засыпать, но звук гулких шагов, направлявшихся ко мне, встряхнул меня, и я, не понимая, почему это делаю, вскочил со скамейки и спрятался в темноте за деревьями.

Возле скамейки остановились парень и девушка, которые сразу же уселись на неё и стали целоваться. Я развернулся, и идя напролет через кусты и кочки, скоро вышел из парка.

На улицах уже не было людей, да и машины почти не ездили. За мной увязалась небольшая дворняжка, которая молча бежала чуть впереди меня, поминутно оглядываясь, чтобы удостовериться, что я никуда не исчез.

- Ну, барбос, - сказал я ему. - Что будем делать?

В голове всплыло неясное воспоминание. С кем-то из моих друзей случалось тоже самое. Немного подумав, я вспомнил, с кем. Прошлым летом, возвращаясь из Крыма, Андрей и Глеб отстали от поезда и провели ночь в незнакомом городе. Но у них были деньги, и их было двое...

Я подумал об этом и грустно усмехнулся - нас ведь тоже двое. Я и барбос. Одинокие и совершенно никому не нужные. Мы шли темными улицами, и меня потихоньку стал грызть страх. Я прятался в тени арок, если встречал на своём пути людей - быть избитым или раздетым до нитки мне совсем не хотелось. Собака молча пряталась вместе со мной.

Продвигаясь таким образом, мы вышли на широкую, ярко освещенную улицу, на которой было расположено много летних кафе и баров. Везде играла музыка, и за столиками сидело много молодежи. Я в растерянности остановился под большим фонарем, возле одного столика, за которым сидели три девушки чуть старше меня. На столе стояла бутылка коньяка и разнообразные ликеры. Одна из девушек недовольно сказал мне:

- Чего уставился?

Я покраснел и пошёл дальше. Собака куда-то исчезла. Через несколько минут, повернув на другую улицу, я услышал звон гитары и девичий голос, певший популярную сейчас песню "Жуков" - "Батарейку". Завороженный звучанием гитары, я пошёл туда и увидел нескольких девушек и парней, сидящих на скамейке. Песня закончилась; гитару взяла другая девушка и запела:

- То, что ночами снилось, то как-то днём случилось, поверить трудно, что всерьёз...

Я в нерешительности топтался на месте, не зная, стоит ли мне подходить к ним. Парень, обнимающий одну из девушек, внезапно поднялся и неуверенно воскликнул:

- Эй, слышь, как тебя... Шульц!

От удивления я замотал головой.

- Шольц.

- Да, Шольц, - сказал парень, подойдя ко мне. - Узнаешь?

Я пригляделся и узнал одного из знакомых Андрея, с которым мы познакомились в ту памятную вечеринку.

- Ты Брайс?

- Брайс, - засмеялся он. - А ты - то, вообще, что здесь делаешь?

Не желая ничего рассказывать, я неопределенно протянул:

- Так... Долгая история. А ты?

- Я? - пожал плечами Брайс. - Я тут живу. Ты что, тоже сюда переехал? Или так, к друзьям?

- К друзьям, - вздохнув, сказал я, решив ему открыться. Всё равно, кроме него, я никого здесь не знал. - Слушай, тут такое дело - мои друзья, понимаешь, уехали, а мне ночевать негде... Брожу вот, не знаю, что делать.

Брайс так взглянул на меня, что мои слова показались мне страшной глупостью.

- Ты извини, но помочь тебе не могу, - сплюнув, произнес он. - Я с родителями живу, ко мне нельзя. Если бы один, то тогда без проблем, а так...

Я ужасно огорчился.

- Ты это, к Тэле зайди. Она сейчас у Змея живет, на Шевченко вроде.

- Тэла? - изумленно спросил я.

- Да, - сказал Брайс. - Мы вместе приехали. Я только пару часов назад с ней распрощался. У Змея дед здесь живет, глухой на оба уха. Так они у него сейчас обитают. Зайди к ним. Знаешь, где улица Шевченко?

- Нет, - ответил я, и пока Брайс объяснял, как до неё добраться, силился понять, каким образом это всё могло произойти. Оказаться в чужом городе, в котором живут сотни тысяч жителей и натолкнуться на своих знакомых - это было просто невероятно!

- Понял, как добраться?

- Понял, - соврал я, думая совершенно о другом. - Только у меня ни копейки нет.

- Ну, - развёл руками Брайс. - А у кого сейчас есть?

- Нет, ты не понял, - объяснил я. - У меня даже на проезд нету. Кошелёк с деньгами в троллейбусе вытащили. А мне в Одессу возвращаться...

- Подожди, - перебил меня Брайс. - Ты что, тут один?

- Один, - кивнул я. - Представляешь, какая штука?

Брайс, наконец-то поняв, в какой ситуации я оказался, задумался.

- Ладно, помогу тебе. Поедем к Тэле вместе.

Я разрывался между двумя противоположными желаниями. Мне и хотелось её увидеть, и не хотелось.

- Может не надо? Уже поздно...

Брайс лишь махнул рукой.

- Короче, я ухожу, - сказал он, повернувшись к остальным. - Срочное дело. Увидимся завтра.

- Куда ты уходишь? - недовольно спросила девушка с крашенными в фиолетовый цвет волосами. - Сейчас Артур придет, забыл?

- А-а, черт, - цокнул Брайс языком. - Точно. Сколько время?

- Двадцать минут второго. Он скоро появится.

Честно говоря, я их не понимал. Мне казалось, что нормальные люди по ночам спят, а не гуляют и не назначают встречи. Может быть Андрей всё-таки был прав, когда сказал, что у них деформировано сознание? Я, например, не могу понять, как можно разъезжать по разным городам, жить у малознакомых людей, а то и вовсе у совершенно незнакомых. И если я таки попаду к Тэле, а вернее, к деду её знакомого, и они пустят меня ночевать, это и будет главным показателем различия между их миром и моим. Хотя, мне этого, конечно, очень хотелось.

- Слушай, Шольц, - сказа Брайс. - Через полчаса пойдем. Сейчас дождусь одного человека, и поедем. А пока ... пива мне не купишь? Я тебе денег дам.

- Давай, - согласился я. - А где?

- Поднимись наверх, там куча баров. Найдешь.

Я снова вернулся на ту улицу, где был десять минут назад. Проходя под большим фонарём, я попытался обойти одну из не совсем твердо стоящих на ногах девушек, и отвлёкшись, налетел на другую. Она рассерженно посмотрела на меня, и я узнал ту девушку, которая была недовольна моим присутствием возле их столика.

- Опять ты, - сказала она, дыхнув на меня перегаром. - Что ты хочешь?

- Ничего не хочу, - пробормотал я. - Нечаянно.

Но девушка схватила меня за плечо.

- Постой, ты кто?

- Денис, - сказал я, надеясь, что она отстанет.

Меня окружили ещё две девушки.

- О, Галя уже мальчика нашла, - развязно произнесла одна из них, самая взрослая. - Молоденького и симпатичного.

- Мне надо идти, - выдохнул я, пытаясь оторвать руку Гали от своего плеча. - Отпусти.

- Отпусти его, - пренебрежительно произнесла вторая девушка. - Смотри, какой он перепуганный!

Я разозлился.

- Сами вы перепуганные!

- Ха, - засмеялись они. - Он показывает зубы.

На нас уже оглядывались люди, сидящие за соседними столиками. Галя тоже заметила это и шикнула на меня:

- Садись.

Подумав, что, в сущности, ничего не теряю, я сел за их столик. Напротив меня села Галя, а возле неё - взрослая девушка со своей подругой. Их, как я вскоре узнал, звали Лилия и Елена.

Галя подтолкнула рюмку, наполненную коньяком, ко мне.

- У Лили сегодня день рождения. Выпей с нами.

Я хотел сказать, что не пью, но затем передумал.

- Хорошо.

- Пожелай что-нибудь, - сказала Лиля, толкнув меня.

- Всего тебе хорошего, - буркнул я. Девушки чокнулись со мной, и залпом выпив содержимое рюмки, я внезапно вспомнил про Аннушку, и про то, что за последние часы ни разу о ней не подумал. Это очень поразило меня, и в моём сердце зашевелились муки совести. Перед глазами появилось её милое лицо. Она была неизвестно где, а я тратил время на то, чтобы пить коньяк с первыми встречными.

- До свидания, - сердито сказал я, поднявшись.

Девушки кисло взглянули на меня, но удерживать не стали. Я быстрым шагом миновал все ярко освещённые места и подошёл к ларьку, одиноко стоявшему в конце улицы. Возле него стояли три мужика и пили водку из одноразовых пластмассовых стаканчиков. Заметив моё приближение, один из них, бородач, сказал:

- Земляк, ты откуда?

Я вздохнул, и показав рукой на какие-то кусты, воскликнул:

- Оттуда.

Они не обратили никакого внимания на мой ответ и вернулись к своему разговору. Впрочем, когда я стал рассматривать витрину, размышляя, что выбрать, бородач повернулся и произнес:

- Ты вообще кто по жизни?

- Не знаю, - сказал я, растерявшись. - Я вообще, не местный, москвич.

- Москвич?! - обрадовался бородач. - Бывал в Москве, бывал. А как в аварию попал, больше там не был. Я на проспекте Мира, - знаешь, где проспект Мира? - в аварию попал. Вроде заснул за рулем. Потом - бац, и в "Волгу" вписался, три месяца в больнице лежал. У меня до сих пор дырка в голове.

- Ужас, - кивнул я, а бородач сунул свою продырявленную голову в окошко и рявкнул:

- Ещё сто, для земели.

Я замахал руками.

- Нет - нет, я не пью.

Бородач с дыркой в голове вздохнул:

- Мы тоже. А что делать?

Его собутыльники поддержали друга. Один из них, с фиолетовым лицом, крякнул и хлопнул меня по плечу:

- Слышь, земляк, нельзя отказываться. Не ломайся.

- Семен дело говорит, - встрял бородач. - Он в нашем районе наипервейший электрик. И Толян тоже - только Толян помладше электрик.

Семён, фиолетовый электрик, протянул мне стаканчик с водкой. Я взял, мысленно ругая себя за слабохарактерность.

- Ну давай, - сказал Толян, электрик помладше.

- Давайте, - обречено произнес я, и одним глотком выпил отвратительную жидкость.

Фиолетовый электрик подтолкнул мне леденец.

- Закусывай.

Бородач скорчил гримасу и задумчиво сказал, затянувшись папиросой "Астра":

- А если философски подумать, то и там, то же, что и здесь.

Два его друга - электрика энергично закивали головами.

Мы молча покурили, и выбрасывая сигарету, я почувствовал шум в голове. Коньяк и водка хорошо на неё подействовали.

- Ну а с другой стороны, - тягуче проскрипел бородач, протягивая мне новый стаканчик. - Жизни нет нигде, даже с философской точки зрения.

Я улыбнулся и подумал о том, что должен быть благодарен влюблённой парочке, согнавшей меня со скамейки. А то проспал бы всё на свете. Два электрика и бородач мне определенно начали нравиться.

В стаканчике с водкой уже плавала какая-то черненькая букашка, беспомощно молотящая лапками по поверхности. Я долго смотрел на её бесплодные попытки, а затем вытащил букашку спичкой. Она поползла по моей руке.

Я выпил снова и закурил ещё одну сигарету. Про ждущего меня Брайса я как-то забыл. В голове всё приятно крутилось и мне стало казаться, что до Одессы отсюда можно дойти и пешком.

- Можно дойти до Одессы пешком? - спросил я у фиолетового электрика. - Если очень надо?

Он кивнул, а философ с дыркой в голове, громко вздохнув, произнес:

- Если очень надо, то можно.

Я пожал ему руку, и он сказал добрым голосом:

- Ты - хороший парень.

Электрик помладше куда-то отошёл, а я, путаясь в словах, начал рассказывать про Аннушку и про то, что я её ищу. Затем вспомнил про Тэлу и рассказал ещё и о ней.

- Ну, ты прямо этот, - одобрительно сказал бородач. - Ну, как его там ..., впрочем, неважно. Ещё?

- Хватит, - сказал я, понимая, что если выпью ещё, то, скорее всего, буду лежать в первой же канаве. - Я, наверное, пойду.

- Угу, - сказали они. - Приходи.

Я пообещал, и снова вернулся на главную улицу. Теперь я уже никого не боялся, и шёл, гордо поглядывая по сторонам.

Галя и её подруги сидели там же, где я их оставил. Я подошёл к ним и ещё раз поздравил Лилю с днём рождения, наговорив ей кучу комплиментов, которым меня когда-то научил Андрей. Девушки немого опешили и снова налили мне коньяка.

Посидев с ними минут десять, я вспомнил про Брайса и с трудом поднялся, чувствуя себя уже совершенно пьяным. По пути я забыл, где он меня ждал, и стал мыкаться по разным дворам. В одном из них я снова встретил дворняжку, вместе с которой бродил по городу, и обрадовался ей, словно старому другу.

Я сел возле неё на корточки и рассказал ей, что у меня украли деньги. Собака молчала. Что было дальше, я совершенно не помню, но, видимо, мне всё же удалось найти Брайса, потому что в себя я пришёл только на лестничной площадке незнакомого дома. Рядом стояла Тэла и худощавый парень. Я опирался на Брайса.

- А потом? - спросила Тэла. - Где он напился?

- Я что, знаю? - раздражённо сказал Брайс. - Я послал его за пивом, он через час приполз на коленях уже готовый.

- Ну, а что он сказал?

Брайс плюнул на пол.

- Да ничего он не говорил! Мычал мутно про какую-то дырку в голове. Что он может в таком состоянии говорить?

- Все могу! - сказал я сердито.

Тэла засмеялась и взяв меня за руку весело спросила:

- Денис, что ты здесь делаешь?

Я не стал отвечать. Мне как-то совсем не хотелось разговаривать.

- Мы завтра уезжаем, - сказал худощавый парень. Я вспомнил - его звали Змей. - Сначала к моей бабке, а потом - в Одессу.

- Вот и возьмёте его с собой, - произнес Брайс, а я поддакнул:

- Мне надо в Одессу.

Потом я снова ушёл в себя, и очнулся только на следующее утро. В окна светил новый день, и у меня очень болела голова. Страшно хотелось пить. Пожилой мужчина поправлял занавески и негромко напевал песню из фильма "Белое солнце пустыни". Заметив, что я проснулся, он громко крикнул:

- Ваш приятель проснулся!

Ко мне подошли Тэла и Змей. Я рассказал им, почему и как здесь оказался, и попросил денег на проезд.

- Денег нет, - сказала Маша. - Тебе в Одессу надо? Поедешь с нами. Мы сначала в село поедем, к бабке Змея, а через несколько дней вернемся в Одессу. Если не спешишь, можем ехать вместе.

- Лучше вместе, - вздохнул я.

К бабке Змея мы приехали в тот же вечер. Её дома на оказалось - уехала к младшей дочери в Николаев, но соседи дали нам ключи от дома и мы поселились там. Утром следующего дня Маша со Змеем ушли по своим делам, а меня оставили в доме.

Я присел на гнилые ступеньки и задумался. Всё так быстро менялось, что мне было трудно угнаться за событиями. Просыпаясь утром, я совершенно не знал, где окажусь к вечеру, да и ночевал я где придётся. Но несмотря на эти лишения, мне, как ни странно, такая жизнь даже нравилась, и только отсутствие любимого человека огорчало меня. Аннушка далеко, но наверняка тоже скучает и ждёт нашей встречи. А эта встреча будет очень - очень яркой, ведь мы никогда раньше так надолго не расставались...

Около моей правой ноги неторопливо прополз небольшой жучок, тащивший для каких-то своих целей кусочек сухой травинки. Периодически он останавливался, и отдышавшись, продолжал свой путь. Чуть позже я заметил, что не один наблюдал за хозяйственными жучком. Возле меня сидел маленький полосатый котёнок, который, щуря желтые глазки, с любопытством глядел на насекомого. Когда жук скрылся в траве, котенок повернул свою мордочку ко мне и пронзительно замяукал.

- Ну, что ты хочешь? - спросил я его. Котенок, не переставая мяукать, начал тереться о мою руку.

Я поймал себя на мысли, что забыл про Андрея. Мне его не хватало. Может быть, и ему меня тоже. Во всяком случае, я на это надеялся.

- Мяу! - ещё пронзительней заверещал котенок, тыкаясь мокрым носом в мою ладонь.

- Ты есть хочешь! - догадался я, и сокрушенно развёл руками. - Извини, ничего у меня нет.

Котенок не понимал моих слов, и злясь, начал кусаться.

- Ну, хватит, - сердито прикрикнул я. - Иди отсюда, не мешай.

Он отошёл на пару метров.

Сквозь листву яблони пробивались лучи солнца, и глядя на них, я вспомнил свою книгу по эзотерике, купленную несколько недель назад. Там говорилось, что лучами солнца можно намного улучшить свое астральное тело и увеличить энергетику. Как же там было написано? Что-то вроде того, что надо встать под лучик и представить себе, что тело - это пустой хрустальный сосуд, который должен заполниться солнечной жидкостью.

Я так и сделал. Расслабился и стал представлять, что я внутри пустой. Но сосредоточиться на этом никак не получалось - в голову лезли посторонние мысли о возвращении в Москву. Кто-то мне сказал, что в Дагестане война с чеченцами началась, и Ельцин опять нового премьер-министра назначил, Виктора Путина. Никогда про такого не слышал. И про войну не слышал - телевизор-то я уже месяц не смотрел.

Тут я снова вспомнил про хрустальный сосуд. Для того, чтобы избавиться от посторонних мыслей, я стал дышать по особой методике - вдох, потом задержка дыхания на пять секунд и выдох, - но всё равно ничего не получалось. К тому же снова начал мяукать котенок.

- Отстань, - сказал я.

Тэла со Змеем всё не возвращались, и мне стало скучно. Из-за полуразрушенного забора выглядывали четыре мужские головы, которые принадлежали, по всей видимости, местным алкоголикам. Головы спорили между собой и, по счастью, на меня внимание не обращали.

- Пойми, Михалыч, - убеждал один из спорящих другого. - Зинка нас пустит. Возьмём закуски и пойдем.

- А моя? - боязливо спросил второй.

- А твоя об этом не узнает, - вмешался третий. - Всё путём, Санёк.

Котенок стал кусать меня за ногу.

- Как ты мне надоел, - вздохнул я, и вдруг вспомнил, что в комнате остался недоеденный мной утром кусок колбасы. Вернувшись в дом, я разрезал колбасу на маленькие кусочки и положил их на газету с предвыборными лозунгами, которую вчера нам дали на улице. Тогда я не обратил на неё внимание, а сейчас заинтересовался. Судя по серпу и молоту в правом углу, газета поддерживала какого-то украинского коммуниста. Немного ниже я прочёл его фамилию - Симоненко.

Мне казалось, что все политики, а, тем более, коммунисты, всегда врут, поэтому я не стал читать дальше, но уже выйдя во двор, наткнулся глазами на такие слова:

"Наш товарищ и друг Геннадий Андреевич Зюганов всецело поддерживает трудящихся Украины и горячо, как и мы здесь, борется с антинародным режимом своей страны. По его словам назначение Владимира Путина - ага, значит Владимира, а не Виктора!, - новым премьером только усугубило ситуацию в России, так как Путин, являясь худшим изданием Степашина, ни на йоту не поменял антинародный курс правительства, приводящий лишь к геноциду нации".

- Чушь какая-то, - сказал я самому себе. - Почему антинародный? Мне Степашин очень нравится.

Котенок, почувствовав запах колбасы, начал прыгать возле моих ног.

- Ешь, - добродушно произнес я.

Он с жадностью набросился на еду, а я набрал в консервированную банку воды и тоже положил перед ним. Съев всю колбасу и немного полакав воду, котенок зевнул, и не обращая на меня больше никакого внимания, неторопливо ушёл.

- Вот ты какой! - сердито сказал я. - Ну и иди отсюда!

Один из заголовков валяющейся на земле газеты гласил: "Соединённые Штаты Америки - наш главный враг". Я хмыкнул, сразу вспомнив тот единственный случай, когда я видел Андрея взбешённым.

Месяца полтора назад, ещё до знакомства с Аней, мы с ним оказались в обществе двух американцев. Оля, девушка Глеба, училась на переводчика с английского языка, постоянно бравировала этим и любила вставлять в свою речь английские слова. И как-то раз, - у неё как раз была летняя практика, - пригласила нас с Андреем в ночной клуб, сказав, что там будут два молодых американца, приехавшие в Одессу по какому-то договору между их институтами.

Я, кстати, зная его нелюбовь к Америке, до сих пор удивляюсь, почему он согласился. Хотя, может быть, именно поэтому.

Из компании Ольги, - а там в основном были её однокурсники, - мы никого, кроме Глеба, не знали, и поэтому скучали. Не знаю, как Андрей, но я уж точно.

Андрей же молча пил водку, но на протяжении всего вечера не отрывал тяжёлого взгляда от американцев. Одного из них звали Джон, второго - Джеральд, "два джей", как сказавла Оля при знакомстве. Мне, впрочем, они понравились, особенно Джон - он знал русский язык и всё время шутил.

Как начался тот разговор, я не помню. Помню, что Андрей начал беспокойно ёрзать на стуле и прикуривать одну сигарету от другой.

Джон рассказывал про съёмки фильма "Спасение рядового Райана", на котором работала гримёром его родственница. Фильм был о Второй Мировой Войне, о высадке американцев во Франции, и рассказывая об этом, Джон произнёс:

- Если бы не Соединённые Штаты, Европа не устояла бы перед фашизмом.

Андрей с грохотам стукнул рюмкой по столу, расплескав водку по скатерти.

-Да что ты говоришь?! - совсем по-змеиному прошипел он. - Соединённые Штаты?

Джон, улыбаясь, кивнул.

- Конечно, вы, русские, тоже воевали с Германией, но ведь основной вклад, главную победу, осуществили мы - это бесспорно.

Тут-то всё и произошло.

Андрей, в одно мгновение ставший багровым, вскочил со стула, и подбежав к Джону, начал трясти его.

- Главную победу, говоришь, - брызгая слюной, орал он. - На твою конченную Америку не упало ни одной бомбы, а у нас полстраны лежало в руинах! У меня оба деда на войне погибли, и оба уже в самом конце, потому что, вы, суки, вовремя Второй Фронт не открыли! Я тебе, покажу, козёл, сорок пятый год!

Глеб попытался оттащить Андрея, но тот, приговаривая, "главную победу, говоришь", несколько раз ударил Джона по лицу.

Мы с Глебом всё же вытащили Андрея на улицу, и он, ещё долго орал там, глядя на нас бешеными глазами.

Вообще, он, как и все вспыльчивые люди, быстро отходил, но такой истерики я ни до этого, ни после никогда у него видел. В самом деле, это, наверное, какая-то болезнь - при упоминании о Америке Андрей просто выходил из себя. Интересно, отчего это?

На тропинке показалась долговязая фигура Змея. Тэлы не было.

- Всё, Шольц, завтра вернёмся в Одессу. - сказал он, бросив свой рюкзак возле меня.

- Хорошо. А где Тэла?

Змей зевнул.

- Она сейчас придёт. Сегодня в клубе вроде бы какая-то дискотека будет. Тэла хочет пойти.

- В каком клубе? - спросил я.

- В сельском.

Я поморщился. Про дискотеки в сёлах мне ещё в Москве рассказывали. Все напиваются самогонки, а потом бьют городских. Словно прочитав мои мысли, Змей сказал:

- Да всё нормально. Я к бабке часто езжу, всех знаю. Никаких проблем не будет.

Но я всё равно остался при своём мнении.

Тэла пришла только к вечеру, когда мы со Змеем начали восьмую партию в клабар. Разложив на скамейке куски хлеба, мы щедро положили на него огромные шматы сала, которые заготовила бабушка Змея, и стали запивать всё это пивом, купленным Машей. Наевшись, я настроился на благодушный лад.

Тэла закурила сигарету, и затягиваясь, сказала:

- Дети здесь какие-то дебильные. Имбецилы.

- Ха! - засмеялся Змей. - Имбецилы. Ты с ними общий язык наверняка нашла.

- Дурак, - сказала Тэла, поджав губы.

- Почему имбецилы? - с любопытством спросил я.

Тэла пожала плечами.

- Привязали мертвого котенка к какой-то верёвке и играются. Котёнка, видно, убили недавно, вся шерсть ещё в крови, да они и сами все кровью измазаны. Зато довольны, как слоны.

Похолодев, я спросил упавшим голосом:

- Котенок полосатый был, серенький?

- Угу, - сказала Маша, глядя на свои ногти. - Серенький.

Я закусил губу. В груди появилось очень злое чувство и мне захотелось схватить каждого из этих больных детей и бить до тех пор, пока они хоть что-то не поймут. Рука сама по себе сжалась в кулак, но самое ужасное было то, что я ничего не мог сделать. Маленького котенка всё равно уже никто не сможет оживить.

Я отвернулся от Змея и Тэли и часто задышал. Мне не хотелось плакать, мне хотелось выть. Выть, как волк.

- Что такое, Шольц? - спросил Змей, заметив моё состояние. - Тоже хочешь поиграться с имбецилами?

- Да заткнись ты! - заорал я. - Что здесь смешного?! Они его убили, а я днём его кормил.

Змей отступил на шаг и пробормотал:

- Чего кричишь? Я, что ли, твоего кота убил?

Я психанул и зашёл в дом. Тэла и Змей недоуменно проводили меня глазами.

Через несколько часов стемнело. Змей разжёг костер из сухих веток и начал играть на гитаре. Я вышел во двор. Банка с водой и газета, с которой ел несчастный котенок, теперь жгли мне глаза. Я скомкал газету и выкинул её за забор; затем поднял банку, и размахнувшись, бросил её за яблоню. Больше мне ничего не напоминало про котёнка, но легче не стало.

- Мы уже уходим, - сказала Тэла. - Идешь с нами в клуб?

Я подумал и буркнул:

- Иду.

Примерно через полчаса мы подошли к серому двухэтажному зданию, на фасаде которого был вылеплен советский герб.

- Проходите, - сказал Змей. - На второй этаж и направо.