Раздел III. Высшие моральные ценности

Раздел III

Высшие

моральные

ценности

и стратегия

«правильной

жизни»

Мораль, собственно говоря, есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы дол­жны стать достойными счастья.

к

И. Кант

Традиционная функция этики — быть «практической филосо­фией» — реализуется, прежде всего, нормативной этикой,которая выступает своеобразной формой связи теоретической этики и прак­тической морали. Специфичность этой связи в том, что этика не просто отражает мораль, но и является ее своеобразным «доразви-тием», высшим уровнем морального сознания, воплощаясь в норма­тивных формах знания, преобразуемых затем в систему норм прак­тической морали. Нормативная этика «помогает» морали в выработке наиболее общих понятий (долга, смысла жизни и др.), в обоснова­нии и оценке моральных ценностей, устанавливает их субордина­цию, чтобы затем, по каналам этического образования и нравствен­ного воспитания, непосредственно участвовать в преобразовании нравственной жизни общества и формировании личности.

Таким образом, нормативная этика служит «передаточным меха­низмом» от теоретической к прикладной этике, занимающейся мо­ральными коллизиями в конкретных ситуациях и сферах обще­ственной практики, для чего необходимо предварительное решение проблем человеческих приоритетов и ценностей, достоинств и прав человека, выяснение его статуса и отношения к Другому. Эти воп­росы как раз ставятся и решаются нормативной этикой, которая по­этому и должна включать, на наш взгляд, прежде всего, учение о мо­ральных ценностях,вырабатываемых человечеством в процессе исторического развития нравственности и определяющих нормы нашего долженствования. При этом следует учитывать, что пони­мание этих норм в авторитарной и гуманистической этике разное: авторитарная трактует долженствование как однозначное подчине­ние и следование этим нормам, тогда как гуманистическая предла­гает их в качестве различных вариантов свободного морального выбора и предпочтений личности. В результате этого выбора и об­разования иерархии ценностей складывается та стратегия «пра­вильной жизни», которая должна стать генеральной линией бытия человека и его межличностных отношений.

Глава 5.

Моральные ценности человека

в основных категориях этики

Не самоотречение и себялюбие — а любовь к себе, не отрицание индивидуального — а утверждение свое­го истинно человеческого Я: вот высшие ценности гу­манистической этики.

Э. Фромм

Ценность— философское понятие, обозначающее, во-первых, положительную или отрицательную значимость какого-либо объек­та для субъекта, во-вторых, нормативную, предписательно-оценоч-ную сторону феноменов человеческого сознания. В первом случае мы имеем дело с так называемыми предметными, «объектными» цен­ностями. Во втором — с ценностями «субъектными», к которым, в частности, относятся и моральные ценности— общественные ус­тановки, императивы, цели и проекты, выраженные в форме.норма­тивных представлений о добре и зле, справедливом и несправедли­вом, о смысле жизни и назначении человека, о его идеалах и принципах.

Наши представления о ценностях, заключающие в себе деятель-ностно-заинтересованное отношение человека к миру, во-первых, позволяют обосновать нормативные моральные требования. Во-вторых, они служат нормативной формой моральной ориентации человека в мире, воплощая и реализуя ее в виде конкретных и зача­стую «готовых» регулятивов. В-третьих, в наших представлениях о ценностях одновременно содержится оценка явлений действитель­ности и поступков людей с точки зрения их моральной значимости. Поступки людей имеют определенную моральную значимость потому, что они оказывают воздействие на общественную жизнь, затрагивают интересы людей, укрепляют или подрывают устои существующего об­щества, способствуют или противодействуют социальному прогрессу.

■I

Глава 5. Моральные ценности человека в основных категориях этики Ш

Учитывая это социальное значение индивидуальных поступков, обще­ство регулирует поведение людей посредством нравственных отноше­ний, предъявляет к ним моральные требования, ставит пред ними опре­деленные цели. Благодаря этому поступки приобретают моральную ценность: действие, отвечающее нравственным требованиям, представ­ляет собой добро; противоречащее им — зло.

Проблемы ценностей изучаются аксиологией — философским учением о природе, структуре и месте ценностей в реальном мире. Как учение аксиология формируется лишь к началу XX века, но первоосновой ее можно считать знаменитый вопрос Сократа: «Что есть благо?», который и стал основным вопросом теории ценностей: ответы на него породили различные подходы к природе ценностей. Так, натуралистический и субъективно-идеалистический подходы (Дж. Дьюи, К. Льюис) предполагают источник ценностей в «человечес­кой природе», в естественном стремлении людей к наслаждению, в инди­видуальных или стандартизированных представлениях о «личном инте­ресе» и «полезности». Объективно-идеалистический (М. Шелер, Н. Гартман) рассматривает ценности как бытие идеальной нормы, зави­сящей не от человеческих желаний и потребностей, а от божественной или космической воли или разума. Этот подход иногда называют аксиологи­ческим реализмом, т.к. он представляет ценности в виде самостоятель­ных сущностей. Культурно-исторический подход признает множествен­ность равноправных ценностных систем, придающих определенное «лицо» той или иной культуре (В. ДиЛьтей, О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Соро­кин). В социологическом подходе М. Вебсра ценность интерпретируется как норма, способ бытия которой определяется ее значимостью, проявля­ющейся в форме социальных действий субъекта.

Отношение к ценностям, выявление меры их значимости для лю­дей содержится в понятии «оценка». Нравственная оценка мораль­ных и внеморальных ценностей создает иерархию ценностей,обосно­вывает их неравенство и соподчинение. Отсюда деление ценностей на: а) общечеловеческие, групповые и индивидуальные — по степени распространенности их значимости (для человечества в целом; для различных групп людей — наций, классов, объединений; для отдель­ного человека); б) альтернативные и комплементарные — по спо­собу их взаимосвязи друг с другом: альтернативные ценности обла­дают ярко выраженной тенденцией взаимоисключения и борьбы

Ш Раздел Ш. Высшие моральные ценности человека

Глава 5. Моральные ценности человека в основных категориях этики 135

(например, добро и зло), комплементарные — взаимодополняют друг друга (например, страдание и сострадание); в) высшие моральные ценности — по их месту в иерархии ценностей. Конечно же, деле­ние это весьма условно. Во-первых, оно носит субъективный харак­тер, так как каждый человек (а тем более группа людей) на основе собственных предпочтений и интересов может объявлять одни цен­ности высшими и общезначимыми, другие — принижать или даже отрицать.

Так, на протяжении почти двух тысячелетий существования христиан­ства библейские заповеди считались выражением высших человеческих моральных ценностей. Коммунистический режим «отменяет» их и за­меняет другими: вместо «не укради» — «экспроприация экспроприато­ров» («грабь награбленное»); вместо веры в Бога — вера в идеалы ком­мунизма; вместо любви к Богу — ненависть к классовому врагу. Еще более произвольно поступает человек с индивидуальными моральными ценностями, зачастую меняя их статус в зависимости от ситуации. Вспом­ните, разве с вами никогда не происходило подобного, когда, например, разбитая любовь заслоняла перед вами весь мир и даже ставила под сомнение ценность самой жизни? Не зря французская поговорка пре­дупреждает: «Не следует собственную зубную боль считать несчастьем всего человечества».

Иерархия ценностей носит относительный характер, так как зависит от конкретных исторических условий. Поэтому отдельные культуры и цивилизации отличаются разными системами ценнос­тей, выступающими в качестве критериев формирования конкрет­ных норм поведения .и жизнедеятельности людей. Эти критерии гласно (конвенционально, путем договоренности) или негласно раз­рабатываются и признаются обществом или отдельной социальной группой. Последующее их усвоение на индивидуальном уровне со­ставляет основу формирования личности и поддержания норматив­ного порядка в обществе.

Так складывается система ценностных ориентации,представля­ющая собой устойчивые отношения личности к различным феноме­нам действительности и самим ценностям. При этом, опять же, субъек­тивная ориентация личности не всегда совпадает с общепринятой ценностной ориентацией, и происходить это может как в форме осоз­нанного противостояния, так и на неосознаваемом уровне смутного неприятия.

Однако, независимо от отношения личности, сами моральные цен­ности, особенно в авторитарной этике, носят характер морального долженствования. Это значит, что многообразные явления реаль­ной действительности отображаются ими в плане одноплоскостной оценки — как положительное или отрицательное, предпочтитель­ное или нежелательное. Отсюда и стремление к однозначно прину­дительному определению добра, счастья или смысла жизни в авто­ритарной этике.

В гуманистической этике дело обстоит по-другому. Объявляя высшей ценностью не нормы, принципы и идеалы, а самого Человека, его жизнь, права и свободы, его уникальность и неповторимость, гума­нистическая этика полагается на разум, волю и свободный выбор человека, предоставляя ему самому выстраивать значимую для него систему ценностных ориентации. Гуманистическая этика полагает, что свободная ориентация человека в системе ценностей и его самоопре­деление обязательно основываются на их знании. И поэтому не от­рицание объективного содержания ценностей, но изучение различ­ных моделей их понимания с целью предоставления личности возможности предпочтительного выбора их в качестве жизненного ориентира — задача гуманистической этики. Иными словами, гума­нистическая этика не навязывает человеку однозначного видения, скажем, того, в чем заключается счастье или любовь — каждый чело­век вправе по своему усмотрению наполнить эти понятия индивиду­альным содержанием, но анализ того, что такое счастье и любовь, она дает, помогая человеку сделать компетентный выбор.

Кроме того, оставаясь верной своему основному принципу — Человек как высшая ценность, — гуманистическая этика рассмат­ривает в качестве моральных ценностей не только самостоятельно существующие феномены, но и некоторые нравственные черты и достоинства самой личности.

В этом смысле представляется замечательным исследование философа Р. Вейсса «Нравственные основы жизни», написанное более двухсот лет назад, но и сегодня не утратившее значения и справедливости многих утверждений. Судите сами.

К лучшим качествам человека Р. Вейсс относит доброту, знание, настойчивость или соответствующие им доброжелательность, муд­рость, твердость духа". Под добротойон понимает состояние, ко-

* Вейсс Р.Ф. Нравственные основы жизни. — Мн., 1994. — С. 34-36.

136 Раздел Ш. Высшие моральные ценности человека

торое заставляет нас находить удовольствие в счастье ближних и стремиться делать добро. Но без знания, как следует поступать с пользой для другого, доброта может причинить зло. Однако жела­ние добра и даже умение его делать ни к чему не приведут, если в нас не будет твердойволи исполнить задуманное. Бесхарактер­ный человек слишком зависит от чужого мнения и слишком много думает о своем удобстве и безопасности, поэтому никогда не доведет благого намерения до конца. Перечисленные качества Р. Вейсс счи­тает главными ценностями человеческой личности, поскольку все прочие достоинства непосредственно связаны с ними.

Так, доброта или доброжелательность порождают: сострада­ние при виде горя ближних; благотворительность, спешащую ока­зать помощь нуждающимся; честность и справедливость, которые учат нас уважать чужие права; благодарность и дружбу, заставля­ющие нас ценить чужие интересы наравне со своими; учтивость, делающую нас приятными в обществе.

Из знания или мудрости проистекают: благоразумие — умение верно избирать средства деятельности, предвидеть и предупреждать препятствия; снисходительность, приучающая нас смотреть на чу­жие ошибки как на несчастья и поэтому жалеть и извинять людей; великодушие — стремление к истинному достоинству; знание чело­веческого сердца, избавляющее нас от слишком строгого суждения о других; умеренность, помогающая избегать излишеств и умень­шать нужду; простота обращения, благородство души, предпочи­тающие добрую славу материальным выгодам; терпимость, осно­ванная на чувстве необходимости считаться с другими людьми.

Просвещенная настойчивая твердость духа помогает умению владеть своими страстями. Из нее же проистекают: прямота в до­стижении цели — противоположность криводушию; бескорыстие — противоположность низости; откровенность, не боящаяся говорить необходимые истины; деятельность, способная удвоить плоды на­ших трудов; постоянство, служащее для достижения целей; терпе­ние, приучающее переносить то, чего нельзя устранить; предприим­чивость, находящая выход из трудностей; патриотизм, заставляющий заботиться о благе отечества и, наконец, героизм — готовность при­нести себя в жертву этому благу.

Если лучшие человеческие качества можно отнести к личност­ным ценностям, то не менее значимыми для человека могут быть и

Глава 5. Моральные ценности человека в основных категориях этики 137

некоторые социальные ценности, такие как отношение к родине или семье.

Отношение к родине как к моральной ценности выдержало про­верку временем. Если без родины человек не может жить, тоскует и мучается вдали от нее, если за ее свободу и честь он готов отдать собственную жизнь, значит, это действительно ценность очень высо­кого ранга. Конечно, существует и иная точка зрения. «Где хорошо, там и родина» — этот латинский афоризм стал жизненным прави­лом некоторых людей. И все же моральная ценность отечества для большинства людей остается неприкосновенной. «Где родина, там и хорошо» — вот дравило, которым руководствуются миллионы лю­дей на Земле.

Существует еще одна моральная ценность, значимость которой для человека сложно переоценить, — семья. В ней мы рождаемся, в ней умираем, и никогда не будет счастлив тот, кто не умеет жить в ладу с нею. Горе, болезни и старость находят в ней лучшее утеше­ние. Семья — это огромный источник радости, покоя, счастья. И чем больше человек ценит и поддерживает семью, тем сильнее и здоро­вее становится само общество.

Особое место в системе моральных ценностей занимают такие нравственные феномены, как Добро и Зло, Свобода и Ответствен­ность, Долг и Совесть, Честь и Достоинство, Смысл жизни, Сча­стье и Любовь. Их роль в системе морали столь велика, что они по праву могут быть отнесены к высшим моральным ценностям,ибо от их правильного понимания во многом зависит наша нравственность: наши поступки, взгляды, оценки. Поэтому так важно разобраться в сущ­ности этих ценностей. А поскольку сущность любого явления обо­значается определенными категориями, то мы считаем, что анализ ос­новных этических категорий,соответствующих и отражающих особенности и содержание высших моральных ценностей, поможет нашим читателям не только разобраться в них, но и выработать на их основе стратегию «правильной жизни»:

Глава 6. Свобода и Ответственность 139

Глава 6.

Свобода и Ответственность

Свобода и освобождение — наша работа. Она не кон­чается никогда.

Умберто Эко

Моральная свободаявляется ценностью, к достижению которой человек стремится и обладание которой есть для него благо. Вместе с тем она одновременно и условие проявления его моральности, совершения им нравственных поступков и действий. Это та точка отсчета, от которой можно прийти и к разнузданному «беспределу», и к бегству от действительности, и к ее безоговорочному принятию, и к рациональному нравственному поступку.

6.1. Свобода и необходимость

Проблема свободы — одна из самых сложных нравственных проблем, встающих перед человеком и человечеством. Что значит это понятие? Насколько человек свободен в своих действиях? Чем ограничивается его свобода и чем она чревата? Все эти вопросы философия и этика традиционно решали с позиций соотношения свободы и необходимости.

Необходимость является для морального субъекта теми внешними ус­ловиями и обстоятельствами, в которых он вынужден действовать. При этом в качестве необходимости могут выступать как объективные фак­торы и ситуации жизни (гражданская война, цены на рынке, землетрясе­ние), так и устоявшиеся нормы и традиции морали и даже капризы дру­гого человека, предписывающие субъекту определенный тип поведения. В какой мере человек свободен в рамках заданной ему необходимости?

Существуют, по крайней мере, две крайние и непримиримые точ­ки зрения на эту проблему — этический фатализм и этический

волюнтаризм. Первый, абсолютизируя необходимость, ставит чело­века в полную — фатальную зависимость от объективных обстоя­тельств, превращает его в запрограммированное устройство, действу­ющее по строго определенной (Богом, судьбой, космическими силами и т.п.) схеме. Поэтому человек несвободен в своих поступках: вся его жизнь заранее предопределена, он не в силах ничего изменить в ней, но зато он и не несет никакой ответственности за свои дей­ствия. Следствием такой позиции выступает, как правило, нравствен­ная пассивность, покорность обстоятельствам и зависимость от них: «Чему быть, того не миновать».

Другая, казалось бы, противоположная точка зрения — этичес­кий волюнтаризм — отрицает всякую необходимость и утверждает, что человек абсолютно свободен в своих моральных решениях и должен поступать лишь в соответствии с собственной волей. Такое понимание свободы приводит, в конечном счете, к полному отказу от нравственных норм, а это, в свою очередь, позволяет человеку утвер­ждать произвол собственных действий как образец поведения.

Но свобода отнюдь не равнозначна произволу. В отличие от него свобода невозможна без ограничений. Более того, наличие этих ограничений ■— необходимое условие свободы каждого. Дело в том, что запреты обращены ко всем людям, и поэтому, ограничивая, они в то же время защищают нас от возможного произвола других, со­здают в обществе атмосферу реальной безопасности и обеспечивают право на спокойную жизнь каждому члену общества.

Американский философ Дж. Дьюи считает поэтому, что рассматривать все общественные институты «как врагов свободы - значит отрицать един­ственное средство, с помощью которого можно обеспечить позитивную свободу деятельности». Только на первый взгляд может показаться, что отказ от моральных запретов и ограничений увеличивает свободу челове­ка. Подобное «освобождение» на практике означало бы возврат к живот­ному состоянию, при котором существует одно право — право сильного. Поэтому, как отмечает другой американский ученый Дж. Кэмпбелл, «...об­щество не может в любом случае настаивать на свободе. До тех пор, пока мы отрицаем... такой смысл свободы, как свобода грешить, вредить, оши­баться, мы признаем, что временами свободу необходимо и ограничивать».

Как это ни парадоксально, оправдание произвола есть не что иное, как отрицание свободы, ибо человек в этом случае превраща­ется в раба своих страстей и прихотей. Он попадает под власть

140__________________ Раздел III. Высшие моральные ценности

случайных влияний, его цели не согласуются с окружающей его действительностью. В результате, как утверждал Спиноза, стихия захлестывает человека, отнимает у него волю, лишает его достоин­ства и смысла жизни.

Таким образом, и фаталистская, и волюнтаристская концепции в конечном счете отрицают нравственную свободу (фаталист, абсо­лютизирующий необходимость, становится ее рабом; волюнтарист, отрицающий роль необходимости, становится жертвой собственного произвола). Где же выход из этой ситуации? Как всегда, его следу­ет искать между двумя крайностями.

Идея необходимости как внешней или внутренней обусловлен­ности человеческой деятельности имела в философских учениях различные толкования: например, в древнеиндийской философии она выступает в виде кармы, в китайской — как дао — путь, по которому идет все сущее. В религиозной философии Фомы Аквин-ского это моральный закон — ориентация на христианские добро­детели, воплощающие общечеловеческие ценности добра. Именно понимание" необходимости как морального закона — над нами и внутри нас -г кажется нам наиболее приемлемым.

Такому пониманию, на наш взгляд, отвечает и категорический импера­тив Канта. Одна из его формулировок — «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем принципом всеобщего зако­нодательства» . Но этот принцип по сравнению с христианским мораль­ным законом песет в себе больший элемент долженствования и принуж­дения. «Проигрывает» моральному закону и традиционное марксистское понимание необходимости, ибо оно указывает на непосредственную де­терминированность морального поведения общественными отношения­ми и выступает, по сути, антитезой свободе.

Следование моральному закону — это менее всего, исполнение внешних требований долга. Основная черта этого закона — его ра­зумность, мы бы даже сказали, целесообразность. Он не создает моральных обязательств, а обращен к разуму субъекта, призывая человека обнаруживать эти обязательства в существующих ценнос­тях. Этот закон не требует автоматического подчинения, он не ли­шает человека моральной независимости. Он лишь учит различать добро и зло. Поэтому это не закон-предписание, это — закон свобо­ды, оставляющий человеку право по собственной воле выбрать-Доб-ро и следовать ему.

Глава 6. Свобода и Ответственность______________________ Ш

Предписывающими — запретительными («не убий», «не укради») или, наоборот, обязательными («чти отца и матерь своих») — являются лишь основные заповеди морального закона, причем большинство из них име­ет негативную формулировку («не...»). Они исключают только то, что запрещено, оставляя все остальные пути свободными для нравственного творчества человека.

Такие пути свободной моральной инициативы, не попадающие в поле прямых запретов или долга, даются моральным законом че­ловеку в гораздо большем, практически неограниченном количестве. Они-то и являются наиболее человечными и показательными в мо­ральном отношении. Ведь предписывающие установки оставляют в стороне и не затрагивают таких важнейших аспектов человечес­кого бытия, как счастье, дружба, призвание, творчество.

Нельзя, например, обязать человека стремиться к счастью: желание сча­стья заключено внутри нас, независимо от каких-либо обязательств. Точно так же дружба возникает не из долженствования, а из естественного и свободного стремления к общению. Более того, попытки внедрения пред­писаний в эти сферы или заранее обречены на неудачу, или носят анти­гуманный характер. Вспомним хотя бы печальный опыт нашего детства, когда нам запрещали дружить «не с тем» и «не с той», а мы чувствовали себя глубоко несчастными и были вынуждены лгать, изворачиваться, притворяться. Или стремление сторонников коммунизма насильно «ос­частливить» все человечество, вплоть до физического устранения про­тивников такого счастья «как исторической необходимости».

Современная гуманистическая этика, как и христианский мораль­ный закон, отдает предпочтение действиям, продиктованным свобод­ным выбором, а не действиям, регулируемым предписаниями. При этом внутренняя свобода обеспечивается только стабильной ориен­тацией па подлинное добро, при которой возникает привычка отда­вать ему предпочтение. В силу этого в человеке развивается добро­детельность, делающая его выбор необременительным и доставля­ющим удовольствие.

Такая ориентация на подлинное добро становится тем реальнее, чем больше расширяются в обществе права и свободы личности, обеспечиваются га­рантии ее основных жизненных прав и интересов, таких как право на безопасность, свободное проявление и развитие способностей, уважение достоинства и др. Однако это не означает, что в условиях отсутствия или

142__________________ Раздел III, Высшие моральные ценности

Глава 6. Свобода и Ответственность 143

слабой развитости таких гарантий не может или не должно быть свобод­ной ориентации на добро; напротив, сами эти условия создаются челове­ком именно благодаря его ориентации на них.

Свободная творческая добродетель выше простого повиновения заповедям. Христианство учит, что человек добродетелен, когда он при­нимает Божественный моральный закон сознательно и с любовью. И трудно не согласиться с тем, что подлинный переход от морального закона к добродетели осуществляется именно благодаря желанию добра, а не под влиянием страха перед наказанием. Действительно свободен тот, кто отвергает зло не потому, что оно запрещено, а пото­му, что оно зло. Это так называемая качественная свобода, идея которой была разработана великим теологом Фомой Аквинским еще в XIII в. и сохранилась в современной католической философии. Почти одновременно, в XIV в. другим теологом, У. Оккамом, была выска­зана идея об индифферентной свободе, еще более усиливающая акцент на свободе выбора. Согласно первой концепции, свобода ориентирована на добро, а добродетель — динамическое качество, необходимое для достиже­ния свободы,; согласно второй, свобода есть индифферентный выбор меж­ду добром и злом, а добродетель лишь мешает абсолютной свободе выбора. Для первой нравственный закон — это необходимое условие развития сво­боды, для второй — это враг, с которым она находится в состоянии посто­янного конфликта. По сути, спор между концепциями качественной и ин­дифферентной свободы — это спор о детерминации свободы.

На наш взгляд, моральный закон является решающим фактором в создании духовного и психологического климата, в котором про­текает свободная нравственная деятельность человека. Моральный закон — это призыв к сотворчеству и к самореализации человека, обеспечивающий ему возможность нравственного развития. Он не исключает, а предполагает свободу — такое поведение человека, которое зависит от его собственных действий, сознания, воли.

6.2. Свобода выбора и выбор свободы

Что же представляет собой «механизм» свободы, как она осуще­ствляется? Формой проявления свободы выступает выбор, который делает человек. В свою очередь, свободный выбор обеспечивается

волей — духовной побудительной силой — и разумом. Поэтому выбор зависит от уровня познания и сознания личности, ибо реше­ние принимается прежде всего разумом, подготавливающим почву для свободного выбора. Достоинство свободной личности заключе­но не только в осуществлении действия, но и в распознавании его цели и средства, осуществляемом разумом. Не случайно молитва Иоанна Кронштадтского гласит: «Господи! Дай мне терпение выне­сти то, что изменить невозможно; дай мне силы изменить то, что возможно; и дай мне мудрость, чтобы отличить первое от второго». Дж. Дьюи, отмечая, что «свобода — это богатство многообразного и гибкого роста, изменение исходного состояния и характера в результате разумного выбора», подчеркивал: «Мы свободны в той мере, в какой действуем со знанием того, что собираемся делать». Подлинная свобода «интеллектуальна, она скрыта в тренированной силе мышления, в спо­собности к «перевертыванию вещей», к размышляющему взгляду на деле...»

Однако само «выбирание» реализуется все же информирован­ной волей: она движет разумом, предписывая ему принятие опреде­ленных решений, а разум предоставляет воле соответствующие цели и средства выбора. Следовательно, выбор является вполне челове­ческим и свободным, когда к нему подключены все интеллектуаль­ные и волевые способности личности. Он ограничен и несвободен, когда место разума занимают чувства страха или долга, вызванные внешним принуждением или произволом.

Среди множества конфликтов выбора, с которыми сталкивается человек, пожалуй, один из самых острых и коварных, особенно в дет­ском и юном возрасте, это выбор между «можно» и «нельзя». На­рушение запрета, отказ от «нельзя» может привести к изменению судьбы, серьезно повлиять на будущее человека. Человек же, не принимающий запретов, не привыкший к ним, живущий по принци­пу «все дозволено», в конце концов вступает в противоречие с усто­явшимися основами жизни и становится или антисоциальным ти­пом, или глубоко несчастным. Но с другой стороны, молчаливая покорность запретам лишает человека свободы и делает его кон­формистом. Еще более сложной проблемой является столкновение внутреннего «хочу» и внешнего «надо».

Героиня рассказа Чехова «Спать хочется», маленькая девочка, служа­щая нянькой при хозяйском ребенке, мучается единственным желанием:

Щ_________________ Раздел Ш. Высшие моральные ценности

хоть раз выспаться. И настолько оно сильно и неодолимо, что она ду­шит подушкой младенца и в наступившей тишине блаженно засыпает... Но проблема выбора между «хочу» и «надо» возникает не только в ис­ключительных ситуациях. В повседневной жизни мы решаем эту про­блему на каждом шагу: хочется пойти погулять, а надо сидеть на лек­ции, хочется смотреть ТВ, а надо готовиться к семинару и т.д.

В зависимости от того, с какой легкостью мы выбираем между «хочу» и «надо», можно судить о силе воли и степени внутренней свободы или несвободы. Причем степени эти могут быть разными: 1) моральные требования воспринимаются как внешнее принужде­ние — отсутствие свободы; 2) моральные требования осознаются как долг — внутреннее принуждение, также делающее человека не­свободным; 3) моральные требования сливаются с внутренними потребностями личности — свободный выбор. Конечно, даже сво­бодный выбор связан с самоограничением, но это не означает утра­ты свободы, а напротив, выступает показателем подлинной свободы воли, фактором самоутверждения личности.

Таким образом, нравственная свобода— это не просто выбор вариантов поведения, а превращение моральных требований во внутренние потребности, в убеждения человека. Свобода не явля­ется чем-то непреложно данным человеку. Это программа его само­развития. Человек достигает свободы по мере того, как он осуществ­ляет акты свободного выбора, воспринимая ценности, которые сам учится распознавать, иными словами, в той мере, в какой он способен сознательно принимать решения, учитывать последствия соб­ственного поведения и управлять им. Итак, нравственная свобода проявляется в умении: 1) делать осознанный моральный выбор дей­ствий и поступков, 2) давать им нравственную оценку, 3) предви­деть их последствия, 4) осуществлять разумный контроль над сво­им поведением, чувствами, страстями, желаниями.

У каждого человека есть свобода выбора. Более того, вся его жизнь может быть представлена как цепь выборов, где каждый сделанный выбор погружает человека в новую ситуацию и влечет за собой необходимость нового выбора. Выбор начинается с самого детства и продолжается до последних минут человеческой жизни. Характер этого выбора опреде­ляется самим человеком, поэтому его действия могут расцениваться со­ответственно как добро и зло, и следовательно, рассматриваться под углом зрения его заслуги или вины — в первую очередь, перед самим

_______ Глава 6. Свобода и Ответственность_____________________ 145

собой. Поэтому вся наша жизнь и судьба есть результат нашего выбо­ра — более или менее свободного. И благодарить или винить за них нам следует прежде всего самих себя.

Особое внимание проблеме выбора уделяется в этике экзистен­циализма, который утверждает, что человек отличается от других природных существ именно способностью «выбирать самого себя», быть самим собой и, следовательно, нести ответственность перед со­бой за свой собственный выбор. Более того, «выбирая себя», человек тем самым «выбирает» и судьбу другого, а через него — и человече­ства. Так что выбор — не просто частное дело каждого. Критерием выбора выступает совесть, которая есть призыв к человеку выби­рать себя подлинно, найти себя, быть самим собой. Быть свобод­ным — значит не делать так, как «поступают и думают все». Отка­заться от свободы — значит перестать быть самим собой, перестать быть личностью, стать «как все». Поэтому человек — если он чело­век — «обречен быть свободным» (Ж.-П. Сартр).

Вместе с тем свобода не столько факт, сколько возможность — подлинное завоевание человеческой личности. Она должна дости­гаться вопреки препятствиям и неблагоприятным обстоятельствам, с которыми мы сталкиваемся. Быть свободным — значит завоевать свободу. Едва ли можно сказать, что свобода существует, скорее, свободы мы добиваемся. В этом смысле свобода есть проявление человеческого достоинства, самой природы человека, того, что он со­бой являет и на что он способен, превозмогая препятствия, преграды и ограничения.

Тейяр де Шарден считает, что эти препятствия существуют в виде «позитивных аффектов» и «коверкающих страстей» (страх, ужас, сла­бость, старость, смерть). Подлинная свобода — в «завоеванных страс­тях», противостоящих им. «Уставшие», «робкие», пессимисты не могут завоевать свободу для себя (хотя каждый из нас несет в себе как оптимистическое, созидательное, так и пессимистическое начало). Только «вдохновленные свыше» — верящие в жизнь, ее непреходящую цен­ность и святость, несущие в себе независимость и любовь — способны добиться ее.

И тогда оказывается, что быть свободным гораздо труднее, чем отказаться от свободы: ведь экзистенциалистское понимание сво­боды требует все время идти против течения, восставать против

Раздел III. Высшие моральные ценности

Глава 6. Свобода и Ответственность 147

общепринятых норм, быть «чужим среди своих». Не каждому по плечу это «тяжкое бремя свободы», которое должен нести чело­век. Только отдельные личности, несмотря на соглашательство большинства и сопротивление официальных структур, реализуют свое право на свободу в моральном творчестве, инакомыслии или диссидентстве.

Такого человека не остановят устаревшие догмы господствующей мора­ли, он не будет считаться с тем, «что скажет княгиня Марья Алексеев­на». Он сможет бросить вызов благополучному и добропорядочному общественному мнению, хотя и знает, чем это может грозить ему. Как близки в этом, казалось бы, столь отличающиеся друг от друга Чацкий из «Горя от ума» Грибоедова и Холден Колфилд из повести Сэлиндже­ра «Над пропастью во ржи». Как трогательны и беспомощны в своей попытке установить «новую религию любви» хиппи 1960-х годов. Жаль только, что бунт этих людей, как правило, оказывается неоцененным, асам «бунтующий человек» (А. Камю) часто бывает обречен на неуда­чу и трагическую судьбу.