Дорога на таренский перевоз 35 страница

Из Нового Города донеслись крики, приветствия и звуки труб, воинственный бой барабанов. Логайн и его конвой уже в Кэймлине, уже на пути ко Дворцу.

Приуныв, Ранд бродил по почти опустевшим улицам, все еще пытаясь, хотя и без прежнего энтузиазма, найти какую-нибудь возможность увидеть Логайна. Взгляд юноши упал на поднимающийся над улицей, по которой он шагал, склон, — там не было никаких домов. В обычную весну на склоне буйно росла бы трава, на зелени яркими пятнами горели бы цветы, но сейчас он был бурым, вплоть до высокой стены, тянущейся вдоль гребня, стены, над срезом которой виднелись кроны деревьев.

С этого участка улицы, по замыслу строителей, вряд ли должен был открываться какой-либо величественный вид, но немного дальше, над верхушками крыш, Ранд различал шпили Дворца, увенчанные развевающимися на ветру стягами с Белым Львом. Он не был уверен в том, где проходит изгиб на невидимой ему части улицы, обегающей холм, но юноше пришла вдруг в голову идея. Стена на вершине холма!

Барабаны и трубы зазвучали ближе, крики стали громче. Подгоняемый любопытством, Ранд принялся карабкаться вверх по склону. Судя по крутизне холма, вряд ли кто когда-то задавался такой целью, но Ранд вбивал носки сапог в сухой дерн и подтягивался, цепляясь руками за безлистные кусты. Тяжело дыша как от прилагаемых усилий, так и от страстного желания, он одолел последние ярды подъема до стены. Она возвышалась над Рандом на два, если не больше, его собственных роста. Воздух гремел от барабанного боя, звенел от рева труб.

Стена была сложена из почти не обтесанного камня, гигантские блоки пригнаны друг к другу так плотно, что стыки едва заметны, а шероховатость почти превращала стену в созданный самой природой утес. Ранд улыбнулся. Утесы за Песчаными Холмами повыше, а на них залезал даже Перрин. Пальцы нащупывали выпуклости на камне, обутые в сапоги ноги находили выступы и борозды. Барабаны подгоняли Ранда. Он не должен позволить им опередить его. Нужно добраться до верха стены раньше, чем процессия окажется у Дворца. В спешке юноша пару раз сильно ободрал ладони и оцарапал даже через штаны колени, но вот он забросил руки на гребень стены и с победным чувством подтянулся.

Ранд, торопясь, развернулся и уселся на узкой стене. Высящиеся над стеной деревья протягивали покрытые листьями ветви над головой Ранда, но он не замечал их. Он смотрел поверх крытых черепицей крыш, но с этой стены ничто не заслоняло обзор. Ранд подался назад, совсем чуть-чуть, и разглядел Дворцовые ворота, и выстроившуюся там Гвардию Королевы, и ожидающую толпу. Ожидающую. Ее крики тонули в грохоте барабанов и реве труб, но толпа все еще ждала. Ранд улыбнулся. Успел!

Едва Ранд устроился на своем наблюдательном пункте, начало процессии вывернуло на последний поворот перед Дворцом. Первыми шли в двадцать рядов трубачи, разбивая воздух торжествующими раскатами победных фанфар. За трубачами вышагивало, грохоча, столько же барабанщиков. Затем появились стяги Кэймлина, Белые Львы на красном, их несли верховые, следом солдаты Кэймлина, ряды, ряды и ряды всадников, доспехи сверкают, копья гордо вознесены, на ветру трепещут темно-красные вымпелы. Тройные ряды копейщиков и лучников располагались по флангам и еще шли и шли за конниками, которые уже начали проходить между замершей в ожидании Гвардией и в ворота Дворца.

Последний воин-пехотинец миновал закругление улицы, и позади него показалась громоздкая телега. Шестнадцать лошадей, запряженных по четыре, тянули ее. В центре плоского основания была установлена большая клетка из железных прутьев, и в каждом углу повозки сидело по две женщины, которые наблюдали за клеткой столь внимательно, будто вокруг не существовало никого: ни этого шествия, ни людского скопища. Айз Седай, уверенно заключил Ранд. Между повозкой и пехотинцами, окружая телегу со всех сторон, ехала на лошадях дюжина Стражей, плащи их колыхались и обманывали взор. Если Айз Седай толпу игнорировали совершенно, то Стражи пристально разглядывали ее, словно, кроме них, более никакой охраны в помине не было.

А в клетке находился мужчина, который привлек и задержал на себе взгляд Ранда. Процессия была не так близко, чтобы ему удалось разглядеть лицо Логайна, — как того желал юноша, — но вдруг он подумал, что тот и так уже слишком близко. Лжедракон был рослым мужчиной, с длинными темными волосами, спадающими на широкие плечи. Несмотря на то что телегу трясло, он стоял уверенно, держась рукой за прутья решетки над головой. Одежда его с виду казалась обыкновенной, плащ, и куртка, и штаны в любой фермерской деревне не вызвали бы никаких замечаний. Но вот то, как он носил ее, то, как он держал себя... Логайн был королем с головы до пят, до мозга костей. Клетки могло бы и не быть. Выпрямившись и высоко подняв голову, он смотрел на толпу так, будто народ пришел выказать ему свое почтение. И куда бы ни упал его взгляд, люди умолкали, глядя на него в ответ в благоговейном трепете. Когда взор Логайна оставлял их в покое, они с удвоенной яростью принимались орать, словно восполняя свое молчание, но их вопли ничуть не трогали мужчину в клетке и ничем не сказывались ни на его манере держаться, ни на полосе безмолвия, скользящей по толпе рядом с повозкой. Телега вкатилась в Дворцовые ворота, и Логайн повернулся, оглянувшись на собравшуюся толпу. Она бесновалась, улюлюкала, слов уже не было, волна абсолютного, животного страха и ненависти, бурля, захлестнула ее, а Логайн запрокинул голову и засмеялся, и Дворец скрыл его в своем чреве.

За повозкой последовали другие отряды солдат, со знаменами тех полков, кто сражался со Лжедраконом и победил его. Золотые Пчелы Иллиана, три Белых Полумесяца Тира, Восходящее Солнце Кайриэна, другие, множество других, стяги государств, и городов, и великих полководцев со своими трубами, со своими барабанами, славящими их величие и триумф. После Логайна все это вызывало разочарование и усмешку.

Ранд отклонился чуточку назад, стараясь бросить напоследок еще один взгляд на человека в клетке. Он же побежден, разве нет? Свет, он бы не оказался в этой проклятой клетке, если б не был побежден.

Ранд чересчур подался назад, оскользнулся и уцепился руками за гребень стеньг, подтягиваясь вновь в устойчивое положение. Теперь, когда Логайн исчез из виду, юношу стало беспокоить жжение в ладонях и пальцах, которые он расцарапал о камень. Однако Ранду никак не удавалось избавиться от теснящихся у него в голове картин. Клетка и Айз Седай. Несломленный Логайн. Несмотря на клетку, этот человек не был сокрушен. Ранд вздрогнул и потер саднящие руки о бедра.

— Почему Айз Седай так следят за ним? — удивился он вслух.

— Они не дают ему прикоснуться к Истинному Источнику, глупый.

Ранд дернулся, вскинул голову вверх, на девичий голос, и вдруг потерял свою ненадежную опору. Он еще успел понять, что заваливается на спину, падает, и тут что-то ударило его по голове, и смеющийся Логайн погнал Ранда в кружащийся волчком мрак.

Глава 40

ПАУТИНА ЗАТЯГИВАЕТСЯ

Ранду казалось, что он сидит за столом вместе с Логайном и Морейн. Айз Седай и Лжедракон безмолвно разглядывают его, словно никто из них никого не знал. Вдруг Ранд понял, что стены комнаты размываются, выцветают, сереют. Чувство чего-то настойчиво необходимого поднималось в нем. Все исчезало, затягивалось будто туманом. Когда Ранд вновь повернулся к столу, то Морейн и Логайна как не бывало, а вместо них восседал Ба'алзамон. Все тело Ранда буквально вибрировало от необходимости что-то сделать; поэтому гудело в голове, все громче и громче. Глухой шум превратился в стук крови в ушах.

Рывком Ранд сел прямо, тут же, застонав, схватился за голову, покачиваясь из стороны в сторону. Боль обручем стянула его виски; левая рука коснулась липко-влажных волос. Ранд сидел на земле, на зеленой траве. Это встревожило его, тревога была неопределенной и смутной, но голова кружилась, и все, на что он смотрел, дрожало перед глазами и расплывалось цветными пятнами, а думать Ранд мог лишь о том, чтобы немного полежать, пока не пройдет головокружение.

Стена! Девичий голос.

Ранд оперся утонувшей в траве рукой о землю и медленно огляделся по сторонам. Ему пришлось все проделать медленно: когда он пытался поворачивать голову быстрее, окружающее опять вертелось в водовороте. Ранд обнаружил, что находится в саду или в парке, выложенная аспидно-серыми сланцевыми плитами дорожка вилась между цветущими кустами не далее чем в шести футах от него, рядом — белокаменная скамья, а над ней раскинуло тенистые зеленые ветви большое дерево. Так и есть, он и вправду сверзился за стену. А девушка?

Сзади, совсем рядом, Ранд увидел дерево, потом девушку — она карабкалась вниз по стволу. Спустившись на землю, девушка повернулась лицом к Ранду, который зажмурился и вновь охнул. Ее плечи облегал бархатный густого голубого цвета плащ, подбитый мехом, на остром кончике капюшона, свисавшем сзади до талии, нежно позвякивала связка серебряных бубенчиков, серебряная, филигранной работы диадема удерживала золотисто-рыжие вьющиеся волосы девушки, в мочках ее ушей покачивались изящные серебряные кольца, а шею охватывало ожерелье из тяжелых серебряных звеньев и темно-зеленых камней, — как решил Ранд, изумрудов. После лазанья по деревьям на бледно-голубом платье виднелись кусочки коры, но оно тем не менее было шелковым, к тому же искусно вышито замысловатыми узорами, а подол украшали вставки ярко-кремового цвета. Широкий, затканный серебром пояс стягивал талию, из-под платья выглядывали бархатные туфельки.

До сих пор Ранду встретились только две женщины, одетые в подобные платья, — Морейн и Друг Темного, та, которая пыталась убить его и Мэта. Он даже представить себе не мог, чтоб кому-то в голову пришла мысль лазать в таком платье по деревьям, но Ранд был уверен, что эта девушка — важная особа. Это впечатление лишь усилилось от того, как она смотрела на него. Казалось, ее ничуть не встревожило, что какой-то чужак свалился в ее сад. Самообладанием девушка напоминала Ранду Найнив или Морейн.

Ранд так углубился в душевные терзания о том, влип он в беду либо нет, и может ли незнакомка позвать Гвардию Королевы даже в тот день, когда те по горло заняты другими делами, что за роскошью одежды и надменной позой он не сразу разглядел саму девушку. Она была, наверное, года на два — на три младше его, высока для девушки и красива: лицо — безупречный овал, обрамленный облаком солнечниковых локонов, губы — полные и алые, глаза — даже голубее, чем можно поверить. Она совершенно не походила на Эгвейн — ни ростом, ни лицом, ни телосложением, но, как и та, была красива до каждой мелочи. Ранд почувствовал угрызения совести, но тут же сказал себе: нет смысла отрицать то, что видят его глаза, — все равно это не поможет Эгвейн оказаться в Кэймлине даже на миг раньше.

Сверху донеслось какое-то царапанье, осыпались чешуйки коры, затем с дерева легко спрыгнул парень. Он был на голову выше девушки и немного старше, а по лицу и волосам в нем нетрудно было угадать ее близкого родственника. Плащ и куртка у него были красно-бело-золотыми, украшенными вышивкой и парчой, для мужчины даже более нарядные, чем у нее. Это еще больше усилило тревогу Ранда. Какой-нибудь обычный человек оделся бы во что-то подобное лишь в праздник и никогда — с такими благородством и великолепием. Явно это не открытый для каждого парк. Наверное, Гвардия слишком занята и ей не до всяких мелких нарушителей.

Парень из-за плеча девушки рассматривал Ранда, поглаживая висящий у него на поясе кинжал. Этот жест выглядел скорее действующей на нервы привычкой и почему-то не наводил на мысль, что незнакомец готов немедленно воспользоваться оружием. Хотя и не совсем так. Юношу отличало то же самое хладнокровие, что и девушку, и оба они разглядывали Ранда с таким интересом, будто он представлялся им некоей головоломкой, которую нужно разрешить. У Ранда возникло странное ощущение, что девушка, по крайней мере, раскладывает у себя в уме по полочкам все: от пятен на его сапогах до складок его плаща.

— Илэйн, я не знаю, чем все это кончится, если станет известно матери, — вдруг сказал юноша. — Она распорядилась, чтобы мы оставались в своих комнатах, но тебе же непременно нужно было посмотреть на Логайна. Разве не так? Теперь посмотри, к чему нас привело твое желание.

— Спокойно, Гавин. — В этой паре она определенно была младше, но говорила так, словно считала само собой разумеющимся его повиновение. По лицу юноши пробежала тень, будто тот многое мог бы сказать, но он, к удивлению Ранда, промолчал.

— Ты не ушибся? — вдруг спросила девушка.

Ранду потребовалась чуть ли не минута, чтобы сообразить, что она обращается к нему. Он попытался встать на ноги.

— Все хорошо. Я просто... — Ранд пошатнулся, колени у него подогнулись. Он тяжело осел обратно на землю. Перед глазами все поплыло. — Я просто перелезу обратно через стену, — пробормотал он. Ранд попытался снова встать, но девушка положила руку ему на плечо, не пуская его. У Ранда так кружилась голова, что достаточно оказалось легкого толчка, чтобы удержать его.

— Ты же поранился.

Грациозно девушка опустилась на колени рядом с ним. Пальцы ее мягко откинули слипшиеся от крови волосы на левой стороне его головы.

— Должно быть, падая, ты ударился о сук. Считай, что тебе повезло, если ты только содрал кожу и больше ничего. Не думаю, что мне доводилось видеть, чтобы кто-то залезал на стены так ловко, но падаешь ты не слишком умело.

— Вы руки себе в крови испачкаете, — сказал ей Ранд, отстраняясь.

Девушка настойчиво потянула к себе его голову.

— Сиди спокойно. — Она говорила не резко, но в ее голосе опять слышалась такая нотка, будто она ожидала подчинения. — Выглядит не очень плохо, благодарение Свету.

Из карманов на внутренней стороне плаща девушка принялась вынимать множество крошечных стеклянных пузырьков и свернутых бумажных пакетиков, а под конец вытащила пару ватных повязок.

Ранд обалдело хлопал глазами, увидев подобную коллекцию. Такого запаса он мог ожидать от Мудрой, но никак не от человека, одетого так, как эта девушка. Он заметил у нее на пальцах кровь, но Илэйн это, видимо, нисколько не волновало.

— Дай-ка мне фляжку, Гавин, — сказала она. — Мне нужно промыть рану.

Юноша, которого она назвала Гавином, отстегнул от своего пояса кожаную баклажку и подал девушке, затем присел на корточки около Ранда, обхватив руками колени. Илэйн действовала со знанием дела. Ранд не отдернулся от обжигающе холодной воды, когда девушка стала промывать ссадину на его голове, но она крепко держала одной рукой его макушку, словно ожидала от него такой попытки и не хотела этого допустить. Мазь из одного маленького пузырька, которую она потом наложила, успокоила боль почти так же, как и лекарство Найнив.

Гавин улыбался, наблюдая за ее работой, — успокаивающей улыбкой, будто он тоже ожидал, что Ранд дернется в сторону, а то, глядишь, и бросится наутек.

— Обычно она подбирает бродячих кошек и птиц с поломанными крыльями. Ты — первое человеческое существо, на ком она упражняется. — Он запнулся, потом прибавил: — Не обижайся. Я не называю тебя бродягой.

Эти слова не были извинением, просто утверждением.

— Не обижаюсь, — принужденно сказал Ранд. Эта парочка вела себя так, будто он был пугливой лошадью.

— Она знает, что делает, — произнес Гавин. — У нее были самые лучшие учителя. Так что не бойся, ты в хороших руках.

Илэйн прижала повязку к виску Ранда, потянула из-за пояса шелковый шарфик, кремово-голубой с золотом. Для любой девушки в Эмондовом Лугу он стал бы целым сокровищем, нарядом для праздника. А Илэйн начала ловко обматывать его вокруг головы Ранда, придерживая повязку.

— Вам не стоило так поступать, — запротестовал он.

Она продолжала свое дело.

— Я же сказала тебе сидеть смирно, — спокойно заметила Илэйн.

Ранд взглянул на Гавина.

— Она считает, что другие всегда будут выполнять то, что она им говорит?

Удивление промелькнуло по лицу юноши, и он сжал губы, сдерживая веселый смех.

— По большей части — да. И по большей части так оно и бывает.

— Подержи тут, — сказала Илэйн. — Вот здесь, пока я завязываю... — Она ойкнула, увидев его руки. — Такого не могло случиться при падении. Более вероятно — от лазания там, где совсем не стоило лазать.

Быстро затянув узел, девушка повернула вытянутые вперед руки Ранда ладонями вверх, сокрушаясь, что воды осталось мало. После промывания ободранные ладони саднило, но прикосновение Илэйн оказалось неожиданно нежным.

— Хоть на этот раз не вертись.

Вновь на свет появился пузырек с мазью. Илэйн нанесла ее тонким слоем на царапины, отдавшись вся тому, чтобы ненароком не причинить Ранду боль. По рукам его растекся холодок, будто под ее пальцами ссадины исчезали.

— В основном они делают в точности то, что она говорит, — с чарующей усмешкой продолжал Гавин поверх головы девушки. — Большинство людей. Не мать, конечно. И не Элайда. И не Лини. Лини была ее няней. Нельзя же отдавать приказания тому, кто, когда ты был маленьким, стегал тебя розгой за украденные фиги. — Илэйн немного приподняла голову — только для того, чтобы бросить на Гавина угрожающий взгляд. Тот прокашлялся, предусмотрительно стер с лица прежнее выражение и торопливо договорил: — И Гарет, разумеется. Гарету никто не отдает приказы.

— Даже мать, — заметила Илэйн, опять склоняя голову над руками Ранда. — Она предлагает, а он всегда так и поступает, но я никогда не слышала, чтобы она отдавала ему приказания. — Она покачала головой.

— Не знаю, почему это всегда тебя удивляет, — ответил ей Гавин. — Даже ты не пытаешься говорить Гарету, что делать. Он служил трем Королевам и при двух был Капитан-Генералом и Первым Принцем-Регентом. Смею заметить, что есть такие, кто считает, что он в большей степени символизирует Трон Андора, чем Королева.

— Мать должна сделать шаг первой и выйти за него замуж, — рассеянно произнесла девушка. Все ее внимание занимали руки Ранда. — Она хочет этого; от меня ей этого не скрыть. И это сразу разрешило бы столько проблем!

Гавин покачал головой.

— Один из них должен уступить первым. Мать не может, а Гарет не захочет.

— Если она прикажет ему...

— Он подчинится, по-моему. Но она не прикажет. Ты же знаешь, что она не прикажет.

Они оба вдруг обернулись и уставились на Ранда. У него было такое ощущение, будто они совсем забыли о его присутствии.

— Кто?.. — Ранд умолк, облизнул сухие губы. — Кто ваша мать?

Глаза Илэйн изумленно расширились, но Гавин произнес обыкновенным голосом, отчего его слова прозвучали еще более ошеломляюще:

— Моргейз, Милостью Света Королева Андора, Протектор Королевства, Защитница Народа, Верховная Опора Дома Траканд.

— Королева, — пробормотал Ранд. Потрясение накатывало на него волнами оцепенения.

Целую минуту ему казалось, что голова у него опять закружится. Не привлекать никакою внимания. Быть тише воды, ниже травы. И попросту сверзиться в королевский сад и позволить Дочери-Наследнице ухаживать за своими царапинами, будто она какая-то знахарка! Его так и подмывало захохотать, и он понял, что сам уже на грани истерики.

Сделав глубокий вдох, Ранд торопливо поднялся на непослушные ноги. Он взял себя в руки и сдержал желание сразу же броситься прочь со всех ног, но его буквально переполняло чувство, что ему немедля нужно убраться отсюда, исчезнуть с глаз долой, пока кто-нибудь еще его тут не заметил.

Илэйн и Гавин спокойно наблюдали за ним, и, когда он вскочил на ноги, они тоже встали, по крайней мере никуда не торопясь. Ранд протянул было руку, чтобы стащить с головы шарфик, и Илэйн схватила его за локоть.

— Прекрати! У тебя снова кровь пойдет.

Голос девушки был по-прежнему ровным и спокойным, по-прежнему уверенным, что он сделает так, как ему сказано.

— Мне нужно идти, — сказал Ранд. — Я просто перелезу обратно через стену и...

— Ты и в самом деле не знал. — Впервые девушка казалась столь же пораженной, каким был и сам Ранд. — Ты хочешь сказать, что забрался на эту стену, чтобы посмотреть на Логайна, даже не зная, где оказался? Внизу, на улицах, увидеть можно было куда больше, и оттуда намного лучше видно.

— Я... Я не люблю, когда кругом много народу, — промямлил Ранд. Он отвесил каждому из них нечто похожее на поклон. — Если вы простите меня, э-э... моя Леди. — В сказаниях при королевских дворах полным-полно людей, которые называют друг друга лордами и леди, королевскими высочествами и величествами, но даже если б ему и были известны подобающие случаю формы обращения к Дочери-Наследнице, он все равно вряд ли сумел бы их вспомнить: в голове у него был сплошной туман. Ранд не мог ясно мыслить ни о чем, кроме одного — очутиться далеко-далеко отсюда. — Если вы простите меня, то я просто сейчас же уйду. Э-э... Спасибо вам за... — Ранд тронул обмотанный вокруг его головы шарфик. — Спасибо!

— Даже не сказав нам своего имени? — поинтересовался Гавин. — Столь ничтожное вознаграждение за заботу Илэйн. Я все гадаю о том, кто ты. По выговору ты похож на андорца, хотя определенно не кэймлинец, но внешностью ты похож на... Ладно, наши имена тебе известны. Учтивость могла бы вам подсказать назвать нам свое.

Жадно глянув на стену, Ранд раньше, чем сообразил, что делает, произнес свое имя вслух, да еще и прибавил:

— Из Эмондова Луга, что в Двуречье.

— С запада, — пробормотал Гавин. — Это очень далеко на западе.

Ранд впился в него взглядом. В голосе юноши проскользнула нотка изумления, и Ранд, обернувшись, уловил тень удивления на лице Гавина. Но озадаченность того очень быстро сменилась веселой улыбкой, так быстро, что Ранд уже засомневался, видел ли он вообще что-то.

— Табак и шерсть, — произнес Гавин. — Я должен знать важнейшие товары каждой части королевства. И вообще — каждой страны. Это — часть моего обучения. Основные производимые продукты и ремесла, что там за люди. Их обычаи, сильные и слабые стороны. Говорят, народ Двуречья упрям. Их можно повести за собой, если они полагают, что вы этого достойны, но чем сильнее вы их подталкиваете, тем сильнее они упираются. Илэйн должна бы выбрать себе мужа из тех краев. Нужен мужчина с волей, как камень, чтобы она не раздавила его своим характером.

Ранд уставился на него. Илэйн тоже. Гавин выглядел столь же сдержанным, как и раньше, но он слишком разговорился. Почему?

— Что это?

Все трое вздрогнули и повернулись на внезапно раздавшийся голос.

Представший глазам Ранда молодой мужчина был самым красивым, кого он видел, чуть ли не слишком красивым для мужчины. Он был высок и строен, движения его говорили о силе плети и об уверенности в себе. Темноволосый и темноглазый, он носил одежды, лишь ненамного уступающие в роскоши отделки костюму Гавина, красно-белых цветов так, словно не придавал им никакого значения. Одна рука мужчины лежала на эфесе меча, глаза оставались устремлены на Ранда.

— Отойди от него, Илэйн, — сказал он. — Ты тоже, Гавин.

Илэйн шагнула и встала перед Рандом, между ним и вновь пришедшим, высоко подняв голову и уверенная, как и раньше.

— Он — верный подданный нашей матери и преданный Королеве человек. И он — под моим покровительством, Галад!

Ранд постарался припомнить услышанное от мастера Кинча и то, что узнал уже после встречи с ним. Галадедрид Дамодред, если он верно помнил, приходился Илэйн единокровным братом, Илэйн и Гавину; у всех троих был один отец. Мастер Кинч вполне мог сильно не любить Тарингейла Дамодреда, — судя по отзывам, слышанным Рандом, недолюбливали того чуть ли не все, — но о сыне его высокого мнения придерживались как сторонники красного, так и белого, если городские толки могут служить хоть каким-то ориентиром.

— Я осведомлен о твоей склонности к приблудным зверькам, Илэйн, — рассудительно произнес стройный мужчина, — но этот человек вооружен и с виду навряд ли достоин уважения. В эти дни наша осторожность не может быть излишней. Если он — верный подданный Королевы, то что он делает здесь, где ему совсем не место? Это очень легко и просто — сменить повязки на мече, Илэйн.

— Он здесь в качестве моего гостя, Галад, и я ручаюсь за него. Или ты назначил себя моей нянькой, чтобы решать, с кем и когда мне можно разговаривать?

Голос ее буквально источал презрение, но Галада, видно, ее тон ничуть не задел.

— Тебе же известно, я не претендую на руководство твоими поступками, Илэйн, но этот... гость твой — здесь не к месту, и ты понимаешь все не хуже меня. Гавин, помоги мне убедить ее. Наша мать могла бы...

— Довольно! — оборвала его Илэйн. — Ты прав: у тебя нет права голоса судить мои поступки, как нет и права осуждать их. Можешь оставить меня. Немедленно!

Галад бросил на Гавина опечаленный взгляд — будто одновременно прося о поддержке и показывая, что Илэйн слишком своенравна, чтобы ему можно было помочь. Лицо Илэйн потемнело, но едва она вновь открыла рот, как он поклонился со всей церемонностью, однако в то же время и с кошачьей грацией, отступил на шаг назад, потом повернулся и зашагал по мощеной дорожке, и длинные ноги быстро унесли его прочь, скрыв за завесой зеленой беседки.

— Ненавижу его! — выдохнула Илэйн. — Он отвратительный и полон зависти.

— Сейчас ты заходишь чересчур далеко, Илэйн, — заметил Гавин. — Галаду неведомо слово «зависть». Дважды он спасал мне жизнь, причем, не протяни он мне руку, никто бы не узнал об этом. Если б он не выручил меня, твоим Первым Принцем Меча вместо меня стал бы он.

— Никогда, Гавин. Я бы выбрала кого угодно, но никак не Галада. Кого угодно. Какого-нибудь распоследнего мальчишку-конюха. — Она вдруг расцвела в улыбке и бросила на брата притворно-строгий взгляд. — Так говоришь, мне нравится отдавать приказания? Ладно, повелеваю тебе не позволять случиться с тобой ничему дурному. Приказываю тебе быть моим Первым Принцем Меча, когда я займу трон, — ниспошли Свет, чтоб этот день был очень далек! — и возглавить войска Андора с той честью, о которой Галад и мечтать не может.

— Как прикажете, моя повелительница, — рассмеялся Гавин с поклоном, который был пародией на поклон Галада.

Нахмурившись, Илэйн окинула Ранда задумчивым взором.

— Теперь нам нужно быстренько вывести тебя за стену.

— Галад всегда поступает правильно, — объяснил Гавин, — даже когда делать этого не следует. В данном случае, обнаружив в парке постороннего, самое правильное — оповестить дворцовую стражу. Так что, полагаю, сейчас он уже этим занимается.

— Значит, мне самое время перебраться за стену, — сказал Ранд. Хорошенький денек, чтобы прогуляться незамеченным! С тем же успехом я табличку со своим именем мог повесить на шею! Он повернулся к стене, но Илэйн схватила его за руку.

— Нет уж, только не после тех хлопот, что потребовали от меня твои руки. Ты просто-напросто снова ссадишь ладони, а потом какая-нибудь старая карга из подворотни намажет на них Свет знает что. В той части сада есть маленькая неприметная калитка. Там все заросло, и никто, кроме нас, уже о ней и не помнит.

Вдруг Ранд услышал грохочущие по сланцевым плиткам сапоги. Топот приближался.

— Слишком поздно, — тихо проговорил Гавин. — Наверное, он побежал, едва только скрылся с наших глаз.

Илэйн прорычала ругательство, и Ранд изумленно взметнул брови. Он слышал такое проклятие в «Благословении Королевы» от конюхов и тогда был просто потрясен. В следующий момент девушка вновь натянула на себя маску холодного самообладания.

Гавин и Илэйн, видимо, были не против оставаться там, где и стояли, но Ранд не находил в себе такого же хладнокровия перед лицом приближающихся гвардейцев Королевы. Он опять устремился к стене, понимая, что до появления стражников вряд ли успеет одолеть даже полпути наверх, но на месте стоять не мог.

Не успел Ранд сделать и трех шагов, как на дорожке выросли одетые в красную форму солдаты, нагрудники кирас пускали солнечных зайчиков. Чуть ли не со всех сторон накатили другие волны алого и отполированной стали. У некоторых в руках сверкали обнаженные мечи; другие на бегу поднимали луки с наложенными оперенными стрелами. За решетчатыми забралами свирепо сверкали глаза, и каждая стрела с широким наконечником была неумолимо нацелена в Ранда.

Как один, Илэйн и Гавин рванулись вперед, заслоняя его собою от стрел, разведя руки в стороны, прикрывая его. Ранд же стоял неподвижно и держал руки на виду, подальше от меча.

Пока глухой стук сапог и скрип натягиваемых тетив еще висел в воздухе, один из солдат, с золотым офицерским бантом на плече, выкрикнул:

— Миледи, Милорд, ложитесь, быстро!

Несмотря на распростертые руки, Илэйн по-королевски приосанилась.

— Ты осмелился появиться в моем присутствии с обнаженной сталью, Талланвор? Да за это Гарет Брин отправит тебя чистить от навоза стойла в компании с самым нерадивым кавалеристом-рядовым, и то если тебе повезет!

Солдаты недоуменно переглянулись, а кое-кто из лучников смущенно отвел в сторону лук. Только тогда Илэйн позволила себе опустить руки, будто она подняла их просто потому, что ей того захотелось. Гавин помедлил, затем последовал ее примеру. Ранд мог сосчитать луки, которые не опустились. Мышцы живота у него напряглись, словно так он мог остановить выпущенную с двадцати шагов стрелу с широким наконечником.

Мужчина с бантом офицера, по-видимому, был сбит с толку больше всех.

— Миледи, простите меня, но Лорд Галадедрид сообщил, что в парк прокрался какой-то грязный крестьянин, вооруженный и угрожающий жизни Миледи Илэйн и Милорда Гавина. — Взгляд его вернулся к Ранду, голос стал тверже и настойчивее. — Если Миледи и Милорд соблаговолят отступить в сторону, я возьму злодея под стражу. В эти дни в городе слишком много всякой дряни.

Наши рекомендации