Светопреставление в святилище 1 страница

Из всего, чего я боюсь, женщина единственная

не причинит мне вреда.

Авраам Линкольн

Тони прибыл как раз к концу завтрака. По остаткам на тарелке Кэбби было видно, что лакомился лепешками с курицей, фасолью и сыром. По довольному виду мальчика можно было

заключить, что это одно из его любимых блюд.

— Кэбби, ты можешь минут двадцать поиграть, а потом пойдем в школу. Мэгги встретит

тебя после уроков, потому что мне надо пойти к Линдси. А вечером она возьмет тебя в церковь.

Не возражаешь?

— Ланна.

— И знаешь что? На ужин Мэгги приготовит цыпленка и даст тебе отделить мясо от костей.

Ладно?

Кэбби был в восторге и выставил растопыренную пятерню, чтобы мама хлопнула по своей ладонью. Крайне довольный жизнью, мальчик рысью бросился к себе в спальню и закрыл

за собой дверь. Вытащив из-под кровати футляр для гитары, он открыл его. Внутри оказалась

красная игрушечная гитара и малогабаритный фотоаппарат — на вид дорогой.

Удостоверившись, что все на месте, Кэбби закрыл футляр, защелкнул замки и спрятал его снова

под кровать. Оглядевшись, он увидел одну из своих любимых книжек с картинками и принялся

ее листать. Касаясь пальцем надписей под изображениями животных, он достаточно

членораздельно называл их, так что было видно, что он их знает. Но одно из животных он узнал или просто не мог правильно произнести название — и озадаченно сидел, постукивая

пальцем по картинке.

— Ро-со-маха, — выпалил Тони, не подумав, и испуганно замер.

Кэбби тоже замер. Он захлопнул книжку и секунд десять сидел совершенно неподвижно,

только взгляд его бегал по комнате в поисках человека, который это произнес. Затем он снова

открыл книгу и стал постукивать по картинке.

— Росомаха, — терпеливо повторил Тони. Отступать было поздно.

— Кикмахасс! — взвизгнул Кэбби, прикрыв рот рукой, и принялся раскачиваться взад-

вперед.

— Кэбби! — послышался голос матери из соседней комнаты. — Ты забыл, что я тебе

говорила об этом слове? Не надо так говорить, ладно?

— Ланна! — крикнул мальчик и, перегнувшись пополам, уткнулся в подушку, заглушая свой

смех и восторг. — Кикмахасс! — снова прошептал он.

Оторвавшись от подушки, он опять раскрыл книгу и стал нарочито медленно стучать

пальцем по картинке. Тони каждый раз говорил «росомаха», и Кэбби с хохотом зарывался носом

в подушку.

Затем, скатившись с кровати, он заглянул под нее, чтобы проверить, не прячется ли нибудь там. После этого он открыл платяной шкаф, где была, как всегда, лишь одежда, и посмотрел на всякий случай за комодом. Наконец, остановившись посреди комнаты, он громко

произнес:

— Що!

— Тебе что-то нужно, Кэбби? — спросила мать.

— Кэбби, я еще с тобой поиграю, но — тсс! — сказал Тони.

— Не-а… — крикнул Кэбби и, опять согнувшись от смеха, пробормотал: — Кикмахасс!

Тони тоже засмеялся, заразившись восторгом мальчика по поводу столь необычного

приключения.

Кэбби постарался, как мог, приглушить смех и задрал на себе рубашку в поисках

таинственного голоса. Он долго изучал свой пупок и хотел спустить штаны, но Тони остановил

его.

— Не надо, Кэбби. Я не в штанах, я… — Он запнулся, подыскивая нужные слова. — твоем сердце, я могу видеть твоими глазами и говорить тебе прямо в уши.

Кэбби прикрыл глаза.

— Теперь я ничего не вижу, — сказал Тони.

Мальчик снова и снова закрывал и открывал глаза, и Тони всякий раз сообщал ему о том, видит или не видит. Игра, казалось, никогда не кончится, но внезапно Кэбби остановился,

подошел к зеркалу, стоявшему на комоде, и стал внимательно разглядывать свои глаза, словно

надеялся найти в них источник голоса. Поджав губы, он с решительным видом отошел на шаг зеркала, посмотрел на себя и, положив обе руки на грудь, произнес:

— Кнэби.

— Кэбби, — сказал Тони, — меня зовут Тони. То-ни!

— Та-Ни, — повторил мальчик не совсем точно, но главное, он все правильно понял.

И тут произошло нечто совершенно для Тони неожиданное. Лицо Кэбби расплылось широкой сияющей улыбке и, прижав обе руки к сердцу, он тихо произнес:

— Та-Ни… друх!

— Да, Кэбби, — ответил ему ласковый голос, — Тони и Кэбби друзья.

— Да-а!.. — воскликнул мальчик и поднял пятерню, чтобы Тони по ней шлепнул, но,

осознав, что рядом никого нет, шлепнул сам по воздуху.

Неожиданности продолжались. Глядя в зеркало, Кэбби, запинаясь, спросил:

— Та-Ни любит Кнэби?

Этот простой вопрос из трех слов застал Тони врасплох. Он был не готов ответить на него.

Любит ли он Кэбби? Он ведь почти не знает его. И умеет ли он вообще любить? Знал ли когда-нибудь, что такое любовь? А если не знал, то как узнает, если она ему встретится?

Мальчишка весь напрягся в ожидании ответа.

— Да, я люблю тебя, Кэбби, — солгал Тони и сразу же увидел, какое разочарование охватило

мальчика. Каким-то неведомым образом тот все понял и опустил глаза. Но грустил он всего пару

секунд, а потом снова поднял голову.

— Кохда-то, — проговорил Кэбби.

— Когда-то? Что ты имеешь в виду?.. — И тут до Тони дошло: Кэбби хочет сказать «когда-

нибудь»: то есть когда-нибудь Тони полюбит его. Тони надеялся, что это сбудется. Возможно,

Кэбби знал что-то такое, что самому Тони было недоступно.

* * *

Они прибыли в классную комнату, где Кэбби, а стало быть, и Тони предстояло провести

почти весь день. Учебный центр для детей с отставанием в развитии, каких было около дюжины,

находился на той же территории, что и местная школа, где учились обычные старшеклассники,

но был отделен от нее. Детям не давали расслабиться, и Тони то и дело удивлялся способностям,

которые демонстрировал Кэбби при всей его «отсталости». Читать он умел примерно так как малыш, собирающийся поступать в детский сад, но зато мог решать простейшие

арифметические задачки. Он легко обращался с калькулятором и в течение дня присвоил

парочку, спрятав в свой ранец. Неплохо он справлялся и с письмом, со знанием дела копируя

слова с классной доски, точно рисунки. У него было много блокнотов, заполненных такими

«рисунками».

Тони вел себя тихо, стараясь не привлекать внимания ни к себе, ни к Кэбби. Мальчик

понимал, что их отношения надо держать в тайне, но при первой же возможности отыскивал

зеркало и, прислонившись к нему, шептал:

— Та-Ни?

— Да, Кэбби, я здесь.

Кэбби улыбался, коротко кивал, и они убегали от зеркала по своим делам.

Тони поражался доброте и терпению преподавателей и обслуживающего персонала, а также

старшеклассников, которые приходили помочь. Интересно, думал он, сколько людей отдают

ежедневно свое время и силы другим?

На обед у Кэбби были лепешки, оставшиеся от завтрака, сырные палочки и пирожное

«фиговый ньютон». Все это Кэбби поедал с огромным аппетитом. Урок физкультуры

представлял собой нечто среднее между танцклассом и комедией ошибок. К счастью, на раз обошлось без жертв. Тони был очарован всей этой столь непривычной для деятельностью, он словно спустился с облаков на землю. Это была обычная жизнь, но вместе тем необычная и удивительная. Где он был все эти годы? Прятался от жизни, ответил он себе. Возможно, это было не совсем так, но все-таки так.

Проводя время с этими детьми, Тони испытывал неожиданное удовольствие и вместе с определенные трудности. Ему стало ясно, что он был плохим отцом. Какое-то время он очень

ответственно относился к своим родительским обязанностям, даже читал книги по воспитанию

детей и старался подойти к этому делу серьезно, но после смерти Габриэля передал все заботы

Лори, а сам вернулся в более надежный мир коммерции, производства и финансов. Если вдруг охватывало сожаление по этому поводу, он тут же запихивал его в самый дальний укромный уголок своей души, стараясь не замечать.

Мэгги прибыла вовремя, одетая все в ту же сестринскую форму, и сразу же благодаря профессионализму и общительности все в комнате словно осветилось. Она отвезла их домой своем помятом автомобиле и занялась приготовлением цыпленка: сдобрила его разнообразными

приправами, а затем поместила в духовку. Кэбби, слегка расстроенный тем, что при проверке школе у него отобрали оба его новых калькулятора, занялся пазлами, рисованием и сложной

видеоигрой «Легенда о Зельде», которую он осваивал. Через каждые несколько минут шептал: «Та-Ни?» — чтобы убедиться, что Тони еще с ним, и, когда тот отзывался, мальчик

неизменно расплывался в улыбке.

Когда цыпленок был готов и немного остыл, Кэбби, вымыв руки, быстро и довольно умело

отделил мясо от костей. В результате у него были перепачканы не только руки, но и подбородок,

так как некоторые лакомые кусочки таинственным образом исчезли у парня во рту. К цыпленку

были поданы картофельное пюре и жареная морковь.

— Кэбби, тебе, наверное, надо выбрать, что ты наденешь в церковь? — спросила Мэгги.

— Я помогу тебе, — сказал Тони шепотом, хотя Мэгги все равно не могла услышать его.

— Ланна, — прошептал Кэбби, улыбаясь, и направился в свою комнату.

Они изучили содержимое платяного шкафа и выбрали подходящий костюм: джинсы ремнем, рубашку с длинными рукавами и кнопками вместо пуговиц и черные кроссовки липучках. Одевание заняло некоторое время (особенно застегивание ремня), но в конце концов

Кэбби побежал на кухню, чтобы показаться Мэгги.

— Посмотрите на него! — воскликнула Мэгги. — Такой нарядный молодой человек, оделся совершенно самостоятельно.

— Та… — начал было Кэбби, но Тони остановил его:

— Тсс!..

— Тсс!.. — повторил Кэбби, приложив палец к губам.

— Что значит «тсс»? — засмеялась Мэгги. — Раз __________уж мой Кэбби такой красивый и взрослый

парень, так меня не остановишь никакими «тсс»! Я так и объявлю всему свету. Займи себя чем-

нибудь на несколько минут, пока я соберусь, и пойдем в церковь.

«Церковь», — подумал Тони. В последний раз он был в церкви, когда жил с приемными

родителями, людьми очень религиозными. Тони и Джейку приходилось часами молча

просиживать на твердых деревянных скамейках, созданных, казалось, специально для чтобы мучить детей. Но, несмотря на неудобства, они часто засыпали, убаюканные монотонным

монологом проповедника. Тони мысленно улыбнулся, вспомнив, как они с Джейком решили

однажды вечером пойти в церковь самостоятельно, раньше других. Они надеялись, что улучшит их положение в семье, и действительно, их обращение в веру было отмечено, но они подозревали, что это обращение повлечет за собой прискорбные последствия в виде строгого

подчинения огромному множеству правил. Вскоре Тони стал «вероотступником» и обнаружил,

что это гораздо хуже, нежели быть язычником. Приемному ребенку и так-то живется несладко, уж если он лишился благосклонности своих покровителей, то пиши пропало.

Однако Мэгги и Кэбби пребывали, казалось, в приятном предвкушении предстоящего визита,

что немало удивляло Тони. Возможно, церковь изменилась за время его отсутствия.

Мэгги, сексапильная красотка, наложила умеренный, но достаточно заметный слой

косметики, надела подобающее платье, которое выгодно подчеркивало наиболее

привлекательные особенности ее фигуры, и красные туфли на высоких каблуках, подходящие цвету к сумочке. Она окинула взглядом свое отражение в зеркале, разгладила кое-какие складки,

чуть втянула живот и, одобрительно кивнув, схватила свое пальто и взяла Кэбби за руку.

Они быстро доехали до большого храма — Маранафской Церкви Святого Духа и Бога Христе,[22] которую Мэгги посещала регулярно, часто вместе с Кэбби. Была середина недели,

служба предназначалась для молодежи, так что в церкви было оживленно, и юноши и старики

были полны благочестивого рвения. На Тони произвело впечатление смешение рас и возрастов,

богатых одежд и бедных. Все общались друг с другом непринужденно, царил дух доброты единения. Это отличалось от того, что он помнил с детства.

По пути к детской комнате Мэгги то и дело останавливалась, чтобы поболтать с кем-нибудь

из знакомых, и была очень обаятельна. Во время одной из этих остановок Тони услышал, Кэбби шепчет:

— Та-Ни?

— Я здесь, Кэбби. Что ты хочешь?

— Шмотри! — Мальчик указал на молодую пару, двух подростков. Они держались за руки шептали друг другу всякий невинный вздор, отгородившись своей любовью от всего мира. вселенная вмещала только их двоих. Тони мысленно улыбнулся. Давно уже он не наблюдал

столь откровенной и чистой любви. Он даже забыл, что такая существует.

Кэбби же был порядком возбужден. Он, вероятно, дергал бы Тони за рукав, если бы у того был.—

В чем дело, Кэбби? — спросил Тони. — Что тебя беспокоит?

— Деушка, — пробормотал Кэбби.

— Тебе нравится эта девушка?

— Да… Нет. — Мальчик покачал головой. — Кнэби… тоже.

Тони понял. Кэбби тоже хочет. Тони ощущал, что в мальчике проснулось естественное

чувство, причинявшее ему боль и выдавившее из его глаза одинокую слезу. Кэбби каким-образом понимал, что подобные нежные отношения ему заказаны, и поделился с другом своим

несбыточным желанием. Он никогда не получит этот дар — любовь девушки, к которому сам

Тони отнесся когда-то с бесчувственным пренебрежением. Он бездумно отверг то, что Кэбби

так ценил, и лишний раз убедился, насколько поверхностно было его первоначальное мнение незрелости этого юного сердца. Тони не осуждал себя, испытывая боль и стыд, но ему стало

неприятно. Похоже было, что в нем просыпается совесть, но он был не уверен, что она нужна

ему.«Ну я и болван», — подумал Тони.

— Очень жаль, Кэбби, — прошептал он едва слышно.

Кэбби кивнул, не сводя глаз с парочки.

— Кохда-то… — прошептал он.

Мэгги потянула Кэбби за руку дальше. Тони подавленно молчал. Когда они вошли в детскую

комнату, Тони услышал, как двое мальчишек фыркнули и один из них проговорил:

— Вон этот кретин!

Кэбби тоже услышал жестокие слова и повернулся в ту сторону, откуда они прозвучали. глазами Тони увидел двух учеников неполной средней школы, неотесанных юнцов, которые,

хихикая, тыкали пальцами в Кэбби. Тот хотел дать мальчишкам достойный ответ, но плохо

помнил жест, которому его научили одноклассники, и, согнув руку в локте, вытянул вверх

указательный палец.

— Не тот палец, Кэбби, подними средний, — подсказал Тони.

Кэбби растерянно посмотрел на руку, пытаясь определить, какой из пальцев средний, быстро сдался и, подняв обе руки, выставил все пальцы в направлении мальчишек.

— Так их! — засмеялся Тони. — Молодец! Атакуй всеми пальцами сразу.

Кэбби улыбнулся, довольный, что его похвалили, но при этом смутился. Он поднял руку слегка помахав ею, произнес:

— Стоп.

— Не обращай внимания на этих мальчишек, Кэбби, — сочувственно сказала Мэгги. — Они

плохо воспитаны. И даже не понимают, какие они глупые. Я уже записала тебя у воспитателя,

через час вернусь — и пойдем домой. Тут много твоих друзей, в том числе мисс Алиса. помнишь мисс Алису?

Кэбби кивнул и хотел уже направиться к детям, но вдруг повернулся лицом к углу около

дверного косяка и прошептал:

— Пока, Та-Ни!

Тони от неожиданности не сразу нашелся с ответом, а Кэбби, повернувшись к Мэгги, крепко

обнял ее.

— О господи, Кэбби! Ты в порядке? — изумилась Мэгги.

Мальчик поднял голову и кивнул ей, широко улыбаясь.

— Ну хорошо. Значит, я через час вернусь, а если понадоблюсь тебе раньше, кто-нибудь

сходит за мной.

— Ланна! — ответил он, стоя на месте в ожидании чего-то.

Мэгги наклонилась и подставила парню свой лоб для поцелуя, как она делала всегда. Но сей раз она почувствовала, будто какая-то волна пробежала по всему ее телу. «Ух ты! подумала она. — Святой Дух! Почаще бы такие ощущения!» Обняв Кэбби напоследок, отправилась на службу.

Тони опять заскользил куда-то.

* * *

Он сразу понял, что произошло, но лишь теперь догадался почему. Виноват был поцелуй.

Лицо Мэгги приблизилось, последовали обычные объятия, он почувствовал тепло и внезапно

стал видеть мир глазами Мэгги. Детская непосредственность и яркие цвета души Кэбби красный, синий, зеленый — сменились более зрелым и искусно построенным миром со

сложной структурой и широким охватом действительности.

Мэгги, не ведая о вторжении Тони, решила по дороге зайти в дамскую комнату. Там она

обменялась приветствиями с другими женщинами, критически оглядела себя в зеркало и хотела

было двинуться дальше, но подумала, что не мешает сначала пописать. Служба могла затянуться,

а Мэгги не хотела ничего пропускать.

Тони перепугался не на шутку. Мэгги уже собиралась спустить штанишки, когда он завопил,

не зная, что еще можно сделать:

— Остановись!

Именно это мисс Мэгги Сондерс и сделала. Она застыла на месте, прекратив дышать,

расстегивать пуговицы и делать что-либо иное. Так продолжалось секунд пять. На шестой завизжала что было мочи:

— Мужчина! Здесь мужчина!

Дамы посыпались из дамской комнаты по одиночке и группами, как конфетти, которым

выстрелили из пушки. Мэгги едва успела застегнуться — и выскочила за дверь. Тяжело дыша отчаянно жестикулируя, она попыталась объяснить, что произошло, группе прихожанок и трем

церковным служительницам, прибежавшим на шум. Они, как могли, успокоили ее, выслушали с большой осторожностью проникли в дамскую комнату. Там они тщательно обыскали кабинки и даже шкафчик для швабр и ведер, но никого не нашли. Мэгги заставила их провести

обыск повторно, утверждая, что какой-то мужчина говорил с ней, но остальные не слышали

никаких голосов. Исключение составила Джорджия Джонс, которой мужские голоса

мерещились постоянно.

Убедившись, что мужчины нигде нет, служительницы недоуменно собрались около Мэгги.

— Может быть, это был Господь Бог, мисс Мэгги? — предположила одна. — Мы дважды проверили, но никого там нет. А выскользнуть оттуда незамеченным мужчина тоже не мог.

— Мне __________ужасно неловко, — извинялась Мэгги. — Просто не знаю, что и сказать, но действительно слышала, как мужчина произнес: «Остановись!»

Женщинам ничего не оставалось, как разойтись. Ни одна из них не пожелала вернуться дамскую комнату. Точнее, ни одна, кроме Мэгги. Пребывая в полном замешательстве, твердо вознамерилась проверить все сама. Тони впору было биться головой о стену. Что нашло

на эту женщину?

Она тщательно обыскала помещение, но мужчины не обнаружила. Наконец она прекратила

поиски и подошла к умывальнику, чтобы освежить лицо и успокоиться. Проверив в зеркале, подкрадывается ли кто-нибудь сзади, она начала делать глубокие вдохи и выдохи, желая

поскорее утихомирить адреналиновую бурю. Потом она вспомнила, что собиралась сделать,

когда все началось, и, зайдя в одну из кабинок, опять хотела было расстегнуться.

— Мэгги, остановись и не вопи, Христа ради!

Маранафская Церковь Святого Духа и Бога во Христе — солидное цивилизованное

заведение, особенно по сравнению с расположенным неподалеку Евангельским братством

Христа Искупителя, чьих прихожан в народе нелестно кличут «святыми катунам[и2»3]. Поэтому,

когда мисс Мэгги вторично вылетела из дамской комнаты, размахивая руками, как

сумасшедшая, все молящиеся, погруженные в благочестивые размышления о Всемогущем, как громом поражены. Им, несомненно, неоднократно доводилось видеть, как сильно влияет

деятельность Святого Духа на психику некоторых прихожан. Они могли в религиозном экстазе

вообразить явление Духа, но вели себя при этом сдержанно и держались в рамках приличий, если какая-либо женщина не выдерживала душевного напряжения, ее старались оградить взоров толпы, особенно в случае присутствия на службе таращивших глаза подростков.

Но никто из прихожан, даже посещая украдкой службу в Евангельском братстве, ни разу видел, чтобы Дух настолько завладел человеком. В тот момент, когда исполнялась вторая гимна «О радостный день!», мисс Мэгги Сондерс ворвалась в святилище подобно маленькой

атомной бомбе и кинулась по центральному проходу с криком: «В меня бес вселился! В меня

бес вселился!»

Некоторые позже говорили, что отнюдь не случайно она бросилась по проходу прямо стоявшего в нем старосту Кларенса Уокера, самого завидного жениха во всей конгрегации,

истинно святого и столпа церкви.

Уокер, как и полагается старосте, поднялся, услышав шум, и непредусмотрительно вышел центр прохода, чтобы разглядеть, что происходит. Там он застыл на месте, видя, как на него

летит, подобно сошедшему с рельс поезду, какая-то вопящая женщина. Когда женщина развила

максимальную скорость, один из ее каблуков подвернулся, и она полетела прямо в объятия

старосты Кларенса. Он был выше ее на несколько дюймов, но она превосходила его по весу, они оба рухнули на пол бесформенной массой среди осколков благолепия и священного трепета.

Из старосты на время аж дух вышибло; женщина же, оседлав беднягу, трясла его за плечи кричала ему в лицо: «В меня бес вселился!»

Хор был в полной растерянности, хотя некоторые пытались исполнить третью часть гимна.

Все случилось так быстро, что по меньшей мере половина присутствующих только слышала то, но ничего не видела, и большинство не понимало, то ли кричать «аминь», то ли махать

руками, приветствуя чудо Святого Духа. Некоторые в задних рядах попадали на колени, полагая,

что вот оно, началось! Служители вместе с сидящими поблизости прихожанами кинулись сплетенной на полу паре, чтобы помочь, другие громко молились «на незнакомом язык[2е4]»,

воздевая руки к небесам. Словом, ад был кромешный.

Некий молодой человек бесцеремонно зажал Мэгги рот рукой и держал ее, пока она перестала орать, а затем с помощью товарищей оторвал одержимую от едва дышащего старосты

Кларенса. Обоих препроводили в один из боковых приделов, а сообразительный хормейстер

призвал хор и всю паству к умиротворяющему исполнению гимна «О благодать».

Мэгги наконец несколько успокоилась и выпила воды, в то время как две женщины,

похлопывая ее по руке, беспрестанно бормотали «Господи, благослови» и «слава ИисусуМэгги была в полной растерянности. Она слышала мужской голос — причем дважды. Но уже не имело значения. Все, чего ей теперь хотелось, — немедленно уехать в Техас к дальним

родственникам, жить там в безвестности, а потом сгинуть бесследно с лица земли.

Тони был в ужасе от того, что случилось по его вине, и одновременно не мог удержаться смеха. Из-за закрытой двери еще доносились трогательные аккорды гимна, а ему впервые

хотелось повыть волком в церкви и поухать совой. Второй прилив адреналина у Мэгги вывел из равновесия, у него голова шла кругом. «Если церковь такова, — думал он, — надо ходить нее почаще».

Дыхание и самообладание старосты Кларенса постепенно восстановились, голос вернулся, он смог говорить не сипя и не хрипя. Сев перед Мэгги, он взял ее за руки. Она не смела

взглянуть на него. Они знали друг друга достаточно давно, и подобное поведение никак вязалось с представлениями Кларенса об этой женщине, к которой он относился с несомненной

симпатией, пусть даже их отношения были сдержанными и чисто платоническими.

— Мэгги, — начал он и остановился, потому что хотел спросить: «Какого черта?» —

Мэгги, — повторил он спокойным отеческим тоном, — вы можете объяснить мне — нам, — что

все это значит?

Мэгги хотелось умереть на месте. Прежде она связывала с этим мужчиной кое-какие

надежды, но теперь она собственноручно убила всякую надежду, положила ее на обе лопатки главном проходе святилища, прямо перед Господом и всеми остальными. Она набрала в воздуха и, не поднимая глаз, виноватым тоном рассказала о том, как в дамской комнате с заговорил мужчина, а затем служительницы все обыскали, но никого не нашли, и одна из них

подумала, что это, возможно, был Бог. Мэгги остановилась, надеясь, что это сообщение

заинтересует Кларенса, но тот не придал ему значения. «Хотя ведь это неправда», — подумала

она. Странная мысль в такой момент. Затем Мэгги поведала старосте о том, как вернулась дамскую комнату и голос заговорил с ней вторично.

— Кларенс… то есть староста Уокер, это, наверное, был демон. — Мэгги наконец

посмотрела на него, взглядом умоляя поверить ей или по крайней мере дать какое-нибудь

приемлемое объяснение. — Как иначе…

— Тише, тише, Мэгги, успокойтесь. — Он по-прежнему обращался к ней по имени. Это было

уже кое-что. — И что этот голос сказал вам?

Мэгги задумалась. Она не помнила точных слов, в голове у нее все смешалось.

— По-моему, он сказал что-то вроде: «Остановись, Мэгги, и подай Христа ради». Мне

кажется, он сказал примерно так, но все это произошло так внезапно…

Кларенс посмотрел на нее, стараясь найти слова, которые помогли бы ей или успокоили, ничего не мог придумать.

Видя это, Мэгги решила подкинуть ему идею.

— Староста Уокер, а почему вдруг демон стал попрошайничать в таком месте и в такой

момент?

Кларенс только беспомощно покачал головой, молясь, чтобы Бог надоумил его дать

толковый ответ, но тщетно. Он попробовал зайти с другой стороны.

— Так вы полагаете, это был демон?

— Не знаю. Это просто первое, что пришло мне в голову. Ведь именно демоны поступают: внушают людям разные мысли, правда? Как вы считаете, Кларенс — то староста Уокер, — во мне мог завестись демон?

— Я не демон! — с горячностью вмешался Тони. — Не знаю, какие они, демоны, но я точно

не из их компании.

— О боже! — Мэгги чуть не упала в обморок, глаза ее превратились в два блюдца. — опять говорит со мной!

— Кто? — спросил Кларенс.

— Демон! — ответила Мэгги. Краска гнева бросилась ей в лицо. — Не смей говорить мной, ты, демон проклятый! Простите, это я не вам, брат Кларенс, это я демону. — Не зная, куда

девать глаза, она обратила взор на пустое место позади старосты. — Во имя Иисуса…

— Мэгги, — прервал ее Кларенс, — что он сказал?

Несчастная женщина посмотрела на него.

— Он сказал, что он не демон. Вы когда-нибудь слышали, чтобы демон говорил, что он другой __________компании?

— Меня зовут Тони, — добавил Тони, стараясь помочь Мэгги и вместе с тем наслаждаясь

моментом гораздо больше, чем следовало бы.

Мэгги закрыла рот рукой и проговорила сквозь сжатые пальцы:

— Он говорит, что его зовут Тони.

Кларенсу стоило большого труда не рассмеяться.

— Этот демон говорит, что он не демон и что его имя Тони?

Мэгги кивнула. Кларенс прикусил язык, но затем все же спросил:

— Мэгги, а своей фамилии ваш демон не называл?

— Мой демон? — обиженно отозвалась Мэгги. — Это не мой демон, и если он и пристал ко

мне, то в вашей церкви. — Она тут же пожалела о сказанном и поспешно добавила, стараясь

исправить оплошность: — Ну конечно же, у него нет фамилии. Всем известно, что у демонов

нет…

— У меня есть фамилия, — возразил Тони. — Моя фамилия…

— Тихо! — пробормотала Мэгги. — Не может быть у тебя фамилии, лживый демон преисподней!

— Мэгги, — продолжал Тони, — я знаю, что ты дружишь с Молли, я знаю о Линдси и Кэбби.

— О боже! — Мэгги схватила Кларенса за руку. — Это, оказывается, какой-то знакомый дух.

Он говорит, что знает и Молли, и Кэбби, и…

— Послушайте, Мэгги, — сказал Кларенс, потихоньку высвобождая руку. — Я, конечно,

должен помолиться за вас… мы все будем молиться. Вы знаете, что мы любим вас. понимаю, что с вами происходит, но знайте: мы готовы помочь. Если вам, или Молли, или

Линдси и Кэбби что-нибудь понадобится, вам стоит только попросить, и мы все сделаем.

Мэгги поняла, что ни Кларенс, ни другие прихожане никогда не поверят, что демон

разговаривает с ней. Чем больше она рассказывала, тем больше все запутывалось. Надо поскорее заткнуться, пока сострадательные прихожане не вызвали психиатров.

Вокруг Мэгги собрались люди, и она позволила им натереть ее каким-то приятно пахнущим

снадобьем со Святой Земли. Потом они долго молились, стараясь по доброте душевной найти

нужные слова, которые помогут Богу разобраться в этом странном происшествии. Мэгги действительно помогло. На нее снизошли спокойствие и уверенность, что все к лучшему, — в данный момент оснований для такой уверенности было мало.

— О боже, уже столько времени, — спохватилась Мэгги, когда все встали. — Мне давно

пора забрать Кэбби.

Несколько человек дружески обняли ее, другие старались даже не смотреть на нее, боясь

заразиться странной хворью, которую она подхватила. Мэгги виновато посмотрела на Кларенса.

Тот великодушно улыбнулся ей и обнял в ответ. Она задержала его в своих объятиях на секунду

дольше, чем следовало бы, но полагала, что вряд ли им придется еще когда-нибудь обниматься,

вот и хотелось, чтобы ощущение запомнилось.