Миф как драматическое развитие догмы

Лурду, Лоретто, Сантьяго де Компостела и бесчисленным храмам, алтарям и местам чудотворной силы, где мы, приверженцы Римской Католической Церкви, поклоняемся Богу в лице его святых: мы верим, что именно в том самом месте, где находится статуя, икона или реликвия, на нас снизойдет чудесная благодать.

Католичество не одиноко. Человек, прибывший в Солт Лейк Сити, естественно, осмотрит Табернэкл* и ряд домов, в которых жили Бригхэм Янг** и его жены; он будет восхищаться удивитель­ной энергией, социальной организацией и моральной силой, превра­тившими пустыню в процветающий край. Он поймет, как сильная религия может создать здоровую общину и привести к великим свер­шениям. Внимательно же изучив истоки этой веры, вы рано или поздно обнаружите чрезвычайно интересный миф, который расска­зывает о том, как Бог открыл Джозефу Смиту*** основы новой веры и нового социального порядка. И опять перед нами новый миф, новый ритуал и новая мораль, вырастающие, так сказать, одновре­менно и в тесной взаимосвязи из одного события. Возьмем ли мы Христианскую Науку****, рожденную сенсациями чудесного исце­ления и откровения, или же Общество Друзей***** с его почти пол­ным отрицанием чудес, но со своим священным преданием об Ос­нователе как о личности в высшей степени нравственной, — и всюду мы найдем, что действенность религии и ее достоверность имеет в

Молельный дом.

Религиозный лидер мормонов (1801-1877), сменивший в этой роли убитого в 1844 Джозефа Смита. В 1846 он возглавил миграцию мормонов в штат Юта, где они основали Солт Лэйк Сити и где он управлял их колонией до своей смерти. Мормонство, как известно, предписывает многоженство. Основатель секты мормонов — (1805-1844). В 1827 он объявил, что с помощью откровения обрел "Книгу Мормона", начертанную на золотых пластинах, которые тысячу лет пролежали в тайнике в горах недалеко от Пальмиры (штат Нью-Йорк), куда были принесены израильским пророком Мормоном, будто бы переселившимся в Америку с остатками израильтян. В 1830 Дж. Смит основал Церковь Святых Судного Дня в Файете (Нью-Йорк).

♦ **

' См. прим. кс. 97.

'• Официальное название секты квакеров, основанной в Англии в 17 в. Георгом Фоксом. Многие из квакеров, преследуемые в Англии, эмигри­ровали в Америку (и в другие страны Нового Света) и основали коло­нии — преимущественно в Пенсильвании и Новой Англии. У них нет священнослужителей, нет храмов, они проводят молитвенные собрания, возлагают большую ответственность на личность и ее индивидуальное служение вере, чтят индивидуальную духовную свободу верующих и, вместе с тем, исповедуют суровый аскетизм.

своей основе священное предание и что религиозное чудо, будь оно чисто нравственным подвигом или феноменом сугубо магическим, должно опираться на прецедент, для того чтобы в него верили.

Все это может показаться общим местом, вряд ли достойным специ­ального обсуждения. В сущности все это, казалось бы, столь очевидно, что едва ли может претендовать на статус научного вклада в сравнитель­ное изучение человеческой религии. И тем не менее эта простая истина: миф следует изучать скорее в его социальных, ритуальных и этических аспектах, нежели как художественную или псевдонаучную сказку, — почти полностью игнорируется исследователями, что я и попытаюсь продемонстрировать на нижеследующих страницах.

Но прежде позвольте мне отметить, что этнограф, работающий среди людей примитивного общества, повсюду обнаружит аналогич­ные обстоятельства. У палеолитических* обитателей Центральной Австралии все сложные ритуалы магии и религии тесно связаны с совокупностью священных преданий, которые без особой натяжки можно назвать тотемическими евангелиями этого народа. Как мы на основе нашей доктрины первородного греха проводим обряд креще­ния и верим в эту догму, исходя из того, что сказано в Книге Бытия, так и они инициируют своих юношей, чтобы сделать из них полно­ценных мужей своего племени. Их верования также родились из их примитивных евангелий, в которых рассказывается, как некое не сформировавшееся и необрезанное существо по воле благотворяще­го тотемического духа превратилось в человека, полноценного те­лесно и духовно. У индейцев пуэбло их богатая мифология диктует веру в то, что плодородия можно добиться через драматическое представление свершений предков — ритуальное обращение к тем силам природы, что когда-то открылись в персонифицированной форме в великих и чудесных событиях прошлого. В некоторых час­тях Меланезии магия творит чудеса сегодня, потому что воспроиз­водятся все те заклинания и обряды, которые вершили великие чу­деса Золотого века.

Слово "палеолитические" здесь употреблено фигурально: имеется в виду, что эти люди пользуются каменными орудиями, хотя и являются нашими современниками.

Б. Малиновский

МИФ КАК ДРАМАТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ДОГМЫ

СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ МИФА

Что же представляет собой феномен мифа? Если коротко, то, во-первых, это основные догматы религиозной веры, представлен­ные в конкретных рассказах, и, во-вторых, это рассказы, которые никогда не воспринимаются просто как описания произошедшего в прошлом. Всякий ритуал, всякое художественное воспроизведение того или иного религиозного сюжета в контексте поклонения релик­виям и святилищам, короче говоря, — любым зримым воплощениям прошлых сенсационных проявлений высшей благодати — возро­ждает к жизни определенный мифологический сюжет или эпизод. События мифологического прошлого играют определяющую роль, также как нормы поведения и принципы социальной организации.

Даже поверхностный взгляд на любую религию покажет, что миф в некотором смысле есть раскрытие догмы. Вера в бессмертие, до­гмат непрерывности существования личности дали начало бесчис­ленным легендам о том, как и когда человек был сотворен для веч­ной жизни на земле; о том, как люди, то ли в результате ошибки сверхъестественного посланника, то ли вследствие собственного прегрешения, то ли в силу простого недоразумения, потеряли бес­смертие². Вера в Провидение и в великого Создателя вселенной воплощена в бесчисленных мифологических космогониях. На тихо­океанских материковых побережьях и на тихоокеанских островах нам рассказывают, как мир был выловлен из моря или вылеплен из ила; на континентах мы находим легенды о том, как из хаоса пос­ледовательно были сотворены различные части вселенной или как божественный Создатель швырнул землю вниз из космоса, из тьмы. Широкому диапазону верований, обычно относимых к разряду "поклонения природе", также соответствует обширный комплекс мифов о тотемических предках: о появлении и чудесном, хотя и не всегда, с нашей точки зрения, нравственном поведении богов при­роды, о первых встречах человека с его духом-хранителем.

Мудрость, так же как и благотворительность, должна начинаться с того, что хорошо знакомо. Изложенный здесь принцип каждый может наилучшим образом оценить в соотнесении с его собственны­ми религиозными убеждениями. Я полагаю, что если бы мы взяли любую из существующих догм нашей собственной религии, то уви­дели бы, что все они основаны на священном предании. Католик может углубляться в учение Церкви, протестант прямо обращаться к Библии, но в конечном итоге основу любой веры всегда составляет

священное предание, устное или письменное; священное предание, которое, конечно же, не исключает теологических интерпретаций и дополнений.

Я уже упоминал о догмате первородного греха; догматом искуп­ления пронизан весь Новый Завет и он достигает кульминации в жертвоприношении на Голгофе; догмат реального или символичес­кого присутствия следует интерпретировать, ссылаясь на описания Тайной Вечери. Вера в Троицу, три ипостаси в их реальной взаи­мосвязи — догмат, по поводу которого велось множество теологи­ческих споров и было пролито немало человеческой крови, — основана на нескольких событиях, изложенных в Библии. Будучи верующим, убежденным христианином, я также имел свои собст­венные наивные представления. Я всегда думал, что в момент Со­творения Бог-Отец выступал в своем собственном лице, что позднее на сцене каким-то образом появился Бог-Сын, вначале предвещае­мый в Ветхом Завете, а затем - как полноценная личность в Еван­гелии. Святой Дух, всегда несколько туманная для меня бестелесная часть божественности, представлялся мне где-то парящим, но, не­сомненно, присутствующим, даже когда "тьма была над бездною". По сути, я каким-то образом чувствовал, что когда "дух носился над водой", то он вполне мог сделать это в самом подходящем для этого "крылатом облике" — в облике голубя. Наверное, под впе­чатлением живописи я представлял себе ковчег Бога-Отца, плыву­щий по темным волнам изначального океана. Я пишу обо всем этом потому, что по собственному опыту знаю, что никакая абстрактная идея не может быть достаточной основой для живой веры. Вера, в ее живой форме, обращается к реальным фигурам священной исто­рии как к слову и делу, на коих зиждется спасение. Возьмем любую из существующих догм. Если мы, будучи католиками или протес­тантами, иудеями или неиудеями, буддистами или последователями г-жи Эдди*, спиритами или мормонами, проследим наши догмы до их живых корней, то обнаружим, что они ведут к неким священным событиям или по меньшей мере к некой общей картине, подразуме­ваемой легендой о сотворении, грехопадении, страданиях избранно­го народа или же о ярких видениях пророков.

Не так легко, наверное, сделать обратное, взять событие, пусть даже важное событие, из наших священных писаний и показать, как оно выкристаллизовалось в конкретную доктрину веры, в мораль­ную заповедь или в догму социального поведения. Но результаты

* См. прим. к с. 97.

Б. Малиновский

такого исследования были бы удивительными. Потоп, например, с первого взгляда кажется не чем иным, как драматической историей. В действительности — здесь я снова говорю, основываясь главным образом на собственном опыте знакомства с живой верой, — Потоп является мифологическим доказательством, подтверждающим все-проницательность недремлющего ока Господня. Когда человечество совершенно сбилось с пути, Бог наказал мужчин и женщин, возна­градив лишь одного, кто составлял исключение. Потоп был чудом, и чудом с моральным подтекстом; он выступает свидетельством одобрения Богом нравственного поведения и его высшей справед­ливости.

Пожалуй, легче рассматривать христианство в антропологичес­ком аспекте, чем подходить к дикарю и примитивным религиям с точки зрения истинно христианского мировоззрения. Нехристианс­кое высокомерие, проявляемое многими из нас по отношению к при­митивным верованиям, наше убеждение, что все это лишь пустые суеверия и грубые формы идолопоклонничества, глубоко повлияли на изучение примитивных религий европейцами. Священные сказа­ния дикарей часто просто принимались за вымысел. Осознав, что они являют собой соответствия нашим священным писаниям, соби­ратели и исследователи могли бы, возможно, более полно понять и ритуальный, и этический, и социальный смысл примитивной мифо­логии. Этнографические свидетельства изрядно искажены ошибоч­ными теоретическими подходами. Изучая некоторые исторические религии Древнего Востока — Египта, Ведической Индии, Месопо­тамии — мы полностью располагаем священными писаниями, в го­раздо меньшей мере — информацией об их ритуале и почти не имеем данных о том, как эти религии воплощались в нормах морали, со­циальных институтах и общественной жизни.

Я говорю все это для того, чтобы привлечь внимание вдумчивого читателя к тому обстоятельству, что лучше всего приступать к пос­тижению религии в целом, начав с объективного анализа наших собственных верований. А затем самое правильное — обратиться к подлинно научному изучению экзотических религий в том виде, в каком они практикуются сегодня в нехристианских общинах. Изу­чение же мертвых религий, о которых мы имеем только разрознен­ные данные, отрывочные документы и фрагментарные памятни­ки, — не самый лучший путь из тех, что ведут к всестороннему пониманию религии.