Светопреставление в святилище 4 страница

ничего забавнее!

— Да, насчет вчерашнего вечера… — начала было Мэгги, но Кларенс прервал ее.

— Чуть не забыл! — воскликнул он, доставая из внутреннего кармана маленький

герметически закрывающийся пластиковый пакет. — Я же пришел с Хорасом главным образом

для того, чтобы вернуть вам это. Думаю, она ваша. Я не имею привычки нацеплять на одежду

дамские сережки.

Нельзя сказать, чтобы Мэгги была смущена, — скорее наоборот, воодушевилась.

— Вот спасибо, Кларенс! Эти сережки подарила мне мама. Они — все, что у меня осталось

на память о ней. Я просто слов не нахожу.

Тони хотел крикнуть: «Не целуй его!» — но Мэгги уже обняла своего заступника запечатлела звонкий поцелуй на его щеке.

— Проклятье! — выругался Тони и начал ускользать.

* * *

Вынырнув из темноты, он увидел перед собой Мэгги. Краски, игравшие на ее лице, говорили

о любви и восхищении. И тут же Тони почувствовал знакомый прилив адреналина.

Кларенс отпрянул и схватился за пистолет.

— Мэгги, — прошептал он, — тут есть мужчина?

— Вот черт! — вырвалось у Тони, и Кларенс резко обернулся.

Мэгги сразу поняла, в чем дело.

— Послушай, Кларенс… — Он вновь повернулся и стал бдительным оком оглядывать

помещение. — Кларенс, посмотри на меня!

— Что? — прошептал он и, не увидев посторонних, остановил свой взгляд на Мэгги.

— Нам нужно срочно поговорить, пока за тобой не приехали твои коллеги. Мне нужно

обязательно объяснить тебе кое-что. Сядь.

Кларенс сел на стул так, чтобы быть спиной к стене, и продолжал настороженно озираться.

— Мэгги, я точно слышал, как мужской голос произнес: «Вот черт!» — сказал он.

— Да, наверное, так и было… — Кларенс вперил в нее недоуменный взгляд. — Только этот

мужчина — не в моем доме, а у тебя в голове.

— Что? Мэгги, что за чушь ты порешь? Что ты хочешь этим сказать? — Он начал

подниматься, но Мэгги положила руку ему на плечо, глядя прямо в глаза.

— Тони, скажи ему что-нибудь! Не бросай меня одну в таком сложном положении, —

потребовала она.

— Хм… Привет, Кларенс! Симпатичная у тебя форма.

Глаза у Кларенса стали очень большими, а в их уголках заплясали искры испуга, что, по всей

вероятности, случалось с ними нечасто.

— Кларенс, я тебе все объясню, — решительно заявила Мэгги. Правда, она смутно

представляла себе, как это сделать, но важно было успокоить полицейского.

— Мэгги, — прошептал тот, — ты говоришь о демоне по имени Тони, который вселился тебя вчера? И ты хочешь сказать, что теперь он в моей голове?

— Я не демон! — запротестовал Тони.

— Он не демон, — сказала Мэгги.

— А почему тогда я слышу, как он говорит со мной? О-о! — сообразил Кларенс. — Так вчера действительно слышала его? — Он не знал уже, радоваться этому или пугаться.

— Как, а вчера ты мне не поверил? — оскорбилась Мэгги, хотя в целом была очень довольна,

что все так сложилось. — Тони, почему ты не сказал мне, что переселяешься от одного человека

к другому, когда они целуются?

— А с кем это ты целовалась раньше? — ревниво спросил Кларенс.

— С Кэбби, она поцеловала Кэбби, — ответил Тони.

— Я поцеловала Кэбби, — подтвердила Мэгги.

— Тони говорит, что он и сам сначала не думал, что это важно, — доложил Кларенс. — боялся, что ты разыщешь его бывшую жену и поцелуешь ее. Он просит у тебя прощения. Кларенс потупился. — Не могу поверить, что я в этом участвую! Мэгги! — взмолился он. — Что

происходит?

— Выслушай меня, — ответила та. — Тони — пожилой белый…

— Он говорит, что он не пожилой, — перебил Кларенс.

— Не слушай его… Тони, заткнись. Он бизнесмен из Портленда, он не верит в Бога, но из-несчастного случая попал в университетскую больницу, где теперь лежит в коме. Он встретился

с Богом, и тот послал его сюда с заданием, которое никто не может понять, а Кэбби играл прятки, и в результате Тони попал в него, а вчера вечером я поцеловала Кэбби и заразилась.

Тони со мной заговорил, и я решила, что это демон, а сегодня при поцелуе он перескочил к тебе.

— Ты это что, серьезно?

Мэгги кивнула.

Пытаясь оправиться от потрясения, Кларенс опустился на стул. Произошедшее настолько невероятно, что могло оказаться правдой. Он вспомнил про «бритву Окк[а31м] а—»

философский принцип, согласно которому при прочих равных условиях простое объяснение

лучше сложного. Объяснение, которое дала Мэгги, может, и было простым, но разве

возможным?

— Я не допущу, чтобы за тобой увивался этот белый, — вырвалось у Кларенса.

Мэгги сложила руки на груди и недоуменно пожала плечами.

— Послушайте его! Я рассказываю ему невероятную историю, а он заботится лишь соблюдении приличий. — Тут до нее с некоторым опозданием дошел смысл сказанного

Кларенсом. Они оба улыбнулись.

— А какое его полное имя? — спросил наконец полицейский, требовательно глядя на Мэгги.

— Я, между прочим, тоже здесь и вполне могу представиться самостоятельно! — возмутился

Тони.—

Тони… Энтони Спенсер, — опередила его Мэгги.

— Тони? — переспросил Кларенс, повысив голос, словно Тони находился в другой

комнате. — Подождите… Вы Энтони Себастьян Спенсер?

— Ну да, — подтвердил Тони. — Только зачем так кричать? Можете говорить со мной, повышая голоса. Но откуда вам известно мое второе имя? Никто его не знает.

— Я же все-таки полицейский. Нас заинтересовал произошедший с вами несчастный случай.

Все это выглядело немного подозрительно, так что мы обыскали вашу квартиру — ту, осталась кровь на косяке. Очевидно, кровь ваша?

— Ну да, наверное… Мне стало плохо, и я упал там. К сожалению, я это плохо помню.

Кстати, как вы попали в мою квартиру?

— Взломали дверь, прошу прощения, — улыбнулся Кларенс. — Кода к замку никто не знал,

поэтому мы прибегли к старому испытанному способу.

В этот момент к дому подкатил черно-белый патрульный автомобиль, и водитель подал

сигнал. Кларенс подошел к входной двери и крикнул, что задержится еще на пять минут.

Полицейский в машине ухмыльнулся и поднял большой палец в знак одобрения.

«Замечательно!» — пробормотал Кларенс себе под нос. Объяснить это потом будет непросто.

Отвернувшись от двери, чтобы коллеги не подумали, будто он разговаривает с самим собой,

Кларенс спросил у Тони:

— Ваша квартира нашпигована оборудованием для видеонаблюдения, весьма сложным качественным. Вы в курсе?

— Да, оно мое. У меня начало развиваться нечто вроде мании преследования, но в ванной спальне я ничего не устанавливал, можете мне поверить. — Тони почему-то стал оправдываться,

словно его в чем-то обвиняли. Очевидно, само присутствие полицейского побуждало к этому.

— Да, в этом мы и сами убедились. Мы постарались проследить, куда поступает сигнал, без толку. Вы куда-то его передавали?

Тони мысленно испустил стон, но вслух ничего не сказал. Чтобы они не проследили сигнал,

все его коды автоматически были стерты системой безопасности. Теперь не оберешься проблем.

— В мой офис в центре города, — соврал Тони. Он не собирался рассказывать полиции своем секретном убежище.

— Хм, — отозвался Кларенс и обратился к Мэгги: — Итак, Мэгги, что же нам со всем этим

делать?

— У меня есть идея, — вмешался Тони, спеша сменить тему разговора.

Кларенс усмехнулся:

— Тони говорит, у него есть идея, Мэгги. Он говорит, что я должен поцеловать тебя еще раз.

— Неужели? А откуда мне знать, что это действительно он сказал, а не ты придумал?

— Ты, конечно, не можешь это проверить, — согласился Кларенс, — но мне кажется, что

идея вполне разумная. По крайней мере надо попытаться. Если бы он снова переселился к было бы лучше всего.

— Лучше всего? — Мэгги наклонила голову набок и удивленно подняла брови.

— Ну, помимо самого поцелуя, конечно, — поправился Кларенс с улыбкой.

Они с Мэгги опять поцеловались, и на этот раз не просто чмокнув друг друга в щеку, а что было видно, как долго они этого поцелуя ждали. Тони, к большому своему облегчению, был

в это время занят перемещением на привычное место и, оказавшись там, уже смотрел в человека, в которого Мэгги была влюблена.

— Хватит уже! — воскликнул он. — У меня от всего этого нервная дрожь началась.

— Он снова здесь, Кларенс, — улыбнулась Мэгги. — Только не целуй меня больше, а то снова попадет к тебе, и вряд ли ты обрадуешься, если он начнет помогать тебе в расследовании

преступлений.

— Знаешь, — ответил Кларенс, нежно обняв ее, — должен признаться, ты самая интересная

и удивительная женщина, какую я когда-либо встречал. А он, этот Тони, все время здесь

присутствует?

— Да нет, то уходит, то приходит. Какая-то странная Божья причуда, честное слово. Тайна. позвоню тебе, когда смогу… Когда его не будет, — прошептала она.

— Я все слышал, — заметил Тони.

Неожиданно Мэгги пришла в голову еще одна мысль, и она схватила за рукав Кларенса, собравшегося уходить.

— Послушай, Кларенс, а когда ты расследовал прошлое этого Себастьяна…

— Я Тони, оставь Себастьяна в покое, пожалуйста.

— …ты нашел каких-нибудь его родственников? — закончила она фразу.

— Да, мы нашли его брата. Джеффри, кажется, или Джеральда…

— Джейкоба? — поразился Тони.

Мэгги повторила его вопрос:

— Джейкоба?

— Да-да, Джейкоба. Он тоже живет здесь, в городе. А почему он спрашивает?

— Мне надо поговорить с ним. Может Кларенс это устроить?

Кларенс заколебался.

— Дайте подумать… Все это так необычно… — Он покачал головой.

Мэгги хотела поцеловать Кларенса на прощание, но, опомнившись, ограничилась объятием.

Кларенс решительно направился, не оглядываясь, к машине. Мэгги смотрела ему вслед знала, конечно, каких трудов ему стоило сдержать радостную улыбку, которая не сочеталась строгим профессиональным обликом.

Тони же молчал, погрузившись в мысли, чувства и воспоминания, которые обрушились него.

Внутренний разлад

Апостол говорит нам, что «Бог — это любовь», и, поскольку

Бог бесконечен, то, значит, он бесконечный источник любви.

Поскольку он самодостаточен, то, значит, он полноводный,

изобильный и неиссякаемый источник любви.

А поскольку он неизменен и вечен, то, значит, он неизменный

и вечный источник любви.

Джонатан Эдвардс[32]

— Алло?

Голос удивил Мэгги: он был немного похож на голос Тони, но гораздо мягче; в нем

слышалась нежность, доходящая чуть ли не до полного смирения. Негритянка даже запнулась неожиданности.

— Алло, вы меня слышите?

— Да-да, прошу прощения. Это Джейкоб Спенсер?

— Да, мэм. А с кем я говорю?

— Здравствуйте, мистер Спенсер. Меня зовут Мэгги, Мэгги Сондерс. Я… Ваш брат Тони друг.—

Вот как? Мы уже друзья? — встрял Тони. — Не совсем безопасно быть твоим другом,

надо сказать.

Мэгги подняла руку, призывая его к молчанию.

— Не знал, что у моего брата есть друзья. Он ваш близкий друг?

— О да, очень близкий. — Тут она спохватилась, подумав, что Джейк неправильно поймет. — То есть не в том смысле… В общем, нет, не близкий. — Она закатила глаза. — Мы

не встречаемся… то есть мы не пара, а просто друзья. Но знаете, стоит с ним пообщаться, из головы не выкинешь. — Мэгги услышала, как Джейк смеется.

— Да, это похоже на Тони, каким я его помню. Так чем я могу вам помочь, мисс Сондерс?

— Называйте меня просто Мэгги… Вы, конечно, знаете, что Тони сейчас находится в коме больнице Орегонского университета. Вы его навещали?

— Нет, я только вчера узнал. Мне позвонили из полиции. Я колебался, признаться. Даже могу сказать почему: он ведь даже не знал бы, что я пришел… Дело в том, что у нас непростые

отношения… Мы, так сказать, не общаемся. Возможно, я и навещу его… Может быть.

— У меня к вам огромная просьба, мистер Спенсер.

— Называйте меня тоже по имени, пожалуйста. Я Джейк. А что за просьба?

— Я медсестра и работаю в той же больнице, но в другом отделении. Я очень хотела чтобы мне разрешили заглядывать к Тони время от времени и проверять, как он там, поскольку я не его родственница, меня к нему не пускают. Вот я и подумала…

— Я заранее приношу извинения за вопрос, — прервал ее Джейк, — но мне необходимо

убедиться, что вы действительно его знаете. В наши дни надо соблюдать осторожность. можете назвать имена его родителей и его бывшей жены?

С помощью Тони Мэгги ответила на все вопросы, и Джейк был, похоже, удовлетворен.

— Могу я задать вам еще один вопрос, Мэгги?

— Конечно, Джейк. Какой?

— Тони когда-нибудь… Я хочу спросить… — Его голос сорвался, но он продолжил чуть не просительным тоном: — Тони когда-нибудь говорил с вами обо мне? Упоминал мое имя?

Тони молчал, и Мэгги не знала, что ответить.

— Джейк, я с удовольствием ответила бы вам утвердительно, но Тони не рассказывал

подробно о своей семье.

— Ну да, ну да… Понимаю, — расстроенно произнес Джейк. — Мне просто было

интересно. — Он прокашлялся. — Мэгги, после нашего разговора я сразу же позвоню больницу и попрошу включить вас в список людей, которых к нему можно пускать. И спасибо

вам! Не знаю, насколько вы с ним близки, но я рад, что есть человек, которому его судьба

небезразлична. Так что спасибо!

— Не за что, Джейк. — Мэгги пришла в голову мысль. — Джейк, а где вы живете? Может

быть… — Но в трубке уже звучали гудки.

— Тони! — обратилась Мэгги к нему требовательным тоном.

— Я не хочу об этом говорить, — буркнул он.

— Ну хорошо. Я никуда не денусь, так что поговорим, когда будешь готов.

Тони ничего не ответил, и Мэгги ощутила пустоту.

— Тони?

Молчание. Тони исчез неизвестно куда.

— Господи! — начала Мэгги молиться приглушенным голосом. — Я не знаю, что Ты

замыслил, но наведи, пожалуйста, порядок в сердцах этих двоих парней.

* * *

Тони стоял в одиночестве и наблюдал, как две большие фигуры медленно и осторожно

приближаются к нему по тропинке. За все время, что он провел с Мэгги, Кларенсом и Хорасом

Скором, здесь, похоже, не прошло и секунды. «Щель во времени?» — подумал Тони, пытаясь

сориентироваться в обстановке. Джек ушел, а эти двое были уже в сотне ярдов от него.

В данный момент у Тони не было желания знакомиться с кем бы то ни было, тем более соседями. В душе у него все перевернулось с ног на голову, кипело и бурлило. Разговор Мэгги Джейком выбил его из колеи, усилил его отвращение к самому себе и вызвал целый поток

нежелательных воспоминаний, которые он прятал в специально выделенных для этого

внутренних камерах. Вся выстроенная им линия обороны рушилась по неизвестной причине.

Ему больше не удавалось душить свои чувства и хоронить их в одиночных склепах. Он стоял ждал, что будет дальше, не склонный оказывать приближающимся незнакомцам сердечный

прием.

При приближении соседей Тони еще острее почувствовал свою оторванность от других, свое

одиночество, как будто, навязав ему общество посторонних людей, кто-то загнал его в угол. ни странно, по мере своего приближения парочка, казавшаяся издали гигантской, уменьшалась размерах. В каких-нибудь десяти ярдах от Тони неизвестные остановились и, потоптавшись,

замерли, глядя на него. Ростом оба были не больше четырех футов и издавали гнилостный запах.

Несмотря на странный вид явившихся, в их облике Тони почудилось что-то знакомое. Более

высокий и худой из них был одет в шелковый итальянский костюм-тройку, потерявший почти

весь свой лоск и вряд ли годившийся для обеда в обществе финансовых воротил. На втором

незнакомце был какой-то балахон, сшитый из лоскутков самых диких цветов. Оба они выглядели

в этой пустынной местности совершенно неуместно и, можно было бы сказать, забавно, если от них не веяло напряжением и беспокойством.

— И кто же вы такие? — спросил Тони, не двигаясь с места.

Более низкий и плотно сбитый тут же ответил осипшим пронзительным голосом:

— Меня зовут…

Второй наклонился к нему и, дав ему подзатыльник, произнес густым баритоном, словно

Тони тут и не было:

— Нельзя называть ему наши имена, идиот. Ты что, ищешь новых неприятностей? Выпрямившись, он одарил Тони лучезарной улыбкой, производившей довольно жуткое

впечатление, и помахал рукой словно дирижерской палочкой. — Приношу вам глубочайшие

извинения, сэр, за своего друга, который, похоже, не знает своего места. Вы можете называть

нас Билл, — он ткнул большим пальцем в сторону коротышки, — и Сэм, — он поклонился,

давая понять, что имеет в виду себя.

— Билл и Сэм? — воскликнул коротышка. — Ты что, не мог придумать ничего получше? Ха!

Билл и Сэм! — Он съежился, когда Сэм замахнулся, чтобы дать ему еще один подзатыльник.

Но Сэм передумал и повернулся к Тони, стараясь подчеркнуть, что именно он более важное

и ответственное лицо.

— Ладно, Сэм, — обратился к нему Тони, особо подчеркнув имя, — что вы тут делаете?

— Ну, сэр… — протянул тот, закатив глаза, словно это был крайне неуместный вопрос. Мы… мы смотрители стен, вот чем мы занимаемся! — произнес он торжественно.

Сделав это сообщение необычайной важности, Сэм смахнул с лацкана пиджака невидимую

пушинку.

— Да-да, — подтвердил Билл, — вот кто мы такие, сэр. Смотрители стен, всех стен. очень умелые смотрители, каждый из нас очень занят, мы смотрим за этими стенами, очень

прилежно смотрим, и мы… — Он, похоже, никак не мог закончить фразу и постепенно затих.

— И еще мы садовники, — сообщил Сэм. — Мы выпалываем сорняки.

— Выпалываете сорняки? Я тут, кроме сорняков, ничего не вижу.

— Да, не видите… Однако, сэр, прошу прощения, но мы хорошо справляемся со своей

работой: смотрим за стенами и выпалываем. — Говоря это, Сэм вертел головой, высматривая

что-то, и, очевидно высмотрев, просиял. — Видите вон там, сэр? — Ткнув коротким пальцем сторону, он сошел с дорожки и вытащил из земли какое-то растение, росшее рядом с валуном.

Он торжествующе протянул Тони прекрасную дикую розу, обреченную им на гибель.

— Но это же цветок! — воскликнул Тони.

Сэм внимательно осмотрел розу.

— Ну что вы, сэр! Это сорняк. Видите, он цветной, значит сорняк. И он весь покрыт этими

гадкими колючими…

— Шипами, — подсказал Билл.

— Да, шипами. А зачем цветку шипы? Только сорняку они нужны. Поэтому мы выпалываем

их и сжигаем, чтобы они не распространялись. Вот этим мы и занимаемся, и очень умело, сэр.

— Вот что, — гневно произнес Тони. — Я тут хозяин, и я запрещаю вам выпалывать сжигать цве… сорняки, даже если у них шипы. Ясно?

У парочки был такой вид, будто их застукали за кражей сладостей из буфета.

— Вы уверены? — переспросил Сэм. — А что если эти сорняки со своим гадким

неприятным цветом и своими шипами разрастутся тут по всей территории?

— Да, я уверен! Сорняки больше не полоть! Вам ясно или нет?

— Ясно, сэр, — пробормотал Билл. — Но я не буду говорить это другим, нет-нет.

— Другим? — переспросил Тони. — А сколько вас тут?

— Сотни! — выпалил Билл и повернулся к Сэму то ли за разрешением, то ли за поддержкой,

но, не получив ни того ни другого, продолжал: — Ну хорошо, тысячи. Нас тут тысячи. — Он

помолчал, словно обдумывая что-то. — А честно говоря, даже миллионы. Нас миллионы — кто выпалывает сорняки и смотрит за стенами, мы все это делаем… полем и смотрим…

миллионы, миллионы выпалывателей сорняков и смотрителей стен…

— Мне надо увидеться с ними, — заявил Тони.

— Не получится, — отозвался Сэм с фальшивой льстивой улыбкой.

— Почему это?

— Потому что… — протянул Билл, подыскивая слова, чтобы дать надлежащий ответ, потому что нас не видно, вот почему. Мы невидимки! Миллионы невидимых смотрителей,

выпалывающих сорняки.

— Но я же вижу вас.

— Ну… — протянул Билл, — это потому, что у нас не было выбора. Если уж они посылают

тебя сделать что-то, лучше подчиниться, а не то…

Сэм отвесил Биллу очередной подзатыльник и одарил Тони еще одной фальшивой улыбкой.

— «Они» — это кто? — спросил Тони.

— Ну… — ответил Сэм, — в каждой порядочной организации есть руководство, которое

устанавливает порядок и следит за ним. Наши… — Он выжидательно посмотрел на Билла,

словно желая проверить, знает ли тот нужное слово.

— Благодетели, — отчеканил Билл.

— Именно. Так вот, нашиб лагодетели, дали нам задание, возложенное на нас нашей

организацией, — исполнить… — Он опять посмотрел на своего коллегу, который кивал при

каждом слове, будто проверял заученный текст.

— …исполнить свой долг и обязанность, — закончил фразу Билл.

— Именно. Исполнить свой долг и обязанность: встретить вас и объяснить, что вы, ради

собственного блага, должны держаться от нас подальше.

— Держаться подальше? — переспросил Тони. — Я собираюсь встретиться с этими вашими

благодетелями.

— О, это никак невозможно, — с жаром произнес Билл, качая головой.

— Почему же?

— Потому что вы… взорветесь, вот почему, разлетитесь на миллионы и миллионы мелких

кусочков. На маленькие осколки костей, обрывки плоти и омерзительные ошметки,

разлетающиеся в миллион разных направлений… Неприятное зрелище — хотя по-своему, может

быть, немного и приятное в своей мерзости, — с воодушевлением изливался Билл, в то время

как Сэм многозначительно кивал. Глаза его смотрели чуть ли не с раскаянием, нижняя губа

подрагивала.

— Взорвусь?! — воскликнул Тони. — И вы думаете, что я поверю этой чепухе? Знаете, кажется, пора вам уже назвать свои настоящие имена.

Коротышка посмотрел на товарища.

— Как считаешь, Хвастун, мы и вправду должны это сделать — сказать ему, как нас зовут?

— Да ты уже сделал это, болван! — негодующе бросил тот. — Сколько тебя ни наставляй,

все без пользы. — Повернувшись к Тони, он произнес с ноткой надменного превосходства голосе: — Итак, вы уже знаете, что я Хвастун. — Он слегка поклонился с важным видом. — этого болвана, — он мотнул головой в сторону коротышки, — зовут Болтун. Раньше его звали

Блефун, но он был недавно понижен в должности и переименован, потому что… — Он слегка

наклонился к Тони, словно желая посвятить его в некий секрет. — Вы и сами, несомненно,

понимаете почему.

— Так вас зовут Болтун и Хвастун? — удивился Тони. — Глупейшие имена! Кто дал вам эти

смешные прозвища?

— Так вы же, кто еще! — бросил Болтун и получил свой подзатыльник.

— Да заткни же хлебало, олух! — прорычал Хвастун. — Это просто болезнь какая-то! погоди, Эго съест тебя с потрохами, и кончится…

— Тихо! — скомандовал Тони. Оба чудака на удивление послушно замолчали и вытянулись

перед ним в струнку. Бахвальство сменилось страхом. Они старались не смотреть ему в лицо отводили взгляд в сторону или опускали на землю. — Как понять твои слова, Болтун? Я дал эти имена?

Болтун нервно переминался с ноги на ногу, словно что-то распирало его изнутри. Наконец

нарастающее напряжение выплеснулось наружу:

— Так вы не узнаете нас?

— Где я мог познакомиться с такой смехотворной парочкой?

— Но это вы дали нам имена — точнее, другие нас так назвали, исходя из ваших решений поступков. Мы принадлежим вам. Мы, так сказать, олицетворявеамш у болтливость ив аше

хвастовство.

— Это правда, Тони, — прозвучал голос Бабушки, которая вдруг оказалась рядом. — находятся здесь потому, что ты дал им голос и место в своей душе. Ты считал, что необходимы тебе для достижения успеха.

Собеседники Тони не подозревали о присутствии Бабушки, не видели и не слышали ее. нервное возбуждение нарастало.

— Так они и есть те самые сквоттеры! — понял Тони.

— Сквоттеры? — протестующе воскликнул Хвастун. — Мы не сквоттеры, мы живем здесь.

Мы имеем полное право здесь находиться!

— Это моя земля, мои владения, — заявил Тони, — и я не…

— Что-что? — возопил Болтун, приняв грозный вид и выпятив грудь. — Кто сказал вам, что

это ваши владения? Достаточно уже дерзостей я от вас наслушался! Я сейчас пойду туда и…

— И что? — насмешливо спросил Тони.

— Да нет, ничего… — сник Болтун. — Я просто так, размышлял… — Стоило коротышке

встретить отпор, и он съежился, казалось, до еще меньших размеров.

— Я так и думал. Вы оба — просто отрыжка, пустое место, фикции, которые, как я считал,

должны помочь мне добиться успеха.

— Но мы же помогли, разве нет? Разве вы не добились успеха? — поднял голову Хвастун. Мы все вместе победили, и вы нам обязаны своим успехом! — хныкал он, тоже съежившись взглядом Тони.

— Я вам обязан? — переспросил Тони растерянно, осознав__________, что это правда. — Но какая это победа, если я добился ее с помощью Болтуна и Хвастуна? Если я сам изобрел вас, думая,

что вы мне нужны, значит я еще больший глупец, чем вы оба вместе взятые. На самом деле нужны были мне, мне нужны были честность, прямота, внутренняя цельность.

— Сорняки! — бросил Хвастун.

— Что «сорняки»?

— Честность, цельность, прямота — это сорняки, вредные цветные явления с шипами.

— Повидайся с другими, — предложила стоявшая рядом Бабушка.

— А теперь отведите меня к другим! — потребовал Тони. — И не пытайтесь одурачить меня

своими выдумками насчет того, что я взорвусь.

— Только одна маленькая просьба, — взмолился Хвастун, растерявший все хвастовство. — Вы скажете Эго, что вынудили нас отвести вас к нему, что у нас не было выбора?

— Эго? Это ваш благодетель? — Оба кивнули. — Иначе говоря, ваш босс?

— Да, — подтвердил Болтун. — Он сильнее нас и потому указывает, что мы должны делать.

Ему вряд ли понравится, что мы привели вас к нему. Он отчитывается перед самим главным

боссом… Ой! — Он съежился, ожидая подзатыльника, но Хвастун предпочел промолчать покорно ждал продолжения.

— А кто у вас главный босс? — спросил Тони.

— Так вы же, мистер Энтони Спенсер, — ответил Болтун с плутоватой улыбкой. — Вы,

разочарованный владелец этого негодного куска земли, вы главный босс. Но мне надо осторожнее. Тут столько бессердечия и вероломства.

Тони подозревал, что Болтун намекает на него самого, но не хотел тратить время выяснения. Он был уже сыт по горло разговором с этой парочкой и сделал им знак, чтобы возвращались, откуда пришли, а сам пошел следом, сопровождаемый Бабушкой.

По мере того как они спускались, тропинка становилась все более заросшей, путь

преграждали поваленные деревья и камни, словно разбросанные чьей-то гигантской рукой. Чуть

дальше тропинка разветвлялась, и Тони посмотрел, куда ведет правая дорожка, которую парочка

миновала. Та заканчивалась у какого-то одиноко стоящего сооружения, представлявшего каменный блок без окон, прилепившийся к стене и почти не заметный на ее фоне.

— Что это такое? — спросил Тони, указав на здание.

— О, мистер Спенсер, вам это место ни к чему, — заявил Хвастун, не останавливаясь. Вам лучше держаться от него подальше. Хватит уже того, что мы ведем вас к боссу.

— Просто скажите, что это такое.

— Это храм, — бросил Болтун через плечо и захихикал. — Уж вы-то должны знать. Вы построили и молились там.

— Хватит болтать! — проворчал Хвастун, ускоряя шаг.

«Храм? — удивился Тони. — Странно…» Но что бы это ни было, впечатление оно

производило. Он быстро нагнал бредущую по тропинке парочку. Вонь, которая издали

ощущалась относительно слабо, переросла в сильный запах тухлых яиц, и Тони старался дышать носом, чтобы не задохнуться. Вместе с этим запахом усиливалось и его чувство тоски одиночества. Он был рад, что Бабушка рядом, хотя шла она молча, будто все происходящее касалось.

Тропинка сделала поворот, и Тони изумленно застыл на месте. Менее чем в пятидесяти

ярдах от него виднелось скопление построек, самых разных по качеству, но единых неправильности своих пропорций. В двухстах ярдах за ними возвышалась стена, самая дальняя

граница территории, которую до сих пор Тони видел лишь издали. Попав сюда впервые, он обратил внимания на конструкцию стены, но сейчас оказался достаточно близко к ней, чтобы

все разглядеть. Стена была сложена из тщательно подогнанных друг к другу огромных камней,

выглядела неприступной и поднималась на сотни футов, исчезая среди низких облаков.

Из одной постройки вышел долговязый человек довольно странного вида: создавалось

впечатление, что он сложен как-то неправильно, и Тони захотелось разглядеть его получше,

чтобы определить, в чем же дело. Вскоре он понял, что виновата голова, непропорционально

большая по сравнению с телом, а также слишком маленькие глазки и слишком широкий рот.

Толстый слой грима покрывал лицо незнакомца.

— Мистер Спенсер, очень любезно с вашей стороны посетить мое столь скромное жилище.