У стратегий есть общие свойства 1 страница

1. Каждая из них — это способ повлиять на партнера и изменить его поведение, способ добиться своего. Другими словами, это способ попытаться превратить разочарование в удовлетворение Когда мы что-то от кого-то хотим и не осознаем этого, то неизменно выбираем одну из этих стратегий.
2. Стратегии — это аспекты нашей личности, живущие в слое защиты. Они не имеют ничего общего с нашей истинной природой, но мы так к ним привыкли, что принимаем их за подлинную суть.
3. Так как эта часть нашей личности существует для того, чтобы влиять на других, она может быть насильственной. Получая в ответ негативную реакцию, мы чувствуем, что нас отталкивают, и думаем, что отвергнуто наше существо. И снова включаем стратегии. Затем, как правило, мы оказываемся отвергнутыми снова, и движемся кругами в очень болезненной нисходящей спирали.
4. Стратегии — это образцы поведения, которым научился наш Ребенок в стремлении получить недоступное желаемое. Это наши механизмы выживания. Это модели поведения, которым мы научились в прошлом, но бессознательно применяем к настоящему.
5. Чтобы вырваться из стратегий, мы должны почувствовать стоящую за ними уязвимость.
6. Если наши стратегии успешно работают, мы держимся за них крепче, и тогда развить в них осознанность становится еще труднее.
7. Чрезвычайно трудно узнать собственные стратегии. В этой области у нас есть гигантские «слепые участки». Мы до последнего защищаем их от отзывов извне, потому что чувствуем, что подвергаемся нападению.

Танец стратегий
В близких отношениях большую часть времени мы танцуем «танец стратегий». Вместо того чтобы выражать прямо свои желания, разочарования и страхи, мы обычно прибегаем к стратегии. Другой реагирует на эту стратегию своей собственной стратегией — и танец начался. Обычно это кончается конфликтом, отчуждением и болью.
Пример: Роберт планирует на утро ранний подъем, пробежку и медитацию. У него мало времени для самого себя, и он находит, что раннее утро — самое спокойное время суток Он хочет просто побыть с собой, прежде чем идти на работу. Сьюзан хочет, чтобы Роберт остался в постели и занимался с ней любовью. Она видит его мало и ждет, что это время будет посвящено их отношениям. Он встает и чувствует себя разрывающимся надвое, перемещаясь от чувства вины, если он уйдет, к чувству досады, если останется. Она ощущает его дилемму, но хочет, чтобы он остался. Она пытается соблазнить его («Наживка»), Он сначала отзывается, потом отступает («Кинжал»). Сьюзан в гневе набрасывается на него со словами, что он никогда не уделяет ей времени («Молот»). Он чувствует, что его контролируют, приходит в гнев, встает и одевается для бега, ничего не отвечая («Кинжал»). Сьюзан начинает плакать, снова чувствуя ! себя лишенной и истощенной («Наживка» и «Опрокинутая чаша для подаяния»). Роберт отказывается быть втянутым в чувство вины и уходит с мыслью, что никогда не получит свободы, которая ему нужна, и что никто никогда его не поймет («Кинжал» и «Опрокинутая чаша для подаяния»), Сьюзан, ощущая себя лишенной и брошенной, погружается еще глубже в горе и отчаяние («Опрокинутая чаша для подаяния»).

Работа со стратегиями
Распознавание собственных стратегий — мощный инструмент и окно, в котором мы можем увидеть самих себя. Изучая их, мы можем раскрыть многие бессознательные игры, которые причиняют нам столько боли. Внесение в отношения осознанности углубит нашу медитацию и способность к близости. Стратегии саботируют близость. Развивая понимание в работе стратегий, мы начинаем легче принимать от других поддержку. Но еще мы начинаем осуждать себя за то, что видим, хотя должны подходить к познанию внутреннего мира и собственного бессознательного поведения с большим состраданием.
Провоцирование друг друга — в природе отношений между влюбленными или друзьями. Фактически, мы склонны находить самыми привлекательными людей, которые больше всех нас провоцируют. Они принуждают нас переживать заново ранние опыты. Без осознанности легко автоматически соскользнуть в стратегии и продолжать усиливать прежние отрицательные убеждения в том, что мы «должны бороться», что мы «всегда будем отвергнутыми», и так далее. Каждое мгновение — это новая возможность внести осознанность в настоящее, вместо того чтобы жить в пережитках прошлого.
В вышеприведенном примере у Роберта был выбор: реагировать привычно или выразить себя по-новому. Может быть, ему стоило объяснить, насколько он нуждается в том, чтобы проводить некоторое время наедине с собой, а также попытаться понять чувства Сьюзан. Сьюзан, вместо того чтобы тут же соскальзывать в стратегии, могла бы выслушать Роберта, достичь некоторого понимания его потребностей и затем прямо высказать собственные.
Каждый раз, когда мы движемся в стратегию, мы теряем контакт друг с другом. Мы можем не всегда знать, что делаем, но боль отделенности подсказывает, что действует стратегия. Когда два голодных реактивных Ребенка приходят в столкновение, это не способствует близости или взаимной поддержке.

Медитация как выход из ответного действия в чувствование
Если мы сможем осознать, что стратегии на самом деле ничего не решают, мы сможем перестать их использовать. К несчастью, это легче сказать, чем сделать. Мы прибегаем к стратегиям, потому что они заслоняют глубоко укорененный внутри страх не получить того, что хочется или в чем мы нуждаемся. Лежащее в корне всего неверие в доброжелательность существования возникло из наших ран стыда, шока и брошенности, которые я буду описывать далее.
Согласно моему опыту, когда мы становимся способными к более глубокой медитации, приходит умение находить внутри пространство для боли или страха, вместо того чтобы автоматически реагировать стратегией. Только медитация помогает нам увидеть чувства с некоторого расстояния. Наши страхи о выживании слишком велики и непреодолимы. Должен развиться некоторый внутренний простор, который приходит только в спокойствии медитации. Практика медитации снова приводит нас в соприкосновение с гармонией существования и понемногу учит позволению и тому, чтобы снова начать доверять.

Упражнение
Распознавание стратегий
Как только вы начинаете видеть стратегии, осознавайте также, как вы их используете, и как они используются в отношении вас. Проведите небольшое исследование: какие у вас любимые стратегии? К каким из них вы прибегаете, когда вам нужно осуществить ту или другую потребность? Взгляните внимательно: что вы делаете, когда чего-то хотите? Что вы делаете, когда не получаете то, что хотите? Что вы делаете, чтобы дотянуться до желаемого? Исследуйте энергию, стоящую за каждой из этих моделей поведения.

Часть 2. Использование «любви» чтобы бежать от страхов
Глава 6. Лицом к лицу с нашими иллюзиями о любви

Большая часть нашей обусловленности состоит в том, чтобы избегать страха и боли. Для них нет места в образе жизни, созданном нами. Наша культура почти не предлагает поддержку внутренней работе. Трудно себе представить, что мы вошли в супермаркет и услышали доносящуюся из колонок песню о радостях путешествия вовнутрь, переживания боли и вхождения глубже в медитацию. Вместо этого, скорее всего, мы услышим: «Меня бросила моя крошка, и мне так грустно. Почему жизнь ко мне так жестока?»
Нас научили бежать от самих себя с помощью нахождения «любви». Сама глубина наших страхов и боли — достаточная причина, чтобы спасаться. Один из наших величайших самообманов состоит в том, что однажды мы найдем человека, который нас осчастливит и сделает нашу жизнь сказкой. Мы редко осознаем, что наши любовные драмы и погони представляют собой паническое бегство от самих себя. Таким образом, значительная часть работы по освобождению от страха состоит в том, чтобы увидеть это бегство.
Смотри в лицо иллюзиям о любви Что чаще всего вы обсуждаете с другом за чашкой кофе (или травяного чая)? Любовные истории. Это самая главная тема для размышлений. Мы не можем жить без любви, но найти ее — ив ней остаться — очень трудно. Почему получается так, что любовь, которая начинается с таких надежд и обещаний, постепенно превращается в кошмарный сон? Почему часто любовь становится жестокой силовой борьбой или холодным равнодушием? И почему мы раз за разом повторяем одни и те же мучительные сценарии?
Любовь невозможно найти и сохранить, пока мы не столкнемся со своими страхами и не начнем с ними работать. До этого времени наши любовные истории остаются лишь способом избежать столкновения со страхом. Бот три способа, которые мы часто используем, чтобы избежать страха.

1. Мы держимся за верование, что найдем кого-то, кто снимет всю боль и страх — главным образом, страх одиночества.
2. Мы вводим себя в заблуждение верованием, что мы самодостаточны, что, в сущности, мы можем выжить сами по себе.
3. Мы верим, что боль и страх возникают по вине кого-то или чего-то вне нас.

Это три большие иллюзии, которые нужно преодолеть. Очень большие. Они гораздо больше, чем я думал. В этом самообмане много слоев.
Мы пробиваемся сквозь один слой, только чтобы найти другой. Верования и модели поведения этого самообмана открываются по мере того, как мы открываемся другому. Иллюзии будут саботировать все наши попытки найти любовь до тех пор, пока мы не разоблачим их и не вынесем в осознанность.

№ 1: Романтическая мечта
Я никогда не осознавал, как глубоко обусловлен идеей о романтической мечте и зависим от нее. Я думал, что, раз я такой высокоразвитый и «продвинутый» духовный искатель, ожидания чуда ко мне не относятся. Я никогда не искал «свою принцессу». Но, начав работу с созависимостью, я осознал, что дурачил самого себя. Я просто превратил процесс в поиск «духовной половинки». Не знаю, действительно ли существуют «духовные половинки», поэтому для меня эта концепция была только эзотеризированным романтизмом. Я начинал каждые новые отношения с полномасштабными ожиданиями, что наконец-то нашел ее, и вот она меня ждет. И некоторое время, казалось, так и было. Но, в конце концов, возникали трудности и конфликты, иллюзии рушились, и наступало разочарование. Тогда, вместо того, чтобы увидеть, над чем мне самому нужно работать, я обвинял «другого» в том, что мои ожидания не исполнены. Эта мечта манит нас с самого детства из чарующих волшебных сказок. Она говорит: «На свете точно есть чудесный принц или принцесса, которые тебя ждут, и, когда ты найдешь его или ее, все твои мечты сбудутся». На более глубоком уровне этот голос говорит: «Как только ты найдешь правильного человека, твои боль и страх кончатся навсегда. Этот правильный человек будет глубоко тебя понимать и любить, относиться с уважением и чувствительностью, и ты сможешь на него положиться». В другой версии, ничуть не менее вредной, этот голос говорит: «Если возник конфликт, пришло время расставаться. Проблемы означают, что вы несовместимы ДРУГ с другом, и ты просто не с тем — правильным человеком Спорить, ссориться и пытаться что-то решить — просто пустая трата времени. Решать нечего; пришло время найти кого-то другого. Отношения не должны быть трудными или превращаться в борьбу». Оглядываясь назад, я вижу, что одним из самых любимых убежищ, к которым я прибегал, чтобы заполнить пустоту внутри, был мой романтический самообман. В конце концов, большая часть нашей обусловленности основана на укоренении мифа об идеальной любви. «Правильный человек осуществит все наши потребности». В нас внедряли эту фантазию, начиная с самого детства, — книги, легенды, песни и фильмы о любви. Мы можем поддерживать романтическую мечту в период медового месяца. Отношения еще достаточно свежи, а мы достаточно наивны, чтобы оставить в целости все наши проекции. Идеализм все еще может сойти с рук. К тому же этой фантазии способствуют гормоны. Но когда медовый месяц идет на спад, и время открывает, что наш любимый человек не так совершенен, как нам казалось, начинаются трудности. Тогда мы или устанавливаем тот или иной созависимый образец, или движемся дальше. Этим выбором я жил многие годы, и ни то, ни другое не приносило большой удовлетворенности. Отдаться романтической мечте легко; но это не имеет ничего общего с тем, чтобы отдаться любви. Я узнал на горьком опыте, что романтизм не имеет ничего общего с реальностью. До тех пор, пока я держался за фантазию, мне никогда не приходилось сталкиваться с собственным недостатком доверия, страхами и болью о том, что меня не любят. Я мог искать убежища в идее, что когда-нибудь кто-нибудь как-нибудь... Романтическая фантазия ограждает нас от чувствования страха, потому что не позволяет нам видеть и проживать жизнь такой, какая она есть. В фантазии мы проецируем на жизнь свое представление о том, какой она должна быть. Мы живем надеждами.

№ 2: Отрицание и ложная самодостаточность
Пока я рос, все люди, которых я видел вокруг, казались очень самодостаточными и содержательными. Моя среда не поддерживала чувствования и выражения чувств. Прошло много лет, прежде чем я узнал, что такое «потребность». Уроки, которые я вынес, научили меня, что единственный способ прожить жизнь — это развивать свой потенциал, тяжело работать, помогать другим и делать это как можно лучше. Ценные уроки, но плачевно недостаточные в том, чтобы признать реальной уязвимость. Я усвоил их хорошо и стал в большой степени самодостаточным и «самосодержащим». Высокая производительность и полное отрицание моей женственной стороны. Естественно, когда я допускал близость с женщиной, то рано или поздно осуждал ее за то, что она слишком «нуждающаяся» и неуверенная.
Это хороший способ маскировать страх, поэтому вскоре все страхи, которые у меня были в отношении близости и брошенности, оказались заслоненными. Я никогда не подозревал, что у меня внутри были такие страхи. Внутренний голос говорил: «Ты можешь о себе позаботиться. Прими свое одиночество, потому что такова жизнь. Забудь о том, чтобы искать кого-то, кто полюбит и поймет тебя. В любом случае, этого никогда не будет. Никто не позаботится о твоих потребностях лучше тебя самого. Нет ничего такого, что ты не можешь дать себе сам, и это оградит тебя от многих трудностей. Если ты вовлечешься в любовную историю, то, в конце концов, окажешься разочарованным и снова одиноким».
Я избегал страха открыться своим потребностям, отрицая, что они у меня вообще есть. Живя внутри кокона из образов себя, я избегал чувствовать себя уязвимым или терять контроль. Я представлялся деятельным, важным, вызывающим и независимым. Потом я узнал, что в созависимости есть название для такого рода человека; он называется «Антизависимым», фантазию о том, чтобы полагаться только на себя, мы подпираем аддикциями ^[3]. Например, нас тянет к непрерывной работе, алкоголю, наркотикам, сексу и так далее. Чтобы преодолеть свое отрицание, мне пришлось выйти из транса' под названием «я справлюсь». Я был загипнотизирован стремлением оставаться вне уязвимости и «держаться», притворяясь, что все хорошо и мои потребности удовлетворяются. Жизнь, которой я жил, была жизнью, лишенной близости и глубины.
Иллюзия самодостаточности ограждает нас от страхов так же мощно, как и романтическая мечта. Она прячет нас в изоляции, где нам никогда не приходится признавать свой страх или сталкиваться с ним лицом к лицу. И до тех пор, пока мы не выходим из изоляции и не осмеливаемся к кому-то приблизиться, страх не возникает. Цена, которую мы платим за эту позицию, — отсутствие контакта с собственной уязвимостью. А если мы не чувствуем себя уязвимыми, у нас в жизни не может быть любви.

№ 3: Сознание обвинения
Следующая иллюзия гласит, что во всем всегда виноват другой человек. Проблема постоянно вне нас: виновато окружение или ситуация неправильна. Так или иначе, мы не можем или не хотим видеть, за что отвечаем сами. Другой человек или ситуация — это только наше зеркало. Обвинительная иллюзия кажется мне самой сложной для преодоления. Я увидел, что мое обвинение заслоняло место внутри.
Аддиктивное поведение устанавливает эмоциональную связь не с другими людьми, а с неодушевленным предметом или явлением. Человеческое стремление к близости реализуется искусственным образом. Характерно, что в аддикте живут, не пересекаясь, две личности. Одна все правильно понимает и рассуждает на логическом уровне, другая всегда найдет оправдание аддиктивному поведению и проигнорирует последствия, которые могут быть весьма опасными.

Я сам не знаю, на что направлен мой гнев.
Большую его часть я могу отследить до травмы детства, еще часть — до раздражения на существование за то, что оно мне приносит боль и разочарование. Сам того не зная, я проецировал эти гнев и боль на своих любимых, друзей, ситуации, в которых чувствовал себя разочарованным и отвергнутым. В пылу разочарования или фрустрации я почти инстинктивно двигался в обвинение, вместо того чтобы оставаться с болью. Почему бы нет? Так удобно обвинять, вместо того чтобы чувствовать боль.
Обвинение очень распространенно. Обвинение удобно перемещает энергию на другого, чтобы нам не пришлось смотреть на самих себя. Мы все это делаем. В этот момент нам, скорее всего, не приходит в голову, что в нас самих есть что-то, на что нужно обратить внимание. Когда кто-то мне напоминает, что я должен принять ответственность, я полностью соглашаюсь и тут же добавляю: «Но меня тошнит оттого, что она никогда меня не понимает, и меня тошнит оттого, что она никогда не видит собственных проблем». Интеллектуально я усваиваю новое очень быстро, но когда мне приходится столкнуться с болью, из меня выскакивает обвинение. Требуется постоянная осознанность, чтобы перенести фокус обратно вовнутрь и увидеть, что другой — только зеркало, помогающее мне лучше узнать самого себя. Это было очень горькой таблеткой, которую мне пришлось проглотить.
Конечно, отказ от обвинения не означает, что мы не устанавливаем пределов, когда нам это нужно. Обвинение и установление пределов — не одно и то же. Различие между ними — одна из самых трудных веЩей, с которыми мы сталкиваемся на наших семинарах. Когда я устанавливаю пределы, энергия остается со мной. Я не швыряю ее на другого, заставляя его чувствовать себя неправым. Установление пределов увеличивает мое чувство самоуважения и достоинства, обвинение — наоборот.

Решение идти вовнутрь
Эта тройка: романтизм, самодостаточность и обвинение — действительные состояния сознания, которые заложены в нашей психике очень глубоко. Они оправдывают нас и придают нашей жизни смысл. Наши романтические понятия, самодостаточность и убежденность, что боль всегда причиняет что-то внешнее, — словно некие столпы, на которые опирается вся наша жизнь и ее понимание. Стоит от них отказаться, и мы погружаемся в неведомое. Более того, без них мы обнажены. Мы используем самообманы бессознательно, чтобы оставаться в безопасности, спрятаться и защитить себя. Когда мы учимся быть открытыми, нам приходится постоянно с ними сталкиваться, находя более глубокие формы их проявления. Столкновение с нашими ранами вызывает ужас, и редкие ситуации провоцируют их более, чем любовные отношения. Близость выводит нас на поверхность чувства ревности, брошенности и отвергнутости; наши раны ощущений, что нас не понимают, не любят и не поддерживают. Но опыт моей собственной жизни убеждает, что, как только мы обращаем энергию вовнутрь и искренне начинаем смотреть на самих себя, случается трансформация. Не нужно даже беспокоиться о том, чтобы выкапывать зарытые воспоминания из детства и прошлых жизней. Важные для нас отношения выносят на поверхность все образцы, все раны и весь материал, который нам нужен для работы.

Глава 7.
Драма «Зависимого» и «Антизависимого»

Один из самых мощных способов, которыми мы избегаем контакта с нашими страхами и болью внутри, — теряться в бесконечных драмах отношений. Снова и снова повторяя одни и те же образцы. Пока мы не обнаруживаем, что стоит за этими драмами, наша жизнь наполнена постоянным разочарованием и фрустрацией, давайте посмотрим на эту драму. По существу, это драма «Зависимого» и «Аптизависимого».

Расстановка декораций на сцене
Драма не начинается, пока не закончится период медового месяца. Медовый месяц — это измененное состояние сознания, похожее на наркотик. Мы теряемся в фантазии, в позитивных проекциях, которые еще не повреждены временем и узнаванием. Мы чувствуем себя открытыми и переполненными любовью. Каждый новый человек становится вместилищем для всех положительных проекций, которые мы имеем об идеальном возлюбленном. Некоторое время, пока продолжается воплощение мечты, эти проекции могут сохраняться. Как правило, на этой стадии нет никаких конфликтов или их очень немного. Секс великолепен, и совместимость кажется почти идеальной. Наши защиты уменьшаются, и мы наслаждаемся периодом чудесного слияния, тем, что мы так глубоко жаждем. Наша энергия распространяется с этой новой жизненной силой. Мы проецируем на возлюбленного многие потребности, которые не были воплощены в детстве, и во время этого периода действительно верим, что эти потребности будут осуществлены.
Рано или поздно энергия начинает меняться. Иногда это пике и удар о землю, иногда — долгое и постепенное разочарование. Мы позволили кому-то подойти близко, ближе определенного предела, который обычно бессознательно поддерживаем в отношениях с другими. Этот человек открыл наши двери, по крайней мере, на время. Но как только они открываются, мы становимся и более уязвимыми для разочарования. Мы вышли из изоляции и открылись любви. В действительности мы открылись только собственному голоду. Конец медового месяца может ознаменоваться раздавливающим чувством разочарования и отчаяния. Мы осознаем, что наши глубочайшие ожидания на самом деле никогда не осуществятся, и что этот человек — просто не та идеальная «половина души», которой мы его считали. Мы перешли из сказочной страны положительных проекций в кошмарный сон отрицательных. Теперь происходит то, что мы «поляризуемся» в одну из двух эмоциональных позиций, которые Пия Мелоди описывает в своей книге «Лицом к Созависимости».

«Антизависимый» встречается с «Зависимым»
Пара, которая недавно проходила один из наших семинаров, являет собой хороший пример ситуации, которая кажется почти вселенской. Джон и Кати живут вместе более четырех лет. В первые годы отношений оба наслаждались чудесным периодом медового месяца, без всяких конфликтов, восхищаясь друг другом и чувствуя, что нашли «духовную половинку». В последний год между ними начало возникать напряжение. Их различия в приоритетах увеличились, и они чаще ссорятся.
Оба чувствуют себя разочарованными и начинают подозревать, что что-то происходит неправильно. Джон превыше всего ставит свою свободу, независимость и духовный поиск и чувствует, что Кати на него давит. Для Кати важна глубокая близость и время, чтобы без спешки быть с любимым человеком. Она чувствует, что такого времени с Джоном ей не хватает, потому что Джон редко бывает эмоционально доступным. Вот пример их взаимодействия. Кати. Терпеть не могу, когда ты резко меня отталкиваешь. Ты уделяешь столько внимания мелочам, потому что боишься близости.
Джон: У меня не было бы никаких трудностей в близости с тобой, если бы ты перестала так в ней нуждаться. Я не могу выносить твое вечное воркование о близости и открытости, у меня от этого едет крыша
Кати: Она у тебя едет оттого, что тебя ужасает перспектива потерять контроль, если кто-то приблизится к тебе.
Джон: Вздор! Ты настолько же заинтересована в контроле. Ты пытаешься меня контролировать, чтобы я был точно таким, каким ты хочешь меня видеть. Ты боишься оставаться в одиночестве и просто пытаешься спрятаться от него в отношениях. Это не близость: это наркотическая зависимость.
Кати: Вот как? А то, как ты одержим непрерывной работой и своими маленькими ритуалами, это не наркотическая зависимость?
Джон: Ладно, я думаю, нам обоим есть над чем работать. Но нет никакого способа все это разрешить, если ты не будешь больше медитировать.
Кати: Твоя одержимость медитацией — это тоже ' всего лишь очередной способ бегства. Что нам нужно, 1 так это больше заниматься любовью, а не больше медитировать.
И это продолжается. Звучит знакомо?

«Антизависимый»
Все мои близкие отношения развивались по похожим образцам. Из страха быть задушенным я испытывал почти фобию к тому, чтобы кто-то был слишком близко. У всех женщин, с которыми я долго был вместе, жалобы на меня звучали похоже. Моих подруг восхищали и привлекали во мне разум, самодостаточность, преданность и погруженность во все, что я только делал, моя приверженность духовному поиску и заботливость. Но они находили меня слишком структурированным и ригидным, эмоционально недоступным и всегда чувствовали, что стоят невысоко в моем списке приоритетов.
Я был эмоционально недоступен другим, потому что был эмоционально недоступен самому себе. Мне всегда трудно получить доступ к своим чувствам и еще труднее — их высказать. Поскольку во мне столько недоверия к тому, что возможно быть подлинно понятым и любимым, я эмоционально очень защищался вел себя настороженно. Я отчаянно хотел открыться женщине, но мне всегда казалось, что во имя романтики я тем самым отказываюсь от свободы и иду на компромисс с моей духовной интенсивностью. Я всегда с недоверием относился ко всем эмоциональным подъемам, которые сопровождают любые отношения, и не мог выносить и мысли о том, чтобы быть отягощенным большой драмой. С другой стороны, альтернатива жить одному казалась сухой и безжизненной. Поэтому я продолжал пытаться, но каждый раз натыкался на одни и те же барьеры. В определенной точке я чувствовал, что меня тянут в отношения, и отступал, возвращаясь в свое безопасное, хорошо знакомое внутреннее прибежище. Мои партнерши реагировали гневом и разочарованием. Я отвечал еще большим отступлением, чувствуя себя задушенным и возмущенным.
Я жаждал правды в отношениях, но, глядя из своей изоляции на женщин, которые хотели разделить со мной сердце, видел только угрозу эмоционально зависеть, подвергаться контролю и манипуляциям. Я чувствовал, что если откроюсь, то окажусь полностью в чужой власти. Эта ситуация приносила сущие страдания. Мое сердце было закрыто, и я не знал, что делать с голодным и недоверчивым ребенком внутри. Я словно попадал в тюрьму моего собственного изготовления, без дверей, чтобы из нее выйти. Вероятно, этот сценарий имеет что-то общее с моими отношениями с матерью. Моя мать слишком защищала меня и ограждала от страхов (своих собственных в том числе). На каком-то уровне, наверное, я сам этого хотел, но в результате потерял себя. Теперь, если я близок с женщиной, это вызывает во мне тот же прежний страх оказаться под контролем или подчиняться. Но мой глубочайший страх в близости с женщиной на самом! деле был боязнью перенять ее страхи и смешаться с ними. Я прикрывал отчуждение разговорами о том, что отношения отвлекают меня от духовности и творчества. Мне пришлось открыться собственным страхам, чтобы справиться с теми, которые я проецировал. Моя «антизависимость» имела также что-то общее с моделью близости, которую я перенял у отца. Глубоко чувствительный человек, он выражал себя в игре классической музыки и работе с людьми. (Большую часть жизни он провел, помогая еврейским переселенцам в разных странах мира.) Но ему недоставало инструментов осознанности, чтобы выражать свои страхи и уязвимость и открываться другим. В результате я научился также изолировать себя и скрывать чувства
Только признав глубину своих собственных страхов, я начал меняться. Будучи «Антизависимым», я просто проигрывал страхи, вместо того чтобы столкнуться с ними лицом к лицу. Стало ясно, что эти страхи основаны на реальности прошлого, которую я воспроизводил в настоящем. Когда я научился устанавливать пределы и рискнул не уходить в себя, это помогло мне идти глубже в страхи близости. И теперь я переживаю «другую сторону монеты» — как быть «Зависимым».

«Зависимый»
Моя подруга, Аллисон, была со своим любовным партнером более десяти лет. Она глубоко его любит и после всех этих лет все еще учится не бояться его гнева, его отвержения. Рядом с ним ей легко потерять себя. Ей часто бывает трудно ощутить себя или передать, что она чувствует. Это особенно трудно, когда он критикует. Страхи быть отвергнутой ошеломляют и ей невыносима мысль о том, что он может ее откинуть. Так велика часть ее жизни, которая вращается вокруг его потребностей и желаний.
Когда Аллисон одна или с друзьями, ей легче быть уверенной в себе и ощущать себя. У нее было много других партнеров в прошлом, и она привлекает внимание других мужчин. Но она не уверена, что если потеряет этого, то сможет найти кого-то похожего — настолько же чувствительного, сильного и преданного истине и духовному росту. фактически, сейчас она уже не имеет понятия о том, что такое быть без него. Одна мысль об этом приводит ее в ужас. Постепенно, интенсивно занимаясь, она находит храбрость, чтобы дать себе необходимое пространство. В этом постепенном процессе она учится доверять самой себе и говорить о том, в чем она нуждается. Она учится действовать, не приходя в ужас перед выражением гнева или риском отвержения.

Антизависимый в отношениях
Войдите в жилище Антизависимого, и вы увидите, что оно похоже на дзэнский храм — спартанское и аккуратное, ничего лишнего. В одном углу миниатюрная библиотека дзэнской литературы, в другом — статуя Будды, сидящего в благообразной позе глубокой медитации, и перед ней — подушечка для медитации, на которой лежат тибетские колокольчики. Все очень опрятно, тихо и ничем не возмутимо (я говорю из собственного опыта). Или же комната может выглядеть как хранилище аксессуаров экстремальных видов спорта, где можно найти принадлежности виндсерфинга и альпинизма, теннисные ракетки и маски, для подводного плавания.
Его боги — одиночество, свобода, непривязанное и медитация. Он рационализирует свою позицию, принимая систему верований, которая его поддерживает в убеждении, что смысл жизни заключается во вхождении в свое одиночество. Естественно, он находит нужную литературу, чтобы подтвердить свою позицию. «Прочитай этот отрывок об одиночестве», — может сказать он своему любовному партнеру, надеясь, что каждый новый отрывок, в конце концов, убедит любимого в истинности этой точки зрения. Но все эти боги — на самом деле ложные боги, потому что одиночество, свобода и медитация Антизависимого заслоняют глубокую потребность в том, чтобы его касались, любили, и чтобы любил он. Мы можем быть высоко дисциплинированными, но эта дисциплина обычно просто компенсирует глубоко лежащую пустоту и неуверенность.
Правда, Антизависимый может обладать некоторым пониманием независимости и свободы. Его поиск состояния непривязанности искренен, но неполон, потому что его сердце закрыто. Может быть, он научился тому, чтобы проводить долгое время в одиночестве, но это одиночество полно глубокой боли. Свобода может прийти, только если она включает в себя любовь. Но он так боится любви, что создает жестко структурированные убеждения, покрывающие глубокий ужас перед тем, чтобы стать зависимым и потерять контроль.
Он не видит собственных силовых игр. В своей самодостаточности он может легко «стыдить» или быть агрессивным в отношении любовного партнера, потому что не соприкасается с собственным раненым Ребенком. И вместо того, чтобы чувствовать собственную боль, он вкладывает энергию в обвинения и агрессию.
Испугавшись, что любовный партнер может сбежать, он может сделать жест открытости, но это только игра. Как только он вновь добивается контроля, прежнее поведение повторяется. Чтобы снять напряжения и боль от постоянного прикрывания подспудной потребности в эмоциональном контакте, он ищет облегчения в алкоголе или наркотиках. Но это еще более отсекает его от самого себя. Нисходящая спираль продолжает закручиваться, часто приводя к большему и большему саморазрушению.
В конце концов, его любовный партнер видит, что все усилия установить эмоциональный длительный контакт тщетны. Может быть, время от времени его и впускают вовнутрь, но затем снова и снова отталкивают. И, в конце концов, партнер в раздражении уходит. В этой точке Антизависимый может впервые столкнуться с глубоким одиночеством, если позволит себе чувствовать боль, и начнет смотреть вовнутрь, осознавая, что повторяет разрушительный образец. Но обычно он просто обвиняет другого в том, что тот слишком «нуждается», или находит распаду отношений то или другое объяснение. Тем самым углубляя свое убеждение, что любовь невозможна. Антизависимый теряет себя в том или другом отвлечении, пока в следующий раз не «влюбится». Тогда он оказывается лицом к лицу с новым человеком, слышит те же отзывы о себе и в недоумении говорит:
— Надо же, я, кажется, это где-то уже слышал.