О священно-безмолствующих
Вопрос ему
Некоторые говорят, что мы худо делаем, стараясь ум свой заключить внутрь тела; ибо, говорят, гораздо нужнее и полезнее всячески простирать его во вне тела. При этом сильно осуждают они некоторых из наших, пиша против них за то, что они внушают новоначальным смотреть в себя и чрез дыхание внутрь вводить свой ум, говоря, что ум не разделен с душой. Если же он не разделен, а соединен с нею, то как опять вводить его внутрь? –
Обвиняют они их еще за то, будто они учат божественную благодать вселять внутрь чрез ноздри. – Но я, зная, что это сущая клевета (ибо не слышал, чтоб кто-либо из наших говорил так), заключил из сего, что и другие их нападки суть тоже злостная клевета; ибо им обычно выдумывать против людей то, чего нет, а что есть, то злостно извращать. – однако же и тебя прошу, отче мой, научить меня, как и почему с особенным тщанием стараемся мы вводить ум внутрь и не считаем худым заключать его в теле.
Ответ его
Тем, кои в безмолвии внимают себе, небесполезно стараться держать ум свой внутрь тела. 1. Братие! Не слышишь, как говорит Апостол, что телеса наши храм живущего в нас Святого Духа суть (1 Кор. 6, 19), – и опять, что мы храм Божий есмы (1 Кор. 3, 16), как и Бог говорит: вселюся в них и похожду, и буду им Бог? (2 Кор. 6, 16). – Что же сподобилось быть жилищем Бога, в то вселит ум свой кто из имеющих ум сочтет чем-либо неподобным? Как и Бог в начале вселил ум в тело? Ужели и Он худо сделал? – Такие слова, брате, прилично обратить к еретикам, кои говорят, что тело зло и есть творение злого начала. Мы же быть уму в телесных мудрованиях почитаем злом, а в теле ему быть не почитаем злом: так как тело не зло. Почему каждый из прилепляющихся к Богу жизнью, вопиет к Нему с Давидом: возжада Тебе душа моя, коль множицею Тебе плоть моя (Пс. 62, 2), и: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс. 83, 3), и с Исаией: чрево мое, аки гусли возгласит, и внутренняя моя аки стену обновил еси (Ис. 16, 11), – и: страха ради Твоего во чреве прияхом... Дух спасения Твоего... и не падемся (Ис. 26, 18). Если Апостол и называет тело смертью, когда говорит: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7, 24), то разумеет при сем чувственное и плотское мудрование. Применяя сие последнее к духовному, он справедливо назвал его телом, и не просто телом, но смертью тела. Почему несколько выше показывая, что не плоть обвиняет, а прившедшее вследствие падения стремление греховное, он говорит: я продан под грех (Рим. 7, 14). Кто же продан, тот не по естеству раб. И опять: – вем, говорит, яко не живет во мне, сиречь, во плоти моей доброе (там же – ст. 18). Видишь, что не плоть, а что живет в ней называет он злом. Итак, зло то, что не ум, а этот закон, сущий во удех наших и противовоюющий закону ума живет в теле (там же – ст. 23). Почему мы, противовоюя сему закону греха изгоняем его из тела и поселяем там ум, как епископа (над всем надзирающего и всем заправляющего), и чрез него полагаем законы каждой силе души и каждому из членов тела подобающее ему. Чувствам предписываем, что и в какой мере должно им воспринимать; – каковое дело закона духовного именуется воздержанием; желательную часть души настраиваем наилучшим расположением, коему имя любовь; мысленную часть улучшаем, отгоняя все, что препятствует уму возноситься к Богу, – и сию частичку закона духовного называем трезвением.
2. Кто воздержанием очистит тело свое, а любовью сделает гнев и похотение поводом к добродетелям, молитвою же очищенный ум предстоять Богу научит, тот стяжает и узрит в себе обетованную чистым сердцем благодать; и тогда он может с Павлом говорит: Бог рекий из тмы свету воссияти, иже воссия в сердцах наших, к просвещению разума славы Божия о лице Иисусе Христове. Имамы же сокровище сие в скудельных сосудех, т.е. в телах (2 Кор. 4, 6, 7). Итак, если и мы будем держать ум свой внутрь тела, ужели будем делать нечто недостойное величия ума? И кто скажет это, кроме разве того, кто совсем не духовен, и ум имеет обнаженный от божественной благодати, хотя впрочем человеческий?
3. Душа наша одарена многими силами и пользуется, как орудием, телом, ею оживляемым. – Каким же органом, как орудием, пользуется в своей деятельности та сила ее, которую мы называем умом? – Никто никогда не думал, чтоб ум обитал в ногтях или ресницах, в ноздрях или ланитах. Но все согласны, что он внутрь нас есть, – расходятся только в том, каким внутренним органом, как орудием, пользуется он. Ибо одни водворяют его в мозгу, как в некоем акрополе (кремле); другие дают ему седалище в сердцевине сердца. С этим и мы согласны, поясняя только, что разумная сила наша в сердце не как в сосуде каком заключена, как не телесная, и не вне его есть, как соединенная с ним, но есть в сердце, как в органе своем, как мы наверное это знаем, не от людей сему научены быв, но от самого Создателя человека, который говорит в Евангелии: не входящее в уста сквернит человека, но исходящее изо уст, то сквернит человека. От сердца бо исходят помышления (Мф. 15, 11. 19). То же говорит и Макарий великий: "сердце правит всем органом, и, когда благодать займет все отделения сердца, господствует над всеми помыслами и членами, ибо там ум и все помыслы душевные". Итак, сердце есть сокровенная храмина ума и первый плотский орган мысленной силы.
4. Почему стараясь в тщательном трезвении надзирать над нашей мысленной силою, ею право править и ее исправлять, каким другим способом можем мы успеть в сем, как не собрав от вне рассеянный чувствами ум, и введши его внутрь, в это самое сердце, которое есть хранилище помыслов? Чего ради и блаженный Макарий, немного ниже после приведенных выше слов говорит: "там убо должно смотреть, написала ли благодать законы духа". Там, где? – В главном органе, где престол благодати, и где ум и все помыслы душевные, т.е. в сердце.
5. Видишь, как необходимо для тех, кои положили внимать себе в безмолвии возвращать и заключать ум в теле, наипаче же в том, , которое есть внутреннейшее в теле тело, которое мы называем сердцем. Ибо если, по Псалмопевцу, вся слава дщере царевы внутрь (Пс. 44, 14), то зачем нам искать ее где-либо вне? Если, по Апостолу, посла Бог Духа Сына Своего в сердца наша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 6), то как нам не в сердцах молиться с Духом сим? Если, по слову Господа, Пророков и Апостолов, царствие Божие внутрь нас есть (Лк. 17, 21), то не будет ли и вне Царствия Небесного тот, кто так усердно старается изгнать ум из внутрь себя во вне?.
6. Видишь, что, греху ли кто противостоять хочет, или добродетель пристяжать и венца за подвиг добродетельный сподобиться, или обрести залог сего венца – чувство духовное, необходимо внутрь тела и внутрь себя возвратить ум? Поставлять же ум не вне телесного мудрования, а вне самого тела, чтоб там он улучал умные созерцания, есть верх еллинского заблуждения, корень и источник их зломыслия, изобретение демонов, матерь невежества, дщерь бессмыслия. Почему говорящие, по наущению бесов, выступают из себя, не понимая и того самого, что говорят. Мы же не только внутрь тела и сердца, но и внутрь себя самого вводим ум.
7. Не достойны ли потому осуждения те, которые говорят: ум не отделен от души, а соединен с нею, – как же опять вводить его внутрь? Не знают они, как кажется, что иное есть естество ума, а иное его деятельность. Или и знают, но, став произвольно на сторону обольстителей, на созвучии слов строят обманчивые софизмы. Ибо не приемля простоты духовного учения, они, как диалектически изострившиеся в противоречиях, по св. Василию великому, извращают силу истины противоположениями лжеименного разума, с софистической убедительностью. Таковыми неизбежно и должны быть те, кои, не будучи духовны, дают себе однако же свободу рассуждать и учить о духовном. Не безызвестно, конечно, им, что не как глаз, который прочие видимые вещи видит, а себя не видит, так и ум. Но он и прочие вещи, какие нужно, устремляется осматривать, – что, как говорит великий Дионисий, бывает по прямому движению ума, – а потом в себя возвращается, действуя обратным к себе движением, и себя самого зрит. Тот же отец называет это круговым движением.
8. Но то действие ума лучше и свойственнее ему, в котором он, выше себя иной раз бывая, с Богом соединяется. Ибо ум, говорит Василий великий, не рассеивающийся по внешним вещам (видишь, что выходит? а выходящий имеет нужду в возвращении; почему говорит), возвращается к себе, от себя же восходит к Богу незаблудным путем. Ибо сему движению ума, как говорит тот незаблудный зритель духовных вещей, св. Дионисий, невозможно впасть в какое-либо заблуждение. Отец прелести, обмана и заблуждения, желающий всегда отводить человека от сего пути и вводить в тот, который совмещает и его прелести, никогда до ныне, сколько нам известно, не находил соспешника себе, который постарался бы благими словами привлекать к нему. Ныне же, как кажется, нашел он себе союзников, которые, как ты сам сказал, слагают уже и слова, склоняющие к тому и покушаются убедить всех, что во время молитвы гораздо лучше держать ум вне тела, даже тем, кои безмолвную избрали жизнь, не стыдясь ниже того, что Иоанн, устроивший нам лествицу возводящую на небо, определительно и решительно высказал, что "безмолвник тот, кто существо бестелесное – душу свою усиливается удерживать в пределах телесного дома" (Сл. 27, 6). Согласно с ним учили нас и все духовные отцы наши. Ибо если не заключим мы ума внутрь тела, то как сосредоточим в себе самом?
9. Видишь, брате, что не духовно только, но и вообще человечески рассуждая, необходимейшим делом надо признать, чтоб те, кои возжелали сами себе принадлежать и воистину по внутреннему человеку быть монахами, вводили ум внутрь тела и держали его там. Да и самых новоначальных не неуместно научать, чтоб внимали себе и навыкали вводить ум свой внутрь чрез дыхание. Ибо того, кто не стал еще созерцательным, никто из добремудрствующих не будет отклонять от некоторых приемов к введению ума в себя самого. Так как у тех, кои недавно вступили в подвиг сей, ум, и будучи собираем внутрь, часто отскакивает во вне, и им должно также часто тотчас опять возвращать его внутрь, а он, у не навыкших еще сему делу, ускользает, как крайне подвижный и трудно удерживаемый вниманием в созерцании единого, то некоторые советуют им воздерживаться от частого дыхания, и несколько сдерживать его, чтоб вместе с дыханием и ум удерживать в себе, пока, с Божией помощью. чрез навыкновение в сем, приучив ум не отходить на окружающее и не смешиваться с тем, сделать его сильным к сосредоточению на едином. Это впрочем (сдержание дыхания), как всякий видеть может, следует и само собою за вниманием ума (или сопровождает его); потому что, при усиленном размышлении о чем-либо, дух сей (дыхание) не спешно входит и выходит, особенно у безмолвствующих и телом и духом. Ибо сии, субботствуя духовно и почивая от всех дел своих, сколько это уместно, приостанавливают разнообразные движения душевных сил, особенно в видах познания, всякие восприятия чувственные и всякое вообще движение тела, в нашей власти состоящее.
10. Все же такое свойственно тем, кои преуспели в безмолвии; ибо когда душа совершенно войдет в саму себя, тогда это по необходимости приходит само собою, без труда и особенной заботы. Новоначальным же ничто из сего не дается без утомительного труда. Хотя терпение следует само собою за любовью: ибо любы вся покрывает (1 Кор. 13. 7); но мы научаемся с самопринуждением добре совершать дело терпения, чтоб чрез него достигнуть любви. – Так с ними бывает, и об этом что много говорить? Все, испытавшие дело сие, смеются над теми, кои, не испытав, противные сему пишут уставы. Ибо таким вещам учит не слово, а труд деловой, и от труда опыт, который приносит полезные плоды, отвращаясь от бесплодных слов людей спорливых и любящих показность.
11. Поелику, как некто из великих учителей говорит о сем, по преступлении (по падении) внутренний человек обыкновенно согласуется с внешним (с внешними положениями и движениями), то почему не принять, что тому, кто старается ум свой обратить в себя самого, очень много содействует в сем очей своих, вместо блуждания туда и сюда, возвращение внутрь и установление в груди своей? Как, при обращении очей вовне, чрез видение вещей ум рассеивается по сим вещам: так, при вовращении очей внутрь, это движение их естественно туда же внутрь сердца повлечет и ум того, кто усиливается дать ему обратное движение, собрав отвне внутрь.
12. Внемли себе, говорит Моисей, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония (Втор. 3. 15, 9). Внемли себе, т.е. всему себе; не так, чтоб одному чему из своего внимать, а другому нет, но всему внимай. Чем внимать? Конечно умом, ибо ничем другим невозможно внимать самому себе всему. Его потому поставь хранителем души и тела, и чрез это легко избавишься от злых страстей телесных и душевных. Так себе самому предстой, себе самому настой, себя самого надзирай, или лучше, блюди, осматривай и обсуждай. Ибо таким образом ты плоть необузданную подчинишь духу, и в сердце твоем никогда не будет тайного слова беззакония.
13. Аще дух владеющаго, – т.е. злых духов и страстей, – взыдет на тя, говорит Екклесиаст, места твоего не остави (Еккл. 10, 4), – т.е. ни одной части души твоей, ни одного члена тела твоего не оставляй не надзираемыми. Ибо таким образом ты и снизу искушающих духов пребудешь победителем, и свыше испытующему сердца и утробы. предварительно сам испытав их, неиспытно предстоять будешь с дерзновением. Ащебо быхом себе рассуждали, не быхом осуждени были, говорит св. Павел (1Кор. 11, 31), и блаженное оное св. Давида испытав чувство (вездеприсутствия Божия: камо пойду...) и сам ты скажешь к Богу: яко тьма не помрачится от Тебе, и ночь, яко день просветится: яко Ты стяжал еси утробы моя (Пс. 138, 12. 13), – не только, говорит, души моей вожделетельную силу всю сделаю Твоею, но если в теле найдется какая искра такого вожделения, и она к Тебе возлетит, к Тебе привержется, к Тебе прилепится. Ибо как в преданных чувственным сластям вожделение души все предается плоти, чрез что они всецело бывают плоть, и Дух Божий не имать пребывати в них (Быт. 6, 3): так и в устремивших ум свой к Богу и душу привергших к вожделению божественного, и плоть, перенастроившись, возвышается вместе с ним и вкушает божественного общения, чрез что и она бывает стяжанием и домом Божиим, перестает уже иметь в себе живущей вражду на Бога и похотствовать на духа (Рим. 8, 7; Гал. 5, 17).
14. Какое более удобное место для духа, снизу на нас нападающего, – плоть или ум? Не плоть ли, в коей, как и Апостол говорит, не живет ничто доброе (Рим. 7, 18), пока не воспримется человеком закон духа жизни? (Рим. 8, 2). Ее потому наиболее не должно оставлять без внимания. Иначе как она будет нашей? Как удержим ее за собою? Как отразим подступы к ней лукавого, – особенно когда узнаем, как духовно противодействовать духам злобы, если и внешними приемами не научим себя внимать себе? И это говорю я не о новоначальных только, когда и из совершенных были такие, которые пользовались такими приемами во время молитвы, и были услышаны Богом, не только после Христа, но и прежде пришествия Его к нам. Ибо и самый совершенный в Боговидении Илия, преклонися на землю и положи лице свое между коленома своима (3 Цар. 18. 42), и, тако ум свой собрав в себя и к Богу привергнув, прекратил многолетнее оное бездождие.
15. Эти же, от которых, как говоришь, слышал ты противное сему, мне кажется, брате, болят фарисейской болезнью, почему не хотят внутреннее стекляницы (Мф. 23, 26), т.е. сердце свое надзирать и очищать, и не согласуясь с отеческими преданиями, покушаются сами по себе председательствовать над всеми. как новые учители, смиренного положения внешнего. какое имел во время молитвы мытарь, оправданный. не допуская и других убеждая не принимать его, когда молятся. Ибо, как говорит Господь в Евангелии: мытарь же издалеча стоя не хотяше ни очью возвести на небо (Лк. 18. 13); то ему подражать ревнуют во внешнем виде те которые внимают себе во время молитвы. Называющие же их амфалопсихами (такими, у коих душа в пупке), называют так, очевидно в насмешку над тем, в чем ложно их обвиняют. Ибо кто же из них самих говорит, что душа в пупке? Этим они показывают, что суть явные злостные клеветники, поносители достойных похвалы мужей, а не исправители заблудших, и пишут не истины ради, а из тщеславия, и не для того, чтоб приводить к трезвению, а чтоб отводить от него. Ибо самое сие дело и тех, кои ему прилежат, всяким образом они стараются унизить, за внешний прием, какой те при сем употребляют. Таковые и того, кто сказал: закон Твой посреди чрева моего (Пс. 39, 9), и того, кто рек к Богу: чрево мое аки гусли, возгласит, и внутренняя моя аки стену обновил еси (Пс. 16, 11), готовы назвать килиопсихами (коих душа в чреве), и вообще порицать всех тех, которые телесными положениями и движениями изображают мысленное, божественное и духовное. Но им они никакого не причиняют вреда, а напротив будут для них виновниками ублажения и приумножения венцов на небесах; сами же останутся вне священных завес и даже на тень истины взглянуть не удостоятся. И бояться надо очень, что они вечному подвергнутся наказанию за то, что не только отступили от святых, но и нападали на них словом.
16. Жизнь Симеона, нового богослова, конечно ты знаешь: диво был он для всех и прославился сверхъестественными чудесами; писания же его кто назовет писаниями жизни, не погрешит против истины. Знаешь также и Никифора, оного преподобного, который много лет проживши в тишине и безмолвии, потом в пустыннейших св. горы местах поселившись, принял на себя труд, – извлечь из словес св. отцов и нам предать их правило священного трезвения. Тут для произволяющих ясно излагается дело трезвения, против чего, как говоришь, некоторые восстают.
17. И зачем приводить мне древних отцов? Мужи, незадолго пред нами жившие, свидетельствованные и проявленные силою Духа Святого, все сие устно предали нам: богослов сей, яко воистину богослов, верный зритель истины Божиих таинств; Феолипт тот, досточтимый предстоятель церкви Филадельфийской, и из ней, как от светильника, весь мир освещавший; Афанасий, который немало лет украшал Патриаршеский престол, и которого раку мощей почтил Бог; Нил, что из Италии, ревнитель великого Нила; Селиот и Илия, ни в чем ему не уступающие; Гавриил и Афанасий, пророческого дара сподобившиеся. Все они и многие другие, прежде них, с ними и после них жившие, хвалят сие предание, и желающих убеждают принимать его, не смотря на то, что новые учители безмолвия, и следа безмолвия не видавшие, и не от опыта, а от своего смышления учащие, или лучше болтающие о нем, покушаются отвергать и уничижать, без всякой для слушающих пользы. А мы с некоторыми из тех святых лично беседовали, и учителями их имели. Как же посмеем мы этих, опытом и благодатью наученных, ни во что поставить, уступить тем, от надмения в сплетении хитрых словес учить дерзающим?
18. И ты отвратись от них, разумно говоря себе с Давидом: благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя Святое Его (Пс. 102, 1); и отдавая себя в послушные ученики отцам, слушай, как они настоятельно внушают всегда вводить ум внутрь и там его держать.
Его же