Светопреставление в святилище 2 страница

— Благодарю вас всех за молитвы и поддержку, — произнесла Мэгги и подумала: «Но не понимание». Она и сама-то не понимала себя. Когда-нибудь все это обернется к лучшему, данный момент ей не хотелось видеть никого, кроме Кэбби и Молли, которую ждал большой

сюрприз.

Сомневающийся

Трагедия не учит нас жизни, но дает нам мудрость.

Роберт Кеннеди[25]

Молли встретила Мэгги и Кэбби у дверей дома. Увидев, как Мэгги ковыляет в красных

шлепанцах, Молли вопросительно приподняла бровь. Дело было в том, что идти от машины дома на одном каблуке было неудобно, а без туфель — холодно, и Мэгги намеренно отломала

каблук от второй туфли. Кусок клейкой ленты заменил оторванный хлястик. Платье было

разорвано в двух местах, волосы растрепаны.

— Ничего себе! — прокомментировала Молли. — Похоже, я много потеряла, пропустив

службу.

— Слушай, подруга, ты просто не можешь себе представить! — ответила Мэгги, смеясь качая головой. Затем, скинув туфли, она босиком прошествовала к мусорному ведру и, ничтоже

сумняшеся, выкинула их туда. — Меня теперь в эту церковь ничем не заманишь — разве что Господь очень уж постарается. Я взорвала С-4[26] и сожгла за собой мосты.

— А что случилось? — недоумевала Молли.

— Даже не могу тебе толком объяснить, но после того, что я натворила, мне остается только

вырыть яму размером не меньше Техаса и кинуться туда.

— Мэгги, не может быть, чтобы все было настолько плохо. Как-нибудь уладится — всегда улаживается. Но расскажи, что произошло, я ничего не понимаю.

— Молли, — начала Мэгги, разглядывая лицо подруги: тушь для ресниц и прочий макияж нее были явно не водостойкие. — Жаль, ты не видела их лиц, когда я промчалась центральному проходу как раз во время исполнения гимна «О радостный день!», вопя, что меня вселился демон. Все кинулись врассыпную, взывая к Святому Духу и моля Иисуса пощаде, а затем у меня сломался каблук и я чуть не убила брата Кларенса.

Мэгги села и расплакалась, а Молли так и осталась стоять, разинув рот.

— Что я наделала! — стонала Мэгги. — Я перепугала до смерти Кларенса, милого

благочестивого Кларенса. Я заявлю всем, что у меня теперь боязнь открытых пространств и могу выходить из дома. Так и буду здесь жить взаперти. И еще скажи людям, что я теперь

социально опасна, и пусть никто не приходит с визитами.

— Мэгги, — сказала Молли, обняв подругу и дав ей бумажное полотенце, чтобы та стерла

остатки роскошного макияжа с лица, — пойди лучше умойся, надень пижаму, а я пока

приготовлю тебе коктейль — «лимонную каплю». Похоже, сегодня без этого не обойтись. потом расскажешь мне обо всем по порядку.

— Хорошо, — согласилась Мэгги, со вздохом поднимаясь. — Тем более что я уже больше

часа хочу писать. Слава богу, я наконец дома. Уж поверь мне, на свете нет ничего приятнее, пописать в собственный горшок.

«Опять она за свое!» — подумал Тони.

Мэгги еще разок прижала Молли к груди.

— Молли, дорогая, просто не знаю, что бы я делала без тебя, Кэбби и Линдси. Ты и подозревала, что живешь в одном доме с ураганом Катриной, а я вот сотворила настоящее

светопреставление. Как думаешь, прихожане в твоей церкви для белых не будут возражать, крупноватая, но очень спокойная, уравновешенная и воспитанная, абсолютно черная негритянка

зайдет к ним, чтобы спеть парочку гимнов? Я обещаю даже хлопать в ладони, отбивая ритм.

— Заходи в любое время, Мэгги, — засмеялась Молли. — Это заведение не мешает

немножко оживить.

Мэгги направилась в свою спальню со смежной ванной, но в коридоре наткнулась на Кэбби,

уже одетого, как Человек-паук. Он поднял руки и скомандовал:

— Стой!

Она остановилась — тем более что такое поведение было для Кэбби необычно.

— Что такое, Кэбби? Все в порядке?

Похлопав Мэгги по груди, он пронзил ее взглядом и произнес:

— Та-Ни! — Потом похлопал ее еще раз. — Та-Ни.

— Прошу прощения, молодой человек, но иногда я плохо соображаю. До меня не сразу

доходит. Может, жестами объяснишь?

Кэбби задумался на секунду, затем, ухмыльнувшись, снял один из носков и помахал ногой воздухе.

— Нога? Что-то случилось с твоей ногой?

Он покачал головой, сел и, закрыв ладонью все пальцы на ноге, кроме большого, поднял

ступню в воздух.[27]

— Та!

— Большой палец?

Кэбби кивнул, ухмыльнулся и встал, указывая на ногу. Приподняв ногу, он стал кружить месте, как пес, выискивающий подходящий угол для своих дел.

Мэгги ничего не могла понять. Мальчик остановился, сжал губы, напряженно размышляя,

затем взял негритянку за руку и коснулся ею своего колена.

— Колено? — догадалась Мэгги, и Кэбби пошевелил большим пальцем. — Колено и палец?

Ни-то? Не то? — И тут до нее дошло. — Тони! Тони, да?

Кэбби был в восторге.

— Та-Ни! Та-Ни! — повторил он несколько раз, кивая. Затем он похлопал ее по груди. Друх.—

Тони твой друг? — спросила она в полном изумлении.

Кэбби кивнул и похлопал себя по груди.

— Друх.

Он обнял Мэгги, считая, что все объяснил, и направился на кухню. Мэгги прислонилась стене. Она обязательно разрешит эту загадку, только надо пописать.

Тони, который присутствовал при этом разговоре, был удивлен даже больше Мэгги. Бог знает, что на уме у этого парня и кто подсказал ему, что надо делать? Но в данный момент перед

ним опять возникла проблема, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Кто бы мог подумать, естественное желание пописать приведет к таким неожиданным последствиям?

Тут Тони вспомнил слова Бабушки о том, что в трудный момент он должен «повернутьсяОн мысленно проделал это движение, но ничего не произошло. Надо как в хороводе, подумал и стал вспоминать, как исполняется этот странный прыжок, когда танцоры выстраиваются одну линию. И это у него получилось. Оказывается, он может повернуться лицом к темноте и видеть больше мир через глаза человека, в которого вселился.

Глаза Тони быстро привыкли к сумраку. Он с удивлением обнаружил, что находится большой комнате и, похоже, стоит спиной к окну, за которым разворачивается какое-действие. Вспомнив чей-то афоризм «глаза — окна души», он подумал, что это, возможно, верно

и он смотрит сейчас в душу Мэгги. Находившаяся позади него лампочка в ванной отбрасывала

на противоположную стену тени, которые напоминали фотографии или рисунки, но большое

расстояние не позволяло разглядеть их толком.

Впрочем, можно будет сделать это позже, а сейчас, почувствовав, что Мэгги выходит туалета, Тони повернулся обратно все тем же способом.

Мэгги хотела сначала просто смыть с лица то, что осталось от макияжа, но машинально

стала, как все женщины, изучать свое лицо в зеркале. Наконец она удалила всю краску и грязь почувствовала облегчение.

Затем она сняла бусы, серьги-слезки и все пять колец с пальцев и разложила это богатство по

местам в ящике туалетного столика, за которым сидела. При этом она обнаружила, что хватает одной из сережек с алмазами. Хотя вещица стоила не так уж дорого, она была дорога

Мэгги как подарок от матери, женщины со скромными средствами. Наверное, она потеряла

сережку в церкви. Утром надо будет сразу же пойти туда и спросить. Возможно, придется

проверить содержимое пылесосов. Но сейчас ничего нельзя было поделать — церковь заперта на ночь. Встав, Мэгги вышла из ванной и направилась на кухню, предвкушая угощение.

«Лимонная капля» уже ждала ее. Молли обсыпала края бокала сахаром, и напиток плавно

проскальзывал в горло. Мэгги устроилась в большом кресле, откуда можно было обозревать кухню, а Молли пододвинула к ней другое кресло и села с чашкой, в которой еще плавал пакетик

чая. Кэбби тем временем уже засыпал, свернувшись калачиком в своей постели.

— Итак, — сказала Молли, кровожадно ухмыляясь, — расскажи мне наконец подробно этих ужасах.

Что Мэгги и сделала.

Обе женщины вопили и визжали, как школьницы, пока их бока не заболели от смеха. Молли

допивала уже третью чашку чая, а Мэгги все тянула свой первый бокал с «каплей». Вкус напитка

ей нравился, но алкоголь, это чудовище, принес ее семье много горя, и самое большее, на что мог рассчитывать с ее стороны, — небрежный кивок мимоходом.

— Мэгги, я не все понимаю с этим Тони, — сказала Молли. — Ты совсем не знаешь, кто такой?

— Ты говоришь о демоне? Нет, — покачала головой Мэгги. — Я надеялась, что ты мне

поможешь. Кэбби сказал, что Тони его друг.

— Друг? — Молли задумалась. — Что-то я не помню никакого Тони среди его друзей. Взглянув на Мэгги, она увидела, что та застыла, не донеся бокал до рта, а глаза ее расширились испуге и удивлении. — Мэгги, что с тобой? — спросила она и взяла у подруги бокал. — У тебя

такой вид, будто ты увидела привидение!

— Молли, — прошептала та, — он только что опять говорил со мной!

— Кто? — прошептала Молли в ответ. — И почему мы говорим шепотом?

— Тот парень, про которого я думала, что он демон, — с трудом выдавила Молли, почти разжимая губ. — Он сказал, что его… зовут Тони!

— Тони? О, ты имеешь в видут ого самог оТони? — захохотала Молли. — Мэгги, ты на

какой-то миг меня действительно напугала…

Однако Мэгги по-прежнему сидела не шевелясь, и, взглянув на нее, Молли поняла, что это шутка.

— Мэгги, прости, я ничего не слышала и решила, что ты меня разыгрываешь. — Но Мэгги,

похоже, была словно в трансе и не слышала ее. Она напряженно смотрела вдаль, словно о чем-размышляя. — Так что тебе сказал твой Тони? — спросила Молли, пододвинувшись к подруге.

— Во-первых, это нем ой Тони, — тут же вышла из транса Мэгги, — а во-вторых… — она

запнулась, — он все говорит и говорит, а я не могу вставить ни слова. Тони? — Она приложила

руку ко рту, сложив ладонь в форме рупора. — Тони, ты слышишь меня?.. Слышишь? Хорошо,

тогда замолкни на минуту! Спасибо. Так лучше. Да, я объясню это Молли. Ладно, Тони?

Хорошо, спасибо. Да, я потом с тобой опять поговорю.

Глаза ее стали еще шире.

— Молли! Ты просто не поверишь! Я и сама не верю. Может быть, я схожу с ума… Нет,

Тони, я не волнуюсь… Просто мне нужно как-то переварить все это. Да-да, хорошо. Тони!

Заткнись, пожалуйста! Да, я понимаю, ты должен многое высказать, но ты и так давно уже

делаешь это. Возьми паузу. На меня все это только что свалилось, так дай мне передохнуть

минуту-другую. Хотелось бы понять, что за хрень со мной происходит. Ты представляешь, какие неприятности меня втянул?.. Нет, не надо мне твоих извинений. Я теперь даже не хочу

там появляться. Просто заткни фонтан хотя бы на минуту и дай мне поговорить с Молли,

хорошо? Ну спасибо.

Мэгги повернулась к Молли.

— Идиот какой-то, — прошептала она. — Ох, ты слышал? Я что, не могу слова сказать,

чтобы ты не подслушивал? Не могу? Вот кошмар! Никакой личной жизни. — Она опять

обратилась к Молли, которая смотрела на нее, широко раскрыв глаза и зажав рот рукой.

Наклонившись к подруге, Мэгги поделилась с ней, изливая свою досаду: — Да, я говорила

Господу, что хочу, чтобы в моей жизни появился мужчина, но я совсем не это имела в виду. имела в виду… — она подняла глаза кверху, как в молитве, — кого-нибудь вроде старосты

Кларенса. Спасибо тебе, Господи.

Переведя дыхание, Мэгги наклонила голову набок и требовательно спросила:

— Скажи мне вот что: ты белый или черный? Ты что, не понимаешь? Ну, цвет кожи у тебя

какой, белый или черный? О боже! — Она опять переключилась на Молли. — Ты

представляешь, у меня в голове живет белый мужчина! Тони, подожди там, не вешай трубку…

Что это значит — у тебя, возможно, есть капелька негритянской крови? В каждом есть капелька — ведь говорят же, что именно в Африке… Или индейской, ты говоришь? Индийской?

Подожди, о ком мы говорим — об индейцах какого-нибудь племени вроде тонто или о тех,

которые живут далеко и перебиваются с хлеба на воду? Ты говоришь, чтсоам и толком не

знаешь? Что-что? У тебя есть бабушка-индианка? Ну, тогда у тебя должна быть капелька

индейской крови, но… Что? Она твоя бабушка не в биологическом смысле? Того не легче. Тони,

давай, как раньше: ты помолчишь, а я поговорю с Молли, а? Тише, тише. Тсс… Спасибо.

Мэгги откинулась в кресле, убрала со лба выбившуюся прядь волос и спросила у Молли:

— А как у тебя прошел день?

Молли ответила несколько неуверенно, не зная, как себя вести в такой ситуации:

— Ну, нормально. Все как обычно. Была в больнице, пока Линдси обследовали. Сегодня

вечером за ней ухаживают Нэнс и Сара. Я забыла тебе сказать: вчера в больнице Кэбби решил

поиграть в прятки, и я нашла его в блоке интенсивной нейротерапии, где он собирался

отключить какие-то провода от больного, который был уже одной ногой в могиле… Больше

ничего особенного не было. А у тебя как? — Молли глотнула чая.

— Да тоже ничего интересного. Просто показала себя психованной дурой перед всем

честным народом, думая, что в меня вселился демон. Но оказалось, что беспокоиться не о это всего-навсего белый парень, который решил поселиться у меня в голове. Так что ничего

нового, заурядный случай.

Они помолчали, и тут Мэгги спохватилась:

— Молли, прости меня! Этот Тони совсем задурил мне голову, и я даже не спросила тебя,

как там Линдси. Я все о себе и о себе… — Но прежде чем Молли успела что-либо ответить,

Мэгги опять заговорила: — Тони, ты все еще там? Ага, этого я и боялась. Ну ладно. Знаешь,

Тони, у Молли есть очаровательная дочка. Ее зовут Линдси, и она самая милая девочка во свете, хотя ей всего четырнадцать лет. Примерно год назад… — Она запнулась и вопросительно

посмотрела на Молли, та кивнула. — Примерно год назад она стала плохо себя чувствовать,

полгода назад ей поставили диагноз: острый миелолейкоз, а в последнее время ей совсем плохо.

Так что пока мы с тобой разыгрывали в церкви жуткие страсти, Молли была в больнице

Дорнбеккера с Линдси. Ты все слышал? Хорошо… Да, мы все сожалеем, но что поделаешь. умеешь молиться, можешь начинать. — Мэгги опять обратилась к Молли. — Ты что-говорила, а я так грубо прервала тебя. Получается, будто я одновременно говорю с тобой и кем-то по телефону, а ты не можешь принять участие в разговоре. Прости, пожалуйста!

— Это не важно, — отмахнулась Молли, — все равно я ничего не понимаю. — Немного

помолчав, она продолжила: — Линдси старается все делать как надо. Врачи говорят, что через

день или два все показатели упадут до нуля, и тогда нам предстоит еще один раунд

химиотерапии. Я все спрашиваю их, чего ожидать в дальнейшем, но ты же медсестра понимаешь — они не хотят обещать слишком многого, вселять ложные надежды и так далее.

Мне хотелось бы поговорить с каким-нибудь настоящим специалистом с глазу на глаз обо всех

этих задержках и отсрочках.

— Я понимаю, дорогая, что тебе очень тяжело, но Линдси находится в лучшей больнице, работает много самых выдающихся и добросердечных врачей в мире. Они что-нибудь

придумают. Я хотела бы участвовать в ее лечении непосредственно, но ты знаешь, что я не И так уже все косо смотрят на то, что мы живем вместе: боятся нарушить правила

конфиденциальности и тому подобное. Надо только верить, что Бог с нами, что Он не покинет

нас в несчастье.

— Я стараюсь верить, Мэгги, но иногда бывает так тяжело, и я думаю, что Бог занят более

важными делами с более важными людьми, или что я чем-то провинилась и он наказывает меня,

или…

Молли опустила голову, из глаз ее закапали слезы, только и ждавшие подходящего момента.

Мэгги осторожно взяла чашку из рук Молли, поставила ее на стол и крепко обняла подругу,

давая ей возможность выговориться.

— Не знаю даже, о чем еще молить Бога, — с трудом проговорила Молли, сдерживая

рыдания. — Там, в больнице, всюду отцы и матери, которые ждут, когда можно будет снова

улыбаться, смеяться, жить. Мы, замерев, ждем чуда. И когда я прошу, чтобы Бог излечил дитя, чтобы обратил на меня внимание и подсказал, что я должна делать, я чувствую эгоисткой. Правда, и все другие молятся за своих детей. Все это очень тяжело. И почему только

это случилось с Линдси? Она и мухи никогда не обидела. Она добрая, красивая, хрупкая девочка,

а ведь есть злые люди, которые здоровы, в то время как моя Линдси… — Сдерживаемые отчаяние прорвались наружу потоком слез.

Мэгги ничего не сказала подруге. Продолжая обнимать ее одной рукой, она гладила ее голове и утирала ей слезы платком. Иногда молчание говорит больше, чем слова, и ощущение,

что кто-то рядом, успокаивает лучше, чем другие средства.

Тони, бывший свидетелем этого душераздирающего разговора, разделял чувства Мэгги, не менее отстранился, как бы отойдя в дальний конец комнаты. Разумеется, он сочувствовал

Молли. Уж он-то понимал, что она испытывает. Но он не знал ни Молли, ни ее дочери, и, как

она сама сказала, было много семей в таком же положении, переживавших такую же или более тяжкую трагедию. Он считал, что это не его забота. У него был более важный, более

грандиозный план в связи с его способностью излечить кого-нибудь, и к Линдси этот план имел отношения. Его даже немного раздражало, что Бог манипулирует им, ставя его обстоятельства, провоцирующие изменить план.

— Спасибо, Мэгги, — сказала Молли. Напряжение, которое она испытывала, на какое-время отступило. Она знала: оно вернется, но позже. Высморкавшись еще раз, Молли сменила

тему. — Так расскажи мне подробнее о своем новом друге, — попросила она, глядя на Мэгги

распухшими красными глазами, но улыбаясь.

— Ха! О новом друге! — процедила Мэгги, откидываясь на спинку стула. — Ты Тони имеешь

в виду, что ли? Он мне не друг. — Затем она заразительно расхохоталась и хлопнула себя колену. — Но история, надо признаться, исключительная! — Она продолжала, понизив голос бормоча себе под нос: — Так кто ты такой, Тони, как ты здесь очутился? Откуда Кэбби знает

тебя и как он догадался, что ты вселился в меня?

Тони поведал свою историю, которую Мэгги пересказывала Молли. Это занимало много

времени, и история разворачивалась медленно. В ней было много невероятного. Тони сообщил своем приступе и коме, кратко изложил суть своих взаимоотношений с Иисусом и Святым

Духом и сказал, что это они отправили его в путешествие, конечным пунктом которого был мир

Мэгги и Молли.

— Значит, ты был сначала в голове у Кэбби, а потом оказался в моей? Поэтому-то он тебя

знает? — переспросила Мэгги.

— Ну да, какое еще тут может быть объяснение? — подтвердил Тони. Он рассказал о как Кэбби, играя в прятки, забежал в его палату в блоке интенсивной нейротерапии — это был «одной ногой в могиле», — и тут-то он и вселился в голову мальчика. Тони рассказал, что

они с Кэбби делали в школе.

— Кэбби замечательный парень. Вы, кстати, знаете, что он прячет чей-то фотоаппарат футляре для гитары под кроватью?

Молли засмеялась, когда Мэгги передала ей этот вопрос, но сейчас ее интересовало другое.

— Но как ты попал в него, а потом перебрался к Мэгги? — заинтересовалась она.

— Сам не знаю, — признался Тони. — Во всей этой истории очень много непонятного.

Тони не мог бы сказать, что заставило его умолчать о поцелуе. Возможно, информация

давала преимущество, а он не был готов полностью довериться этим двум женщинам. А может

быть, тут были более глубокие причины. Во всяком случае, он решил отмахнуться от этого

вопроса, как не раз делал раньше.

— Хм, — с сомнением протянула Мэгги. — А зачем ты явился сюда, к нам?

— Этого я тоже не знаю, — сказал Тони, что в основном было правдой. — Полагаю, тут нам

следует довериться Божьему промыслу. — Фраза прозвучала искусственно и фальшиво заставила его самого поморщиться, но зато позволила ему уйти от ответа. — А как познакомились друг с другом? — спросил он, меняя тему.

Мэгги объяснила, что она дипломированная медсестра, работает в больнице Дорнбеккера, в качестве резервной медсестры — также и в университетской больнице. По контракту должна отработать определенное количество часов в месяц, но обычно она занята значительно

большее время. В Портленде Мэгги оказалась в результате продолжительной миграции на запад

из Нью-Орлеана, где во время урагана погибла ее семья. Немногие из оставшихся дальних

родственников осели в Техасе, но ей хотелось чего-то нового, неизведанного, и она нанималась

на различные работы на тихоокеанском побережье, пока не обосновалась в этой большой

больнице на холме.

— Это с юга ты привезла свой акцент? — спросил Тони.

— У меня нет акцента, — отрезала Мэгги. — Что у меня есть, так это жизненный опыт.

— У всех нас есть какой-то опыт, — вступила в разговор Молли. — Жизнь каждого человека

— отдельная история. Мы познакомились благодаря Кэбби. Это было еще до того, как Линдси

заболела. Я искала жилье, но на этот дом у меня не хватало средств…

— А я приехала в город чуть раньше и тоже искала, где бы поселиться, — вставила Мэгги.

— Однажды мы с Кэбби зашли в бакалейную лавку неподалеку от нашего дома, продолжала Молли, — и Кэбби разгромил там своей тележкой пирамиду из мускатных дынь.

Мэгги случайно оказалась рядом и помогла мне выпутаться из этой неприятности. Она хохотала

без удержу, и получилось точно по пословице: не было бы счастья, да несчастье помогло. иначе как сам Бог нам ее послал.

— Я только могу сказать то же самое о Молли и ее детках, — улыбнулась Мэгги. — Жизнь

научила меня, что дом — не только родное место. Еще важнее родные люди, поэтому мой здесь.

Тони был совершенно согласен. Он чувствовал, что Мэгги права, и ему вдруг стало ужасно

одиноко. Он опять круто сменил тему и в течение целого часа пытался объяснить подругам, значит оказаться в чужой голове и видеть чужими глазами. Он сказал, что может смотреть не то, на что смотрят они, если интересующая его вещь находится в их поле зрения. Мэгги

заставила его продемонстрировать это и убедилась, что так и есть. Она была также озабочена

тем, что постоянное присутствие Тони в некоторых случаях нарушает пристойность, но тот

успокоил ее, объяснив, что может при необходимости отвернуться. Однако он не сообщил, именно ему видно, когда он отворачивается; не стал он говорить и о своей способности излечить

человека и о том, какую бесплодную пустыню представляют собой его сердце и душа. Кстати,

Джек в разговоре с Тони тоже не очень-то откровенничал и во многом остался загадкой него. Женщины закидали его вопросами об Иисусе и Святом Духе. Они были поражены тем, тот принял обличье старой индианки.

— Просто не могу поверить, что все это с нами происходит! — заявила Молли. — Подумать

только, Мэгги, я разговариваю с человеком, который живет у тебя в голове! Это ни на что похоже. И при этом мы не можем никому рассказать об этом: люди подумают, что мы

рехнулись. Я и сама так думаю.

Уже далеко за полночь Мэгги и Молли обсудили свои планы на два ближайших дня, стараясь

предусмотреть все возможности.

— Надеюсь, вы не проворкуете тут до самого утра, — съехидничала Молли, отправляясь свою комнату. По дороге она, как всегда, заглянула к Кэбби.

Мэгги сидела какое-то время молча.

— М-да, — бросила она наконец. — Ничего себе положеньице!

— Не нравится? — поинтересовался Тони.

— А ты и мысли мои читаешь?

— Нет, я не знаю, что ты думаешь.

— Уф-ф, — вздохнула Мэгги с большим облегчением. — Спасибо хоть на этом. Если бы знал, что я думаю, то немедленно развелся бы со мной.

— Мне не впервой, — признался Тони.

— Об этом ты расскажешь мне в следующий раз. Я устала и хочу спать, но не знаю, как сделать, когда ты крутишься рядом.

— Могу сказать, если тебе будет от этого легче, что я, скорее всего, не останусь у тебя голове навечно, — сказал Тони. — С Кэбби я не был непрерывно. Ему как-то удалось сообщить

Богу, что он не хочет, чтобы я присутствовал в его снах, и я вернулся к Иисусу и Бабушке.

— Дорогой Бог! Я не хочу, чтобы этот мужчина присутствовал в моих снах. Аминь!.. Ты все

еще здесь?

— Увы, да. Даже не знаю, что посоветовать.

— Ну, придумай что-нибудь, и тогда скажешь мне. Я подожду здесь, в кресле. — С этими

словами Мэгги стащила с кушетки шерстяное покрывало и закутала им себе ноги,

приготовившись бодрствовать — возможно, до утра.

— Мэгги? — окликнул ее Тони нерешительно.

— Что, Тони?

— Могу я попросить тебя об одолжении?

— Смотря о каком.

— Я хотел бы завтра попасть в университетскую больницу и, так сказать, нанести визит

самому себе.

— Ты просишь меня взять тебя с собой в больницу, чтобы ты мог посмотреть на самого в коме?

— Да. Звучит глупо, но именно об этом я тебя прошу.

Мэгги ненадолго задумалась.

— По правде говоря, не уверена, что получится, даже если ты будешь завтра еще со мной. не работаю в блоке интенсивной терапии, а у них строгие порядки. Допускаются только

родственники и самые близкие люди, причем не больше двух человек одновременно. В твоем

случае, правда, это не проблема. Кэбби удалось туда пробраться каким-то чудом, и потом

наверняка был большой скандал. У тебя есть родные, с которыми я могла бы связаться, они провели меня в палату?

— Нет… Можно сказать, что нет. — Тони колебался, и Мэгги вопросительно подняла брови.

— Вообще-то у меня есть брат Джейкоб, но я не знаю, где он. Мы не разговаривали несколько лет. Брат — мой единственный родственник, но фактически и его нет.

— И больше никого?

— Бывшая жена на восточном побережье и с ней дочь, которая ненавидит своего отца.

— Хм. Ты всегда так положительно действуешь на людей?

— В общем, да, — признался Тони. — Для других я был как тяжкий крест, который им

приходилось нести.

— А я, — сказала Мэгги в ответ, — как раз сейчас молюсь Богу, чтобы он снял с меня некий

крест. Это к твоему сведению. Но если завтра ты будешь все еще здесь, я постараюсь как-доставить тебя в интенсивную терапию, чтобы ты посетил самого себя. — Она покачала

головой, сама удивляясь тому, что говорит.

— Спасибо, Мэгги. Кстати, я думаю, ты можешь спокойно ложиться спать: похоже, исчезаю…

Сам не понимая, как именно, но на сей раз он почувствовал, что это вот-вот случится. случилось все очень быстро, он едва успел удивиться. Тони снова уснул в промежутке между

двумя мирами.

Между двумя мирами

То, что мы принимаем за досадные недоразумения,

на самом деле и есть жизнь.

К. С. Льюис

Тони проснулся, как от толчка. Ему было немного не по себе, и он не сразу понял, где

находится. Выбравшись из постели, он подошел к окну и, раздвинув занавески, с удивлением

увидел, что находится в спальне все той же фермы-развалюхи, где якобы живет Иисус. комната стала побольше и обставлена была теперь получше. Кровать — широкая, крепкая,

красивая — никакого сравнения со старым пружинным матрасом, на котором Тони спал первый раз. Прочный деревянный пол сменил настил из фанеры, и по крайней мере в одном окон стояла теперь двойная рама без щелей.

Как и в прошлый раз, Тони услышал три стука в дверь и открыл ее, ожидая увидеть Иисуса,

но то был Джек, который держал в руках поднос с завтраком и кофе и приветливо улыбался.

— Привет, Джек-ирландец! — воскликнул Тони. — А я уж боялся, что не увижу тебя больше

и та наша короткая встреча останется единственной.

— Увидеть тебя снова — это настоящий подарок, Энтони, — улыбнулся Джек.

Тони посторонился, пропуская его в комнату. Джек осторожно поставил поднос на стол налил черную ароматную жидкость в кружку огромных размеров. Он вручил кружку Тони.

— Черный кофе, я правильно помню? Лично я пью только чай, и мне всегда не хватает

одной чашки.

Поблагодарив Джека, Тони глотнул кофе. Напиток, словно шелк, обволакивал горло. Джек

снял крышку с блюда, на котором оказались яйца с овощами и булочка, намазанная маслом.

— Рад тебе сообщить, — сказал он, — что в будущем нам суждено видеться очень часто.

— Даже не решаюсь спросить, каким образом это будет происходить, — пробормотал Тони,

приступая к еде.

— А не важно! — Джек вздохнул, пододвинул поближе кресло с подушками и устроился нем. — Ведь данный момент содержит в себе все другие, так что ни к чему нам заглядывать будущее.

— Пускай так, — согласился Тони. Он уже привык, что постоянно чего-то недопонимает,

даже когда все произнесенные собеседником слова сами по себе ему знакомы. — Я хотел спросить тебя вот о чем… — Он покрутил вилкой в направлении Джека, словно хотел ввинтить

в него свой вопрос. — Вот это промежуточное место, где мы сейчас находимся, — это загробная жизнь?

— О господи, нет, конечно! — воскликнул Джек, замотав головой. — Это скорее внутренняя

жизнь, хотя она и не оторвана от той, которую ты называешь загробной. Хотя правильнее, твоему сведению, называть ее «жизнь после».