Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 2 страница
II Медиум в виду зрителей, действующая фигура невидим»
Первый опыт этого рода был сделан м-ром Аштоном с медиумом мисс Анни Ферлэм и описан в «Spirititualist» я 6 марта 1877 года, р. 126. Вот это описание:
«М. г.! Вы меня крайне обяжете, поместив в вашем уважаемом журнале мой отчет о выходящем из ряда вон по своей доказательности сеансе, на котором мне удалось присутствовать. Я и несколько моих знакомых получили очень приятное для нас приглашение присутствовать, в пятницу, вечером, 2 марта на одном из еженедельных сеансов, устраиваемых специально для исследования в помещении Общества спиритуалистов в Нью-кастле, с медиумом мисс Анни Ферлэм.
Войдя в первую комнату, мы увидали председателя, м-ра Армстронга, занимавшегося расплавлением парафина в ведре, до трех четвертей наполненном кипятком. Еще раньше, когда мы пробовали делать опыты с парафиновыми формами, нам было обещано, что в другой раз Минни - одна из невидимых руководительниц мисс Ферлэм - постарается дать нам несколько форм с своих рук. Когда парафин достаточно растопился, ведро было внесено в комнату и поставлено в самый отдаленный угол темного кабинета; рядом поставили другое ведро с холодной водой.
Кабинет устроили из двух полотнищ зеленой шерстяной материи, собранной и прикрепленной крючком к стене, откуда она падала на поддерживающий ее полукруглый железный прут, вделанный концами в стену; таким образом, кабинет имел форму палатки. Прежде чем опустить занавеску, м-р Армстронг спросил нас, в каких условиях мы желали бы видеть медиума.
Я предложил медиуму войти в кабинет, пояснив основании каких именно причин мне казалось это желательным; но мисс Ферлэм возразила, что, если она войдет в кабинет, у нас не будет достаточных доказательств подлинности имевших произойти явлений. Тогда м-р Aрмстронг предложил закрыть от света голову и плечи медиума, набросив на них кусок шерстяной материи. Так и сделали. Материя эта покрыла только голову и плечи, оставляя самого медиума на виду у присутствующих, и четверым из них отлично было видно пространство, отделявшее медиума от кабинета. Мисс Ферлэм, впавши в транс тотчас же заговорила под влиянием одного из своих невидимых внушителей, который прежде всего потребовал чтобы я придвинул свой стул вплоть к медиуму, сидевшему в кресле на расстоянии двух футов перед занавеской. Мне было также сказано держать его обе руки, а господин, сидевший подле меня, должен был придвинуть свой стул к моему и положить руки мне на плечи. Так сидели мы в продолжение всего сеанса и при весьма хорошем освещении.
Когда мы все разместились, как было указано, нам было предложено петь, и едва мы начали, как услыхали уже плеск воды в кабинете. Мы продолжали петь, переговариваясь иногда между собою, до тех пор, пока не было сказано раскрыть кабинет. Раздвинув занавески, мы увидали около ведра с парафином, передвинутого из дальнего угла кабинета на середину, лежавшие на полу две вполне удачные парафиновые формы правой и левой руки Минни, главной руководительницы мисс Ферлэм.
Я могу поручиться, что мисс Ферлэм не только не была в кабинете, но как во время сеанса, так и до него не подходила к нему ближе, чем было сказано выше. С того момента, как она вошла в комнату, она постоянно была под самым внимательным надзором.
Перед сеансом я провел с мисс Ферлэм три часа, постоянно за нею наблюдая, и сопровождал ее на сеанс; пройдя вместе три мили пешком, мы поспели только к назначенному часу.
Желал бы я знать, какую теорию д-р Карпентер, этот великий научный эксперт, придумает для объяснения выписанного спиритического явления.
Томас Аштон. S Rutheford-terrace, Byker, Newcastle-on-Tyne 6 марта 1877».
Такой же опыт и при таких же условиях был проделан д-м Никольсом с медиумом Эглинтоном. Этот случай замечателен тем, что не только руки и ноги медиума были все время видимы, но и личный характер рук в получившихся отливках был удостоверен.
Привожу статью д-ра Никольса из «Spiritual Record» oт декабря 1883 года.
«Когда м-р Эглинтон был нашим гостем в Южном Кенсингтоне, мы пробовали делать опыты с парафиновыми формами. Дочь моя Уилли, о чьих писаниях и рисунках я говорил в этой статье, обещала постараться дать нам форму со своей руки, и мы тотчас же приступили к необходимым приготовлениям. Я купил два фунта парафина, такого, какой идет для производства свечей; это белое, воскоподобное вещество более хрупкое, чем воск. Я растопил его в моем кабинете и вылил в цинковое ведро, наполовину наполненное горячей водой, чтобы поддержать парафин в жидком состоянии, а затем другое ведро наполнил холодной водою.
Мы пригласили для опытов нескольких друзей, человек около двенадцати. Единственное чужое лицо между нами был врач немец, по имени д-р Фризе, очень интересовавшийся спиритизмом. В одном конце сеансовой комнаты висела занавеска; за нею, в самом центре, там, где соединялись обе ее половинки, сидел м-р Эглинтон, а напротив него, по эту сторону, - д-р Фризе, который креп-держал медиума за обе руки. Газ горел полным светом, и все мы были ясно видны друг другу. Когда все было готово - я принес из кабинета оба ведра - с холодной водой и растопленным парафином - и поставил их в углу комнаты за занавеской, на расстоянии приблизительно шести футов от Эглинтона, руки которого, как я уже сказал, были в руках д-ра Фризе. Полукругом на самом дальнем расстоянии от занавески сидели приглашенные; каждый из них был ясно виден всем, и никто не находился возле ведер и не мог приблизиться к ним. Через несколько минут мы услыхали голоса из того угла, где стояли ведра, и всплески воды, затем послышались три сигнальных стука. Я встал и вынес ведра из-за занавески. В холодной воде плавали две глыбы отвердевшего парафина. Одна из них походила на плотную алебастровую рукавицу, а вторая была нечто в том же роде, только гораздо меньшей величины. Вынув большую глыбу из воды, я нашел ее пустою и имевшею внутри форму человеческой руки. Маленькая глыба оказалась формой с руки маленького ребенка. Одна из присутствующих дам признала в ней некоторую особенность, легкую уродливость, имевшуюся в руке ее дочки, случайно утонувшей в Южной Африке пяти лет от роду. Снова положив глыбы в холодную воду, я отнес ведра в свой кабинет, запер дверь и спрятал ключ в карман.
На следующее утро мы достали тонкого, французского гипса и вылили в большую форму, которой пришлось пожертвовать, чтобы получить отливок. Красивая рука дочери моей Уилли с ее длинными изящно заостренными пальцами и грациозной позой, принятой в минуту погружения ее в растопленный парафин, стоит и теперь на моем камине под колпаком. Когда я держу свою руку в том же положении, сходство ее с отливном, хотя несравненно меньшим в объеме против моей руки, поразительно для всякого, кто их видит. Рука ее не походит на руки статуй; это вполне натуральная, анатомическая рука, со всеми костями и жилками, и тончайшими линиями кожи, ясно отпечатанными. Это, несомненно, та рука, которая была мне так знакома в ее земной жизни и которую я так часто видал и ощупывал в материализованном виде.
Маленькую форму мы отдали матери, она сделала отливок и не сомневается в том, что это детская ручка ее дочери. Я же знаю так же верно, как и всякий реальный факт, что отливок на камине вылит в форме, полученной с материализованной руки моей дочери. Весь процесс его происхождения был в моих руках и при самых строгодоказательных условиях. Если бы форма была сделана какой-либо человеческой рукой, то рука эта никогда бы не могла быть вынута из формы. Объем запястья на полтора дюйма меньше, чем объем ладони вместе с большим пальцем. Высвобождая руку из такой формы, необходимо изломаешь последнюю на несколько кусков. Единственно возможное объяснение данного факта то, что рука, сделавшая эту форму, должна была, чтобы высвободиться из нее, дематериализоваться».
Так как на этом сеансе присутствовал д-р Роберт Фризе (известный читателям «Psyshische Studien» и о котором д-р Гартман упоминает на 42 с. своего сочинения) и собственноручно держал Эглинтона за руки, то я обратился к нему с просьбой прислать мне описание этого сеанса со всеми подробностями. Привожу отрывок из его письма ко мне, написанного из Эльбинга 20 марта 1886 года.
«Милостивый государь! Исполняя ваше желание, посылаю вам отчет о сеансе 9 декабря 1878 года, бывшем в Лондоне у д-ра Никольса с медиумом Эглинтоном.
Нас было двенадцать человек, и мы разместились по трем стенам комнаты, имевшей четыре метра ширины и около пяти длины. Коленкоровая занавеска, повешенная от стены до стены, укорачивала комнату на метр, так что для нас оставалось квадратное пространство в четыре метра. Посередине стоял массивный стол красного дерева, метра полтора по крайней мере в диаметре, и над ним ярко горел газовый рожок...»
После описания различных явлений, бывших в начале сеанса, д-р Фризе переходит к получению форм: «Занавеска имела два метра вышины с отверстием посередине. Эглинтон сел позади занавески, в самом разрезе, мне же предложили сесть против него перед занавеской и крепко держать его обе руки. Газ ярко горел. Два цинковых ведра, одно с холодной водой, другое с растопленным парафином, были поставлены за занавескою. Как только я взял Эглинтона за руки, за занавеской послышался писклявый голос Джоя (одного из эглинтоновских невидимых руководителей), отдававший позади занавески приказания: «Макай руку! Так, так! Еще глубже, вот так! Теперь скорей в воду!» Затем раздалось приказание повторить: «Глубже! Что, горячо? Вздор, глубже! Вот так! Теперь опять в холодную воду и опять в парафин и в воду!» Потом я услыхал, как легкая парафиновая форма упала на дно цинкового ведра. Когда первая форма была готова принялись за вторую. Повторился тот же процесс. Когда, по окончании его, распахнули занавеску, присутствующие убедились, что я держал Эглинтона за руки и в отгороженном маленьком пространстве никого другого не было.
Мы достали формы, лежавшие на дне ведра с холодной водой, и всячески их осматривали: они были чрезвычайно нежны и хрупки, но настолько однако тверды, что мы могли взять их в руки, разумеется, с осторожностью. Нам тотчас же бросилось в глаза, что обе эти формы захватывали руку далеко выше кисти. Для получения отливок стоило только наполнить их гипсом».
Вслед за получением этого письма от д-ра Фризе я обратился к нему еще с некоторыми вопросами относительно различных подробностей, и вот ответ его от 5 марта:
«Милостивый государь! На поставленные вами мне вопросы считаю долгом ответить следующее:
1) Часть комнаты позади занавески не имела ни окон, ни дверей, в чем можно было удостовериться с одного взгляда, так как, за исключением низенького диванчика, она была совершенно пуста и все пространство достаточно освещалось горевшим в комнате газом.
2) В продолжение сеанса я видел только руки Эглинтона, просунутые в отверстие занавески; но он протянул мне их раньше, чем занавеску скололи пятью булавками, и в то время я видел и его самого. С той минуты, как я взял его руки, они оставались в моих руках до раскрытия занавески, и тогда все могли удостовериться, что я держал руки Эглинтона, а не что иное.
3) Я сидел против медиума и его ноги обхватывал своими; носки его ног были мне постоянно видны.
4) Он сидел спокойно, но никаких признаков транса я не заметил: подобное состояние неминуемо бы отразилось на положении и напряжении рук медиума, да и сидел он на простом стуле, а не в кресле, к которому он мог бы покойно прислониться. Подавая мне руки, он не опирался даже о спинку стула, и, если б это случилось позднее, я не мог бы этого не заметить.
5) На изготовление обеих парафиновых форм потребовалось не более десяти минут.
6) Комната имела около четырех метров, а занавеска не более двух метров вышины. Газ горел полным светом, так что обе части комнаты были вполне освещены».
Д-р Никольс был так любезен, что прислал мне фотографию того отливка руки своей дочери, о котором идет речь в этом опыте. Дама, получившая на том же сеансе форму руки своего ребенка, впоследствии, благодаря посредничеству Эглинтона, также прислала мне фотографию отливка, на которой в двух пальцах видно уродство, послужившее для признания личности.
Вот и третий опыт, который в подобных же условиях происходил при целой комиссии. В этом случае вместо рук медиума (того же Эглинтона) в продолжение всего сеанса была видна только его правая нога, которую и не выпускали из виду; кроме того, медиум был тщательно завязан по рукам и по ногам, а так как в этот раз получилось именно только парафиновая форма правой ноги, то это все равно, как если б и весь медиум был налицо. Здесь часть служит доказательством целого (pars pro toto). Привожу статью, помещенную в «Spiritualist», 5 мая 1876 года, р. 206.
«В пятницу 28 апреля 1876 года, в Лондоне состоялся один из очередных сеансов м-ра Блэкберна (Great Russel Street, 38). Медиумом был Эглинтон; в сеансе участвовали капитан Джемс, д-р Кэртер Блэк, м-р Альджернон Джой, м-с Фиц-Джеральд, м-р А. Вашер, м-с С., мисс Кислинбери, м-р Жорж Сток, М. А. и я, нижеподписавшийся, как представитель комиссии сеансов. Было заявлен Джоем (руководителем медиума), что он постарается сделать для нас парафиновую форму посредством повторенного погружения материализованного органа в приготовленную массу. Для этой цели было приобретено два фунта парафина, который по указаниям м-ра Вашера был растоплен на поверхности ведра с горячей водой Так как удельный вес парафина равняется 87 и он плавится при 100,7° Фаренгейта, то образующийся сверху слой расплавленной массы долго остается в жидком состоянии. Ведро с парафином было поставлено в одной стороне кабинета, и подле него другое с холодной водой для охлаждения постепенных наслоений парафина. Медиум сел в плетеное кресло, а гг. Альджернон Джой и д-р Блэк тщательно его связали тесьмой, причем ноги и руки так же, как и шею. привязали к креслу.
«Следует заметить, что после того, как медиума крепко связали, правую ногу его выставили вперед, насколько позволяли завязки, и когда занавески были опущены, нога или, выражаясь точнее, сапог, в который она была, несомненно, обута в начале сеанса, оставался на виду все время, до самого его конца. Некоторые из присутствующих, в том числе и я сам, не предполагая, чтобы нога была выставлена с намерением, наблюдали за нею только от времени до времени, но по окончании сеанса четырьмя лицами мне было заявлено, что они ни на единую секунду не спускали с нее глаз. Следует, сверх того, заметить, что медиум был обут в шерстяные носки и штиблеты с резинкой и что, по мнению присутствующих, снять их незаметно было бы для медиума при данных условиях совершенно невозможно. Одно время в ноге были заметны легкие движения, как если бы с медиумом были конвульсии.
Вскоре после начала сеанса, Джой потребовал, чтоб в кабинете открыли оба окошечка, должно быть, вследствие сильного повышения температуры в небольшом замкнутом пространстве. Сеанс уже продолжался мин сорок, когда мы услышали несколько раз повторившийся плеск воды, как если б что-то в нее погружалось. Около часу спустя Джой сказал: «Теперь можете войти; мы пали вам доказательство особого рода и сделали, что могли. Не знаю только, угодили ли на вас?»
Войдя в кабинет, я заметил, что медиум был связан точно так, как в начале сеанса, и что в ведре с холодной водой плавали две формы. Эти несколько помятые формы были, очевидно, формами правой ноги. М-р Вашер с помощью д-ра Блэка наполнил их гипсом, и из этих отливков явствовало, что обе формы были сняты с одной ноги. Ткань кожи отчетливо отпечаталась на внутренней стороне форм. Д-р Блэк намеревался сравнить эти отливки с ногами медиума, с которыми, по некоторой гипотезе, они очень легко могут иметь сходство.
Тесьму, связывавшую медиума, пришлось разрезать, так как развязать ее не было возможности. Я могу засвидетельствовать, что как положение медиума, так и всех бывших на нем завязок оказалось в конце сеанса совершенно таким же, как и в начале.
Десмонд Фиц-Джеральд
(член Общества Телеграфных Инженеров) в качестве представителя комиссии сеансов».
Спустя несколько времени в «Spiritualist» (p. 300) появилась заметка под заглавием «Раздвоение человеческого тела. Парафиновая форма материализованной правой ноги, полученная на сеансе, бывшем 28 апреля 1876 года, при медиуме Эглинтоне, в то время, когда его правая нога, выставленная из кабинета, находилась в виду присутствующих в продолжение всего сеанса, оказалась, по тщательному исследованию д-ром Кэртером Блэком, точною формою ноги Эглинтона».
Итак, в этом случае констатирован драгоценный факт раздвоения тела медиума - не зрением только, но абсолютным доказательством - пластическим воспроизведением всего раздвоенного органа. Факт этот не единственный, но в этом случае условия были превосходны, так как комитет, состоявший из высокообразованных лиц, еще до этого проделал целый ряд тщательных опытов, все при том же непременном условии, чтобы медиум или часть его тела постоянно была налицо, и вполне убедился, как в добросовестности Эглинтона, служившего медиумом на всех этих сеансах, так и в подлинности явлений. Раз осязаемое доказательство раздвоения нами приобретено, мы вправе утверждать, что когда материализованная фигура имеет поразительное сходство с медиумом как, напр., в случае Кэти Кинг, то это еще не доказывает чтобы в таких случаях это всегда был сам переодетый медиум, и, следовательно, Гартман ошибается, когда утверждает категорически: «За недостатком указанных доказательств следует всегда принимать явление за иллюзию, в основе которой сам медиум» (с. 130).