Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 7 страница

Глава II

ФИЗИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ

После того как я уже говорил о материализациях и признал в них явление объективнореальное, мой ответ г. Гартману относительно того, что касается явлений физических, понятен сам собою. Ибо ясно, что если явление материализации признается, то большая часть явлений физических сложных объясняется простым предположением, что они производятся материализованными органами, невидимыми для нашего глаза; но это не значит, что все физические явления должны объясняться этим способом и что никакая доселе неизвестная физическая сила тут не участвует; я думаю, напротив, что будет разумно допустить, что явления физические простые совершаются зачастую какою-то физическою силою, исходящею из нашего организма и доселе нам неведомою; я называю простыми те физические явления, которые получаются при прикосновении рук и без оного, происходят по прямой линии - горизонтальной или вертикальной - и имеют простой характер притяжения или оттолкновения. Так, напр., явление полного поднятия стола, виденное мною многократно при наложении на него рук, меня всегда удивляло совершенной вертикальностью своего направления, причем все четыре ножки одновременно отделялись от полу и таким же образом опускались; и даже когда случалось, что стол был приподнят под углом 45°, он на воздухе принимал горизонтальное положение и оттуда уже падал вертикально на все четыре ножки зараз. Что касается явлений сложных, описывающих кривые линии, они, по-видимому, производятся каким-нибудь физическим невидимым органом, направляемым волею и разумом, ему принадлежащими. Это предположение, так сказать, не имело времени остаться в качестве гипотезы, ибо, как только необыкновенные физические явления обнаружились при самом начале спиритического движения, руки, их производившие, были часто видимы и осязаемы. Я показал в первой главе, что реальная объективность этих рук была констатирована всеми возможными средствами. Простейшее средство убедиться в непосредственном действии такой руки на физические предметы состоит в том, чтобы покрывать их жидкостью, светящейся в темноте. Так, когда я держал медиума (Кэт Фокс) за обе руки в темном сеансе, я увидел ясно на колокольчике, стоявшем возле меня на столе и отчетливо видимом благодаря светящейся жидкости, которою я его намазал, - темный силуэт нескольких пальцев, схвативших этот колокольчик и позвонивших им на воздухе. Обе руки медиума, равно как и мои, лежали на доске, светящейся в темноте, так что положение рук медиума и моих могло быть наглядно констатировано. Что руки, движущие предметы при свете, весьма часто невидимы - это происходит от степени материализации; а что невидимая материализация существует, мы имеем тому доказательство в трансцендентальной фотографии; и я напомню здесь, что на одной из фотографий Мумлера изображается физическое действие, произведенное невидимой человеческой фигурой, а именно приподнятие платья, видимое для глаза, произведено рукой, для глаза невидимой, но видимой на фотографии. (См. табл. VI, фот. 4.)
По Гартману, все физические явления в медиумизме - простые и сложные - одинаково производятся нервною силою медиума, которая не что иное, как «сила физическая, истекающая из его нервной системы»; он очень настаивает на этом определении и находит непонятным, «почему Кокс дал этой силе вводящее в заблуждение название психической вместо нервной» (с. 45). Но каждый раз, когда Гартман пытается объяснить этой силой какое-либо сложное явление, то что мы находим? Оказывается, что воля «направляет» эту силу, «овладевает ею» (с. 61), что «распределение силы зависит от фантастического образа, находящегося в сомнамбулическом сознании медиума» (с. 64); а в конце своей главы о физических явлениях Гартман считает необходимым пояснить: «не одна воля магнетизера сама по себе как таковая производит эти явления в других индивидуумах посредством чисто психического влияния, точно так же как и не одна воля медиума своим чисто психическим влиянием вызывает упомянутые физические явления в неодушевленных предметах; в обоих случаях ближайшее действие воли заключается в том, чтобы освободить магнетическую или медиумическую нервную силу из нервной системы и направить ее определенным образом на живые и мертвые объекты» (с. 67). И так как это «направление определенным образом» должно ежеминутно меняться для произведения кривой линии или системы линий «давления и натяжения» (с. 62) (как, напр., в непосредственном письме), то ясно, что воля медиума неразлучна с этой силой. В свою очередь делается непостижимым, каким образом Гартман хочет непременно видеть в ней силу только физическую. С другой же стороны, я думаю, приверженцы психической силы никогда и не желали утверждать, что эта сила действует физически без всякого субстрата физической силы.
Утверждая, что нервная медиумическая сила есть физическая, имеющая аналогию с электричеством и магнетизмом, Гартман говорит: «Решительно непонятным и имеющим наихудшее значение по отношению к научному интересу со стороны спиритов является то обстоятельство, что никто из них еще до сих пор не сделал ни одного опыта для того, чтобы приблизиться к разрешению этих вопросов» (с. 44). Но это утверждение, подобно другим, совершенно произвольно. Проф. Гер и физик Варлей проделали не мало опытов этого рода, но они не могли открыть никакого следа родства между силою медиумической и электричеством или земным магнетизмом (см. Гер. «Опытные исследования», с. 98-109, немецкое издание; Варлей в «Отчете Комитета Диалектического Общества», т. II; «Спиритуалист», 1876,» т. II, с. 205). В 1853 году была напечатана в Готе брошюра под заглавием «Верчение столов: 64 новых физических опыта с указанием полученных результатов»; автор брошюры, доцент математики и физики в Готской семинарии Христиан Герринг, приходит к следующему заключению: «Итак, новооткрытая сила совершенно противоположна магнетизму; ее даже можно назвать антимагнетизмом или нейтрализующей силой» (с. 57).
Говоря в главе I об отпечатках, произведенных, по мнению г. Гартмана, нервной силой, я уже достаточно пояснил, насколько подобный результат несовместим с нашими понятиями о физической силе. Взглянем теперь на гипотезу нервной силы в применении к объяснению сложных медиумических явлений, как-то: летание предметов по воздуху, игра музыкальных инструментов, непосредственное письмо и т.п.
Физика учит нас, что всякая сила притяжения или оттолкновения действует по прямой линии и что тело, приведенное такою силою в движение, не может иначе описать кривой линии, как под влиянием других сил, присоединяющихся к первой ежесекундно. Таким образом, предмет, находящийся в расстоянии от медиума, насыщенный нервною силою, может быть только притянут или оттолкнут медиумом по прямому направлению; он мог бы еще, - предположив, что эта сила «изменяет динамические отношения между предметами и землею» (с. 45), - подняться вертикально на воздух и притянуться медиумом в прямом направлении. Но никогда подобный предмет, по известным нам законам физики, не мог бы направляться налево или направо и описать самые фантастические кривые линии, произвести самые сложные движения, и притом с разумною целью. Для этого бы требовалось, чтобы данный предмет подвергся действию сил, исходящих из других центров, нежели сам медиум.
Каким же образом происходят явления, о которых мы говорим? По мнению г. Гартмана, это очень просто. Медиум есть центр нервной силы, излучающейся по всем возможным направлениям; он заряжает этой силой все точки комнаты и все в ней находящееся таким образом, что всякая точка и всякий предмет становятся в свою очередь центрами сил, действующих по воле медиума.
Посмотрим на modus operandi этой силы на сеансе. Возьмем для примера один из сеансов Юма, на которых я много раз присутствовал: несколько человек садятся за стол вместе с медиумом, две свечи горят на столе, все руки на нем, но, противно утверждению Гартмана (с. 59), не образуют цепи; в медиуме, также противно словам Гартмана (с. 38), не видать ни малейшего следа явного сомнамбулизма; он принимает участие в общем разговоре. И вот спустя десять или пятнадцать минут все общество порядком заряжено нервной силой и погружено в скрытое сомнамбулическое состояние. Явления начинаются; я чувствую прикосновение к коленам, опускаю свою руку под стол и чувствую пальцы, работающие около моего перстня с намерением снять его с пальца - это токи нервной силы медиума с внушением галлюцинации прикосновения как бы пальцев; мой сосед наклоняется, чтобы посмотреть под стол; медиум, видя это движение, тотчас внушает ему галлюцинацию руки, и мой сосед восклицает, что увидал руку. Я заявляю, что мой перстень снят, он не падает на пол - будучи хорошо заряжен нервной силой, он плывет по воздуху; медиум заряжает притягательной силой колена моего визави, и перстень, притягиваемый этим центром, касается его; он опускает руку под стол, и перстень ему вручается. - Мой сосед берет колокольчик и держит его под столом; он говорит, что чувствует прикосновение пальцев, отнимающих колокольчик, который затем плывет по воздуху и звонит; чтобы произвести такой результат, медиум заряжает ноги моего соседа нервной силой, образуя в них центр притяжения; он таким же образом заряжает ноги его визави и образует в них другой центр притяжения; колокольчик, хорошо заряженный, находится между двух противоположных центров притяжения, и медиуму остается только «регулировать» его движения, чтобы он звонил. - Мой визави берет платок, держит его под столом, испытывает те же прикосновения и говорит, что платок тянут вниз - это пустое дело: маленький центр притяжения устроен на полу под платком, вот и все. Платок поднят и тотчас же передан из-под стола моему соседу с двумя или тремя узлами на нем. И это пустяки: платок уже насыщен нервной силой; медиум заряжает ею пол, стол и ноги присутствующих, образуя таким образом центры притяжения различной силы, которыми платок притягивается во все стороны; медиуму остается только «регулировать» его движения, и узел готов. Наконец медиум берет аккордеон одной рукой, другая остается на столе, и, опустив его под стол между собой и соседом, держит его за нижний конец, а верхний с клавиатурой опрокинут вниз к полу. Слышится мелодия-это очень просто: центр притяжения, устроенный в полу, тянет аккордеон вниз и растягивает мех, но это могло бы дать только звук; чтобы получить мелодию, необходимо нажимать клавиши особым действием поперечных сил; для достижения этого результата медиуму стоит только устроить десяток центров притяжения или оттолкновения в собственной ноге или хоть в ножке своего стула и заставить действовать эти центры сил единственно на клавиши; затем ему остается только «регулировать» их - вот и мелодия. - Надо предположить, что если бы все эти предметы, заряженные нервною силою, были предоставлены самим себе, не будучи «регулированы» медиумом, то все они пришли бы в движение сами собой и стали бы выплясывать самым забавным образом. Из этого следует также, что медиум, по мнению Гартмана, мог бы зарядить мячик нервною силою и, бросая его вверх, заставить его летать на глазах зрителей самым фантастическим образом; или взять арлекина и заставить его выплясывать руками и ногами без помощи всяких ниток. Вещи очень простые, но проделать их спиритические медиумы еще никогда не могли.
Я полагаю, что в этом приложении теории к практике я остался верен той теории нервной силы, которую Гартман в общих словах применял для объяснения явлений, происходящих на спиритических сеансах. Комментарии здесь излишни, и мне остается только для завершения анализа и оценки этой теории дать этой чудесной силе надлежащее определение, от формулирования которого Гартман осторожно воздержался.
Что же такое, по г. Гартману, нервная медиумическая сила?
Это сила физическая, производящая все те физические действия, которые может произвести и человеческое тело, не исключая и действий пластических.
А так как эти физические действия имеют место очень часто вместе с явлениями материализации, то необходимо присовокупить здесь определение и этого явления.
Что же такое материализация, по г. Гартману?
Это галлюцинация человеческой фигуры, вполне совпадающая с действиями физическими, произведенными перепой медиумической силой, и, следовательно, имеющая всю видимость и все атрибуты реальной человеческой фигуры.
Надо поистине иметь отвращение даже от одной мысли о реальности человеческой трансцендентальной формы, чтобы выдавать подобные тавтологии за научные теории, ибо на самом деле трудно понять, в чем подобная галлюцинация отличалась бы от того, что спириты называют материализованной человеческой фигурой? Это только спор о словах. Откинем слово «галлюцинация», и смысл остается тот же. Ибо спириты под своим словом «материализация» вряд ли понимают что-либо более определенное, чем Гартман под своей галлюцинацией с подкладкой нервной силы. Но теоретически различие громадно, ибо гипотеза, которую я высказал в начале этой главы, сравнительно говоря, очень проста, и, навязываясь сама собой всеми данными непосредственного наблюдения и опыта, она не представляет ничего нерационального; между тем как обе гипотезы г. Гартмана суть гипотезы магические или фантастические, крайне сложные, одинаково насилующие разум и науку.
Я должен теперь предъявить против г. Гартмана формальное обвинение гораздо более серьезное, чем все возражения, которым я подверг его теории; всякий вправе формулировать свои теории по крайнему разумению; но мое обвинение касается метода, принципы которого неизменны для всякого критического исследования любой области природы. Что касается спиритизма, г. Гартман превосходно формулировал те «общие методологические законы», которые должны быть положены в основание его научного исследования и состоят в следующем:
«Есть общие методологические основы, за которые нельзя переступать безнаказанно. Во-первых, принципы не должны быть умножаемы без надобности; значит, не следует искать другой причины, покуда достаточно одной. Во-вторых, следует как можно больше придерживаться тех причин, за существование которых ручается опыт и несомненные выводы, и не браться без нужды за такие, которых существование сомнительно или не доказано и которые в качестве гипотезы для объяснения данных явлений еще нуждаются в подтверждении. В-третьих, следует как можно дольше обходиться причинами естественными и не переходить к сверхъестественным без настоятельной необходимости. Спиритизм грешит против этих трех основных правил. Правда, он хотя и признает первый, естественный род причин, являющийся нам в лице медиумов, но рядом с ним ставит еще другой, сверхъестественный, не выводимый из опыта - такой, которого существование именно и надлежит прежде доказать на почве той области явлений, о которых шла у нас речь» (с. 147).
«Для того чтобы рядом с причинами первого рода можно было допустить и вторые, спиритизм должен бы постараться в точности определить ту пограничную черту, за которой оканчивается возможность объяснения причинами первого рода, и доказать посредством самой тщательной критики, почему за этой границей упомянутые причины недостаточны. До тех пор пока эта граница не определена и это доказательство не дано - на допускающем лежит вся тяжесть обязанности доказывать содействие причин второго рода; но спиритизм т сделал еще ни малейшей попытки для решения такой задачи» (с. 148).
Невозможно возразить что-нибудь против этих основ; они действительно «абсолютно неоспоримы», как сам г. Гартман выражается в письме своем к Массей (см. «Light», 1885, р. 432). Но есть еще четвертый методологический принцип, которого г. Гартман не высказал; он состоит в следующем: всякая гипотеза или теория, предлагаемая для объяснения явлений данной области природы, должна охватывать всю совокупность явлений этой области. Я полагаю, что г. Гартман со своей стороны найдет этот методологический принцип одинаково неоспоримым.
Посмотрим же теперь, остался ли г. Гартман верен этим принципам в своем исследовании спиритизма? По-видимому, он убежден, что сам остался им верен, ибо очень положительно говорит: «С другой стороны, мы видели, что при свободном критическом обсуждении этих явлений во всей их области, за исключением настоящего ясновидения, не представляется ни малейшего повода переступать за пределы естественных объяснений и что кажущаяся необходимость противного зависит от заблуждения, хотя и понятного психологически, но несостоятельного в научном смысле» (с. 133).
Верно ли это? Одно «исключение», как мы сейчас видели, допускает сам г. Гартман, и мы вернемся к нему впоследствии. Но единственное ли оно? Верно ли, что «необходимость противного» есть только «кажущаяся», порождаемая «заблуждением»? Со своей стороны я утверждаю, что «повод переступать за пределы естественных объяснений» нам дан, и самым положительным образом. В ряду физических явлений спиритизма есть явление, обыкновенно называемое «проникновением материи». Г. Гартман также говорит о нем в своем трактате и перечисляет различные его виды, как-то: продевание железного кольца сквозь руку медиума, проникновение монет, кусков грифеля и т.п. в совершенно закрытые ящики, надевание кольца на тумбу стола, завязывание узлов на шнурках и ремнях с припечатанными концами и т.п., принос в сеансовую комнату предметов из другой комнаты или других домов, а также принос цветов, растущих снаружи... «Поэтому спириты вообще принимают, что медиум в сомнамбулическом состоянии может вследствие проникновения материи освобождаться от всяких завязок и снова входить в них» (с. 54-56).
Так как г. Гартман упоминает обо всех этих фактах, то мне нет надобности приводить подробно другие опыты несомненно, устанавливающие их реальность.
Что же думает г. Гартман об этих явлениях? Вот что он думает: «Особенно невероятная область явлений представляется нам в известиях, относящихся до проникновения материи» (с. 54).
Итак, он их отвергает как «невероятные»? Ничуть не бывало. Он их принимает «условно», как и все прочие явления, и широко ими воспользовался для подтверждения своих теорий трансфигурации медиума и галлюцинации, трактуя о материализациях с точки зрения естественной.
В таком случае он объяснил или, по крайней мере, попытался объяснить явление так называемого проникновения материи посредством какой-нибудь естественной теории, как он это сделал для других явлений? Ничуть не бывало; он даже и не попытался представить объяснение. Но он говорит о них и ссылается на них, как если бы такое объяснение было им дано.
Вот где я обвиняю г. Гартмана в проступке против метода.
Ибо одно из двух: или он отвергает явления проникновения материи, или не отвергает их. Если он отвергает их, то это было бы противно четвертому принципу, и в таком случае он не должен бы был пользоваться ими в своих объяснениях; если он не отвергает их, то он должен рассматривать их как явления естественные и, согласно второму и третьему методологическим принципам, дать им соответственное объяснение, но он этого не сделал. И это понятно, ибо явление проникновения материи такого рода, что мы не можем объяснить его естественными, известными нам причинами; с точки зрения нашего знания это явление трансцендентальное, или, если г. Гартман хочет так называть его, сверхъестественное. Таким образом, в признании «повода к переходу за пределы естественных объяснений» не может быть никакого «заблуждения». Следовательно, г. Гартман, принимая принципиально такой факт, как проникновение материи, когда идет речь об объяснении явлений материализации (напр., допуская, что медиум может пройти сквозь завязки или сквозь клетку, чтобы представиться в роли «духа», или что драпировка фигур может быть приносима сквозь стены), через это самое переступил за те общие методологические основы, которые он сам установил.
Г. Гартман, разумеется, возразит на это, что он допустил проникновение материи только условно, становясь на точку зрения спиритов (с. 111), чтобы научить их, как должно рассуждать. Но речь совсем не об этом. Спириты давным-давно сами дошли до такого рассуждения. Речь идет о рассуждении самого г. Гартмана. Он говорит: «Верно то, что если допустить у медиумов способность проникать сквозь вещество, то нужно не материальное запирание или связывание медиумов для того, чтобы доказать нетождественность медиума с явлением» (с. 111).
На это я отвечу: верно то, что «если допустить у медиумов способность проникать сквозь вещество», то г. Гартман не имеет более права говорить, что «спиритизм не представляет ни малейшего повода к преступанию за пределы естественных объяснений». Он не имеет права упрекать спиритов в том, что они прибегают без всякой надобности «к сверхъестественной причине, не выводимой из опыта, - к такой, существование которой именно и надлежит прежде доказать в той области явлений, о которой идет речь» (с. 147), и, следовательно, он не имеет права обвинять спиритизм в том, что он «не сделал ни малейшей попытки определить ту пограничную черту, за которой оканчивается возможность объяснения причинами естественными» (с. 148).
Пробел, находящийся в теориях г. Гартмана относительно «явлений проникновения материи», его молчание относительно их объяснения - вот доказательство, данное им самим, что эта «пограничная черта» существует, и, несмотря на всю свою диалектику, несмотря на все магические способности своей «нервной силы», он не решился переступить через эту черту. Вот тот Рубикон, перед которым он сложил оружие, и я это констатирую. Роз это так - метод исследования, не объясняющий всех фактов, которые он берется объяснить, или допускающий их без объяснения, сам себе произносит приговор.
Примечание. Желающие ближе ознакомиться с физическими медиумическими явлениями могут обратиться к следующим сочинениям:
Гер. Опытное исследование спиритических явлений, с 4 рис. СПб., 1889.
Крукс. Спиритуализм и наука. Опытные исследования над психической силой, с 16 рис. СПб., 1872.
А.Н. Аксаков. Предвестники спиритизма за последние 250 лет. Отчет Миланской комиссии о явлениях чрез Евзапию Паладино. СПб., 1895.
М.М. Петрово-Соловово. Медиумические физические явления и их научное исследование. СПб., 1900.

Глава III

УМСТВЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ СООБЩЕНИЙ