Из жития святого Пахомия. Был голод, и у братьев, учеников Пахомия Великого, не осталось муки

Был голод, и у братьев, учеников Пахомия Великого, не осталось муки, и ее невозможно было достать нигде во всем Египте. Тогда святой велел одному брату обойти все города и села, найти муку и купить на сто монет.

Брат обошел много мест и добрался до города под названием Ермоф. Там он встретил одного знатного господина, к тому же весьма благоговейного и богобоязненного, которому было вверено обеспечивать народ хлебом и который был наслышан о житии святого Пахомия и его братии.

Брат из монастыря святого Пахомия подошел к нему и попросил продать ему муки на сто монет. Тот ответил:

- Поистине, брат, - ответил господин, - была бы у меня я бы у детей своих отнял и отдал вам, ибо наслышан о Вашей богоугодной и добродетельной жизни. Послушай, что тебе скажу. У меня есть общественного запасы зерна, и начальник его не затребовал. Хочешь, возьми, сколько тебе нужно, кроме меня об этих общественных запасах никто не знает. После помола зерна, будь совершенно уверен - ты сможешь вернуть мне мукой сполна.

- Нет, - сказал брат, - мне не хотелось бы так поступать. Что будет, если я не смогу вернуть то количество, которое взял? Лучше продай мне зерна на сто монет, а потом после помола на эти деньги и купишь себе муки. Так будет надежнее.

Знатный господин ответил, что может продать не только на сто, но и на двести монет, только бы иноки помолились за него. Но монах сказал, что денег у него таких нет. Тогда господин предложил: он отгрузит ему весь хлеб, а потом монахи вернут деньги за дополнительную часть.

Итак, на корабль погрузили тринадцать артавов муки, когда во всем Египте не набралось бы и пяти. Брат поплыл в монастырь, преисполненный радости.

Когда великий святой услышал, что прибыл корабль, груженный хлебом, и узнал, каким образом он был приобретен, велел передать: «Ни зерна не вносите в монастырь, и пусть покупатель на глаза мне не показывается, пока не вернет хлеб на место. Он совершил полное беззаконие, взяв хлеба на двести монет, ибо я не велел ему так поступать. Снедаемый страстью стяжательства, он продал нас в рабство, сделав должниками, с алчностью злоупотребив человеколюбием продавца и во всем действовал по закону излишества. А если бы случилось то, что обычно случается с людьми, и корабль потерпел бы крушение, что бы нам оставалось делать? Разве тогда не стали бы мы все рабами господина?

Поэтому, брат, если ты так действовал, продай всю эту муку окрестным мирянам по той цене, по которой купил.

А продав ее, возьми все золото и отнеси продавцу. А уже после мы купим хлеба на наши сто монет. Брат так и сделал, и больше из монастыря его уже никуда не отпускали. Ему пришлось сидеть за монастырскими стенами, а на это послушание поставили другого.

Но этот брат, как-то получив от башмачника много сандалий и другие вещи на продажу, выручил денег гораздо больше чем говорил башмачник, и принес их ему. Башмачник посмотрел, посчитал цену кожи и труда своих рук, прибавил стоимость работы за день по пятьдесят лепт. Когда он увидел, что денег в три раза больше, пошел к великому святому и сказал:

- Поистине, отче, доброе дело ты сделал, что поставил на такое ответственное послушание этого брата. Но помысел у него еще мирской.

Великий святой спросил, что неправильно сделал брат.

- Я дал ему сандалии и другие вещи, чтобы он продал, и сказал, за сколько все это продать. А он продал дороже и принес мне в три раза больше денег, чем я велел.

Услышав это, великий святой вызвал брата и спросил:

- Почему ты так поступил?

- Я называл покупателям такую цену, которую назначил брат. А они мне говорят: «Нам не нужно чужого, твой товар стоит дороже. Я смутился и сказал: «Это правильная цена, за нее мне и велели продавать товар. Но сколько дадите, столько и давайте. Они и дали столько, сколько сочли нужным, а я не пересчитывал деньги».

Святой, выслушав его оправдания, сказал:

- Ты очень согрешил, потому что любишь излишества. Скорее иди и отдай покупателям лишние деньги. А потом возвращайся, кайся в своем грехе, сиди в монастыре и занимайся своим делом. А это послушание тебе не полезно.

Из Отечника

Рассказывали, что однажды авва Пимен и его братья изготавливали фитили, но работа вдруг встала из-за того, что они не могли купить льна. Друг аввы рассказал об этом какому-то купцу. Но авва Пимен ни у кого ничего не хотел принимать, чтобы ни для кого не стать обузой.

А купец, желая, чтобы у старца была работа, сделал вид будто ему нужны фитили, и привел верблюда для обмена на все фитили. Брат пришел к авве Пимену, рассказав, что сделал купец, и стал хвалить его:

- Видишь, авва, он даже без нужды взял фитили, чтобы у вас была работа.

Когда авва Пимен услышал, что купец взял фитили без нужды, сказал брату:

- Иди, верни ему верблюда и забери фитили назад. Если ты не принесешь их, Пимен уже не будет жить вместе с вами. Ибо я не чиню несправедливостей никому, и если человеку не нужен наш труд, не следует наносить ему ущерб ради нашей выгоды. Брат пошел и с большими трудами убедил купца расторгнуть сделку. А иначе старец бы от них ушел. И когда старец увидел фитили, обрадовался, словно обрел великое сокровище.

2. Брат спросил авву Пистамона:

- Что делать, если мне тягостна мысль, что нужно продавать свое рукоделие?

- Авва Сисой и другие старцы, - напомнил авва, - продавали свое рукоделие, ибо торговля не вредит душе. Когда продаешь что-нибудь, называй цену товара только один раз. А если хочешь немного снизить цену, то это твое право. Тогда в душе у тебя будет покой.

Выслушав его, брат спросил:

- Если у меня есть другой доход, ты все равно велишь мне думать о рукоделии?

- Откуда бы ты ни получал необходимое, не оставляй своего рукоделия. Делай, сколько можешь, только без суеты.

3. Как говорили про авву Агафона и его ученике, когда они продавали изделие, то называли цену один раз и брали плату молча и со спокойной душой. А когда они приходили купить что-нибудь то, какую бы цену им ни называли, платили молча. Даже слова ни проронив, они покупали то, что им нужно.

Пояснение Павла Евергетиноса:

Этому мы можем только удивляться, но не подражать. Велика была надежда старца на Бога и бесстрастие. Кто стяжает такую же надежду и бесстрастие, сможет совершать тот же подвиг.

Из аввы Исаии

Если ты отправился в город продавать свое рукоделие, никогда не спорь о цене, как мирские люди, ибо если хоть раз поддашься, растратишь все умения, которым научила тебя келья.

Если покупаешь что-нибудь необходимое, не спорь, что, мол, не могу столько дать. Если вещь тебе требуется, можешь и потерпеть некоторое стеснение, а если денег у тебя нет, молча пройди мимо.

Если будут смущать тебя помыслы: где бы тебе раздобыть деньги на эту вещь, скажи им: всех святых Бог испытывал нищетой, пока не убедился, что выбор их верен и не предоставил им свободу действий.

Из святого Ефрема

Не входи в келью брата, не постучавшись, а иначе смутишь его.

2. Не связывай себя клятвой перед братом, но добивайся согласия с ним в страхе Божием.

3. Великое прегрешение монаху - вступать в сговор с кем- либо; возмездием будет скорбь и раскаяние.

Из святого Варсонофия

Брат спросил старца:

- Хорошее ли дело - подружиться со сверстником?

- Хорошее дело — вообще никогда не дружить ни с кем из сверстников, - был ответ. - Ибо привязанность не дает прийти плачу. Не дружи ни с кем, кто мешает прийти плачу. Пользы от этого не будет, а вред получишь большой. Никто не может стяжать какое-либо благо без премногого плача и труда. Обучи свои глаза никогда никого не разглядывать. Иначе они преисполнят все твое сердце ужасающей дерзости, а такая дерзость загубит все плоды монашеского делания.

- Скажи мне, отче, - спросил брат старца, - какую меру нужно блюсти в братской любви?

- Одно дело, - ответил тот, - любовь отцов к своим чадам, а другое дело - любовь братьев к братьям. Любовь духовных отцов к своим чадам не заключает в себе ничего плотского и вредоносного. Ибо их укрепляет духовное разумение, и в своих словах и делах они всегда стараются принести всецелую пользу молодым. Любя, они не замалчивают ошибки любимых, но духовным словом обличают их и наставляют. О них и сказано в Писании: <i>обличай, запрещай, увещевай</i> (2 Тим 4, 2), как твой Авва часто и делает, а ты еще не осознаешь этого.

Если твой авва, любя тебя, не молчит о твоих ошибках, то ясно, что его любовь к тебе духовна. Каждый любит своего ближнего в меру, им достигнутую. Мера совершенной любви — после любви к Богу любить и ближнего, как самого себя.

Молодые люди должны быть осторожными во всем, ибо дьявол часто сбивает их с толку. Вот они встретятся и начнут разговаривать друг с другом о душевной пользе. Но вскоре их беседа переходит на другое: шутки, дерзости, смех, осуждение и на множество других зол. Так исполняется на них апостольское слово: <i>Начав духом, теперь оканчиваете плотью</i> (Галл 3, 3). Поэтому юные и падают, что любят неразумно и привязываются друг к другу.

Мера любви друг к другу должна быть таковой: не оговаривать друг друга, не злобствовать, не уничижать, не искать своего, не предпочитать собственное спокойствие пользе брата, не любить за телесную красоту и телесные благодеяния, не селиться вместе без крайней нужды, чтобы дело не дошло до губительной дерзости, которая уничтожает, как я уже сказал, все плоды монаха, превратив его в сухое дерево.

Поэтому пусть юные монахи хранят себя и остерегаются дерзости и празднословия, стремясь щадить и своих братьев. Бойся неуместного сближения с другими, чтобы не попасть самому в ловушку и не увлечь за собой и братьев. Таковых постигнет пророческое предупреждение: <i>Горе тебе, который подаешь ближнему твоему питье с примесью злобы твоей</i> (Авв 2, 15). И апостол говорил,- <i>Худые сообщества развращают добрые нравы</i> (1 Кор 15, 33). Как раз такой должна оставаться мера братской любви друг к другу.