Розвелл, штат Нью-Мексико. Мотель «Домашний кактус»

Мотель «Домашний кактус»

Ночь на 1 июля 1947 года

Во всех мотелях стенки картонные. За исключением тех, в которых они из туалетной бумаги. «Домашний кактус» был не просто мотелем, а на редкость паршивым мотелем для цветных. Но для охраны это было даже удобно.

Этой ночью Дэйлса разбудили глухие удары, доносившиеся из номера Экса. Артур несколько раз тихо окликнул его по имени, но Экс не ответил. Звуки ударов продолжались.

Сержант осторожно, чтобы не заскрипела проклятая проволочная сетка на кровати, встал, взял с тумбочки служебный кольт и, как был — в трусах и майке, на цыпочках подошел к дверям комнаты Эксли. Дверь оказалась закрыта, но замки в этом паршивом мотеле были чисто символическими — он легко отжал язычок с помощью перочинного ножа.

В комнате было темно, тусклый свет дрянного торшера вычерчивал тощий и узкоплечий, совершенно не похожий на Джоша Эксли, силуэт. Силуэт размахивал бейсбольной битой. Дэйлс тихонько прикрыл за собой дверь, занял позицию для стрельбы и окликнул незнакомца. Фигура с битой резко обернулась, свет упал на ее лицо.

У Дэйлса перехватило дыхание. Это было именно то лицо, которое он видел в темном стекле автобуса прошлой ночью. Зеленовато-серая безволосая кожа, огромные черные глаза — сплошной зрачок без белка и радужки, крошечный подбородок, впалые щеки, узкий безгубый рот.

Кажется, Дэйлс заорал. Да, наверное, он верещал, как школьница, перед носом которой мальчишки размахивают живым мышонком. Кажется, невероятное существо в комнате Экса тоже завизжало. Сколь времени они вопили, глядя друг на друга, теперь уже никто не скажет. Удивительно, что другие обитатели мотеля не сбежались на шум. Хотя, может быть, кто-то и подслушивал. Или даже подсматривал. Иначе откуда бы Стивену Спилбергу стали известны подробности этой мизансцены. Но об этом Артур стал задумываться только несколько лет спустя. А той ночью в глазах у сержанта Дэйлса позорнейшим образом потемнело...

Когда он пришел в себя, то понял, что сидит в кресле, и кто-то отпаивает его водой.

— Спасибо, — машинально поблагодарил он, открыл глаза — и увидел все то же зеленое чудовище.

Сознание снова покинуло сержанта Дэйлса. Второй раз оно вернулось от довольно чувствительного похлопывания по щекам. Однако ночной кошмар продолжался — увидев хрупкую кисть руки с небывало тонкими и гибкими пальцами (кажется, их все же было пять), Дэйлс предпринял новую попытку уйти в беспамятство.

— Какая глупость! — проворчал незнакомый голос. — Ты же крутой полицейский, а кисейная барышня. — Артур, да погоди ты падать в обморок. Выслушай меня. Артур, это же я. Я, Экс!

— Какой странный сон, — пробормотал полицейский и попробовал сам похлопать себя по щекам. Голова закружилась. — Очнись! Очнись, Арти!

— Ты не спишь,— не отставал незнакомый голос. — Это мое настоящее обличье. Истинное.

Дэйлс сделал над собой усилие и в упор посмотрел на зеленого человечка. Точнее на серого. Он решительно ничем не походил на Джоша Эксли, жизнерадостного чернокожего крепыша. Прежде всего, он был его на добрую голову ниже. И весь он был какой-то изящный и хрупкий. Голос его был непривычно монотонный, почти лишенный интонаций, шелестящий. Нельзя сказать, что попытка этого существа представиться Джошем Эксли способствовала восстановлению душевного равновесия сержанта Дэйлса. Сознание вернулось, а вот способность здраво рассуждать решила не торопиться...

— Экс? — Дэйлс решился ущипнуть кожу на скуле пришельца. — И под этим ты, Экс?

— Не под этим! — невероятное создание в ответ снова протянуло гибкую кисть и очень больно ущипнуло полицейского за щеку. — Не обижай меня! Это мое лицо.

От боли Дэйлс все-таки немного пришел в себя. Но гуманоид (Экс?), видимо, всерьез обиделся и решил пошутить.

— Тебе было бы легче, если бы я выглядел вот так?

Он отодвинулся, и вдруг что-то в его облике неуловимо изменилось. Он стал как будто выше ростом, плечи и бедра раздались, под мужской майкой налилась грудь. Роскошная грудь, надо заметить. Кожа посветлела, на плечи упала шелковая волна волос, под пышной челкой блеснули миндалевидные бездонные глаза.

Красотка — точная копия известной фотомодели — подошла, покачивая бедрами, и изящно присела на колени к обомлевшему Дэйлсу, перекинув длинную ногу через подлокотник кресла. Томно опустились длинные ресницы, чувственные губы приоткрылись, и... голос Джоша Эксли насмешливо произнес:

— Тебе было бы легче, да?

— Нет,— помотал головой Артур,— еще тяжелее...

— Эксли, уже пять! — тренер «Серых», без стука заглянувший в дверь, окинул взглядом полицейского и прильнувшую к нему девицу, но ничего не сказал.

Утром в автобусе они с Джошем сели на заднее сиденье, подальше от других игроков. Теперь у них была одна тайна на двоих.

— Почему ты бросил семью в Джорджии? — спросил Дэйлс.

— Мы старательно охраняем наш покой...— начал Джош.

— Вас можно понять,— вставил Артур.

— И не смешиваемся с вашим племенем. Чаш девиз: «У нас — свое, у вас — свое».

— Ясно, — кивнул Дэйлс. — И всем хорошо.

— Так что же случилось? — снова спросил он, не дождавшись продолжения.

— Не догадываешься? — улыбнулся Джош.

— Ты... влюбился в земную женщину? — неуверенно предположил Дэйлс. Пока что все его познания о контактах с иными цивилизациями основывались на мельком читанной в далеком детстве фантастике.

Экс заливисто рассмеялся.

— Нет!.. Нет, что ты! Я полюбил бейсбол. У моего народа есть одна странность, — продолжал он. — В нашем языке нет слова «смех». Мы не умеем смеяться, понимаешь? Может, ты заметил вчера в мотеле (если только ты вообще что-то разглядел между обмороками) — у нас почти нет рта, даже на улыбку не хватит. Так вот, когда я впервые увидел бейсбол, откуда-то изнутри прорвался смех. Ты легко можешь себе представить звук, с которым мяч ударяется о биту?

— Да,— улыбаясь, кивнул Дэйлс. Он вообще в те дни улыбался чаще, чем обычно — Экс слишком заразительно радовался жизни.

— Для меня он лучше всякой музыки, — увлеченно говорил Экс. — Так же как запах травы на поле. И кожаной рукавицы кетчера. Я впервые сделал что-то не ради необходимости — и опьянел! Кто бы мог подумать, что излишество дает такую радость. Ведь игра, по сути, бессмысленна, бесполезна. А для меня в ней — смысл жизни. Бесполезное совершенство. Чистая красота, не замутненная практическим смыслом.

— Да. Как роза, например,— прозвучало неуклюже, но друзья понимают друг друга и без красивых слов.

— Точно, как роза!

Они помолчали, мечтательно улыбаясь. У Артура было ощущение, что это солнечное утро — продолжение какого-то беззаботно-счастливого детского сна.

— Ну вот, и ты понял, Артур. Ты ведь тоже болеешь. Сам посуди, мог ли я после этого вернуться домой?

— Эй, Экс! — раздалось с передних сидений. — Поди-ка сюда! Хочется услышать твой ангельский голос.

Экс прошел вперед и подхватил песню. Негритянскую песню с простыми словами о счастливом крае, где всем хорошо, и куда так здорово приехать вместе с другом. Песню о твоем настоящем доме, где ты никогда не был, но который ждет тебя. Всегда ждет тебя.