Комментарии к определениям
Надо помнить, что приведенные определения в основном показывают, как эти слова употреблялись классическими греческими писателями, поэтому нельзя забывать, что в них неизбежно проявлялись языческие представления. Такое определение еврейских и греческих слов достаточно общепринято.
В начальном определении слов "душа" и "дух" нет ничего, что предполагало бы или оправдывало мысль о существовании бессмертной реальности, независимой от тела. Да, второе определение слова "psuche" - "бессмертная часть человека", однако в данном случае просто отмечается употребление этого слова такими древнегреческими писателями, как Гомер, которые были язычниками. Мы поступим по меньшей мере странно, если попытаемся решить вопрос христианской теологии путем обращения к определению, основанному на употреблении того или иного слова языческими писателями. Прибегнув к такому методу, мы нашли бы подтверждение языческой философии пантеизма в четвертом определении слова "psuche", которое представляет собой всего лишь иллюстрацию того, в каком смысле его употребляли языческие писатели.
Мы согласны с тем, что язычники верили в существование бестелесных душ, или духов, и поэтому иногда употребляли "psuche" и другие слова для выражения этой веры. Вопрос сводится к следующему: неизбежно ли приводит изначальное значение слова "psuche" или значение любого другого слова, переводимого как "душа" или "дух", к вере в существование какой-то бессмертной субстанции? Ответ отрицательный. Возникает сходный вопрос: оправдывает ли такую веру использование этих терминов библейскими (не языческими) писателями? Ответ опять-таки отрицательный.
В определении и употреблении слова "sheol" нет ничего, что хотя бы отдаленно обозначало бы место, где горит огонь и совершаются пытки. То же самое можно сказать и о словах "hades" и "tartaroo". Язычники знали, что мертвые куда-то отправляются, но куда именно - неизвестно, и для того, чтобы описать это неведомое место, они часто употребляли слова "hades" и "tartaroo". Что касается термина "gehenna", то он представляет собой имя собственное и является транслитерацией еврейского наименования, обозначающего место сожжения за пределами Иерусалима. Это буквальное образное сравнение. Последний суд, или уничтожение грешников уподобляется огню, горящему в долине Гинном. Огонь этой долины никогда не угасал, и поэтому непременно пожирал все, что в него бросали.
Святилище и искупление
Возражение 93
Адвентисты седьмого дня не верят в то, что Христос безвозмездно предложил всем людям спасение - ведь они проповедуют, что спасение неразрывно связано с соблюдением закона. Этот ложный взгляд на спасение неоднократно выражается в сочинениях Елены Уайт, которую они считают богодухновенным писателем.
Мы уже анализировали различные аспекты этого обвинения, и поэтому ограничимся только рассмотрением вопроса, согласно которому Елена Уайт якобы верила и учила, что спасение связано не со Христом, а с соблюдением закона. Дадим ей возможность ответить самой, приведя отрывок из ее статьи, написанной в 1889 году.
Итак, Елена Уайт говорит: "Однажды, когда я на пароходе направлялась в Орегон, неподалеку от моей каюты, дверь которой была открыта, на штормовом мостике собралось несколько человек. Обращаясь к ним, один служитель рассуждал о законе. Спустя какое-то время он сказал: "На пароходе находится госпожа Уайт, ярый сторонник закона. Она говорит, что спастись можно только соблюдением закона. С ее точки зрения наше спасение целиком и полностью зависит от безупречного его соблюдения". После того как он какое-то время превратно излагал мои взгляды, а также взгляды других адвентистов седьмого дня, я вышла и сказала: "Господин пресвитер, госпожа Уайт здесь и она сама может ответить за себя. Я выслушала все, что вы сказали, и хочу вас заверить, что госпожа Уайт не верит в это. Закон не может спасти нарушителя. Именно потому, что закон был нарушен и грешника с неизбежностью ждала смерть, Тот, Кто был равен Отцу, пришел на эту землю и облекся в человеческую природу. Именно человеческие грехи побудили Христа сойти со Своего царского престола, отложить Свое царское одеяние и облечь Свою божественную природу в природу человеческую. Он пришел для того, чтобы наделить человека нравственной силой и соединить падшее человечество с Богом, чтобы, веруя в Иисуса, мы могли стать причастниками Божественной природы и избежать тления, которому подвержено все в этом мире. Апостол говорит, что "грех есть беззаконие". Однако Христос явился для того, чтобы взять грех на Себя и спасти от грехов Свой народ. Душа, верующая во Христа, имеет возможность очиститься от всякой скверны и благодатью Иисуса вернуть себе Божественное расположение.
Закон указывает на Христа, и любое нарушение закона может быть искуплено только кровью Сына Божьего. Закон как зеркало: он показывает человеку изъяны его характера, но в нем не содержится ничего, что могло бы исцелить от недостатков, которые он выявляет. Павел говорит: "Я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа" (Деян. 20:20, 21). Почему Павел проповедовал о необходимости покаяния перед Богом? Потому что человек нарушил Закон Божий и, следовательно, разорвал свои отношения с Богом. Почему он проповедовал веру в Господа нашего Иисуса Христа? Потому что Христос умер на Голгофе и тем самым открыл источник, в котором Иудея и Иерусалим могли омыться от греха и нечистоты и очиститься...
Смерть Христа - неопровержимый аргумент, доказывающий, что Закон Божий остается неизменным. Если бы Бог мог изменить хоть одну заповедь из Своего Закона, Христос бы не умер. "Вы когда-нибудь слышали, чтобы я говорила обратное? - спросила я этого служителя. Он ответил, что не слышал. - Из тысяч страниц, которые я написала, нашли ли вы хотя бы одну, где бы я говорила, что нас спасет закон? - Нет, - ответил он. - Тогда зачем вы приписываете мне такие взгляды? Надеюсь, что больше вы такого не скажете"" (Знамения времени, 1889, 23 сентября, с. 578. Из сноски становится ясно, что это была проповедь, прочитанная в Чикаго, Иллинойс, 9 апреля 1889 г.).