Дорога на таренский перевоз 30 страница
— Вы об Айз Седай?
— А о ком же еще? Сидит там во Дворце будто паук. Я добропорядочный подданный Королевы, — никто обратного не скажет, — но это совсем не хорошо. Я не из тех, кто утверждает, будто Элайда обрела чересчур много влияния на Королеву. Нет, я не из таковских. А что до дураков, кто заявляет, будто Элайда — настоящая Королева во всем, кроме титула... — Фермер громко сплюнул в ночь. — Вот им! Моргейз — не кукла на ниточках, чтоб плясать под дудку какой-то там тарвалонской ведьмы.
Еще одна Айз Седай. Если... когда Морейн доберется до Кэймлина, она вполне может нанести визит сестре Айз Седай. Если случилось самое худшее, эта Элайда может помочь Ранду и Мэту добраться до Тар Валона. Ранд обернулся к Мэту, и тот, словно бы его спросили вслух, покачал головой. Лица друга Ранд не видел, но понял, что на нем решительный отказ.
Бант продолжал без умолку болтать, лишь иногда хлопая вожжами лошадь, если та начинала идти помедленнее. Остальное время руки его лежали на коленях.
— Я добропорядочный подданный Королевы, как уже сказал, но порой даже дураки говорят нечто стоящее. Даже слепая свинья, случается, иногда натыкается на желудь. Должно быть, грядут перемены. Эта погода, непроросшее зерно, не дающие молока коровы, ягнята и телята, рождающиеся мертвыми, а бывает, и двухголовыми. Проклятые вороны даже падали не дожидаются, нападают на живых. Люди в ужасе. Им нужен кто-нибудь, кого можно обвинить во всем. Вдруг у людей на дверях появляется Клык Дракона. Крадущиеся в ночи твари. Подожженные амбары. Всякие чужаки крутятся окрест, вроде этого Холдвинова приятеля, людей пугают. Королева должна что-то сделать, пока не стало слишком поздно. Вам это понятно, правда?
Ранд уклончиво что-то промямлил. Похоже, с этим стариком и его двуколкой им повезло гораздо больше, чем он надеялся. Дожидайся они с Мэтом дня, и они ушли бы не дальше той последней деревни. Крадущиеся в ночи твари. Ранд приподнялся, бросая поверх борта взгляд во тьму. Тени и очертания деревьев будто корчились во мраке. Юноша улегся снова, пока воображение не успело убедить его, будто среди теней что-то есть.
Бант воспринял все как согласие со своими словами.
— Верно! Я добропорядочный подданный Королевы и встану против любого, кто задумает ей худое, но я — прав. Теперь вот, возьмите Леди Илэйн и Лорда Гавина. Тут от перемены никому хуже не будет, а могло бы быть лишь лучше. Да, разумеется, я знаю, мы всегда так в Андоре делали. Посылали Дочь-Наследницу обучаться у Айз Седай, а старшего сына — у Стражей. Я верю в старые обычаи и ценю их, естественно, но посмотрите, что дала нам традиция в последний раз. Люк погиб в Запустении прежде, чем даже был миропомазан Первым Принцем Меча, а Тигрейн пропала — бежала либо погибла, — когда пришло время ей занять трон. Нам до сих пор не дает покоя эта история. Кто-то поговаривает, что она еще жива, знаете ли, и что Моргейз не является Королевой по праву. Проклятые дураки! Я-то помню, что случилось. Помню, как будто все было вчера. Когда старая Королева умерла, не оказалось Дочери-Наследницы, чтобы взойти на трон, и каждый Дом в Андоре плел интриги и сражался за свое право. И Тарингейл Дамодред. И не подумаешь, что он жену потерял, так его распалила мысль, чей Дом одержит верх: чтобы он смог опять жениться и стать в конце концов Принцем-Консортом. Что ж, с этим он справился, хотя почему Моргейз выбрала... Эх, мужчине никогда не узнать, что на уме у женщины, а Королева — дважды женщина: повенчанная с мужчиной, повенчанная со страной. Так или иначе, он получил, чего хотел, если и не так, как хотел. Прежде чем погибнуть, впутал Кайриэн в заговор, и вам известно, чем все кончилось. Срублено Древо, и Айил в черных повязках перешли через Драконову Стену. Что ж, добился он многого: убили его после того, как он стал отцом Илэйн и Гавина, так что, полагаю, тут тому и конец. Но их-то зачем посылать в Тар Валон? Пора уж, чтоб люди больше не думали о троне Андора, вспоминая в то же время и Айз Седай. Если требуется куда-то уехать, раз нужно чему-то учиться, что ж, в Иллиане библиотеки не хуже, чем в Тар Валоне, и там многому научат Леди Илэйн — как нужно править и вести интриги. Никому не известно об интригах больше, чем иллианцам. И если гвардия не в силах научить Лорда Гавина армейской службе в должной мере, ну, в Иллиане солдаты тоже найдутся. И в Шайнаре, и в Тире, кстати. Я — добропорядочный подданный Королевы, но я говорю: давайте положим конец этим всем сношениям с Тар Валоном. Трех тысяч лет вполне хватит. Даже слишком долго. Королева Моргейз может править нами и как следует управляться с делами без помощи Белой Башни. Говорю вам, это женщина, которая заставит мужчину гордиться тем, что он преклонил колени, дабы принять от нее благословение. Да что там, вот однажды...
Ранд боролся со сном, которого требовало тело, но ритмичное поскрипывание и покачивание повозки убаюкали юношу, и он поддался монотонному течению голоса Банта. Ему приснился Тэм. Сначала они сидели за большим дубовым столом на ферме за чаем, и Тэм рассказывал Ранду о Принцах-Консортах, Дочерях-Наследницах, Драконовой Стене, айильцах с черными повязками на лицах. Меч с клеймом цапли лежал на столе между Тэмом и Рандом, но ни один из них не смотрел на него. Вдруг юноша очутился в Западном Лесу, таща за собой изготовленные на скорую руку волокуши сквозь залитую ярким лунным светом ночь. Потом он глянул через плечо, на носилках был Том, а не его отец. Том сидел скрестив ноги и жонглировал в лунном сиянии.
— Королева повенчана со страной, — произнес Том, яркие цветные шарики танцевали по кругу, — но Дракон... Дракон един со страной, и страна едина с Драконом.
Позади Тома Ранд увидел приближающегося Исчезающего, черный плащ висел неподвижно под ветром, лошадь, словно призрак, бесшумно скользила между деревьев. С луки седла Мурддраала свисали две отрубленные головы, которые сочились кровью, сбегавшей темными ручейками по угольно-черному плечу лошади. Лан и Морейн, лица обоих искажены от боли. Исчезающий сжимал в кулаке концы арканов, обмотанные вокруг запястий тех, кто бежал позади беззвучных копыт, — на лицах их отражалось безграничное отчаяние. Мэт и Перрин. И Эгвейн.
— Не ее! — закричал Ранд. — Погуби тебя Свет, тебе же нужен я, а не она!
Получеловек шевельнул рукой, и пламя поглотило Эгвейн, плоть ее рассыпалась ломким пеплом, кости почернели и раскрошились в прах.
— Дракон един со страной, — сказал Том, продолжая невозмутимо жонглировать, — а страна едина с Драконом.
Ранд пронзительно завопил... и открыл глаза.
Двуколка скрипела по Кэймлинскому Тракту, наполненному ночью, ароматом скошенного еще прошлым летом сена и слабым запахом лошадей. Нечто чернее самой ночи горбилось у Ранда на груди, и глаза ужаснее самой смерти смотрели ему в глаза.
— Ты — мой, — произнес ворон, и острый клюв вонзился в глаз юноши. Он закричал, когда птица вырвала глаз.
С истошным криком Ранд сел, прижимая ладони к лицу.
Двуколка просто купалась в свете раннего утра. Изумленный Ранд уставился на свои руки. Никакой крови. Никакой боли. Остаток сна выветрился из головы, но вот... Он робко ощупал лицо и содрогнулся.
— Вообще-то... — с хрустом зевнул Мэт. — По крайней мере, ты-то немного поспал. — В его затуманенных глазах было мало сочувствия. Мэт свернулся калачиком под своим плащом, подсунув сложенную вдвое скатку одеяла под голову. — Он проговорил всю проклятую ночь напролет.
— Ты уже совсем проснулся? — раздался с сиденья голос Банта. — От твоего вопля я чуть не свалился. Ну вот мы и прибыли. — Широким жестом фермер провел рукой перед собой. — Кэймлин, самый великолепный город в мире!
Глава 35
КЭЙМЛИН
Ранд повернулся, встал на колени позади сиденья возницы. Он не сдержал радостного смеха.
— Нам удалось, Мэт! Я же говорил тебе, что мы...
Слова замерли у Ранда на устах, когда взору его предстал Кэймлин. После Байрлона, а тем более после развалин Шадар Логота, Ранд думал, что знает, как может выглядеть огромный город, но это... Такого он себе даже вообразить не мог. За громадной стеной теснились здания: здесь словно бы собрали вместе все городки, через которые прошел Ранд, и все дома поставили бок о бок и перемешали. Над черепичными крышами высовывались верхние этажи гостиниц, а приземистые склады, широкие и без окон, жались к стенам и подпирали их. Насколько хватало глаз, беспорядочно смешались, чередуясь друг с другом, красный кирпич, серый камень, белизна штукатурки. Байрлон мог тут раствориться бесследно в безбрежном половодье домов и красок, и двадцать Беломостьев утонуло бы здесь, подняв лишь едва заметную рябь.
А сама стена! Пятидесяти футов высотой тускло-серый отвесный камень, с белыми и серебристыми полосами, вытянулся огромным кольцом, изгибаясь на север и юг невероятно далеко. По всей ее длине возвышались круглые башни, которые стояли на стене еще выше, над каждой из них хлестали на ветру красно-белые стяги. За стеной виднелись другие башни, стройные, даже еще выше, чем на стенах, белизной и золотом блестели на солнце купола. Воображение Ранда в ярких красках рисовало по тысяче преданий облик великих городов королей и королев, престолов и держав, известных лишь по легендам, и Кэймлин подходил под эти рожденные фантазией картины, как вода подходит к кувшину.
Двуколка со скрипом катилась по широкой дороге к городу, к воротам между двух башен. Из ворот, из-под свода каменной арки, в которую мог пройти в полный рост великан или десять великанов в ряд, тянулась вереница фургонов купеческого обоза. Неогражденные рынки тянулись по обеим сторонам дороги, черепица крыш блестела красным и багряным, между ними выстроились конюшни, хлевы и загоны. Ревели телята, мычали коровы, гоготали гуси, кудахтали куры, мемекали козы, блеяли овцы, во весь голос орали, торгуясь, люди. Стена шума и гама обступила путников и словно воронкой засосала их к воротам Кэймлина.
— Что я вам говорил? — Банту пришлось возвысить голос почти до крика, чтобы его услышали попутчики. — Самый величественный город в мире! Построенный огир, знаете ли. Ну, Внутренний Город и Дворец — точно. Вот как он стар, Кэймлин-то. Кэймлин, где славная Королева Моргейз, да осияет ее Свет, вершит закон и оберегает спокойствие Андора. Самый прекрасный город на свете.
Ранд готов был согласиться с этим. Рот у него был открыт, а руками хотелось заткнуть уши, чтобы в них не бил шум. Народ теснился на дороге, да так, как в Эмондовом Лугу на Лужайке в Бэл Тайн. Ранду припомнилось, как он о Байрлоне думал: там столько людей, что аж трудно поверить, — и чуть не рассмеялся. Он повернулся к Мэту и ухмыльнулся. Тот и вправду зажимал ладонями уши, а плечи его горбились, будто он хотел заслониться ими от гама.
— Как ты хочешь тут спрятаться? — громко спросил он, заметив, что Ранд смотрит на него. — Кому во всем этом множестве людей можно довериться, скажи, а? В этой жуткой толпе. О Свет, что за шум!
Ранд помедлил с ответом, взглянув на Банта. Фермер был захвачен зрелищем города; как бы то ни было, вряд ли он что-либо расслышал в дарящем вокруг шуме. Тем не менее Ранд нагнулся к уху Мэта.
— Как они отыщут нас во всем этом многолюдье? Разве тебе это непонятно, шерстеголовый ты идиот? Нам ничего не грозит, если ты научишься держать свой проклятый язык на привязи! — Он махнул рукой, охватывая все вокруг: рынки, высящиеся впереди городские стены. — Взгляни сюда, Мэт! Здесь может случиться что угодно. Что угодно! Мы даже можем найти здесь ожидающую нас Морейн, и Эгвейн, и всех остальных.
— Если они живы. Если спросишь меня, отвечу: они, как и менестрель, погибли.
Улыбка исчезла с лица Ранда, он повернулся к приближающимся воротам и стал наблюдать за ними. Что угодно может случиться в таком городе, как Кэймлин. Он упрямо держался за эту мысль.
Как ни хлопал вожжами Бант, быстрее лошадь идти не могла: чем ближе к воротам, тем плотнее становилась толпа, все пихались, шагая плечом к плечу, прижимаясь к фургонам и повозкам, направляющимся в город. Ранд обрадовался, увидев множество молодых парней в запыленной одежде, пеших, с пожитками за плечами. Независимо от возраста, у многих из толпы, что проталкивалась к воротам, был вид людей, прошагавших и проехавших долгие лиги; расшатанные повозки и усталые лошади, одежда, измятая после ночей сна где придется, без удобств, шаркающая походка и утомленный взгляд. Но, усталые или нет, все взоры были прикованы к воротам, словно бы пройди за ворота — и всю усталость как рукой снимет.
С полдюжины гвардейцев Королевы стояли у ворот: в чистых красно-белых табарах и начищенных пластинчато-кольчужных доспехах, они резко контрастировали с большинством людей, потоком устремлявшихся под каменную арку. С прямыми спинами и гордо поднятыми головами, они глядели на входящих с надменной настороженностью. Было понятно, что если б они могли, то немедля бы дали от ворот поворот большей части тех, кто направлялся в город. Но гвардейцы никому не мешали, а лишь обеспечивали свободный выезд покидающим город и сурово отчитывали тех, кто стремился побыстрее протолкаться вперед.
— По очереди. Не толкайтесь! Да не толкайся ты, ослепи тебя Свет! Все успеете, помоги нам Свет. В очередь!
Двуколка Банта вместе с медленным потоком людской толчеи вкатилась через ворота в Кэймлин.
Город начинался на низких холмах, ступенями поднимаясь к центру, который опоясывала еще одна стена, сияющая ослепительно белым и пробегающая по холмам. За второй стеной виднелось еще больше башен и куполов, белых, золотых, пурпурных; со своей высоты на вершинах холмов они будто взирали свысока на остальную часть Кэймлина. Ранд подумал, что это, должно быть, и есть тот самый Внутренний Город, о котором говорил Бант.
Втянувшись в город, сам Кэймлинский Тракт преобразился, превратившись в широкий бульвар, разделенный посередине широкими полосами травы и деревьев. Трава была бурой, деревья стояли с голыми ветвями, но люди спешили вперед, словно не замечая в этом ничего необычного, смеясь, разговаривая, споря, короче, занятые обычными своими делами. Просто у них словно и мысли не возникало о том, что в этом году еще не наступила весна и что ее может вообще не быть. Они и в самом деле не замечали, сообразил Ранд, не могли или не хотели замечать. Их взоры скользили мимо безлистных ветвей, они шагали по мертвой и умирающей траве, не глядя под ноги. То, чего они не видели, можно и не замечать; то, чего они не видели, для них и не существовало.
Неожиданно для Ранда, глазеющего на город и людей, двуколка свернула на боковую улицу, оказавшуюся уже бульвара, но вдвое шире любой улицы Эмондова Луга. Бант остановил лошадь и нерешительно оглянулся на своих спутников. Движения тут было поменьше, толпа обтекала повозку, даже не укорачивая шаг.
— Ты под плащом и вправду прячешь то, о чем толковал Холдвин?
Ранд в этот момент как раз закидывал себе за спину переметные сумы. Он даже не вздрогнул.
— О чем это вы? — Голос юноши тоже не дрогнул. Желудок его свернулся сердитым клубком, но слова прозвучали твердо.
Мэт прикрыл рукой зевок, но другую сунул под куртку, — сжав кинжал из Шадар Логота, понял Ранд, — а под шарфом, обмотанным вокруг его головы, безжалостно, как у загнанного зверя, сверкали глаза. Бант избегал смотреть на Мэта, словно зная, что в его юркнувшей под одежду руке — оружие.
— Да, наверное, ни о чем особенном. А ну-ка, посудите сами: если вы слышали, что я собрался в Кэймлин, то вы пробыли там достаточно долго, чтобы услышать и все остальное. Если б я погнался за наградой, то нашел бы предлог зайти в «Гуся и корону» и перемолвиться с Холдвином. Только вот я не очень-то жалую Холдвина, а тот приятель его мне не понравился, совсем даже не понравился. Похоже, вы двое нужны ему больше... всего остального.
— Я не знаю, чего ему нужно, — сказал Ранд. — Мы его никогда раньше не видели. — Это вполне могло оказаться сущей правдой: одного Исчезающего от другого Ранд отличить не взялся бы.
— Угу. Ладно, как я уже говорил, я ничего не знаю, да и знать не хочу. Хлопот и без того полон рот, чтоб искать новые.
Мэт собирал свои вещи медленно и еще даже слезать с повозки не начал, а Ранд уже стоял на мостовой, с нетерпением поджидая друга. Мэт одеревенело повернулся от двуколки, прижимая к груди лук, колчан и одеяло и что-то бурча. Под глазами у него залегли темные круги.
В животе у Ранда заурчало, и он поморщился. От голода и неприятного кома в животе затошнило, и он испугался, что не сдержит себя. Теперь уже Мэт выжидающе смотрел на него. Куда идти? Что теперь делать?
Бант наклонился к Ранду и кивком подозвал его ближе. Тот подошел, надеясь на хороший совет, касающийся Кэймлина.
— Я бы спрятал этот... — Старый фермер сделал паузу и с опаской оглянулся вокруг. Мимо двуколки, по обе стороны от нее, шагали люди, но, не считая нескольких человек, разразившихся проклятиями в адрес преградившей путь повозки, никто не обращал на старика и двух парней внимания. — Не носи его, — сказал Бант, — спрячь его, продай. Избавься от него. Вот мой совет. Такая вещь непременно привлечет внимание, а, как я догадываюсь, этого тебе вовсе не нужно.
Внезапно фермер выпрямился, причмокнул на лошадь и медленно поехал по запруженной людьми улице, не сказав на прощание ни слова, не оглянувшись ни разу. За ним следом прогромыхал груженный бочками фургон. Ранд отскочил в сторону с дороги, чуть не упав, а когда опять посмотрел вдоль улицы, Бант и его двуколка уже скрылись из виду.
— Ну и что нам теперь делать? — спросил Мэт. Он облизнул губы, глядя большими глазами на людской водоворот, на возвышающиеся на шесть этажей здания вокруг. — Мы — в Кэймлине, но что нам делать? — Уши он не затыкал, но руки у него дернулись, будто он хотел опять зажать их ладонями. Над городом висел глухой шум, неумолчный занудный гул тысяч говорящих разом людей, сотен открытых лавочек и голосов зазывал. Для Ранда стоять здесь было все равно что очутиться в гигантском, вечно гудящем улье. — Даже если они и здесь, как мы их отыщем во всем этом?
— Морейн нас найдет, — неуверенно произнес Ранд. Необъятность города тяжело навалилась на плечи, ему захотелось удрать, спрятаться от всего — от людей, от шума. Несмотря на уроки Тэма, пустота ускользала; город втягивался в нее через зрение. Ранд сосредоточился лишь на том, что находилось прямо перед ним, не обращая внимания на прочее. Если смотреть только на одну улицу, она покажется почти похожей на Байрлон. На Байрлон, последнее место, где они все считали себя в безопасности. Больше никто не в безопасности. Может быть, они все уже погибли. Что тогда?
— Они живы! Эгвейн жива! — с жаром сказал он. Несколько прохожих странно посмотрели на Ранда.
— Может быть, — сказал Мэт. — Может быть. Что, если Морейн не найдет нас? Что, если никто не найдет... кроме э-э... э-э... — Его передернуло, он не в силах был вымолвить это слово.
— Об этом будем думать, когда такое случится, — твердо заявил Мэту Ранд. — Если случится. — Самое худшее означало отправиться на поиски Элайды, Айз Седай из Дворца. Он бы скорее предпочел идти в Тар Валон. Ранд не знал, помнит ли Мэт о том, что говорил Том о Красных Айя — и о Черных, — но сам-то он хорошо помнил. Желудок у него опять скрутило. — Том велел отыскать гостиницу под названием «Благословение Королевы». Вот туда для начала и пойдем.
— Как? Мы даже завтрак один на двоих себе позволить не можем.
— По крайней мере, хоть что-то для начала. Том думал, что там нам помогут.
— Я не могу... Они везде, Ранд. — Мэт уткнулся взором в камни мостовой и словно бы ушел в себя, пытаясь отгородиться от снующих вокруг людей. — Куда бы мы ни пошли, они — за нами по пятам либо поджидают нас, И в «Благословении Королевы» они тоже будут. Я не могу... Я... Исчезающего ничто не остановит.
Ранд сгреб в горсть ворот Мэта — пальцы дрожали и едва его слушались. Мэт нужен ему. Может, другие и живы — Свет, чтоб так было! — но здесь и сейчас были только Мэт и он. Мысль о том, чтобы идти одному... Ранд с трудом проглотил комок в горле, чувствуя на языке горький привкус.
Он быстро осмотрелся. Никто вроде не услышал, как Мэт упомянул Исчезающего; толпа торопливо текла мимо парней, каждый был погружен в свои собственные мысли и тревоги. Ранд приблизил лицо к Мэту.
— Мы ведь уже далеко ушли, правда? — спросил он хриплым шепотом. — Однако они нас еще не поймали. Если не бросим все на полдороге, мы сможем пройти до конца. Я ни за что не махну рукой и не буду покорно ждать, как овца на бойне. Не буду! Понял? Ты собрался стоять здесь, пока не умрешь с голоду? Или до тех пор, пока они не схватят тебя и не сунут в мешок?
Ранд отпустил Мэта, отвернулся от него и двинулся по улице. Ногти его глубоко вонзились в ладонь, но пальцы по-прежнему дрожали. Неожиданно рядом с ним зашагал Мэт — все еще уткнувшись взглядом в мостовую, и Ранд облегченно перевел дыхание.
— Извини, Ранд, — пробормотал Мэт.
— Ладно, забудь, — ответил Ранд.
Мэт едва поднимал взор, чтобы не наткнуться на прохожих, а слова, произнесенные безжизненным голосом, падали одно за другим.
— Не могу избавиться от мысли, что никогда не увижу дома. Я хочу домой! Смейся, если хочешь: мне все равно. Чего бы я только не отдал за то, чтобы моя мать отчитывала меня вот сейчас за что-нибудь. Это как гири на душе — горячие гири. Повсюду кругом — чужаки, и непонятно, кому верить, если вообще кому-то можно верить. Свет, да Двуречье так далеко, словно бы оказалось в другом конце мира. Мы остались одни, и домой нам никогда не попасть. Мы умрем, Ранд.
— Пока еще не умерли, — резко возразил другу Ранд. — Все умирают. Колесо вращается. Хотя я не собираюсь свернуться тут калачиком и ждать, что произойдет.
— Ты говоришь совсем как мастер ал'Вир, — пробурчал Мэт, но в голосе его послышалось облегчение.
— Ладно, — сказал Ранд. — Ладно.
Свет, пусть с другими все будет хорошо. Пожалуйста, не допусти, чтоб мы остались одни.
Ранд стал спрашивать дорогу к «Благословению Королевы». Ответы прохожих были разные, причем проклятия всем тем, кому не сидится дома, или равнодушное пожатие плечами, или пустой, ничего не выражающий взгляд преобладали. Кое-кто шествовал мимо, лишь чуть повернув голову, а то и вовсе не удостаивая парней взгляда.
Широколицый мужчина, почти такой же рослый, как и Перрин, склонил голову набок и сказал:
— «Благословение Королевы», да? Вы, деревенские ребята, за Королеву небось? — На широкополой шляпе у него светлым пятном выделялась белая кокарда, а на рукаве долгополого кафтана белела повязка. — Ну так вы опоздали!
Громко хохоча, он пошел дальше, оставив Ранда и Мэта ошеломленно смотреть друг на друга и хлопать глазами. Ранд пожал плечами — в Кэймлине избыток всякого странного народа, подобных людей раньше он в жизни не видывал.
Некоторые сразу выделялись в толпе: слишком темной или слишком бледной кожей, платьем необычного покроя или ярких расцветок, остроконечными шляпами или шляпами с длинными перьями. Встречались женщины с вуалями на лицах, женщины в широких, с их собственный рост, жестких платьях, женщины в платьях, оставлявших больше неприкрытого тела, чем Ранду доводилось видеть у любой из прислуживающих девушек в самой захудалой таверне. Изредка по переполненным улицам продирался экипаж, броско раскрашенный и позолоченный, влекомый четверкой или шестеркой лошадей, сбруя которых была украшена плюмажами. Мелькали портшезы, и носильщиков нисколько не интересовали те, кого они отпихивали со своего пути.
Ранд видел, как из-за этого завязалась драка. Группа громко спорящих мужчин размахивала кулаками, а бледнокожий мужчина в красно-полосатом кафтане выбирался из лежащего на боку портшеза. Два просто одетых человека, которые до того, казалось, всего лишь проходили мимо, набросились на него, прежде чем он успел ступить на мостовую. Толпа сторонних наблюдателей мгновенно распалась на злобные кучки ворчащих и потрясающих кулаками людей. Ранд дернул Мэта за рукав и поспешил прочь. Дважды того упрашивать не пришлось. Рев и шум маленького бунта катился за парнями, пока они не свернули с этой улицы.
Несколько раз вместо того, чтобы идти своей дорогой, к Ранду и Мэту подходили какие-то типы. По запыленным одеждам ребят легко было догадаться: они только что прибыли в город, и их вид действовал на некоторых словно магнит. Вороватые личности, с бегающими глазами и готовые пуститься наутек, предлагали по «сходной цене» реликвии Логайна. Ранд прикинул, что ему пытались всучить столько лоскутков от плаща Лжедракона и осколков его меча, что их хватило бы на два меча и на полдюжину плащей. Лицо Мэта, по крайней мере в первый раз, оживилось, но Ранд грубо отшивал продавцов коротким «нет», и те, едва услышав отказ, быстро втягивали голову в плечи и с торопливым «Да осияет Свет Королеву, добрый мастер» исчезали. В большинстве лавок и мастерских продавали тарелки и чаши, разрисованные причудливо-фантастическими сценами, долженствующими показать Лжедракона, выставленного в оковах пред очи Королевы. И на улицах кишели Белоплащники. Каждый из них шагал в пятачке свободного пространства, двигавшегося вместе с ним, — совсем как в Байрлоне.
Оставаться незамеченным — об этом Ранд беспокоился больше всего. Он спрятал меч под плащом, но понимал: эта предосторожность — ненадолго. Рано или поздно кто-то задумается, что же он скрывает под полой. Ранд никогда бы не последовал совету Банта не носить меч — то, что связывало его с Тэмом. С отцом.
В толпе у многих были мечи, но ни одного с бросающимся в глаза знаком цапли. Однако у всех кэймлинцев и у некоторых из пришельцев мечи были обмотаны полосками материи — ножны и эфес — красной с белым шнуром либо белой с красным шнуром. Сотню накладок-цапель можно спрятать под этими обмотками, и ни одной не заметишь. Кроме того, следование местной моде позволит более соответствовать городской обстановке.
В доброй половине лавок торговали материей и шнуром, с выставленных на улицу прилавков, и Ранд остановился у одного лотка. Красная материя оказалась дешевле белой, хотя он и не заметил между ними никакой разницы, кроме цвета, поэтому он и купил красную ткань и белый шнур — для пущего сходства с горожанами, несмотря на сетования Мэта на то, как мало денег осталось. Молчаливый лавочник оглядел их с ног до головы, кривя губы, пересчитал Рандовы медяки и разразился бранью, когда Ранд спросил, нельзя ли зайти к нему в лавку и там обернуть тканью меч.
— Мы пришли не на Логайна глазеть, — терпеливо объяснил ему Ранд. — Мы просто приехали взглянуть на Кэймлин. — Он вспомнил Банта и добавил: — Самый прекрасный город в мире. — Недовольная гримаса с лица лавочника никуда не делась. — Да осияет Свет добрую Королеву Моргейз! — с надеждой сказал Ранд.
— Только попробуйте что-нибудь учинить, — сердито заявил лавочник, — и по одному моему слову сюда явится сотня человек, они займутся вами, если того не сделает Гвардия. — Он сплюнул, едва не угодив на ногу Ранду. — Давайте валите, возвращайтесь к своим грязным делишкам.
Ранд кивнул, будто мужчина вежливо попрощался, и поволок Мэта прочь. Тот все оглядывался на лавочку, что-то бурча, пока Ранд не затащил его в пустынный переулок. Встав спиной к улице, чтобы прохожие случайно не разглядели, что он делает, Ранд снял пояс и принялся обматывать полосой ткани ножны и рукоять.
— Готов поспорить, что он запросил с тебя вдвое за эту проклятую материю, — заметил Мэт. — Или втрое.
Обвязать меч тканью и скрепить ее шнуром, чтобы все держалось и не сползало, оказалось не таким простым делом, как представлялось.
— Они все постараются обмануть нас, Ранд. Они думают, что мы пришли поглазеть на Лжедракона, как и все остальные. Нам еще повезет, если никто не шарахнет нас по голове, пока мы спим. Здесь же нельзя жить. Здесь слишком много народу. Давай прямо сейчас отправимся в Тар Валон. Или на юг, в Иллиан. Я не прочь посмотреть на то, как там собираются для Охоты за Рогом. Если уж нам нельзя идти домой, давай просто уйдем.
— Я остаюсь, — сказал Ранд. — Если их здесь еще нет, рано или поздно они, разыскивая нас, придут сюда.
Ранд не был уверен, что обмотал и обвязал меч точно так же, как и другие, но цапель на ножнах и эфесе теперь видно не было, с этим все в порядке. Выйдя опять на улицу, Ранд почувствовал уверенность, на одну заботу у него стало меньше: о том, что их опознают по мечу, тревожиться не нужно. Мэт плелся с очень неохотным видом, будто его волокли на веревке.
Мало-помалу Ранду удалось добиться нужных указаний. Поначалу ответы были неясные, вроде «где-то вон там» и «куда-то туда». Но чем дальше шли друзья, тем точнее становились объяснения прохожих, пока наконец они не оказались перед большим каменным зданием с поскрипывающей на ветру вывеской над дверями. Мужчина, опустившийся на колено перед женщиной с короной на золотисто-рыжих волосах, одна рука женщины покоилась на склоненной в поклоне голове мужчины. «Благословение Королевы».
— Ты уверен? — спросил Мэт.
— Конечно, — сказал Ранд. Он глубоко вздохнул и толкнул дверь.
Просторную общую залу, стены которой были обшиты панелями темного дерева, согревали два камина. Одна служанка подметала пол, хотя тот выглядел и без того чистым, другая — полировала в углу шандалы. Обе, прежде чем опять вернуться к своим делам, улыбнулись вошедшим.
Заняты были всего несколько столов, но в такой ранний час даже дюжина посетителей — уже толпа, и если никто из них не выказал особой радости, увидев Ранда и Мэта, то по крайней мере сидящие за столиками выглядели людьми опрятными и трезвыми. Ароматы жареной говядины и свежеиспеченного хлеба плыли из кухни, у Ранда от них слюнки потекли.