Дорога на таренский перевоз 34 страница
Найнив принялась засовывать свои пузырьки и баночки обратно в сумку с силой, словно что-то ей мешало, вталкивая каждую в кармашки.
— Она говорит, что с ними все хорошо. Она говорит, что мы их найдем. В Кэймлине, говорит она. Она говорит, это слишком важно для нас, но не нам, что бы это ни значило. Она вообще много чего говорит.
Перрин против воли усмехнулся. Что бы ни переменилось, Мудрая осталась собой, и они с Айз Седай все еще не закадычные друзья.
Вдруг Найнив резко выпрямилась, внимательно глядя в лицо Перрину. Выронив сумку, она приложила ладони тыльной стороной к его щекам и лбу. Он попытался отстраниться, но она крепко сжала его голову руками. Оттянув ему веки, Найнив всматривалась Перрину в глаза, что-то бормоча. Несмотря на свой небольшой рост и хрупкое сложение, она с легкостью удерживала юношу; не так-то просто было отделаться от Найнив, когда она того не хотела.
— Не понимаю, — наконец промолвила она, отпустив Перрина и вновь становясь на колени. — Если б это была желтоглазая лихорадка, ты бы и стоять не мог. Но жара у тебя никакого нет, и белки у тебя не пожелтели, только радужка.
— Желтые? — сказала Морейн, и Перрин и Найнив вздрогнули. Айз Седай появилась совершенно неслышно. Эгвейн, как заметил Перрин, спала у костра, завернувшись в плащ. У него самого веки слипались.
— Да ничего там нет, — сказал он, но Морейн взяла его за подбородок, повернула Перрина лицом к себе и, как и Найнив, всмотрелась ему в глаза. Почувствовав покалывание, Перрин дернулся. Две женщины обращались с ним, будто с ребенком. — Я же сказал, ничего там нет.
— Этого не было предсказано, — произнесла, словно самой себе, Морейн. Ее глаза, казалось, смотрели куда-то сквозь юношу. — Нечто предопределенное, чтобы быть вплетенным, или же изменение в Узоре? Если перемена, то чьей рукой? Колесо плетет, как желает Колесо. Должно быть так.
— Вы знаете, что это такое? — без особого желания спросила Найнив, потом замялась. — Вы можете что-нибудь для него сделать? Ваше Исцеление? — Просьба о помощи, признание, что она не может ничего сделать, — из нее эти слова будто вытягивали.
Перрин сверкал глазами на обеих женщин.
— Если вы решили говорить обо мне, разговаривайте со мной. Вот он я, сижу прямо перед вами. На него никто не посмотрел.
— Исцеление? — улыбнулась Морейн. — С этим Исцеление ничего не сможет поделать. Это не болезнь, и это не будет... — Она вдруг замялась. Потом она бросила взгляд на Перрина, быстрый взгляд, в котором читалось сожаление о многом. Однако она его как будто не видела, и Перрин, когда Морейн повернулась к Найнив, что-то сердито пробурчал. — Я хотела сказать, что это ему ничем не повредит, но кто возьмется сказать, каким будет конец? По крайней мере могу заявить, что сейчас вреда ему не будет.
Найнив поднялась на ноги, отряхивая колени, и встала против Айз Седай. Взгляды женщин скрестились.
— Это не так уж хорошо. Если что-то не так с...
— Что есть, то есть. Что сплетено, того не изменить. — Морейн внезапно отвернулась. — Пока можно, нам нужно поспать. Выступаем с первым светом. Если простершаяся длань, длань Темного, так сильна... Нам нужно побыстрее достичь Кэймлина.
Разгневанная Найнив подхватила свою сумку и ушла прочь прежде, чем Перрин успел с ней заговорить. На языке у него вертелись проклятия, но тут его будто ударило, и он так и остался сидеть открыв рот. Морейн знала. Айз Седай знала о волках. И она считала, что это могло бы быть делом Темного. Дрожь охватила Перрина. Он торопливо влез в рубашку, неловкими движениями заправил ее и натянул куртку и плащ. Одежда помогла мало; он чувствовал, что его знобит прямо-таки до костей, а мозг внутри них словно в студень превратился.
Рядом, отбросив назад плащ, на землю опустился, скрестив ноги, Лан. Перрин даже обрадовался такому соседству. Было бы неприятно посмотреть на Стража и увидеть, как тот отводит глаза.
Долгую минуту они просто глядели друг на друга. По суровым чертам лица Стража ничего нельзя было прочесть, но Перрину почудилось, что в глазах Лана он заметил... что-то. Сочувствие? Любопытство? И то и другое?
— Вы знаете? — сказал Перрин, и Лан кивнул.
— Кое-что мне известно, не все. Это само пришло к тебе или ты встретил проводника, посредника?
— Был один человек, — медленно произнес Перрин. Он знает, но думает ли он так же, как Морейн? — Он сказал, что его зовут Илайас. Илайас Мачира. — Лан глубоко вздохнул, и Перрин испытующе взглянул на него. — Вы его знаете?
— Я знаю его. Он многому научил меня, о Запустении, и об этом. — Лан коснулся эфеса меча. — Он был Стражем, до... до того, как все случилось. Красная Айя... — Он глянул туда, где у костра лежала Морейн.
Насколько мог припомнить Перрин, это был первый случай, когда Страж выказал какую-то неуверенность. В Шадар Логоте Лан был тверд и решителен, как и стоя лицом к лицу с Исчезающими и троллоками. Сейчас он не испытывал страха, — Перрин не сомневался в этом, — но был осторожен, точно опасался сказать лишнее. Словно бы сказанное им могло оказаться опасным.
— Я слышал о Красной Айя, — сказал Перрин Лану.
— И большая часть услышанного тобой, без сомнений, не соответствует истине. Ты должен понять, в самом Тар Валоне есть... разногласия. Одни хотят бороться с Темным одним способом, другие — по-иному. Цель — одна, но различия в подходах могут означать, что какие-то жизни изменятся или придут к концу. Жизни людей или стран. Он цел, невредим?
— Думаю, да. Белоплащники заявили, что убили его, но Пестрая... — Перрин бросил украдкой взгляд на Стража. — Я не знаю. — Лан, казалось, неохотно, но принял, что Перрин не знает этого точно, и тот, ободренный, продолжил: — Это понимание волков. Похоже, Морейн считает, что это нечто... нечто такое, к чему имеет отношение Темный. Это же не так, правда? — Перрину совсем не хотелось верить, что Илайас был Другом Темного.
Но Лан мешкал с ответом, и на лице Перрина выступила испарина — ночь сделала холодные бисеринки пота еще холоднее. Когда Страж наконец заговорил, они уже катились по щекам Перрина.
— Само по себе — нет. Некоторые считают, что это так, но они не правы; эта способность древняя, и она была утеряна задолго до того, как появился Темный. Но какая разница, кузнец? Порой Узор склонен к случайности, — на наш взгляд, по крайней мере, — но какова случайность того, что ты встретишь человека, который может стать в этом твоим проводником, и того, что ты — тот, кто может последовать направляющей руке? Узор образует Великое Плетение, которое кое-кто называет Кружевом Эпох, и вы, ребятки, занимаете в нем центральное место. Я не думаю теперь, что в ваших жизнях остается много на волю случая. Значит, вы избраны? И если так — то Светом или же Тенью?
— Темный не тронет нас, если мы не назовем его имени. — Перрину сразу же вспомнились сны с Ба'алзамоном, сны, которые были больше чем снами. Он утер пот с лица. — Он не может.
— Упрям, как скала, — проговорил задумчиво Страж. — Может, достаточно упрям, чтобы в конце концов спасти себя. Вспомни о времени, в котором мы живем, кузнец. Вспомни, что говорила тебе Морейн Седай. В эти дни многое исчезает, разрушается, распадается. Старые барьеры слабеют, поддаются, старые стены рушатся. Барьеры между тем, что есть, и тем, что было, между тем, что есть, и тем, что будет. — Голос Лана стал суровым. — Стены тюрьмы Темного. Это может стать концом Эпохи. Прежде чем умрем, мы можем увидеть рождение новой Эпохи. Или, вероятно, конец Эпох, конец самого времени. Конец мира. — Вдруг Страж усмехнулся, но усмешка его была столь же мрачной, как и хмурый взгляд; глаза его сверкнули весельем у подножия виселицы. — Но не нам же волноваться об этом, верно, кузнец? Мы будем сражаться с Тенью, покуда хватит дыхания, и, если она захлестнет нас, мы падем, кусаясь и царапаясь. Вы, народ Двуречья, слишком упрямы и не уступите. Не волнуйся о том, вмешался ли в ход твоей жизни Темный или нет. Ты сейчас снова среди друзей. Вспомни: Колесо плетет, как хочет Колесо, и этого не изменить даже Темному, раз Морейн оберегает тебя. Однако твоих друзей нам лучше бы отыскать поскорее.
— Это вы о чем?
— Рядом с ними нет Айз Седай, которая может касаться Истинного Источника и которая защитит их. Похоже, кузнец, стены ослабли до такой степени, что Темный в силах влиять на события. Не имея полной свободы действий, иначе с нами уже было бы покончено, он может влиять — через крохотные сдвиги в нитях. Случайный поворот в ту или иную сторону, случайная встреча, случайное слово или то, что лишь выглядит случайным, — и твои друзья могут оказаться так глубоко в Тени, что даже Морейн не под силу будет вывести их оттуда.
— Мы должны найти их, — сказал Перрин, и Страж издал тихий смешок.
— А я что говорю? Иди поспи немного, кузнец. — Плащ обнял Лана, когда тот встал. В тусклом свете костра и луны Страж казался чуть ли не частью теней позади него. — До Кэймлина нам предстоит несколько тяжелых дней. Просто молись, чтобы мы отыскали их там.
— Но Морейн... она же ведь может найти их где угодно? Она говорила, что может.
— Но успеет ли она отыскать их вовремя? Если Темный уже так силен, чтобы приложить к событиям свою руку, то время истекает. Молись, чтобы мы нашли их в Кэймлине, кузнец, иначе мы все можем погибнуть.
Глава 39
ПАУТИНА СПЛЕТАЕТСЯ
Ранд смотрел вниз на людские толпы из высокого окна своей комнаты в «Благословении Королевы». Они бежали по улице, в одном направлении, размахивая флажками и знаменами, на множестве красных полей-полотнищ — Белый Лев на задних лапах. Кэймлинцы и чужестранцы, все бежали вместе, но сейчас, как ни странно, никому, по-видимому, не хотелось врезать другому по голове. Сегодня, может быть, никто не испытывал к другому недобрых чувств, всех объединяла единая цель.
Усмехнувшись, Ранд отвернулся от окна. Не считая того дня, когда войдут Эгвейн и Перрин, живые и посмеивающиеся над тем, что видели, сегодняшнего дня он ждал больше всего.
— Ты идешь? — спросил он снова.
Мэт, свернувшийся калачиком на своей кровати, сердито зыркнул на Ранда.
— Возьми с собой того троллока, с которым ты так подружился.
— Кровь и пепел, Мэт, никакой он не троллок. А вот ты просто-напросто упрямый глупец. Сколько можно твердить одно и то же? Свет, да ты будто никогда про огир не слышал.
— Я никогда не слышал, чтобы они смахивали на троллоков.
Мэт уткнулся лицом в подушку и сжался еще больше.
— Упрямый глупец, — тихо произнес Ранд. — Сколько ты еще хочешь тут прятаться? Мне уже надоело таскать тебе еду по всем этим лестницам. Да и ванну тебе неплохо бы принять. — Мэт дернул плечами, словно желая зарыться поглубже в постель. Ранд вздохнул, затем направился к двери. — Последняя возможность пойти со мной, Мэт. Я уже ухожу.
Он медленно закрыл дверь, надеясь, что Мэт передумает, но тот не пошевелился. Дверь, щелкнув, захлопнулась.
В коридоре Ранд прислонился к косяку. Мастер Гилл говорил, что через две улицы живет одна старуха. Матушка Грабб, которая торгует травами и припарками, а кроме того, принимает роды, ухаживает за больными и вдобавок предсказывает судьбу. Что-то мало похоже на Мудрую. Мэту нужна Найнив, или, может, даже Морейн, но была только Матушка Грабб. Но привести ее в «Благословение Королевы», даже если она и захочет прийти, означило бы привлечь ненужное внимание. Как к ней, так и к Мэту, и к самому Ранду.
Сейчас в Кэймлине торговцы травами и лекари-травники держались тише воды, ниже травы; всякое болтали о тех, кто занимался целительством или всякими гаданиями. Не проходило ночи, когда на какой-нибудь двери не появлялся бы нацарапанный Клык Дракона, иногда такое случалось и при свете дня, а люди неблагодарны и могут забыть, кто лечил простуды и ставил им припарки при зубной боли, едва только закричат о Друзьях Темного. Таково было настроение в городе.
Да и не похоже, что Мэт на самом деле болен. Он съедал подчистую все, что приносил ему из кухни Ранд, — все равно он не взял бы и куска хлеба из рук кого другого, — и никогда не жаловался на жар или какие-либо боли. Он просто-напросто отказывался за порог ступить. Но Ранд почему-то был уверен, что сегодняшние события выманят Мэта из комнаты.
Ранд накинул на плечи плащ и затянул ремень так, чтобы запрятать подальше и меч, и обмотанную вокруг него полосу красной ткани.
Внизу Ранд встретил только-только начавшего подниматься по лестнице мастера Гилла.
— В городе кто-то выспрашивает о вас, — сказал содержатель, не вынимая трубки изо рта. Ранд почувствовал нахлынувшую надежду. — Расспрашивает о тебе и тех твоих друзьях, по именам. По крайней мере, о вас, вьюноши. Судя по всему, более всего разыскивают трех парней.
Надежда сменилась тревогой.
— Кто? — спросил Ранд.
Он не смог сдержаться, чтобы не бросить взгляд в оба конца коридора. Кроме Ранда и мастера Гилла, в нем никого не было — от выхода, ведущего в переулок, до двери в общую залу.
— Имени его не знаю. Просто слышал о нем. Рано или поздно я узнаю о большинстве дел в Кэймлине. Какой-то нищий. — Хозяин гостиницы хмыкнул. — Полусумасшедший, как я слышал. Даже пусть так, он может получить во Дворце Милость Королевы, даже если дела приняли такой оборот. По праздничным дням Королева раздает ее из собственных рук, и никому никогда не было отказа даже в столь тяжелые времена, как сейчас. В Кэймлине нет нужды никому нищенствовать. Даже человека, на которого имеется ордер на арест, нельзя взять под стражу, пока он принимает Милость Королевы.
— Друг Темного? — нехотя выдавил Ранд. Если Друзьям Темного известны наши имена...
— Ты слишком забиваешь себе голову Друзьями Темного, вьюноша. Вне всяких сомнений, они есть вокруг, но нет никаких оснований полагать, будто город кишит ими, только потому, что Белоплащники перебаламутили всех. Знаешь, что за слух пустили нынче эти идиоты? «Странные типы». Можешь поверить? Странные типы таятся ночью за городскими стенами. — Содержатель гостиницы рассмеялся, сотрясая свой обширный живот.
Ранду же было не до смеха. Хайам Кинч толковал о странных типах, и там тогда почти наверняка был Исчезающий.
— Что за типы?
— Типы? Да я не знаю. Странные типы. Вероятно, троллоки. Человек Тени. Сам Льюс Тэрин Убийца Родичей, вернувшийся к нам пятидесяти футов росту. Как ты думаешь, каких типов навообразят люди теперь, раз им в головы заронили такую мысль? Не нам об этом беспокоиться. — Мастер Гилл оглядел юношу мгновенным взглядом. — Погулять собрался, да? Что ж, не могу сказать, что и мне самому не интересно, даже сегодня, да вряд ли здесь останется кто-то, кроме меня. А твой друг?
— Мэт себя не очень хорошо чувствует. Может быть, попозже.
— Ладно, пусть так. Сам будь начеку, парень. Даже сегодня добрых подданных Королевы превзойдут числом, да испепелит Свет тот день, когда мне в голову бы закралась мысль, что увижу такое. Лучше выйти через переулок. На той стороне улицы расселись те двое изменников, да будет проклят весь их род, и взялись следить за главным входом. Им известно, на чем я стою, клянусь Светом!
Прежде чем выскользнуть в проулок, Ранд высунул в дверь голову и обозрел оба его конца. В начале переулка стоял рослый мужчина, которого нанял мастер Гилл. Он опирался на копье и разглядывал бегущих людей с кажущимся безразличием. Именно с кажущимся. Этот человек — звали его Ламгвин — замечал все, на что падал его взгляд, хотя глаза и были прикрыты тяжелыми веками, а при всей своей бычьей громоздкости двигался он с кошачьей грацией. Ламгвин также полагал, что Королева Моргейз — само воплощение Света или нечто близкое к этому. Вокруг «Благословения Королевы» мастер Гилл расставил с дюжину таких молодцов. Ухо Ламгвина дрогнуло, когда Ранд подошел к выходу из переулка, но безразличного взора от улицы он не оторвал. Ранд понял, что охранник слышал его шаги.
— Не забывай оглядываться сегодня, парень. — Голос Ламгвина звучал как галька в кастрюле. — Когда начнутся беспорядки, тебе бы с руки быть тут, где пригодится твое умение, а не валяться где-то с ножом в спине.
Ранд взглянул на массивного мужчину в немом удивлении. Он всегда старался держать меч не на виду, но не впервой уже кто-то из людей мастера Гилла высказывал предположение, как станет действовать юноша в бою. Ламгвин к Ранду не обернулся. Работой его было охранять гостиницу, что он и делал.
Затолкав меч подальше под плащ, Ранд влился в людской поток. Он заметил тех двоих, о которых упоминал мастер Гилл: они стояли через улицу от гостиницы, взобравшись на бочки, чтобы смотреть поверх толпы. Вряд ли они могли заметить, как Ранд вывернул из переулка. Эта парочка не делала секрета из того, чьей партии отданы их симпатии. Не только мечи у них были обернуты в белое и обтянуты красным шнуром, но вдобавок они носили белые нарукавные повязки и белые кокарды на шляпах.
Очень скоро после своего появления в Кэймлине Ранд узнал, что красные повязки на мечах и на рукавах, как и красные кокарды, означают сторонников Королевы Моргейз. Белые же заявляли, что Королеву, якшающуюся с Айз Седай и Тар Валоном, нужно винить за все беды в стране. За непогоду и невзошедшее зерно. Может, даже и за Лжедракона.
Ранду вовсе не улыбалось влезать в кэймлинскую политику. Только теперь было уже поздно. Нельзя сказать, что выбор он сделал сознательно: это произошло случайно, но уже произошло. События в городе зашли так далеко, что никто не мог оставаться в стороне. Даже чужеземцы носили кокарды и повязки или обматывали свои мечи, и больше было белого цвета, чем красного. Может, кое-кто вовсе не считал верным утверждения обеих партий, но они оказались вдали от дома, а здесь именно так проявлялись чувства, захлестнувшие Кэймлин. Сторонники Королевы, если они вообще выходили на улицы, дабы обезопасить себя, держались не поодиночке, а группами.
Но сегодня все было иначе. Внешне, по крайней мере. Сегодня Кэймлин праздновал победу Света над Тенью. Сегодня в город доставят Лжедракона, дабы его показали Королеве, прежде чем отправить на север, в Тар Валон.
Об этой стороне дела разговоров не было. Разумеется, никто, кроме Айз Седай, не мог бы совладать с мужчиной, действительно владеющим Единой Силой, но обсуждать эту тему ни у кого охоты не было. Свет одержал победу над Тенью, и солдаты Андора были в первых рядах сражающихся в битве. На сегодняшний день важно было лишь это. На сегодня все прочее можно забыть.
А можно ли, подумалось Ранду. Толпа бежала вперед, распевая, размахивая флагами и смеясь, но люди с красным держались вместе, группами по десять — двадцать человек, и среди них не было ни детей, ни женщин. Ранд решил, что на каждого выказывающего лояльность Королеве приходится с десяток носящих белые цвета. Уже в который раз ему захотелось, чтобы тогда, в первый день в Кэймлине, белая материя стоила дешевле. Но помог бы мастер Гилл, окажись у тебя белая ткань на мече?
Толпа была такой плотной, что без толкотни не обходилось. Сегодня даже у Белоплащников не имелось того оазиса пространства, как бывало обычно в людском скопище. Ранд позволил толпе нести себя по Внутреннему Городу и понял, что не у всех враждебные чувства держались в узде. Он заметил, как одного из Детей Света, одного из троих, так грубо толкнули, что тот едва не упал. Белоплащник с трудом удержался на ногах и принялся было осыпать гневными проклятиями наскочившего на него мужчину, но другой прохожий явно намеренно ударил его плечом. Не дав разгореться ссоре, товарищи подхватили Белоплащника под руки и вытянули на тротуар, где они укрылись втроем в дверном проеме. Казалось, Белоплащники растерялись, взгляды их то вспыхивали прежней обычной суровостью, то опускались в неверии. Толпа текла мимо них, словно ничего не замечая, да, пожалуй, так оно и было.
Двумя днями ранее никто не осмелился бы на подобное. Более того, сообразил Ранд, люди, которые толкнули Белоплащника, носили на шляпах белые кокарды. Считалось общеизвестным, что Белоплащники поддерживают тех, кто выступает против Королевы и ее советницы — Айз Седай, но теперь это не имело значения. Люди поступали так, как раньше и помыслить-то не могли. Сегодня толкнули Белоплащника. Завтра, глядишь, Королеву свергнут? Ранду вдруг захотелось, чтобы рядом с ним оказалось побольше людей, носящих красное; толкаемый со всех сторон белыми кокардами и повязками, он внезапно почувствовал себя бесконечно одиноким.
Белоплащники заметили устремленный на них взгляд Ранда и в ответ воззрились на него, будто встречая брошенный вызов. Он позволил гомонящему водовороту увлечь себя подальше от этих взглядов и присоединился к звучащей вокруг песне:
Вперед, Лев,
Вперед, Лев,
Белый Лев в бой идет.
Рыча, бросает вызов Тени.
Вперед, Лев,
Вперед, Андор победоносный!
Маршрут, которым Лжедракона проведут по Кэймлину, был известен заранее. Эти улицы давно уже оцепили сомкнутые шеренги гвардейцев Королевы и копейщиков в красных плащах, но народ набился на тротуары, стоя плечом к плечу, некоторые даже залезли на окна и крыши. Ранд пробивался во Внутренний Город, стараясь приблизиться ко Дворцу. Отчего-то ему в голову взбрела мысль, что неплохо бы увидеть Лжедракона, приведенного к подножию трона Королевы. Увидеть обоих, и Лжедракона, и Королеву... дома он о таком даже и не мечтал никогда.
Внутренний Город был возведен на холмах, и многое из сделанного огир еще сохранилось. Если в Новом Городе улицы по большей части бежали как им вздумается, напоминая этим лоскутное одеяло, то здесь они следовали изгибам холмов, естественно вписываясь в ландшафт. Широкие округлые спуски и подъемы открывали на каждом шагу новые и удивительные картины. Парками можно было любоваться в любом ракурсе, даже сверку, когда аллеи и монументы складывались в приятные взору узоры, сейчас, правда, с едва заметными мазками зелени. Вдруг неожиданно вырастали башни, выложенные изразцами стены блестели в солнечном свете, переливаясь сотней цветов. Внезапные подъемы, где взгляду представал весь город целиком, равнины и леса за его стенами. Раз за разом всегда что-то да привлекало взор, что-то такое, на чем хотелось подольше остановить взгляд, если бы не толпа, которая торопливо влекла Ранда своим течением, не давая ему возможности приглядеться получше. К тому же эти плавно сворачивающие улицы не позволяли видеть далеко.
Ранда вынесло за угол, и перед ним вдруг возник Дворец. Улицы, даже следуя природным очертаниям местности, спиралью свивались к Дворцу — к этой сказке менестреля о бледных шпилях и золотых куполах, о причудливых орнаментах каменной кладки, с развевающимися стягами Андора на каждом выступе. Дворец — вот главное украшение, для которого и созданы все виды и перспективы. Он казался скорее изваянным скульптором, а не просто построенным, как обычные здания.
Мимолетный взгляд на Дворец, и Ранд понял, что ближе к чуду ему не подобраться. Никому не было позволено приближаться ко Дворцу. Пообочь дворцовых ворот выстроились алые шеренги, по десять человек в глубину. Еще больше гвардейцев стояло по гребням белых стен, на высоко вознесенных балконах и башнях, — гордо выпрямившиеся, у всех под одинаковым углом луки поперек груди, затянутой в кирасу. Они все тоже словно шагнули из сказаний менестреля, этакий почетный караул, но Ранд не думал, что солдаты тут именно поэтому. Шумящая толпа, затопившая улицы, была почти сплошь белого цвета: обтяжки мечей, нарукавные повязки, кокарды. Лишь кое-где в белой стене виднелись красные бреши. Стража в красной форме казалась тонким барьером, отделяющим от Дворца это море белого цвета.
Решив не пробиваться ближе ко Дворцу, Ранд стал искать местечко, где пойдет на пользу его преимущество в росте. Чтобы увидеть все, ему совсем не нужно стоять в первом ряду. Толпа беспрестанно двигалась, люди пробирались вперед, спешили туда, где, как они думали, будет видно лучше. В результате одного такого коловращения перед Рандом оказалось всего три человека, а дальше — открытая улица, причем все, в том числе и копейщики, были ниже Ранда. Как почти и все рядом с ним. По обе стороны от юноши колыхалась плотная, потеющая толпа. Позади ворчали, что из-за него ничего не видно, и старались протиснуться, извернувшись, поближе к оцеплению. Ранд упрямо держался своего места, образуя вместе со стоящими рядом непроницаемую стену. Он был доволен. Когда мимо проведут Лжедракона, он будет настолько близко к нему, что ясно увидит лицо этого человека.
Через улицу и чуть дальше, в стороне ворот в Новый Город, по плотно сбившейся толпе пробежала рябь; вдоль изгиба закружился людской водоворот, подавшись назад, что-то пропуская. Это вовсе не походило на тот круг пустого пространства, что образовывался возле Белоплащников в любой день, кроме сегодняшнего. Сейчас люди от чего-то испуганно шарахались. Они отстранялись, уступая дорогу неизвестно чему, отворачивая искаженные отвращением лица, но все равно посматривали уголками глаз, пока это не проходило мимо.
Вокруг Ранда тоже заметили волну беспокойства. Людским массам, настроенным на появление Дракона, делать было совершенно нечего, кроме как ждать, и вот они обнаружили хоть что-то заслуживающее внимания. Ранд услышал размышления вслух о возможной причине волнения — от Айз Седай до самого Логайна, да еще несколько более непристойных предположений, вызвавших грубый смех мужчин и презрительное фырканье женщин.
Рябь, приближаясь, змеилась по толпе. Похоже, никто не испытывал колебаний, освобождая дорогу, хоть это и означало порой потерю добытого большим трудом, такого желанного хорошего места для обзора, после того как толпа вновь смыкалась. В конце концов прямо напротив Ранда толпа подалась на улицу, вздувшись, словно пузырь, сдерживаемая копейщиками в красных плащах, старавшимися водворить людей обратно на тротуар. Потом людская масса раздалась в стороны. Сутулая фигура, которая нерешительно, шаркающими шагами двигалась по открывшемуся проходу, больше напоминала груду грязных лохмотьев, чем человека. Вокруг Ранда полетел шепоток отвращения.
Человек в отрепьях приостановился у дальнего конца улицы. Капюшон, изорванный и покрытый коркой грязи, закачался туда-сюда, будто оборванец высматривал что-то или прислушивался. Вдруг человек издал бессловесный крик и выбросил вперед грязную клешню руки, указывая прямо на Ранда. И тут же устремился через улицу, будто клоп перебирая ногами.
Нищий. Какое бы злосчастье ни вело этого человека, чтобы вот так обнаружить Ранда, юноша вдруг почувствовал уверенность в том, что, Друг Темного тот или нет, встречаться с этим человеком лицом к лицу ему совсем не хочется. Взгляд нищего Ранд чувствовал на себе, словно прикосновение к коже жирной воды. Особенно Ранду не хотелось, чтобы этот оборванец оказался рядом с ним здесь, в окружении людей, балансирующих на грани насилия. Те же самые голоса, что прежде радостно смеялись, теперь осыпали юношу руганью, когда он пробивал себе дорогу обратно, прочь от улицы.
Ранд спешил, понимая, что тесно стоящая толпа, через которую ему приходится проталкиваться и протискиваться, мигом раздастся перед грязным оборванцем. С трудом продираясь через толпу, он чуть не упал, когда вдруг вырвался из людской тесноты. Ранд споткнулся, взмахнул руками, чтобы устоять на ногах, и бросился бежать. Прохожие указывали на него пальцем: он единственный торопился не в ту сторону, куда направлялись все, да еще и бежал при этом. Вслед юноше неслись крики. Плащ хлопал у него за спиной, открывая на всеобщее обозрение обтянутый красным меч. Когда это до него дошло, Ранд припустил быстрее. Одинокий приверженец Королевы, да еще бегущий, мог вполне высечь искру в белококардных толпах, от которой бросятся за ним в погоню, даже сегодня. Ранд бежал, длинными ногами меряя каменную мостовую. Лишь когда крики остались далеко позади, он позволил себе прислониться к стене, навалившись на нее всем телом и загнанно дыша.
Ранд не знал, где оказался, понимал лишь, что он по-прежнему во Внутреннем Городе. Вряд ли бы он припомнил, сколько поворотов одолел по этим кривым, петляющим улицам. Выпрямившись, готовый опять пуститься наутек, Ранд оглянулся — туда, откуда бежал. По улице двигался лишь один человек: спокойно шагала женщина, неся в руке корзину с покупками. Почти весь город высыпал поглазеть на Лжедракона. Ему за мной не угнаться. Я должен был оставить его далеко позади.
Этот нищий от своего не отступится, Ранд был уверен, хотя откуда ему сие ведомо, он не сказал бы. В эту самую минуту оборванная фигура могла прокладывать себе путь сквозь людскую толчею, и, вернувшись поглядеть на Логайна, Ранд рисковал нарваться на нежеланную встречу. С минуту юноша раздумывал, возвращаться ли в «Благословение Королевы», но он понимал, что никогда больше ему не выпадет другой шанс увидеть Королеву и Лжедракона, — на последнее он очень надеялся. Казалось, было нечто малодушное в том, чтобы позволить сгорбленному попрошайке, пусть даже и Другу Темного, загнать себя в убежище, будто кролика в нору.
Ранд огляделся вокруг, раздумывая. Планировка Внутреннего Города была такова, а здания — если и имелись — столь низкими, что кое-где ничто не заслоняло бы задуманный архитектором обзор. Наверняка есть места, откуда можно увидеть процессию со Лжедраконом. Даже если не повезет посмотреть на Королеву, то уж Лжедракона — наверняка удастся увидеть. Порешив на этом, Ранд отправился на поиски.
В последующий час он обнаружил несколько подходящих местечек, причем каждое оказывалось забито людьми, которые решили не лезть в давку на улицах по пути следования процессии, и стояли они чуть ли не щека к щеке. Везде Ранд встречал сплошные ряды белых кокард и нарукавных повязок. Красного не было вовсе. С мыслью, что может случиться с толпой вроде этой при виде его меча, Ранд осторожно, но поспешно удалялся.