Женщина на все времена 2 страница

- Прошу оставить меня наедине с Арчи и Энни, - проговорил Альберт, обращаясь к тетушке Элрой и Лока.

- Конечно, дорогой, - со странным выражением лица ответила Лиза.

"Такое впечатление, будто она... счастлива?" - с ужасом спросил себя Альберт. Действительно, с того самого мгновения, как девушка услышала, что ее соперница исчезла, ее лицо озарял странный свет. Темное сердце Лизы прыгало от радости. "Как мне повезло, - думала она. - С таким везением недолго ждать, что шальная пуля навсегда освободит меня от ее присутствия".

Лока и миссис Одри неспешно вышли из комнаты. Только теперь, когда друзья остались одни, Арчи нашел храбрость открыть свое сердце.

- Что нам делать, Альберт? - сердито спросил он, но в каждом его слове сквозило отчаяние. - Неужели ты не понимаешь, что может произойти? На войне случаются ужасные вещи. Я вздрагиваю от одной мысли о...

- Я тебя прекрасно понимаю. Я там побывал, помнишь? - резко ответил Альберт, неспособный больше сдерживаться.

- Но ведь она женщина. Ты хоть представляешь, что может...

- Прекрати, Арчи, - со слезами на глазах воскликнула Энни, и из ее груди вырвались рыдания. - О, Альберт, это все из-за меня, из-за меня...

- О чем ты, Энни? - сердце Альберта сжалось от жалости к этой чувствительной девушке.

- Я самая близкая ее подруга... Но я не распознала ее намерений... а должна была увидеть по глазам, по последнему объятию... но я была слепа.... Я могла ее остановить.

- Ерунда, Энни! - вскричал Арчи, сердито посмотрев на нее. - Эту дурочку ничто не остановило бы. Ничто и никто. Разве ты остановила ее, когда она бежала из школы Святого Павла? Разве она что-то тебе рассказала? Конечно нет, да если бы она и сделала это, нам бы не помогло. Мы не в силах преодолеть ее упрямство.

- Арчи! - вскричала Энни и зарыдала еще громче.

- Хватит, Арчи, - твердо сказал Альберт, поразившись реакции молодого человека.

- Никто не смог бы остановить ее, - лихорадочно продолжал тот, не слыша мольбы Энни и Альберта. - И знаешь, почему, Энни? Да потому что в этом чертовом мире только два человека могли ее переубедить, но один из них семь лет назад умер, а другой... Этот ублюдок спокойно живет в Нью-Йорке и даже не вспоминает о ней, а мы...

- Я сказал, хватит! - вскричал Альберт.

Арчи замолчал, испугавшись собственных слов, и молча вышел из комнаты. Энни бросилась на диван, продолжая плакать так громко, что Альберт испугался за ее состояние. Он быстро подошел к дивану и положил теплую руку на ее плечо.

- Не плачь, Энни, - шепнул он. - Он не хотел сказать ничего дурного, просто он расстроен. Уверен, он вспомнил, что произошло со Стиром. И сейчас Арчи думает, что то же может случиться и с Кенди, но это не так. Ведь Кенди не солдат, а медсестра.

- Но на войне медсестры тоже гибнут, - всхлипнула Энни, утирая слезы.

- Я предпринял меры для ее защиты, - проговорил Альберт.

- Меры? Какие меры? - спросила она.

- Я расскажу, когда придет Арчи. Пойду поищу его, - с этими словами Альберт вышел из комнаты, оставив девушку наедине с ее горем.

Он обнаружил Арчи на балконе соседней комнаты. Молодой человек бездумно смотрел на горизонт.

- Арчи?

- Альберт, - отозвался он. Ему было стыдно за свое поведение. - Я... Прости меня. Не знаю, что на меня нашло. Просто это так трудно переварить, - горько пробормотал он.

- Думаешь, мне не трудно? - спросил Альберт, давая волю своему отчаянию. - Кенди - моя протеже, и я очень ее люблю. За эти годы она стала самым близким для меня человеком. С тех пор, как умерла моя сестра, я ни к кому так не относился.

- Я понимаю. Знаю, что Кенди важна для тебя. Но... мои чувства к ней иные... Я...

- Молчи! - прервал его Альберт, прикоснувшись пальцами к его губам и понизив голос так, что его мог расслышать лишь Арчи. - Я знаю. Есть чувства, которые человек чести не может раскрывать другим. Они доставляют одни неприятности. То, что ты говорил Энни, не должно повториться.

- Думаешь, Энни...? - спросил Арчи.

- Нет, не беспокойся. Она слишком занята, обвиняя во всем себя, чтобы понять твои слова. Сейчас мы вернемся, и ты снова станешь тем заботливым и любящим женихом, которым всегда был. Энни нуждается в тебе больше чем когда-либо. И Кенди хочет именно этого.

Молодые люди безмолвно вошли в комнату, скрывая страхи глубоко в сердце. Альберт сразу же принялся рассказывать, что он сделал, чтобы оградить Кенди от опасности.

Во время пребывания в Африке Альберт познакомился с молодым французским офицером примерно своего возраста. Они стали близкими друзьями. Когда к Альберту вернулась память, он попытался связаться со старым другом и ему это удалось. С тех пор они регулярно поддерживали отношения. Этот молодой человек оказался племянником высокопоставленного лица, маршала Фердинанда Фоша, человека, который сыграет в войне решающую роль. Альберт связался со своим другом и попросил, чтобы тот использовал влияние дяди и помешал Кенди отправится на передовую. Вскоре друг Альберта ответил, что мисс Кендис Уайт Одри будет прикреплена к одному из госпиталей в Париже и не будет участвовать в полевых операциях. Услышав это, Энни и Арчи почувствовали некоторое облегчение и нашли в себе силы прочесть прощальное письмо Кенди.

Они и представить себе не могли, что просьбы Альберта, ни влияние маршала Фоша не предотвратят встречу Кенди со своей судьбой.

Через два месяца от Кенди пришло первое письмо.

29 июня 1917

Дорогой Альберт,

Наконец-то мы приехали в Париж. Это первое письмо, которое я пишу, покинув Америку. Наверно, у тебя было множество проблем связи с моим отъездом. Непросто было сообщить всем о моем решении. Прости, что взвалила на твои плечи эту ответственность, но ты единственный, на кого я могу безоговорочно положиться.

Надеюсь, вы приняли мои доводы, хотя понимаю, что вы скучаете обо мне так же, как и я о тебе и всех наших друзьях. Помнишь свою поездку в Африку? Тогда ты шел за своей мечтой. Только так ты мог жить. Решение уехать во Францию имеет те же истоки. Я должна быть здесь. Иногда мне кажется, что я была рождена именно для этого момента. Я не говорю, что способна совершить что-то выдающееся, но здесь мое место. Едва приехав, я нашла множество причин остаться здесь.

С другой стороны, здесь не так ужасно, как говорят. Ко мне относятся очень мило. Да, это тяжелый труд, но мы настолько часто соприкасаемся с болью, что легко чувствуем доброту в чужих сердцах. Мы загружены работой, потому что персонала в больнице не хватает, чтобы позаботиться о каждом раненом солдате, прибывающем с Западного фронта. Но наградой нам служит сознание, что мы спасаем жизни.

Лишь одно меня тревожит: здесь так часто делают ампутации. Иногда мне кажется, что врачи слишком торопятся с решением ампутировать ногу или руку. Больно видеть совсем еще молодых людей, страдающих от сознания, что они лишились одной из частей тела. Помню, в прошлом году, когда я практиковала в больнице Джона Хопкинса, некоторые врачи испробовали новый метод под названием ирригация, чтобы не подвергать пациента ампутации конечности. Этот метод дал хорошие результаты, я мне бы хотелось предложить его использование здесь. Вряд ли это будет легко, ведь доктора не привыкли прислушиваться к мнению медсестер.

С радостью сообщаю тебе, что здесь я встретила старую приятельницу. Помнишь Флэмми, с которой я училась в медицинском училище? Представь себе, она здесь! Кроме того, она еще и главная медсестра! Представляешь? Помню, я говорила тебе, что мы никогда особо не ладили, но теперь наши отношения изменятся. Она так одинока, и мне хотелось бы стать ее другом. Так что пожелай мне удачи.

Передай Энни, что Париж действительно оказался таким, как она рассказывала. Этот город просто великолепен. Конечно, у меня нет времени на разглядывание достопримечательностей, но каждые две недели мне дают выходной на 10 часов. Я провожу это время, оглядывая окрестности, и кажется, что война скоро закончится. Так что я смогу увидеть Париж.

Я так занята, что не могу даже писать всем своим друзьям. Следующее письмо будет для Энни, потом для Арчи, а затем мисс Пони и сестре Лин и опять тебе. Имейте терпение и пересказывайте друг другу, что я пишу. Но не говори Энни об ампутациях, о которых я рассказывала. Она расстроится, а я этого не хочу.

С любовью, Кенди.

P.S. Во время путешествия мне исполнилось 19. Так что по возвращении я жду подарка.

6 августа 1917

Моя Дорогая Энни,

Не знаю, с чего начать это письмо. Альберт сказал мне, что ты чувствовала, когда узнала о моем отъезде. Энни! Ты не должна винить себя в этом!!!

Ты не могла изменить моего решения. И я о нем не жалею, хотя не хотелось бы причинять тебе страдания.

Здесь столько всего хорошего, намного больше, чем ты можешь себе представить. Я познакомилась со столькими хорошими людьми. Я делю комнату с прекрасной женщиной по имени Жюльен. Она старше нас примерно на 10 лет и уже замужем. Ее муж сражается на фронте, а она решила стать медсестрой, и это у нее прекрасно получается. Она очень хорошо ко мне относится и даже решила изучать английский, чтобы разговаривать со мной. Мило, правда? Я тоже изучаю французский, но боюсь, у меня туго с произношением.

Есть еще хороший парень, которого я встретила несколько дней назад, молодой доктор. Его зовут Ив. Он такой милый. Я случайно встретила его на улица, его собака погналась за котом, и я упала. Когда я вспоминаю об этом, не могу сдержать улыбки. Странно, что я не замечала его раньше, ведь мы работаем в одной больнице. После того случая мы часто видимся и работаем вместе. Он правда замечательный доктор... Ах, между прочим, если в твоей голове уже созрел план нашего сближения, должна сказать тебе, что подобным образом Ив меня не интересует. Мне пора, скоро мое дежурство, и Флэмми с ума сойдет, если я опоздаю. Завтра я отправлю это письмо. Прочти письмо, которое я напишу Арчи.

С любовью, Кенди.

24 сентября 1917

Дорогой Арчи,

Медсестра Кендис Уайт Одри, гордый член АЭК - американского экспедиционного корпуса - рада сообщить Вам, сэр, что с ней все в порядке. Слишком официально, да? Надеюсь нет, ведь я никогда не была официальна.

Просто дела союзных сил идут прекрасно. Но наверно, ты знаешь об этом из газет. Как только я приехала, началась операция по освобождению Фландрии, или Flandres, как это звучит по-французски. С тех пор в наш госпиталь поступают тысячи раненых солдат. Часть персонала отправилась на передовую, чтобы доставлять пострадавших с поля боя. Несмотря на усилия британцев и французов регион все еще находится контролем немцев, но все думают, что скоро союзники объединят усилия и сломят их сопротивление. Все мы надеемся, это им удастся.

Наши мальчики, я имею в виду наших солдат, еще не участвовали в боях, они лишь оказали поддержку в Белфорте. Но их прибывает сюда все больше. Так что Париж, хорошо охраняется. С божьей помощью это закончится раньше, чем мы думаем и я смогу вернуться домой, вот увидишь. Так что не волнуйся за меня.

Напротив, ты должен во всем поддерживать и оберегать Энни. Она очень чувствительна и нуждается в тебе больше чем когда-либо. Когда я вернусь, то в подробностях расскажу все. Что со мной произошло. Помни, через три месяца Рождество. Возьми у Альберта деньги и подари что-нибудь Энни от моего имени. Что-то красивое и роскошное, но очень изящное... Я доверяю твоему вкусу.

С любовью, Кенди.

1 октября 1917

Дорогие мисс Пони и сестра Лин,

Это мое первое письмо к вам с тех пор, как я 6 месяцев назад уехала из Америки. Понимаю, я пишу слишком редко, но моя работа не позволяет это изменить. Вы учили меня, что сначала нужно следовать своим обязанностям, а здесь столько людей, которые нуждаются в моей помощи и поддержке.

Не беспокойтесь за меня. Со мной все в порядке, но помолитесь о тех людях, которые умирают на моих руках. Иногда я ничего не могу поделать, чтобы облегчить их страдания и миль безмолвно произношу молитвы, которым вы мене учили. Вы так близки к Богу, так попросите Его, чтобы Он остановил это безумие. Как только люди могут причинять друг другу такую боль. Это возмутительно!

Иногда мне хочется убежать домой, в Америку, к вам. Но я понимаю, что мое место здесь. Я нужна этим людям так же, как вы нужны детям. Я никому не говорю о боли, которую чувствую, глядя на каждого раненого. Не волнуйтесь обо мне, и никому об этом не говорите, но молитесь, молитесь о них.

Большинство людей полагает, что на севере произойдет крупное сражение, через город по направлению границы с Бельгией проходит множество грузовиков с солдатами. Когда вы думаете обо мне, подумайте и об этих молодых людей, которые могут никогда не вернуться домой. Но я вернусь. Что-то внутри меня в этом уверено.

Я слышала, что этим летом Пати вернулась в Чикаго. Пожалуйста, передайте Энни, чтобы она обняла ее за меня. Думаю, она сможет поддержать Энни в любой ситуации. Может, вы пригласите их на рождественский ужин и отпразднуете Рождество, как в старые добрые времена? Энни это очень порадует. Я отправила Альберту распоряжения насчет вечеринки и подарков для детей.

С любовью, Кенди.

- Деточка моя, - проговорила мисс Пони, утирая слезы. - Она работает день и ночь, переносит такие страдания, но всегда думает о других. О рождественском ужине и подарках.

- Наша старая добрая Кенди, но более сильная, более заботливая, - ответила монахиня с гордостью, смешанной с печалью.

- Да, все мы должны очень гордиться ею.

- Мисс Пони, - ясные глаза сестры Лин пересекла тень. - Вам не кажется, что в воздухе витает что-то необычное?

- Что вы имеете в виду, сестра Лин?

Мисс Пони и сестра Лин провели вместе столько лет, что каждая улавливала малейшее изменение в настроении другой. Голос монахини был полон страха, и мисс Пони это совсем не понравилось

- Возможно, это лишь мое воображение, но когда вы читали строки, где Кенди просит нас молиться о ее пациентах...я... - голос монахини упал до едва слышного шепота, - сердцем я почувствовала, что мы правда должны молиться, молиться за нее.

- Сестра Лин!

- Наша Кенди в опасности, мисс Пони. Я чувствую это как, если бы я была ее матерью, - пробормотала женщина, всхлипывая.

В комнату ворвался холодный осенний ветер, взметнув листы календаря. На 1 ноября. С внезапным порывом перевернулись страницы журнала на столе мисс Пони. На одной из страниц можно было прочесть заголовок: "На французском фронте звезда сражается за свою страну".

ГЛАВА 3

Бег по лезвию бритвы

Отречение

Я думать о тебе не перестала…

Страшусь любви, что прячется во мне –

Любви к тебе – она в небесной глубине

И в каждой строчке нашей песни старой.

И лишь ласкает разум мой усталый

Твой образ, скрытый в памяти моей.

Но он не должен выйти из теней,

Ведь полдень для него уж не настанет.

Но лишь придет ночная тьма за ставни,

Лишь ночь подарит сладостный покой,

Как разум мой заполнится тобой,

И путы жизни бесполезны станут.

Зовет меня далекий голос странный,

И в каждом сне, в любой своей мечте,

Я вновь иду, спешу, бегу к тебе,

К твоей душе, зовущей неустанно

Элис Мейнел

Как и подозревали мисс Пони и сестра Лин, Кенди не поведала в своих письмах и половины тех ужасов, что творились на войне. С самого начала война во Франции была направлена на оборону. На границах с Люксембургом, Бельгией, и Австрией с севера на юг тянулись траншеи. И Германия и Франция отчаянно боролись, первая - чтобы занять территорию врага, а вторая - чтобы защитить свою землю. Несмотря на кровопролитные сражения, в которых гибли тысячи людей, к 1917 году союзники добились значительного преимущества. Оба противника, Антанта и "центральные державы", в течение многих дней удерживали свои позиции и не прекращали военных действий с 1914 года. Регион, где разворачивались самые трагические события Первой Мировой войны, получил название Западного фронта.

В первый же год немцы легко заняли Бельгию и с этой позиции пытались захватить север Франции. Эта стратегическая точка была очень важна для будущего вторжения в Великобританию, но также являлась самым могущественным пунктом сопротивления, пока в войну не вступили США. Вся Фландрия, большая область между Францией и Бельгией, была практически опустошена во время боев. Когда в мае 1917 года Кенди приехала в Париж, там снова начиналась новая операция.

Предметом военного спора был бельгийский город под названием Ипр. За этот город уже велись бои, но они неизбежно заканчивались поражением союзнических сил. Но в июне британские войска преуспели во взятии одной из деревень близ Ипра Мессины. И союзники начали нападение. Несмотря на успешный исход, битва длилась несколько месяцев и стала одной из трагедий Первой Мировой войны.

Из Парижа и других крупных французских городов в полевые госпитали на севере выезжал медицинский персонал, чтобы позаботиться о тысячах раненых на поле битвы. Полевые санитарные машины бригады врачей искали раненых среди множества мертвых тел, оставшихся после сражения. Потом их отправляли в бронированных поездах, специально предназначенных для этой цели, в тыл, где они могли получить надлежащий уход. Иногда это занимало много дней, и медикам приходилось в полевых условиях проводить сложнейшие операции. Большинство солдат умирало прежде. Чем они могли получить необходимые лекарства.

Флэнни Гамильтон находилась во Франции с первых дней войны и имела немалый опыт работы. Она побывала во всех важнейших сражениях, включая Верденскую битву и битву на реке Марне. Потом ее повысили до уровня старшей медсестры больницы Сен-Жак, но в это неспокойное время ничто не могло гарантировать, что ей не придется снова вернуться на фронт, где ощущалась постоянная нехватка медицинской помощи.

Когда Кенди приехала в больницу, все вокруг видели, что она обладает достаточной силой и храбростью, чтобы стать военной медсестрой. Но ее уберегали от этой участи две вещи. Первой было яростное сопротивление Флэмми, убежденной, что Кенди не подходит для такой работы, а второй - некое письмо, адресованное заведующему больницы майору Андре Легару. В письме было настоятельно рекомендовано оградить мисс Одри от участия в подобного рода операциях.

Поэтому во время первых месяцев битвы за Ипр Кенди оставалась в Париже вместе с Флэмми. Но здесь тоже приходилось нелегко. Каждый день на поездах из Фландрии прибывали раненые. Многие из них пересказывали медсестрам ужасы, творившиеся на поле битвы. И хотя эти рассказы пугали чувствительное сердце, она внимательно выслушивала своих пациентов. Возможно, она не читала книг доктора Фрейда, издававшихся в те дни, но ее интуиция подсказывала ей то же, что описал знаменитый психолог. Она понимала, что лучший способ излечить душу состоял в том, чтобы выказывать интерес к человеку.

- Я вам рассказывал, как видел свое зеркало прямо перед глазами? - спросил молодой англичанин, пока Кенди накладывала на его глаз повязку.

- Ваше зеркало? - с интересом переспросила она.

- Да, каждый солдат в окопе должен наблюдать за определенным солдатом с вражеской стороны. Это и есть зеркало, - объяснил молодой человек.

- А, понимаю. Вы должны следить за каждым его движением, да?

- Да... но, - голос молодого человека погрустнел. - Вряд ли теперь я что-то увижу, - горько проговорил он.

Как всегда в подобных ситуациях, сердце Кенди оборвалось. В глаза молодого человека попал горчичный газ, химическое оружие, изобретенное немцами, которое при прямом попадании провоцировало слепоту. Тем не менее, ему повезло, ведь газ мог попасть ему в легкие и попросту убить его.

- Не расстраивайтесь, Кларк, - сказала Кенди, положив руку ему на плечо. - Не впадайте в отчаяние. Вы рассказывали о своей матери. Представьте, как она обрадуется, когда вы вернетесь домой.

- Но я не вижу. Я просто бесполезный инвалид, - воскликнул молодой человек.

- Это не так. Вы ведь учились на адвоката? - мягко спросила Кенди. - Чтобы защищать людей, адвокату необязательно видеть. Им нужна мудрость и чувство правосудия.

- Возможно, вы правы, - прошептал он.

- Конечно, права. Я ваша медсестра. Не забывайте.

- Я никогда этого не забуду, мисс Одри. Никогда! - впервые улыбнулся он.

Кенди поднялась с постели и продолжала выполнять работу. Такие случаи повторялись изо дня в день, и результаты часто оказывались неутешительными. Даже если пациенты избегали заражения крови, лихорадки или гангрены, то они неминуемо подвергались депрессии, с которой приходилось бороться медсестрам.

- Ты хорошо поработала, petite lapine(зайка), - сказал доктор среднего возраста, бывший свидетелем разговора. - Мы должны лечить их сердца. Возможно, это единственное, что останется у них после войны.

- Да, доктор Дювалль, - печально улыбнувшись, кивнула Кенди.

Морис Дювалль был доктором с давних пор. Ему было около пятидесяти, и он повидал немало на своем веку, в том числе и ужасы войны.

Вместе с Флэмми он побывал в самых кровавых боях и не раз имел повод восхититься храбрости молодой женщины, но все же ему казалось, что ей не помешала бы чуточка сострадания. А вот белокурая девушка, которую он ласково называл petite lapine, была просто ангелом милосердия. Для него было удовольствием работать с молодой женщиной, которая привносила свет в хмурые военные будни.

У доктора Дювалля была дочь, которая была всего на три года младше Кенди, но она вместе с матерью погибла в автомобильной аварии, произошедшей год назад. И теперь он испытывал к юной американке, напоминавшей ему дочь, нечто вроде отеческой привязанности.

Дювалль был высоким и полным. Его внушительная фигура без труда могла заполнить дверной проем. Именно поэтому он был известен как Большой Морис. Но, тем не менее, черные глаза доктора излучали необычную для его внешности доброту. Несмотря на занятость и усталость, для пациентов у него всегда находились слова утешения или сочувственная улыбка. У него было чувство юмора, и даже во время трудных операций он мог пошутить над своими габаритами или лысиной.

Поэтому нетрудно догадаться, что именно Кенди часто ассистировала доктору в операционной. "Если нужно сделать тяжелую работу, - говорил он, - то медсестра должна относится к себе не так серьезно, как к этой работе.

Доктор Дювалль быль замечательным рассказчиком. Он бесконечно мог пересказывать шутки и забавные случаи из своей жизни. Можно, сказать именно его рассказы во время ужасных операций стали для Кенди уроками французского.

Несмторя на разницу в возрасте, Морис Дювалль и Ив Бонно стали добрыми друзьями и проводили вместе время всякий раз, когда выдавалась свободная минутка. Они представляли собой забавную пару. Пожилой человек всегда был в приподнятом настроении, а молодой часто казался грустным и погруженным в себя. Дювалль заметил, с каким интересом Ив поглядывает на Кенди, и с радостью приветствовал эту привязанность. Поэтому он не упускал возможности дать молодому человеку совет, как лучше вести себя с такой прекрасной, но такой неприступной девушкой.

- Я ее просто не понимаю, - однажды признался Ив. - Он так мила со всеми, но в то же время так... безразлична... Понимаете, о чем я?

- Конечно, - хихикая, отвечал Дювалль. - Проблема не в том, что она хорошо к вам относится, а в том, что она относится так ко всем. А вам хотелось бы, чтобы к вам у нее было особое отношение, которое показало бы ,что вы ей нравитесь. Разве я не прав?

- Именно! - воскликнул Ив. - Она раздаривает свои ослепительные улыбки направо и налево. Даже с этой мрачной Флэмми она умудряется быть приветливой. А это нечестно.

- Хм... я бы сказал, что это демократия, - пошутил Дювалль, но его замечание не вызвало у друга улыбки, и поэтому он поспешно добавил: - Уверен, в ее сердце есть уголок для вас. Но, возможно, она просто не может... ну, открыться кому-либо. Имейте терпение. Сделайте для нее что-нибудь приятное. И это повлечет за собой нужный результат.

Думаете? - задумчиво переспросил Ив, словно разговаривая сам с собой.

Ив был так увлечен Кенди, что не обращал внимания на взгляды, которые бросали на него другие женщины. В конце концов, он был красивым молодым человеком, и многие девушки были готовы пойти на что угодно, лишь бы привлечь его внимание. Из-под гривы густых черных волос на мир с опаской глядели светло-серые глаза. Высокая, стройная фигура, учтивые манеры и собранные движения могли порадовать любую женщину, хотя Ив вовсе не заботился о создании благоприятного впечатления у противоположного пола.

И пока он растрачивал свои силы, пытаясь найти способ понравиться Кенди, за ним пристально следили темные глаза, обладательница которых страстно мечтала оказаться на месте Кенди. В больнице в который раз повторялась вечная история. Ведь человеческие сердца слишком упрямы, чтобы довольствоваться тем, что имеют, и словно ищут отчаяние и страдания, пытаясь придать своему подчас бессмысленному существованию подобие жизни...

Ив испытал все доступные средства без особого результата. Когда он приглашал ее осмотреть город, она непременно брала с собой свою подругу Жюльен. Он принялся осыпать ее цветами, заранее уверенный в успехе, ведь какой женщине неприятно получить цветы от красивого мужчины? Сначала Кенди лишь удивлялась, получая очередной букет алых роз, повязанных белой лентой, но вскоре подруги начали поддразнивать ее по поводу отношений с Ивом. Поэтому она, не теряя времени, как можно вежливее попросила Ива прекратить это представление. Она настаивала, что сейчас не время для роскошных подарков. Тем более что деньги можно было использовать на покупку лекарств и пищи для бездомных, которые в огромном количестве нахлынули в Париж с севера. Потом Ив снова попытался пригласить Кенди на свидание, и она уже почти согласилась, как в город прибыл очередной поезд с ранеными, так что планам Ива не суждено было осуществиться. Короче говоря, дела молодого человека так и не сдвинулись с мертвой точки.

Вопреки всем этим неудачам и опасениям, Ив завязал с Кенди искреннюю дружбу, которая давала слабую надежду, что однажды он сможет завоевать сердце девушки. Обычно Кенди, Жюльен и Ив обедали вместе, а иногда к ним присоединялся и доктор Дювалль. Во время этих встреч Ив делал все возможное, чтобы узнать каждую мелочь о жизни объекта своей любви. Его взгляды в сторону Кенди были столь красноречивы и откровенны, что Жюльен постоянно чувствовала себя лишней и порывалась оставить молодых людей наедине, но Кенди просила ее остаться.

Конечно, Кенди заметила настойчивое внимание Ива в своей персоне, но старалась не придавать ему значения. Ей казалось, что это лишь временное увлечение, которое вот-вот пройдет. К тому же она пыталась как можно больше времени проводить с Жюльен, зная, какие мучения приходится переносить женщине думая о муже. Поэтому молодой врач и две медсестры стали практически неразлучны.

- Ты говорила, что Альберт твой наставник? - в который раз спросил Ив, втайне надеясь, что этот человек, что имя постоянно было на устах Кенди, является для нее не более чем страшим братом.

- Да, но... - тут Кенди внезапно осеклась. - Ты заметил, что мы всегда говорим о моей жизни и никогда о твоей? - усмехнулась она.

- Могу поспорить, твоя жизнь намного интереснее, - ответил Ив, пытаясь сменить тему и одновременно размышляя: "Возможно, мы не говорим обо мне лишь потому, что я не значу для тебя столько, сколько ты для меня, моя малышка".

Вскоре такие разговоры, полные мечтательных взглядов Ива и беспечных улыбок Кенди, стали в больнице обычным явлением. Дювалля и Жюльен они развлекали, Флэмми шокировали, а самого Ива оставляли измученным. К концу октября, спустя пять месяцев безмолвного обожания, Ив чувствовал себя совершенно потерянным, и казалось, ничто не могло заставить его страдать еще сильнее.

Среди пациентов, которые поступали в госпиталь, был молодой человек, совсем еще подросток, раненый в ногу. Хотя рана была серьезной, Кенди полагала, что его могло спасти немедленное промывание. Но на пути девушки стояло множество препятствий.

Лечение было незнакомо французским врачам, которые склонялись к ампутации конечности, не желая спровоцировать появление гангрены. Кенди сознавала весь риск подобной операции, но интуиция подсказывала ей, что в подобной ситуации нельзя молчать.

- Прошу вас, доктор Дювалль, - умоляла она. - Всю ответственность я беру на себя. Еще не поздно провести операцию, о которой я говорила.

- Petite lapine, - необычайно серьезным тоном начал Дювалль. - Как мы можем рисковать жизнью ребенка, чтобы испытать новый метод лечения? Ведь если появится гангрена, мы потеряем его.