Линейность счета родства и локальность брака б обычно-правовой системе
Отношения родства в традиционном обществе также регулировали отношения между людьми, очерчивали круг взаимных обязательств, наследование статуса и имущества. При матрилинейном счете родства (у народов Южной Индии, Индонезии, Меланезии, Африки, Юго-Восточной Азии) имущество и социальное положение передавались исключительно родственникам по женской линии. Так как ребенок не принадлежит к роду своего оща, он и не получает наследства от него: «отцовскую» власть над ним имеет ei'O единоутробный дядя, т, е. брат его матери. Иными словами, это не пресловутый «матриархат», при котором, как предполагалось, имущество и социальный статус передавались от матери к дочерям. Здесь родство действительно основано на женщинах, но «работает» на мужчин: дядя является главой семьи, ему и братьям принадлежит власть. Роль мужа и впрямь очень мала.
Большое значение во взаимоотношениях мужа, жены и ее братьев имеет и локальность брака. Муж наиболее бесправен приуксорилокальной форме, т. е. когда он переходит жить к жене. Приведем вариант подобного брака, зафиксированного у бемба (Африка).
Матрилинейный род состоит из группы братьев и сестер, потомков основательницы этого подразделения, и их потомства по женской линии, т. е. детей сестер и детей дочерей этих сестер. Основной хозяйственной единицей является группа сестер, проживающая совместно в одном селении. Это матрилинейная группа, состоящая из сестер и их детей, взрослых дочерей с их детьми, находится под управлением старшего брата. Он выступает а качестве судьи при решении семейных конфликтов, ведает делами, связанными с заключением брака, а также играет главную роль в обрядах, связанных с похоронами. Только ему
\275\
разрешается приводить жену к себе в дом, т. к. он единственный из братьев остается в матрилинейной большссемейной общине.
Таким образом, матрилинейное домохозяйство состоит из мужского представителя матрилинейной группы родственников, [руппы женщин; его на i ери, ее сестер и их потомства, а также мужей всех женщин этой большесемейной общины. Все женщины принадлежат к одному роду. Мужья являются чужаками и принадлежат к разным родам. Все мужья называют друг друга братьями (т. е. они родственники но браку), различая старшинство между собой в зависимости от того, кто раньше вошел в семью. Мужья имеют обязанности по дому: ремонт хижины, обработка участка своей жены. Если они не выполняют этих обязанностей, их лишают пищи. Они большую часть времени проводят в семье своих мгприлинейных родственников. Дети принадлежат роду матери, он имеет на них незначительное влияние, а самым уважаемым мужским авторитетом является брат матери (дядя). Поговорка бемба: "Если у мужчины родились дети — кто они?» Для мужчины дети не имеют никакого значения. Вот если сестра родила детей — они его крови, он должен следить за ними. Должность главы семейства наследуется старшим сыном старшей сестры. При разводе или смерти жены муж уходит из семейства (Ольдерогге 1975).
Б матрилинейных обществах калым, выплачиваемый мужем, относительно мал, что объясняется частыми разводами, процедура которых упрощена до предела. Жених и его род не заинтересованы в гом, чтобы платить высокую компенсацию, поскольку впоследствии жена очень легко может развестись с ним. У племени гиошон (американские индейцы), например, если женщина хочет избавиться от своего мужа, ей достаточно выбросить его вещи из хижины.
В матрилинейных обществах при вирилокалъном браке (женщина переходит жить к мужу) все члены матрилинейного рода разбросаны по огромной территории. Однако каждый из родов имеет свое святилище — местность, где по преданиям жили прародители. Это центр почитания предков. Большесемейная община состоит из патриарха (главы) и его жен и их детей. Деш главы дома принадлежат роду матери. Связь же но дому идет по линии отца. Пословица ила: "Род по матери, семья по отцу». Человек связан с домом опта, :де он живет, и с родом матери, с которым он связан рядом обязательств. Принадлежность к роду матери дает ему права в деревне, где он пользуется правом наследования и где он считается общепризнанным владельцем земли. В доме отца он под его властью, в доме матери под властью дяди, которому он наследует. Дом наследовался ближайшим мужским родственником отца, но при разделе имущества принимались во внимание права и сыновей, и детей сестер умершего. Женщины сохраняли право на свое собственное имущество. Здесь дети
\276\
уже могут оставаться при отце даже в случае развода. Происходит смена идеологии. В ребенке возрождаются предки отца и матери. Родство начинает считаться по двум линиям (Ольдерогге 1975).
Счет родства но мужской линии встречается как в традиционных, так и современных обществах. В патрилинейном обществе мужчины (мужья) сохраняют доминирующее положение. Выделяют также двухлинейное родство. В этом случае часть имущества наследуется по материнской, а часть по отцовской линии. Н. Рулан пишет о таких обществах, в которых земля наследуется по отцовской линии, а движимое имущество по материнской (Рулан 1999: 90).
Причины различия филиаций родства
Л. Морган (а вслед за ним Ф. Энгельс) утверждал, что материнский род предшествовал отцовскому. Смена филиации связывалась с экономическим прогрессом, т. е. со становлением частной собственности. Этнографические материалы, имеющиеся в распоряжении современной науки, опровергают это. Существуют менее развитые в экономическом отношении социумы, ведущие счет родства по отцовской линии, и наоборот, более развитые, но исповедующие материнский счет родства. Тем не менее преобладание отношений родства по отцовской линии в целом отмечается в социумах с наибольшей дифференциацией политической власти. Эта же тенденция прослеживается там, где увеличивается производительность труда и демографические размеры групп, а также доля мужского труда и собственности, принадлежащей мужчинам; повышение контроля мужчин над средствами производства — развитие неродственного контроля над политической организацией (Aberle 1961: 655-727).
Счет родства по женской линии в большей степени представлен в тропических и субтропических зонах, где дикие растения, собираемые женщинами, встречаются в большем изобилии, чем дичь, на которую охотятся мужчины. Обнаружена также корреляция между методами, используемыми для выращивания различных растений и одомашнивания животных, и представлениями о родственных отношениях (Cresswell 1975: 170-172). Иными словами, в обществах, где выживание обеспечивалось женским трудом, преобладали выбор местожительства по матери и родство по материнской линии. В обществах, где преобладал мужской труд — место жительства по отцу и родство по отцовской линии. Там же, где мужской и женский труд сбалансированы, преобладал свободный выбор места жительства и счет родства по обеим линиям (Рулан 1999: 98),
В целом ученые приходят к следующим выводам: материальные условия хотя и оказывают влияние на формирование структур родства, но определяющей роли не играют. Преобладание мужского труда над женским способствует развитию родства в основном по отцовской линии: эта линия преобладает у всех кочевников-скотоводов (за исключением туарегов).
\277\
Здесь на мужчинах лежит основное бремя но одомашниванию животных. Во всех друшхобщеовах, ма) ериальная жизнь которых обеспечивав гея за счет других видов деятельности (oxoia, рыбная ловля, собирательство, сельское хозяйство, кустарные промыслы), можно наблюдать однолинейные, двухлпнейные и недифференцированные отношения родства. Слоном, можно творить лишь о тенденциях.
2. Родство и наследование в обычно-правовой системе
Системы родства являлись эффективным обычно-правовым регулятором всего комплекса социальных отношений в традиционных обществах, обеспечивая их функционирование и воспроизводство. Они жестко предписывали круг взаимных обязательств между родственниками, регулировали процесс наследования статуса и имущества. Предпочтение при наследовании отдавалось лицам, которые я генеалогическом плане стояли ближе к бывшему владельцу (близость зависит от линейности: отец — сын, племянник — дядя). Сам умерший имеет право на часть своего имущества, которое использовалось на организацию похорон.
Определялось лицо, которое займет место умершего по отношению к лицам, с которыми тот имел отношения. Право наследования наступало не в связи со смертью (как у нас, хотя и у нас есть дарение, выделение наследства), но в связи с совершеннолетием наследника (обретение социальной полноценности). Наследование общественных функций после смер!и относилось только к харизматическим лидерам (знахарям, колдунам, пророкам и т. д.). В современных же обществах имущество наследуется, как правило, после смерти, общественные функции — при жизни (Рулан 1999: 95).
Наследственные правила учитывали социально-родственную функцию имущества. Традиционное общество преследует цель организовать передачу имущества таким образом, чтобы обеспечить как монолитность групп, так и наследование в большей мере поколениями, нежели отдельными индивидами. Ценность имущества зависела не столько от его материальной стоимости, сколько от его "родословной» (коровы, унаследованные от дяди и от отца, обладают разной ценностью). Имущество было родовым понятием: каждый человек через посредство своих родственников по восходящей линии связан с предком — основателем рода; равным образом имущество связывается прежде всего с лицом, которое первым его создало, получило или приобрело, а это лицо вовсе не является последним обладателем имущества. Отсюда вытекает возможность наследования по боковой линии (от брата к брату) и затем — младшим поколением. Некоторые виды имущества передаются только мужчинам (как в случае родства по отцовской или материнской линиям); другие же виды (украшения, драгоценности) —- ог матери к дочери. Некоторые типы имущества рассматриваются группами как
\278\
имущество, необходимое для их функционирования: в этом случае имущество наследуется всей группой, и отдельные индивиды не могутно своей воле изменить этот порядок. Существуют виды имущества, рассматриваемые как второстепенные (индивидуальное имущество): ею владельцы могут им распоряжаться по своему усмотрению. Обычно-правовая система делает связь между имуществом и человеком гораздо более тесной. В традиционном обществе родственный характер имущества является одним из основных его юридических показателей (Рулан 1999:95-97).
3. Терминыродства
Они выражают соответствующие отношения родства. В традиционном обществе термины родства носили преимущественно социальный характер и были групповыми по значению. У многих африканских народов дети называли отцами всех мужчин возрастной группы, связанных с ними определенными социальными обязательствами и выполнявших в обществе наиболее значимые функции. Причем биологический отец индивида мог не принадлежать к данной группе. Следы использования терминов родства по отношению к определенным возрастным группам прослеживались и у русских еще в 1930-е годы (Решетов 1995: 219-230). Термины родства служат антропологам информацией о социальных институтах и их исторической динамике, формах семейно-брачных отношений, существовавших на более ранних этапах общественного развития, правил наследования статуса и имущества, экзогамии (Гиренко 1992: 197).
Выделяют несколько систем родства. Среди ученых нет единой точки зрения на их число, главное, что идентичные родственные связи по крови не означают идентичные отношения. Это же отражается в терминах родства. Например, один и тот же термин может применяться для обозначения отца и братьев отца, четко отделяя их от братьев матери, в то время как другим термином обозначают мать и ее сестер, четко отделяя их от сестер отца (классификационная терминология). Терминология родства сигнализирует о правах и обязанностях индивида (группы): «Если женщина, например, называет братом какого-нибудь двоюродного брата, это означает, что брак со всеми его экономическими и политическими последствиями не может иметь места. Напротив, она назовет "супругом" другого двоюродного брата, родство с которым относится к категории, в которой браки поощряются обществом» (Рулан 199У: 79-80).
Термины родства отражали иерархический статус индивида (группы) в социуме. Раннее отмечалось, что назвать кого-либо «сыном» означало назвать «рабом». Если изначально, как предполагают, данные термины обозначали иерархию между группами (возрастными классами), то позже — иерархию между патриархом и его биологическими детьми, где первый обладал почти неограниченной властью.
\279\
Для лидера вождества «детьми» были его дружинники. Он брал на себя и соотвегавующие отцовские обязательства, главным из которых было обеспечение «детушек» материальными ресурсами для вступления в брак, чего многие действительные (биологические) отцы сделать не могли по причине бедности. Дружинники же платили ему за это сыновней лояльностью. Феодальные монархи выступали в качестве «отцов» по отношению к своим подданным. Таким титулом, например, в свое время по решению Сената был наделен Петр I. И сегодня многие лидеры развивающихся стран официально именуются «очцами нации». Так, например, было с бывшим президентом Танзании Дж. Ньерере, который носил его в соответствии с конституцией страны.
Власть «отца» покоится на культе предков. Он отправляет ритуалы на их могилах, во время которых получает от них Силу, делающую его власть легитимной. По мере развития политической организации предки лидеров становятся объектом поклонения для подданных, что, собственно, и символизировало отношения родства между ними. Дружинники также поклонялись предкам вождя, подданные феодальных государств чтили сакральных предков рода монарха. Существует «культ предков» и в современных развивающихся странах. Его сердцевиной являются священные захоронения (мавзолеи, например) «отцов-основателеи» государства, на которых в соответствии с определенным порядком организуются поминальные ритуалы (возложение цветов, например). Иными словами, терминология родства с определенного момента начинает использоваться для упрочения властной вертикали, моделируя между ее субъектами соответствующую систему взаимных обязательств. С одной стороны, предполагается «отеческая забота», с другой же — полное повиновение.
И сегодня в обыденной жизни мы используем термины родства в качестве социальных маркеров. Обращаясь к прохожему с просьбой, мы зачастую используем «отец» (либо «брат» по отношению к юноше), символизируя тем самым его верховенство (либо равенство с ним), рассчитывая на благожелательную реакцию. В среднеазиа!ских республиках до сих пор бытует обращение к старшим по возрасту «отец» или «мать», к ровесникам — «брат», «сестра». В современной Франции родители, культивируя семейный демократизм, приучают детей обращаться к ним не со словами «папа» или «мама», а по именам (Рулан 1999: 80).
В традиционном обществе термины родства регулировали взаимоотношения между коллективами, в частности, регламентировали формы и характер используемого насилия. Например, нуэры (Африка) рассматривали себя отличными ог других соседей, считая себя родственниками. Их племена делились на различные корпоративные группы, а те в свою очередь — на сегменты, состоящие из секций. Последние включали в себя деревни, называвшиеся по именам отцов-основателей. Все их жители счига-
\280\
ли себя братьями, связанными близким родством. Несколько деревень образовывали сегмент, представители которого называли себя кузенами, несколько сегментов объединялись в более крупный, его представители именовались секонд-кузенами. Каждое образование и группа родственников имели определенные взаимные обязательства на время войн. Война между племенами считалась правомерной, поэтому убийство члена другого племени не предполагало компенсации. Допускался и захват территории, например, пастбищ для выпаса скота. Но дома не разрушались, а пленные не делались рабами, что происходило в войнах с другими этническими группами (Эванс-Притчард 1985).
«Братство по кораблю»
Социальный характер происхождения феномена родства доказывает явление, которое можно определить как естественный эксперимент. Оно относится к позднему времени, к эпохе массовой торговли людьми, имевшей место в XIX веке, когда аборигены из Африки и Индии доставлялись в США для использования на различных работах в качестве рабов. Это так называемое «братство по кораблю» (Дридзо 2005: 231-246). Его суть в том, что люди, которые перевозились вместе на одном корабле, проведя в его трюмах достаточно длительный срок в тяжелых жизненных условиях, в дальнейшем идентифицировали себя родственниками, называя, в частности, друг друга «братьями» и «сестрами». Соответствующие отношения, которые характеризовались взаимными обязательствами по оказанию друг другу различного рода помощи и поддержки, устанавливались не только по прибытии в места назначения, но и воспроизводились в последующих поколениях. Отношения "братьев» и «сестер» регулировались сексуальными табуациями, подчас появлялась сложная система брачных запретов, превращая группу «родственников» в экзогамный коллектив. Иногда, наоборот, возникало эндогамное сообщество. Иными словами, как и в случаях «естественного» родства, жизнедеятельность данных «родственников» регламентировалась сексуальными запретами.
Степень родства также связывалась с территорией корабля. Наиболее близким считалось братство тех, кто прибыл одним и тем же рейсом. Те же, кого привозили на том же корабле, но уже год, два, три спустя, также считались «братьями», но рассматривались уже как более дальние родственники. Для близких братьев правилом была экзогамия. Для дальних возможными были и эндогамные браки, по крайней мере, для их сыновей и дочерей. Каждый член братства мог рассчитывать на совет, содействие, экономическую поддержку остальных «родственников» (Дридзо 2005: 241).
Словом, люди, не имевшие кровнородственных связей, насильно перемещенные в иное географическое и культурное пространство, организовывались на новом месте в соответствии с привычными для них принципами, обеспечивавшими функционирование и воспроизводство социума.
\281\
Причем данный феномен фиксируется у самых различных этнических групп: «Фактически под видом корабельных братств воспроизводились привычные формы фадиционной социальной организации... африканские братства были аналогами родовой (клановой) организации... Индонезийцы создавали большесемсйнуто общину... а выходцы из Индии — совокупность экзогамных единиц кастового общества, обладающих статусным паритетом» (Попов 2009: 99).
Кровная месть
Кровная месть — обычно-правовой институт традиционного общества, во многом определявший правосознание людей в эпоху феодализма и не утративший своею значения до настоящего времени. Последнее относится не только к государствам Востока, включая высокоразвитые в экономическом отношении, например Японию, но и ciранам Европы.
Становление института кровной мести отражало, по всей видимости, усиление принципа кронного родства в социально-хозяйственной деятельности «(примитивных» обществ. Это выражалось, в частности, в хозяйственном обособлении внутри социума коллективов, основанных на кровном родстве. Как мы видели на примере нуэров, внутри обширной общности, члены которой осознавали в некой степени свое единство, существовали коллективы различных уровней, также идентифицирующие себя в качестве «МЬЬ>, отношения между которыми маркировались как родственные. Степень родства, выраженная в соответствующих терминах, определяла не только крут взаимных обязательств, но и допустимое насилие. Словом, обычное право всегда носило локальный характер, его действие распространялось только на «своих», «чужаки» же были вне зоны его деист вия.
Убийство «чужака», как, впрочем, и нанесение ему иного ущерба, преступлением не считалось, наоборот, поощрялось, рассматривалось как проявление «молодечества». Поэтому подобного рода акции включались в обряды инициации юношества. В ходе набега на «чужаков» будущие воины обязаны были эги качества продемонстрировать: «Молодому... индейцу, пока он никого не убил, не разрешается втыкать перья в головной убор и носить титул храбреца или воина; он с трудом может отыскать себе жену, пока он не "добыл пера"» (Тэйлор 1924: 300), У русских не осуждались кражи у «чужих», они являлись предметом похвальбы.
Хозяйственное обособление кровнородственных коллективов сделало их более чувствительными к наносимому материальному ущербу со стороны иных подобных коллективов, входивших в состав одного социума, т. к. теперь они в большей мере должны были рассчитывать на
\282\
свои силы. Это стало причиной конфликтов между ними. Ущерб мог быть нанесен посредством ранения или убийства, изнасилования кого-либо из его членов, похищения женщины члена рода или жены члена рода, а также хищения вещей. Нанесение ущерба одной стороне в соответствии с обычным правом предполагало отмщение. Этноисторические данные по различным народам мира свидетельствуют о том, что месть была святой обязанностью всех членов родственной группы. «Святость» мотивировалось культом предков, лежавшим в основе правосознания этих людей. Считалось, что несовершение мести негативно отражалось на предках группы, которые в свою очередь могли наказать за это живых родственников. У осетин, к примеру, родственники жертвы совершали акт мести на могиле убитого, думая тем самым успокоить усопшего. У евреев считается, что кровь жертвы вопиет о мести, т. е. источником мести также является стремление живых выполнить свой долг перед усопшими (Ковалевский 18866: 15). По их понятиям мститель являлся «нравственно невинным убийцей», на которого «не следует смотреть как на злонамеренного» (Тэйлор 1924: 303).
У многих народов священное право мщения фигурирует в пословицах, поговорках, притчах, мифах. В арабском фольклоре кровь убитого превращается в птицу хамах. Птица все время кричит: «Дай мне напиться кровью моего убийцы». Только с осуществлением мести птица исчезает. Б германских правдах и салической правде (VI в. н. э.) месть считается «богоугодным делом». Столь же позорящим обстоятельством считают неисполнение родственником обязанности мщения и исландские саги. В них упоминается о том, как боги вернули слепому фольклорному герою зрение, чтобы он мог совершить кровомщение (Ковалевский 18866: 16). У австралийских аборигенов право мести — самая священная обязанность (Тэйлор 1924: 302).
На Кавказе в XIX веке подобного рода убийства не пытались скрывать, наоборот же, стремились оповестить общественность, что мститель выполнил свой священный долг. М. М. Ковалевский отмечал, как часто приходилось слышать от местною населения, что тайные убийства возникли лишь ко времени русского владычества, т. е. с тех пор, когда были введены русские суды. В прежние же годы нападения на врагов совершались открыто, а виновные всячески старались огласить свои деяния, видя в них выполнение священного долга, нала!аемого узами родства (Ковалевский 18866: 7-8). Причем кровомщению подлежала любая смерть, так как по меркам архаической ментальное™ естественной смерти не могло быть, и если кто-либо умирал без видимых на то причин, то, значит, не обошлось без колдовства: «Каждая смерть рассматривалась австралийцами как убийство. Когда человек умирает, ^го родственники принимаются за разыскивание при помощи гадания алого колдуна, причинившего ему смерть, и когда они останавливались
\283\
на ком-нибудь, как па таком тайном враге, мститель отыскивает его и убивает» (Тэйлор 1924: 303).
В результате традиции кровомщения могли истребляться целые родственные коллективы, так как mci или не юлько преступнику, но всей группе. К примеру, у осетин по свидетельству М. М. Ковалевского, «при невозможности найти ближайшего виновника злодеяния, привлекали к ответственности любого из ею родственников. Этого не избегали малолетние цеш, которых приносили в жертву душам убитых на их могилах. Истреблялись целые роды. Семейные общины часто меняли место жительства для избегания мести» (Ковалевский 18866: 24). Со временем кровомщение принимало формы символических убийств (символическое мщение).
В чешском древнем праве: «Если родственник убитого решится затушить в себе голос мести, то убийца должен был подвергнуться по крайней мере символической смерти, и этой символической смертью была покора. Символическое мщение обнаружено и в польском праве» (Ковалевский 18866: 14-15). Наглядно символическое убийство (месть) показано в современном отечественном фильме «Кавказский пленник», когда отец-чеченец, мстя за своего убитого сына, прибегает к символическому убийству российского солдата. Этот эпизод, но сути дела, является главной интригой фильма.
Германское право исключило женщин из мстителей, у чехов же вдова или незамужняя девушка допускалась к личному осуществлению мщения.
Стремление ограничить крут лиц, подлежащих мщению, лишь ближайшими виновниками обнаруживается в славянских правдах. М. Ковалевский ссылается в качестве примера на договоры князей Олега и Игоря с греками. В Осетии XIX века «совершающий преступление навсегда избавляется от мести родственников, но зато принимает по отношению к ним и покойному известные обязательства, в числе которых было совершение поминок, отправление своего рода фамильного культа» (Ковалевский 18866: 14-15,52).
Стремление избежать полного истребления родов в ходе кровной мести, обязанность которой передавалась из поколения в поколение, способствовало также формированию норм, ограничивающих месть. В их основе лежал принцип равного возмездия (принцип талиона). Из древних кодексов он впервые встречается в древнееврейском и мусульманском праве. Б законах Моисея принцип звучит как: «жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, рана за рану, удар ремнем за удар». По мнению некоторых ученых именно формирование этого принципа сопровождается становлением понятия справедливости, которое является фундаментальным для правосознания представителей любой культуры. Справедливость должна быть восстановлена, когда одна сторона наносила ущерб другой. Э. Тэйлор
\284\
приводит пример, имевший место у одного из народов Эфиопии в начале XX века: «Мать преследовала мальчика, случайно свалившегося с плодового дерева на ее маленького сына и убившего его. Судьи решили, что она имеет право послать другого сына на вершину дерева, чтобы он оттуда упал на мальчика, нечаянно причинившего смерть ее первому сыну» (Тэйлор, 1924: 304). В древнейших индусских сводах, древнем афинском законодательстве, а также у славян содержатся нормы, определяющие те насильственные акты, какие обиженный вправе причинить обидчику в возмещение обиды (Ковалевский 18866: 44-45).
В «кодексе чести» современных афганских пуштунов («пуштун валей») также существует норма мести («бедал хистел») по принципу «око за око, зуб за зуб, кровь за кровь». И сегодня в этой стране небольшая ссора из-за участка земли или нарушение очередности при поливе полей превращается в кровавое побоище. Вражда передается из поколения в поколение. Иногда для примирения отдают несколько девушек-невест или девушек-подростков в качестве «платы за мир».
К нормам, призванным ограничить кровомщение, относятся правила, сформировавшиеся в некоторых культурах, предусматривавшие временные и пространственные ситуации запрета. Например, это так называемое право убежища.
У осетин убежищами служили развалины древних христианских храмов. Убежищем мог стать и чужой дом. Хозяин должен укрыть гостя от всякого рода угрожающих ему опасностей, это было его священной обязанностью. Честь хозяина будет запятнана, если он откажет в помощи. Этим нередко пользовались преступники. В Афганистане стремление соблюсти обычай часто вызывало вражду между племенами и правительственными войсками, преследовавшими «душманов». Эта обычно-правовая норма закрепляется и в мифологии. Так, в одной из пуштунских притч утверждается: «Бандиты напали на деревню, население дало им отпор. Среди погибших было два сына бедной старухи. Когда банда была разгромлена, два бандита забежали в дом старухи, которая, тем не менее, не позволила их убить». Кровная месть также запрещалась в первые недели Великого поста.
Лимитировать месть была призвана система выкупов. Смысл ее заключался в замене убийства материальной компенсацией. Осетин, не имевший возможности осуществить отмщение, например в случае укрывательства преступника, мог захватить все его оставленное имущество. Захват имущества предполагают славянские правды и древнее право кельтов. В германских правдах размер виры (материальной компенсации) строго определяется.
Памятники древнего права довольно строго регламентируют, кто должен платить выкупы и в чью пользу они поступают. В славянских, в частности, русской правде право мстить и получать плату за голову убитого
\285\
все!да принадлежи1! ближайшему наследнику убитого, который не обязан делиться с другими опаленными родственниками.
В кельтском и германском праве плательщиком за кровь является не только весь двор убитого, но и весь его род, V саксои одна треть выплачивается дальними родственниками обидчика и две трети им самим или его наследниками.
Размер выкупа зависел от социального положения потерпевшего, В феодальной Европе социальное неравенство, выраженное в различных размерах выкупов за убийство, получило дальнейшее развитие. В германских правдах размеры вергельда (виры) выражаются, как правило, «в известной сумме денег, и эту сумму нужно было уплачивать всякий раз, когда совершалось аналогичное преступление против человека, принадлежащего к данному общественному разряду (знать, свободные, полусвободные). Сумма же возмещения в немалой мере зависела от соотношения сил и общественного влияния искавших примирения родов. Потерпевшие, естественно, добивались максимальной компенсации. Но в ряде случаев люди, которые должны были платить виру, также настаивали на том, чтобы уплатить повышенное возмещение. Величина вер-гельда была показателем общественного положения как получавших его, так и плативших, и поэтому, чем выше был вергельд, тем в большей мере о» выявлял социальный престиж этих индивидов, семей, родов. Вергельд был знаком примирения враждующих семей. Вместе с тем он служил наглядным показателем социального положения лица, за которое был уплачен, и его рода. Как правило, полученная вира', вследствие того, что имела важную знаковую функцию, свободно не тратилась. Иногда люди, умирая, завещали церкви наряду с другим имуществом свой вергельд» (Гуревич 1972:200-201).
У осетин сверх откупа с обидчика происходит еще взыскание со всего рода подарка, состоящего из нескольких коров и баранов. После платежа происходит «замирение» и iLa средства одного из обидчиков устраивается угощение. Если обидчик был не в состоянии сделать нужный платеж, могло произойти закабаление его самого и его родственников. Отработки могли осуществляться представителями закабаленного рода в течение всей жизни (Ковалевский 18866: 56-72).
Однако не всякое убийство требовало кровной мести. Убийство раба, к примеру, приравнивалось к нанесению материального ущерба. У осетин подобное убийство отождествлялось с уничтожением чужой собственности, за которую хозяин должен был вознаграждаться только имуществом. Это же закреплялось и в русской правде: «в холопе и в рабе виры нет, а только истребление чужой собственности». Это же касалось и других «безродных». Они по нормам традиционного общества не считались людьми в правовом значении. Индивид воспринимался в качестве личности, только будучи частью родственного коллектива.
\286\
Преступления, подлежащие кровомщению
Наравне с убийством отмщению подлежало оскорбление семейной Ht'cmu, а также неприкосновенность жилища. Оба эти преступления гесно связаны с представлениями культа предков.
Кровомщению подлежало прелюбодеяние. Обязанность мести ложилась на мужа и родственников жены. Это преступление также мотивировалось идеологическими ггредставлениями, связанными с культом предков. В соответствии с ними, чужеродец, вступивший и связь с женой, мог нанести непоправимый ущерб всей родственной группе мужа. Если в результате этой связи рождался сын, который должен совершав поминальные жертвоприношения, он тем самым причинял не пользу, а вред душам предков, т. к. в нем текла чужая кровь. В результате потомство лишалось покровительства и заступничества, ожидавшегося от предков. Поэтому у осетин, например, старались удалить виновного из своей среды, выслать из аула, подвергнуть изгнанию. Соблазнитель чужой жены мог избежать мес-ги мужа посредством обряда, в ходе которого он должен был, как малое дитя, взять в рот обнаженную грудь виновной в гтрелюбодеянии жены, назвать себя ее сыном и поклясться не питать к ней более порочных чувств (Ковалевский 18866: 131-143).
Оскорбление могил — этот вид преступлений также уходит своими корнями в культ предков. Он наносил ущерб предкам, лишая живых их покровительства. К этому часто прибегали харизматические лидеры, которые, захватив власть, разрушали могилы прежних традиционных правителей, дабы показать, что их сила превосходит силу предков этих правителей. К этому же приему зачастую вынуждены были прибегать и европейские колонизаторы в начале XX века, в противном же случае «туземцы» стойко сопротивлялись, веря в силу и покровительство своих предков. Данные представления бытуют сегодня в виде традиции, связанной с военизированной охраной захоронений политических лидеров (торжественных караулов), а также в подчас жесткой политической борьбе, направленной на их упразднение/сохранение.
Кровной местью преследовалось в ряде случаев хищение собственности (воровство).
По мере развития политической организации публичная власть берет на себя функцию возмездия (наказания) за причиненный ущерб: «Если кто перед королем или перед полным судом ранит другого до крови мечом или копьем, то преступнику тотчас же должно отрубить руку» (чешское право), В то же время в эпоху раннего феодализма роль публичной власти была весьма слраниченной в пресечении междоусобий, связанных с кровомщением. "Король не вправе укрыть преступника от справедливого возмездия родственников обиженного... Если бы король чешский захотел скрыть преступника, то все другие должны
\287\
просить его не нарушать права, и король выполняет их просьбу, а если бы не исполнил, то жители того замка или города, где скрыт преступник, силою добывают его, а когда добудут, то должны совершить над ним месть и забрать его движимое имущество, а все недвижимое принадлежит королевской милости» (Ковалевский 18866: 48).
Интерпретация преступлений
Согласно обычно-правовой ментальности преступление считалось таковым независимо от его мотива и or того, было ли оно совершено умышленно или нет: «Таким образом, родовые группы, охраняя интересы своих членов, были равнодушны к нравственному характеру возмещаемого ими деяния... Они видят в преступлении только вред, причиненный одному из их среды, а через его посредство и всему сообществу... Сознательность или бессознательность действий, присутствие или отсутствие определивших волю преступника аффектов — все это совершенно безразлично для родственников, ищущих не более как возмездия за нанесенный ими ущерб. Потому для обычного права чуждо понятие о наказуемости покушений на жизнь, так и различие несчастного случая от преднамеренного злодеяния, а также увеличивающих или уменьшающих вину обстоятельств» (Ковалевский 1886).
В адатском праве осетин, записанном в 1850 году, сказано: «Кто по неосторожности или нечаянно (во время скачек) при полном разгоне лошади задавит или сшибет кого-либо, и потерпевший умрет, то родственники считают преступником ездока, которого при удобном случае они стараются поэтому убить, как умышленного убийцу... то же при случайном ранении или убийстве на охоте». Неумышленное пре<