Не думай о добре, не думай о зле
Некий монах по имени Хуэймин преследовал Шестого патриарха с намерением отобрать у него одеяние и чашу учителя[61]. Увидев это, патриарх положил одеяние и чашу на камень и сказал Хуэймину:
— Эти вещи — только свидетельства веры. Разве можно завладеть ими силой? Возьми их, если можешь.
Хуэймин попытался поднять одеяние и чашу, но они были тяжелы, как гора. Сгорбившись от стыда, Хуэймин сказал:
— Я пришел за истиной, а не одеждой. Прошу вас, откройте мне ее.
Шестой патриарх сказал:
— Когда ты не думаешь о добре и не думаешь о зле — это и есть твой изначальный облик[62].
Услышав эти слова, Хуэймин достиг просветления. Тут его прошиб пот, из глаз полились слезы, и он сказал с поклоном:
— Вы открыли мне сокровенные слова и сокровенный смысл. Есть ли в учении что-нибудь более глубокое?
— То, что я поведал тебе, — ответил Шестой патриарх, — вовсе не тайна. Если ты постигнешь свой изначальный облик, тайна всегда будет с тобой.
Хуэймин сказал:
— Хотя я много лет учился у Хуанмэя, я не смог уразуметь свой облик. Ныне же, получив от вас наставление, я уподобился человеку, который пьет воду и сам знает, холодная она или теплая. Могу ли я назвать вас своим учителем?
— Мы оба ученики Хуанмэя, — ответил Шестой патриарх. — Но ты должен ценить то, чего достиг сам.
Умэнь заметил: Шестой патриарх, можно сказать, по-матерински заботился о семье, попавшей в беду. Он снял с плода кожуру, вынул из него косточку и положил ученику в рот. Тому оставалось только проглотить его.
Такое не опишешь, не нарисуешь,
Не восславишь и не сможешь испытать.
Изначальный облик ни в чем не прячется,
Даже если исчезнет весь мир, он не прейдет.
Бессловесный разговор
Один монах спросил наставника Фэнъаня:
— Ни словом, ни молчанием не выразить смысла бытия. Как же поведать истину?
Фэнъань ответил:
— Мне все видится весна на южном берегу Янцзы. Стайки птиц щебечут среди ароматных цветов[63].
Умэнь заметил: Поучения Фэнъаня подобны вспышкам молний, освещающим путнику дорогу. Зачем же прибег он к словам человека, жившего прежде него? Если поймешь их смысл, ты пойдешь собственным путем. Тогда, перестав говорить о самадхи[64], сумеешь выразить истину в одной фразе.
Не разглашая заветной строки,
Он высказал истину чужими словами.
Если бы он болтал и дальше,
Он бы вконец всех запутал.
Проповедь с третьего сиденья
Наставнику Яншаню приснилось, что он попал в царство Майтрейи и сидел там на третьем сиденье.
Вдруг один святой объявил: «Сегодня проповедь прочтет тот, кто сидит на третьем сиденье». Яншань выхватил у святого посох и сказал: «Истина Махаяны вне четырех тезисов и сотни отрицаний[65]. Внемлите же! Внемлите же!»
Умзнь заметил: Была ли это проповедь или нет? Если откроешь рот — солжешь. Если промолчишь, тоже погубишь истину. А тот, кто не говорит и не молчит, будет в тысячу раз дальше от правды.
Белым днем, под голубым небом
Он во сне ведет речь о сне.
Чудовище из чудовищ,
Он хотел обмануть всех вокруг.
Два монаха свертывают занавес
Фаянь, настоятель монастыря Цинлян, перед началом проповеди приказал поднять бамбуковый занавес у входа в зал. Два монаха принялись его сворачивать. Фаянь сказал, указав на монахов:
— Один из них прав, другой ошибается.
Умэнь заметил: Кто в постижении истины прав, а кто ошибается? Тот, кто может взглянуть на это одним глазом мудрости, поймет, где дал промах настоятель монастыря Цинлян. Но даже если это случится, не вздумайте искать меру правоты и заблуждения.
Когда поднят занавес, открывается чистое небо,
Но небеса не стремятся угодить нашей школе.
Не спорь с небесами и не пытайся им подражать,
Скройся там, куда не проникает ни одно веяние.
Это не сознание и не Будда
Один монах спросил Наньцюаня:
— Существует ли истина, которой никто прежде не учил?
— Да, существует, — сказал Наньцюань.
— Что это за истина? — вновь спросил монах.
Наньцюань ответил:
— Не это сознание, не этот Будда, не эти вещи[66].
Умэнь заметил: Отвечая на один вопрос, Наньцюань растратил все свое состояние. Какая непомерная расточительность!
Своей словоохотливостью Наньцюань все испортил.
В безмолвии скрывается подлинная заслуга.
Даже если высохнут все моря,
Слова не приведут к истинному пониманию.
Наставления Лунтаня
Когда Дэшань пришел за наставлениями к Лунтаню, они беседовали до глубокой ночи. Наконец Лунтань сказал:
— Уже поздно. Что ты не уходишь?
Приподняв полог, Дэшань выглянул наружу и увидел, что вокруг темным-темно.
— На улице совсем темно, — сказал он.
Лунтань зажег для него свечу, но едва Дэшань взял свечу в руки, Лунтань задул ее. В этот момент Дэшань постиг истину.
— Что же ты понял? — спросил Лунтань.
— Отныне я не буду сомневаться в правдивости слов старых учителей, — сказал Дэшань.
На следующий день, проповедуя, Лунтань сказал монахам:
— Среди вас есть один человек. Его зубы — как кончики мечей, торчащие из дерева. Его рот — как чаша, наполненная кровью. Если ударить его палкой, он даже не оглянется. Когда-нибудь он дойдет до вершины горы и вознесет туда светоч моего учения.
В тот день Дэшань бросил в огонь свои толкования на сутры, сказав:
— Как бы ни были глубоки записанные здесь мысли, перед истиной они точно кончик волоска под небом. Объяснять с их помощью мир — все равно что добавлять по капле воды в океан.
С этими словами Дэшань ушел из монастыря.
Умэнь заметил: Когда Дэшань еще жил в родных местах, он не скрывал недовольства. Он отправился на юг с намерением опровергнуть учение южных монахов о передаче истины помимо наставлений. По дороге он встретил старую женщину, которая спросила его: «Что за сочинения ты несешь с собой?» — «Я несу свои толкования на Алмазную сутру»[67],— ответил Дэшань. Женщина сказала: «Я слышала, что в этой сутре говорится: "Прошедшее сознание нельзя задержать. Будущее сознание нельзя задержать". Какое же сознание вы ищете?» Услыхав этот вопрос, Дэшань словно язык проглотил. Наконец он спросил у женщины, кто из наставников чань проповедует в ее округе. Женщина ответила, что в пяти ли от места их встречи живет учитель Лунтань. Вконец растерянный, позабыв и думать о своих прежних намерениях, Дэшань отправился к Лунтаню, а тот обласкал его, как увечного ребенка, который еще не знает о своем уродстве. А потом он словно вылил ушат грязной воды на разгоряченного юнца. Если хорошенько подумать, все это смахивает на балаган.
Лучше увидеть воочию, чем слышать о славе.
Но, раз увидев, вновь полагайся на слух.
Он задрал свой нос высоко,
Но глаза ею были слепы
Не ветер и не флаг
Шестой патриарх услыхал, как спорили два монаха. Один монах говорил:
— Движется флаг.
Другой говорил:
— Движется ветер.
Шестой патриарх подошел и сказал:
— Движется не флаг и не ветер, а сознание.
Монахи согласились.
Умэнь заметил: «Движется не ветер, не флаг, а сознание». Что хотел сказать патриарх? Вдумайтесь хорошенько, и вы поймете, что два монаха покупали железо, а хотели приобрести золото. Шестой патриарх не мог на это смотреть и сам устроил такую сделку.
Ветер, флаг и сознание движутся,
Повсюду — одно и то же.
Но стоит раскрыть рот —
И наши слова нам изменяют.