Вождества: конфликт личного и коллективного интересов

Период разложения общинно-родового строя, обычно опре­деляемый (с разными нюансами) как период вождеств, -- это период свертывания традиций родовой и общинной демократии или сведения их к малозначащему ритуалу. Утверждение новых институтов властвования сопровождалось перекрытием основ­ных каналов участия рядовых соплеменников в самоуправлении. Лишь позднее разросшиеся управленческие структуры ранне­го государства потребуют возрождения самоуправленческих начал хотя бы на низовом, общинном, уровне...

¹ См.: Гвкертон Ч. У. Тайные общества всех веков и всех стран. М., 1993 (1-е изд. СПб., 1876).

Утверждение единоначалия вождя входило в конфликт с традициями общинного самоуправления, с суверенитетом коллектива. Создавалось своеобразное двоевластие: на одном полюсе -- органы общинного самоуправления, опирающего­ся на кровнородственные, общинные, тотемические связи, на свои мононормы, с другой — вожди, стремящиеся к со­зданию своей клановой, военной, ритуально-корпоративной организации в противовес стесняющим их инициативу общин­ным структурам и общинному праву. Если общинное само­управление было более демократичным, то вождистско-кор-поративная организация публичной власти давала более эф­фективные средства принуждения и насилия, что обеспечивало подчас лучшие условия жизнеобеспечения разросшимся общ­ностям -- племенам, конфедерациям племен.

Вместе с тем явление вождеств не должно оцениваться однозначно как исключительно свертывание общинной де­мократии, хотя эта тенденция и преобладала. В мировой на­уке высказывались и иные мнения. Явно идеализируя роль вождей в общественном прогрессе позднепервобытного обще­ства, Дж. Фрэзер считал эту роль решающей. "Едва лишь племенем перестают управлять нерешительные, раздирае­мые внутренними противоречиями, советы старейшин и власть переходит к одному сильному и решительному чело­веку, оно начинает представлять угрозу для своих соседей и вступает на путь захватов, которые на ранних ступенях ис­тории нередко благоприятствуют общественному, промышлен­ному и умственному прогрессу". Следуя этой логике, он ут­верждает далее, что именно деспотические правители дава­ли больше "свободы мыслить и решать свою судьбу... чем в свободной по видимости жизни дикарей, у которых личность от колыбели до могилы заключна в прокрустово ложе на­следственного обычая"¹. Итак, "прогрессивное насилие" и "бес­сильная демократия" - тема извечная, но к предмету наше­го исследования имеющая второстепенное отношение.

Период вождеств, если правильно опознать его в много­образии догосударственных форм организации власти, инте­ресен прежде всего сочетанием двух начал, демократическо­го и авторитарного, в социальной жизни обществ, в которых

¹ Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. С. 60.

Часть П. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

углублялись имущественная дифференциация, общественное разделение труда.

Благодаря богатству русского языка возможно терми­нологически развести два качественно различных этапа в со­здании надобщинных потестарных структур, вводя термины "главарство" и "вождество"¹. Употребленный нами в преды­дущих разделах для обозначения формы властвования в эпо­ху позднеродовой общины термин "главарство" применим именно благодаря оттенку этого понятия как "неформально­го" лидерства, т. е. лидерства, не обросшего иными институ­тами властвования, кроме ритуально-обрядовых (сакраль­ных) атрибутов власти.

Сложнее уточнить определение персонификации влас­ти в эпоху, именуемую в марксистской литературе эпохой "военной демократии". Обычно для обозначения институтов властвования в предгосударственную эпоху современные ис­следователи пользуются введенным Э. Сервисом и впослед­ствии разработанным X. Дж. Клессеном термином "чифдом" (вождество)², воспринятым востоковедами (Л. С. Васильевым, Н. Б. Кочаковой)³, частично историками (В. И. Гуляевым,

¹ Исчерпывающее исследование по этой теме: Крадин Н. Н. Вожде­
ство: современное состояние и проблемы изучения // Ранние формы
политической организации: от первобытности к государственности. М.,
1995. С. 11—61. См. также: Першиц А. И. Вождество // Свод этногра­
фических понятий и терминов. М., 1986. Вып. 1.

² См.: Service E. Origins of the State and Civilisation. N. Y., 1975. P. 15—16;
Claessen H. J. M. The Early State: A Structural Approach // The Early
State. The Hague. 1978. Справедливости ради напомним, что авторство
идеи выделить особую роль вождей в процессе становления институтов
власти принадлежит Г. Мэну: Maine H. S. Lectures on the Early History
of Institutions. Lecture V. "The Chief and His Order". N. Y., 1874.

³ Отошлем к работам наиболее активного сторонника этого понятия
Л. С. Васильева: Васильев Л. С. Становление политической администра­
ции (от локальной группы охотников и собирателей к протогосудар-
ству — чифдом) // Народы Азии и Африки. 1980. № 1. С. 172—186. Он
же. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983. С. 32—40. Бо­
лее нюансированную терминологию ("вождь", "старейшина", "бигмен")
предлагает П. Л. Белков: Белков П. Л. Племя и вождество: К определе­
нию понятий // Племя и государство в Африке. М., 1991; Он же. Соци­
альная стратификация и средства управления в доклассовом и пред-
классовом обществе // Ранние формы социальной стратификации. М.,
1993; Он же. Вожди и бигмены // Ранние формы политической органи­
зации: От первобытности к государственности. М., 1995. С. 126—139.

В. М. Массоном, А. М. Казаковым), этнографами (Л. Е. Куббе-лем, С. А. Токаревым), предпочитающими употреблять тер­мин "вождество" (иногда — "главарство"), но пока отвергае­мым или игнорируемым большинством юристов-историков (Т. В. Кашанина — одно из немногих исключений).

При изучении периода вождеств следует учитывать слиш­ком широкий смысл, вкладываемый многими исследователя­ми в термин "вождь". Известный африканист А. С. Балезин, как и П. Л. Белков, считает такую широкую трактовку "реа­лией колониализма", ибо "этим же унифицированным тер­мином колонизаторы обозначали различные местные виды и даже типы традиционных властей — от наследственных пра­вителей раннеклассовых государств до общинно-родовой вер­хушки потестарных обществ, — которых в большинстве случа­ев никак нельзя назвать "вождями"¹. (Автор — А. С. Балезин — считает, что термин "вождь" применим лишь к традиционным, т. е. доколониальным, институтам власти.) Другой африканист Н. Б. Кочакова считает, что "чифдом — это доклассовое полити­ческое образование, где а) господствуют территориально-род­ственные связи и намечающаяся социальная иерархия типа "пра­вители—управляемые" основывается на иерархии родов (или скрыта под ней); б) правящий слой в экономическом отношении не вполне отделен от массы общинников: ни дань, ни данничес­кие подарки не являются систематическими; нельзя сказать, что этот слой живет целиком за счет отчуждения части приба­вочного продукта; в) отсутствуют органы насилия; г) существу­ют средства интеграции населения чифдома: это наличие цент­рального руководства, которое, однако, не имеет аппарата, и общая идеология, способствующая цементированию чифдома"².

Большую роль в утверждении власти военного предво­дителя, вождя играли военные походы, переселения³. Пе-

¹ См.: Балезин А. С. Африканские правители и вожди в Уганде. М., 1986.

С. 7—8. Ср. с: Белков Я. Л. Вожди и бигмены. С. 132.

- Кочакова Н. Б. Рождение африканской цивилизации. М., 1986. С. 14.

К ее выводам близки и выводы британских исследователей: African

Systems of Kingship and Marriage. L., 1950.

' О типе "предводителя каравана" см. интересное исследование:

Demolin Е. Comment la route crce le type social. Vol. 1. P., 1950. P. 71—73.

См. также: Мельникова Е. А. Меч и лира. Гл. 1. М., 1987.

Часть П. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

реселение саксов в Британию в конце V в. — один из таких примеров. Саксонская хроника сообщает, что в 495 г. в Бри­танию прибыли саксы, предводительствуемые двумя "елдер-менами" (старейшинами) Кедриком и Цинриком. В 519 г. они уже становятся королями западных саксов. У. Стабс с пол­ным основанием считал, что "новые короли - - это короли тех народов, которыми они предводительствовали во время завоевательных походов"¹. Скандинавские, особенно исланд­ские, саги и баллады также дают огромный (и, к сожале­нию, совсем не обобщенный историками права) материал о героизации военных предводителей и укреплении их власти². Скальдический поэт Гуннлауг Змеиный Язык в своей "Драпе об Адальраде" восклицает:

Англов князъ, что ангел, Яснится всем в яви. Рады биться роды В рати Адалърада³.

Для нас период вождеств интересен тем, что оправдан­ные вождем приказы порождают новый тип права, которое шведский историк права Э. Аннерс называет "командным пра­вом": "Необходимое руководство племенем для защиты его от внешних врагов или, наоборот, для организации нападения на внешнего противника осуществляется вождем племени. Возможно, что такой вождь одновременно был и верховным жрецом, обеспечивающим исполнение общего для всего пле­мени религиозного культа. Занимаемый таким вождем выс­ший военный пост обеспечивал ему право отдавать военные приказы и возможность поддерживать требуемый уровень дис­циплины. Из этого командного права вытекало примитивное военно-уголовное право, распространявшееся, например, на такие проступки, как предательство, трусость в бою, дис­циплинарные преступления (неповиновение) и т. д."⁴ Представ-

¹ Stubbs W. The Constitutional History of England in Its Origins and
Development. Vol. 1. L., 1896. P. 72.

² См.: Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Л., 1984. С. 32—43 (фрагмент
о "сагах о королях"); Он же. Баллада в Скандинавии // Скандинавская
баллада. Л., 1978.

³ Цит. по: Поэзия скальдов. Л., 1979. С. 50.

⁴ Аннерс Э. История европейского права. М., 1994. С. 12. См. также:
Cheater A. (ed.). The Anthropology of Power. L., 1999.

ляется, однако, что нормотворчество вождя не ограничива­ется "командным правом", а захватывает мало-помалу дру­гие сферы жизнедеятельности социума, помимо военной.

У народности апатани Восточных Гималаев именно на период вождеств приходится становление светских, т. е. не­религиозных, судов — неформальных советов уважаемых людей: "Решения советов, касавшиеся, например, наказа­ния преступников, заранее обговаривались с участием пред­ставителей заинтересованных деревень и родов. В крайних случаях споры заканчивались ритуальными сражениями. Непосредственные виновники конфликта в них участия не принимали, а выплачивали компенсацию семьям убитых или раненых. Такие сражения прекращались после первой про­литой крови (чем не прототип состязательного процесса на­шего времени? — А. К.). Если спор не затрагивал групповых интересов, сторонам предоставлялось решать свои проблемы любыми методами"¹. Так, если мужчина и женщина одного рода (а род у апатани считался экзогамным) желали поже­ниться, то, принеся в жертву быка, они могли жить вместе.

Феномен "вождеств" как регулятора социальных отно­шений давно привлек внимание отечественных исследовате­лей. По традиции, идущей от М. М. Ковалевского, институт вождей рассматривался не столько сквозь призму "патриар­хальной теории", сколько как институт властвования, отве­чающий определенному уровню развития производительных сил. Так, М. М. Ковалевский отмечал: "Изменения в порядке замещения должности вождя сопровождаются постепенным расширением его юрисдикции, в ущерб юрисдикции народ­ного собрания и совета старейшин. Сосредоточивая мало-по­малу, как в своих руках, так и в руках образовавшегося с течением времени при его дворе служилого сословия, зако­нодательные, административные и судебные функции, на­родный старейшина приобретает тем самым возможность об­наруживать решительное влияние на изменение обычного

¹ Березкин Ю. Е. Вождества и акефальные сложные общества: дан­ные археологии и этнографические параллели // Ранние формы по­литической организации: От первобытности к государственности. М., 1995. С. 72.

Часть П. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

права в направлении, благоприятном разложению общинно­го землевладения"¹.

Продолжая эту традицию, М. О. Косвен, исследовав ин­ститут "главарства" (его термин) австралийских аборигенов, пришел к выводу, что австралийский вождь — главарь -"является лишь ставленником экономически господствующей группы геронтов. Выходя из их среды, он остается с ними целиком связанным, им подчиненным, лишь их представи­телем"². В этих условиях объяснимо использование струк­тур самоуправления для обеспечения экономического гос­подства верхнего возрастного слоя общинников. К таким же выводам приходил и К. М. Тахтарев, отмечавший также по­стоянный и организованный характер власти у австралий­ских племен³. И оба этих исследователя, и С. А. Токарев, исследовавший феномен главарства у меланезийцев⁴, отмеча­ли сильно выраженный геронтократический характер вождеств у народов Австралии и Океании, когда старшинство в роде, превосходство возраста, знания, навыков становятся опреде­ляющим фактором лидерства при сохранении институтов об­щинно-племенного самоуправления.

Не покидая тихоокеанского региона, обратимся к исто­кам возникновения феномена вождеств в недрах самоуправ­ленческих структур. Вначале, как показывают, например, этнографические данные об острове Ниуэ в Тихом океане, власть принадлежала выборным, а не наследственным вож­дям, а сами их полномочия были ограниченными. На другом острове, Ротума, большая роль отводилась советам вождей и военачальников, а также правителям отдельных округов, на

¹ Ковалевский М. М. Общинное землевладение, причины, ход и послед­
ствия его разложения. М., 1879. С. 10.

² Косвен М. О. Первобытная власть // Революция права. 1929. № 2.
С. 101. Интересно сравнить вывод М. О. Косвена с выводами классика
современной антропологии А. Рэдклифф-Брауна: Radcliffe-Brown A. R.
The Social Organisation of Australian Tribes. Sydney, 1931; Idem. Structure
and Function in Primitive Society. L., 1952.

³ См.: Тахтарев К. М. Сравнительная история развития человеческого
общества и общественных форм. Ч. 1. Л., 1924. С. 223—224.

¹ См.: Токарев С. А. Родовой строй в Меланезии // Советская этногра­фия. 1933. № 3—6.

которые делился остров. Подобная же система самоуправле­ния существовала на других, относительно изолированных малых островах. Такие общества американский ученый И. Гол-дмен предложил называть "открытыми" в отличие от иерар-хизированных и стратифицированных сословных обществ островов Тонга, Самоа и других более крупных островов¹.

Исследовав социальную организацию полинезийцев до­колониального периода при переходе от позднего общинно-родового строя к классовому ("племенной сословно-кастовый строй"), Н. А. Бутинов отмечает: "Управление хозяйствен­ной, социальной и духовной жизнью осуществляют главы до-мохозяйств, вожди общин и вождь племени, а также перио­дически созываемые советы домохозяйств, советы общин и совет племени. В совет домохозяйств входят главы малых се­мей, в совет общины -- главы домохозяйств, в совет племе­ни — вожди общин, в совет союза племен — вожди племен"². Таким образом, круг участников процесса управления ста­новится все более узким. Это уже время отделения управлен­ческих функций от производства материальных благ; дуализма племенных мононорм (одни для знати, другие для рядовых об­щинников); создания самостоятельного управленческого слоя в лице вождей, жрецов и членов их семей, живущего за счет грабительских войн, принудительных работ общинников и при­своения прибавочного продукта. Рядовые общинники уже не допускаются к управлению общиной, не говоря о племени, к тому же преклонение перед "божественной силой" вождя, магическими чарами жреца, страх быть жестоко наказан­ным или принесенным в жертву по любому поводу, бесчис­ленные табу и запреты лишали общинника попыток к само­стоятельности в общественном поведении. Уже первые путе­шественники, первооткрыватели островов Океании, прежде всего Дж. Кук, оставили свидетельства культа вождей, со­провождавшегося жестокими обычаями вплоть до человечес­ких жертвоприношений и имевшего целью беспрекословное подчинение общинников власти вождя, распоряжавшегося и

См.: Goldman I. Ancient Polynesian Society. Chicago, 1970.

Бутинов Н. А. Социальная организация полинезийцев. М., 1985. С. 11.

Часть II. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

их жизнями, и их имуществом. По мнению новозеландского ученого Дж. Беллвуда, "это была деспотическая система феодального типа, характерная для большинства архаичес­ких цивилизаций -- ранний вариант государственной систе­мы"¹. Крайним выражением этого деспотизма была монопо­лия каннибализма вождя, позволявшая ему поедать не толь­ко пленных, но и собственных соплеменников...

Африканский материал дает множество типов вождеств, вырастающих из родоплеменных самоуправленческих струк­тур. Общей чертой многих из них является формирование родственно-территориальных кланов — линьяжей, на осно­ве которых создаются потестарные образования, выдвигаю­щие своих вождей. (Такие образования получили у исследо­вателей название "сегментов", а состоящие из них общнос­ти — сегментарных обществ².) Как правило, в этих обществах еще нет постоянно действующего аппарата власти и ярко выраженной иерархии родоплеменной знати, самоуправлен­ческие начала еще не вошли в острый конфликт с авторитар­ными поползновениями лидеров. Пример такого общества дает этническая группа тив в Нигерии. Исследователи свидетель­ствуют: "У тив различаются: а) выдающиеся люди, имена ко­торых служат, в частности, для определения линьяжей; б) лю­ди, пользующиеся "престижем" благодаря материальному преуспеванию и щедрости; в) "политические, руководители", которые не занимают никакого поста, но принимают учас­тие в делах, касающихся всего общества"³. Видимо, именно из этих лиц впоследствии рекрутируется управленческий слой в обществах, в которых углубление социального и имуще­ственного неравенства зашло уже довольно далеко⁴.

Примером общества, в котором "политическая власть" выделялась наполовину в виде узаконенных возрастных, во­енных, обрядовых групп, обретающих властные функции,

¹ Беллвуд Дж. Покорение человеком Тихого океана. Пер. с англ. М.,
1986. С. 389.

² Более подробно см.: Хлопин И. Н. Сегментация в истории первобытно­
го общества // Вопросы истории. 1968. № 8.

³ История Тропической Африки. Пер. с франц. М., 1984. С. 73.

¹ См., например: /sard M. Gens du pouvoir, gens de la terre: les institutions politiques de 1'ancien royaume de Yatenga. P., 1985.

могут служить этнические группы Восточной Африки до при­хода колонизаторов: "У найди и кикуйю-камба в Восточной Африке социальная организация основана на иерархии воз­растных классов, облеченных военными, политическими и правовыми обязанностями и непосредственно участвующих в управлении обществом, тогда как кланам и линьяжам от­водится второстепенная роль. В подобных обществах может со временем установиться сильная централизованная власть"¹. Лишь в эпоху военных походов власть вождей приобретает сильно выраженный авторитарный характер. В мирное же время структуры общинного, племенного самоуправления продолжают играть роль основного института управления.

Использование структур общинного, племенного само­управления для самовыдвижения вождей не везде носило характер насильственной узурпации этих структур претен­дентами на роль вождя. Карл Йеттмар, западногерманский исследователь народностей Гиндукуша, описывает заслужи­вающую внимания схему преобразования институтов общин­ного самоуправления народности кати (Нуристан) в вожде-ства². Самоуправление разросшихся общин требовало допол­нительной организации, поэтому образуются общественные единицы по территориальному признаку дгога - - "первич­ные поселения", в каждую из которых входило по 50 муж­чин вместе с их родственниками. Эти мужчины направляли по одному представителю в орган исполнительной власти, в совет —иге. "Урэ должны были следить за соблюдением обыч­ного права. Вопрос в том, как проявлялась воля территори­альной общины при решении проблем внутренней и внешней политики за пределами, ограниченными положениями этого права, остается спорным"³. Один из исследователей, Дж. Ро-бертсон, на которого ссылается К. Йеттмар, считал, что су­ществовала своего рода двухпалатная система с советом по внешним и советом по внутренним делам, при этом человека, устраивавшего "праздник заслуг", допускали сперва в совет по внешним делам в качестве "джаста" ("старейшины"), а

¹ История Тропической Африки. С. 74.

² См.: Йеттмар К. Религии Гиндукуша. Пер. с нем. М., 1986. С. 33—45.
•"' Там же. С. 43.

Часть П. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

затем в качестве "мира" ("князька", "царька") в совет по делам внутренним, в который входили и жрецы селения. И "джасты", и "миры" выдвигались как по своим военным, ораторским способностям, так и с помощью дорогостоящих "престижных пиров"¹. Во время военных походов мужей ос­тавшиеся женщины избирали мира — женщину. Словом, во­енные успехи и богатство позволяли использовать органы общинного самоуправления для выдвижения вождями без осо­бого насилия и принуждения. Интегрирующим механизмом, обеспечивающим сплоченность на более высоком, чем селе­ние, уровне, были, помимо родственных связей, линьяжей, общая религия, общие обычаи, тотемы, мифы².

Следует подчеркнуть, что в период вождеств резко сни­жается роль рядового общинника в судопроизводстве (эту функцию берут на себя вождь или совет вождей): наряду с контролем над перераспределением собственности и таких ресурсов, как земля и вода, отправление правосудия и нор­мотворчество становятся важным инструментом осуществ­ления власти вождя и окружающей его аристократии³. Для выполнения этих и других религиозно-культовых (организа­ционных, военных) функций вождя создается подчиненный ему "аппарат управления", все более отчуждающий рядово­го общинника от управления, но сохраняющий до поры до времени его статус свободного общинника.

¹ Французские авторы Ж. Дави и А. Морэ считают, что соперничество в
раздаче пищи и подарков ("потлач") являлось "ценной коррективой к на­
следственному праву" (Davy D., Moret A. Des clans aux empires. L'organisation
sociale chez primitifs et dans 1'Orient Ancien. P., 1923. P. 10. См. также: Rivers
W. H. R. Kinship and Social Organisation. L., 1968).

² Особенно наглядно этот процесс просматривается на африканском
материале. См., например: Кочакова Н. Б. Аристократия: Традицион­
ные правители — носители "священной" власти // Механизмы поли­
тической власти в странах Западной Африки. М., 1991.

^:i Т. В. Кашанина дает оригинальную типологию вождеств по видам деятельности: теократические вождества, носящие очевидный храмово-теократический характер; военные вождества, имевшие ярковыраженный военно-иерархический характер, и тропико-лесные вождества, ориенти­рованные на хозяйственное освоение территории (см.: Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. М., 1999. С. 31).

Как обычно, подведем общие итоги анализа феномена вож­деств. Если в условиях родовой общины единственным претенден­том на лидерство оставался старейшина рода (на стадии материн­ского рода — прародительница), то с возникновением территори­альной организации круг претендентов расширяется не только за счет большего числа входящих в нее старейшин родов, но и пред­водителей кланов, линьяжей, жрецов, хранителей тотемов и даже, как мы убедились, лекарей, знахарей, кузнецов. Возникнове­ние имущественного неравенства включает в этот круг канди­датов в лидеры и более зажиточных соплеменников. Создается новая социальная иерархия: не тотемическая, не кровнород­ственная, а иерархия богатства и социального лидерства. Она находит свое отражение и в нормативной системе: появляется, например, институт наследования. Наследование имущества по отцу ведет к дальнейшей индивидуализации власти, ее персо­нификации. Далее, как мы видели, вступают в действие и раз­нообразные региональные особенности способов утверждения личной власти: это и выдвижение старших по возрасту, и сак­рализация вождей, завоевавших тотем, и право сделать его своим символом власти в Австралии и Океании, и сложная си­стема чередования у власти лидеров кланов и линьяжей в Аф­рике, и узаконение лидерства победителей соревнований в пре­стижных дароприношениях и пиршествах в восточных обществах. Особое значение имела институционализация половозрастных, военных, обрядовых групп ("мужские союзы"). При всем разно­образии форм утверждения вождеств как антипода коллекти­визма общинно-племенного самоуправления, их особая роль в процессе появления "индивидуализированного" права несомненна.

Вождества - - это уже первый шаг в строну создания государства с особым, отделенным от социума, аппаратом управления, строящимся чаще всего на началах единонача­лия. Это также период, когда раздвоение правового бытия человека, его личных прав и его общественной статусности получают окончательное оформление.

§ 4. "Право государства" и человек

Даже не восходя на высокие ступени научной абстрак­ции, оставляя эту привилегию специалистам по философии права, со студентами мы часто задаемся вопросом: а како-

Часть П. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

ва, в сущности, "вещная оболочка", выражаясь марксовым языком, государства? Обычно даются два вариантных отве­та: либо это определенная общность людей ("население") на определенной территории, либо это некая институционали­зированная совокупность отношений между людьми. И в том, и в другом случае нам не объехать, не обойти самого чело­века.

В предыдущих разделах темы мы совершали восхожде­ние от проблемы управления (самоуправления) к средствам самоуправления, каковыми были нормативные установления архаических обществ ("мононормы"). Этому уровню самоор­ганизации социумов соответствовало состояние человека, ко­торое мы определили как "общинное". Сейчас нам предстоит восхождение иного рода — от средств управления к его ин­ститутам, появляющимся на поздних стадиях общинного со­стояния, прежде всего к институту государства.

Проблема государства, государственности и особенно "государственного" постоянно бередит мысль антропологов. Многие из них задаются вопросом: если государство дей­ствительно возникло как результат договора между людьми (Локк, Дидро, Руссо), то каковы были изначальные право­вые последствия этого договора для отдельного "маленького человека", превратившегося из "человека общинного" в "че­ловека государственного"?

Но договорно-юридическая парадигма государственнос­ти уже в середине XIX в. была подвергнута сомнению Л. Г. Морганом и Г. С. Мэном в их исследованиях "архаичес­кого права". По их логике человек имел довольно развитую систему правовых координат и до образования государства -и так продолжалось столетиями и даже тысячелетиями, так что "государственное бытие" человека гораздо короче по времени, чем его бытие общинное. Но оба эти автора при­шли к признанию неизбежности возникновения государства, первый -- по схеме "генос—фратрия—племя—государство", второй -- делая акцент на таких факторах, как территория и собственность. Однако оба отрицали столь милые сердцу сторонников естественного права идеи о перерастании "ес­тественно-государственного" (или "полугосударственного") со-

стояния в договорно-государственное", политическое, в ко­тором воля людей соединена воедино неким договором. Для Моргана и Мэна первичным было объединение людей по степени родства, по характеру производственных связей, которое затем с появлением очерченной территории рассе­ления и собственности перешло из одного состояния социу­ма в другое. (Откровенно говоря, еще со студенческих лет такая логика казалась мне убедительней, чем благородная, но, увы, абстрактная идея о некоем общественном договоре.)

Морган и Мэн делали акцент на объективных и матери­альных предпосылках появления государства, сторонники договорной теории --на субъективном и согласованном акте волеизъявления. Но какими бы ни были различными исход­ные позиции этих двух основных школ происхождения госу­дарства (о других школах можно узнать из любого учебника по истории политических и правовых учений), антропологу в конечном счете важнее уяснить другое: коль скоро разли­чается государственная организация и другая (называемая по-разному: гражданское общество, гражданская или рели­гиозная община, этнические образования и т. д.), то в чем суть этой разницы и как она отразилась на правовом состоя­нии самого человека?

Антропологический элемент в концепциях возникнове­ния государства у Моргана и особенно у Энгельса предпола­гал определяющее влияние собственности и характера про­изводства на статус дифференцирующихся групп ("классов") и на статус отдельного человека как в самом государстве, так и внутри этих групп. Однако в свете данных многих наук (археологии, истории, этнологии, социологии) вырисовыва­ется более сложная, чем просто отношения господства и под­чинения, картина. Так, известный французский этнолог и историк права М. Годелье в своей работе под красноречивым названием "Идеальное и материальное"¹ показывает, что об­разование государства предполагает не только действие эко­логических, экономических, технологических, социологичес­ких факторов, но и согласие большой массы людей на под-

См.: Godelier M. L'idcal et le materiel. P., 1984.

Часть II. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

чинение в обмен на защиту со стороны тех, кто обладает неким особым знанием и способен контролировать даже сверхъестественные силы (эдакий "общественный договор" наизнанку). Появление государства рассматривается, та­ким образом, не только как результат неравенства и экс­плуатации, но и как результат действия многих факто­ров, не всегда находящих свое отражение в праве, таких, как сакрализация власти вождя, вокруг которого сплачи­вается племя или этнос (отсюда идущая еще от Гомера популярность идеи "священного царя" (вольный перевод Гнедичем "басилея") как типичного государствообразую-щего элемента).

Однако нас интересует не столько проблема генезиса государства как теоретическая проблема или как ключевой сюжет истории государства и права (проблема, безусловно, интересная сама по себе, судя по горам специальной литера­туры на эту тему), сколько "антропологическая наполнен­ность" этого процесса, т. е. проблема места человека в нем, ибо без учета "человеческого фактора" любое определение государства типа "специализированный аппарат управления людьми" будет банальным, что называется, до ломоты в зу­бах — здесь мы полностью согласны с Э. С. Годинер¹.

Поясним свою мысль. Коль скоро многие исследования подтверждают такую специфику раннего государства, как сак­ральный характер власти вождя-правителя, то сама эта сак-ральность по аналогии с тотемной сакральностыо становится за недостатком "аппарата принуждения" важным средством принуждения тех, кто является объектом властвования. Этой цели служат, например, дошедшие до нас законы вавилон­ского царя Хаммурапи (1792—1750 гг. до н. э.), выбитые на черном базальтовом столбе: в них Хаммурапи объявляет, что боги передали ему царство для того, чтобы "сильный не при­теснял слабого". Человек, будучи включенным в такую право­вую систему, должен был всегда помнить: правила, которым он должен следовать, даны ему сверху, а надзирать за их

¹ См. ее блестящий очерк: Годинер Э. С. Политическая антропология о происхождении государства // Этнологическая наука за рубежом: Проб­лемы, поиски, решения. М., 1991. С. 51.

исполнением должны правитель и назначенные им для этого чиновники. И в Древнем Египте, и в Шумере, и в Вавилоне, этих древнейших государственных образованиях, сохраняется и даже развивается на новых основах мифология, выполняю­щая, как мы уже убедились, важнейшие нормативные функ­ции, только на сей раз ей придана и более четкая "идеологи­ческая" функция: подчинение человека воле правителя.

Итак, анализ форм генезиса государства интересует и юриста-антрополога, хотя проблема личности занимает да­леко не первое место в дискуссиях на эту тему.

Как реагировала на эти дискуссии отечественная, совет­ская и постсоветская, наука? Общим местом было то, что иерархическое начало, отчетливо выраженное в "поздней" военной демократии, и в период вождеств признавалось ос­новой политической организации формирующегося классо­вого общества и государства. Здесь не место входить в де­тали дискуссии о раннем государстве (протогосударстве). Отметим лишь, что среди ученых советского времени все активнее обсуждалась проблема происхождения государства не только как результата появления антагонистических клас­сов, но и в силу действия иных факторов, прежде всего за­дач управления¹.

Не желая абсолютизировать тот или иной подход к про­блеме возникновения государства, примем во внимание, что особые формы приобрело отчуждение управленческой вла­сти в земледельческих восточных обществах²: человеку факти-

¹ Отошлем к работам: Андрианов Б. В. Роль ирригации в становлении
древних государств // От доклассовых обществ к раннеклассовым. М.,
1987; Белова Г. А. Древняя Нубия: Становление государственной влас­
ти. М., 1985; Васильев Л. С. Феномен власти-собственности // Типы
общественных отношений на Востоке в Средние века. М., 1982; Гуре-
вич А. Я. История Норвегии. Гл. 2. М., 1980; Данилова Л. В. Дискуссион­
ные проблемы теории докапиталистических обществ // Проблемы ис­
тории докапиталистических обществ. М., 1968; Куббелъ Л. Е. Сонгай-
ская держава. М., 1974; Он же. Очерки потестарной и политической
этнографии. М., 1988; Халиков А. X. Великое переселение народов и
его роль в образовании варварских государств // От доклассовых об­
ществ к раннеклассовым. М., 1987.

² См., например: Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государ­
ства. М., 1983; Он же. Государство в докапиталистических обществах Азии.
М., 1987; Он же. От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987.

7 «ан

Тропология права»

Часть II. Становление "человека юридического"

Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"

чески нет места в так называемой деспотии. Напротив, у мно­гих кочевых народов военная демократия и органы общинно-племенного самоуправления часто сохранялись как устойчи­вая форма организации общественной власти¹. В повествова­нии Геродота о скифах отчетливо просматривается сохранение роли народного собрания, несмотря на далеко зашедшее со­циальное расслоение и образование наследственной родовой и военной аристократии². В данном случае народное собра­ние может, видимо, рассматриваться и как нормотворчес-кий орган, и как важный инструмент &q