Это был второй день тренинга

ВЛАДИМИР КОЗЛОВ

Духовные

странствия

(Этюды трансперсональной

феноменологии)

г. Ярославль, 2000 г.

Печатается по решению редакционно-издательского совета МАПН

ББК 88.4

УДК 159.98

В.В.Козлов Духовные странствия. Этюды трансперсональной феноменологии. Ярославль, 2000 - 171 с.

Рецензенты:

Доктор психологических наук, профессор Мазилов В.А..

Доктор психологических наук, профессор Фетискин Н.П.

Монография профессора, доктора психологических наук Владимира Васильевича Козлова является уникальной работой в содержательном исследовании нового и одновременно самого древнего направления психологии - психологии духовности.

Представляет интерес для участников тренингов по личностному росту, а также психологов, философов, интересующихся проблемами психологии духовности.

Ó В.В.Козлов 2000 г.

Предисловие.

Когда долго думаешь: «Зачем ты в этой Вселенной», приходишь к духовным странствиям. Почему?

Все, что ты имеешь в своем материальном эго, в социальном эго, «сдувает ветром перемен». Все, что ты имеешь в этой жизни, настолько изменчиво, неустойчиво, что начинаешь искать нечто постоянное. И когда ты всерьез это понимаешь, то, в конце концов, приходишь к путешествиям в своей душе, а через нее – к вечному Духу.

Я долго занимался психологией, но мои попытки структурировать душу кончились безуспешно. Осталось одно – искать и принять ее. Этот поиск слишком труден для меня и многих других в обычных условиях жизни, и поэтому мы собираемся вместе в священных и чистых местах Земли, оторвавшись от своих семей, работы, привычных коммуникаций, социальных сообществ, объединенные единым намерением.

Мест таких много на Земле, но самые наши любимые – Алтай и Байкал.

Тренинг, который мы делаем вместе, называется «Духовные путешествия».

Мы предлагаем вам некоторые осколки этого удивительного бриллианта, на который мы взирали вместе – 33 человека с кордона Кокши на Алтан-Коль в форме обрывочных воспоминаний об этом путешествии.

Зачем мы делаем эту книгу? Чтобы не забыть молитвенное место. Это не только дань ностальгии, но и память о чуде. И дань Мечте, чтобы скоро – скоро встретиться еще раз в том месте, где каждый из нас – Учитель, и Господь равен нам в улыбке, в дыхании, в мысли.

Все, что делаешь в жизни, поддерживается и вскармливается теми, кто вникает в твое намерение и понимает смыслы, рожденные тобой.

С благодарностью всем участникам своих полевых тренингов и особенно Протопоповой Ольге, Тарасенко Павлу, Качановой Наталье, Кузьменко Виктору, Фроловой Ольге, Бубееву Юре, Силиной Олесе.

Духовное путешествие.

Долгая жизнь на земле в поисках Истины приводит к блестяще простым принципам, которые лучше знает Младенец, чем мудрец.

Зачем тогда структурируется реальность, так долго работает человек, устанавливает отношения с другими, боится, оценивает, страдает, желает, если начало всегда объемнее, глубже, потенциальнее, полнее, чем конец. Странным образом в середине жизни есть нечто большее, чем в начале и в конце.

Мудрость в старости пахнет смертью и импотенцией.

Мудрость в молодости похожа на цветок в оранжерее – много красоты и прелести, но нет крепости, силы и выносливости.

Именно в середине жизни возникает запредельное понимание соли земного существования. Еще и уже не поздно. Возникает предельная рефлексия онтологических законов существования.

Духовное путешествие – это попытка взрослых, уже не молодых, еще не старых, вкусить те состояния и то понимание, которыми были наполнены мечты Будды и Христа.

Есть люди середины жизни. Им может быть 20, может быть 50, но всегда есть ощущение того, что чаша полна.

Уже налита.

Еще не разлита.

Именно эта полнота и позволяет услышать шепот Бога. Когда ты полон, как молодое озеро, то любое прикосновение ветра отзывается рябью.

Духовные странствия – это попытка Воинов вернуть свой меч, потерявших стержень укрепиться, потерявших смысл – обрести вечные смыслы.

Жизнь среди людей как водоворот, поглощающий щепку, забирает человеческую волю и сокровенные смыслы существования.

Всегда есть тоска по воле и пониманию, по вечным ценностям. Тоска Воина по своему мечу, тоска человека о человеческом.

Духовное путешествие – это «нечаянная радость» от видения своей внутренней системы, своего учения жизни, которое и является энергией меча твоей Воли.

Воины устали не столько быть без меча, сколько без веры и смысла.

Всегда есть время и место, когда человек готов к духовному путешествию за знанием и смыслами своей жизни. Дело не в том, какое место он занимает, профессора или неуча, алкоголика или аскета, христовой невесты или проститутки. В конце концов, – дело не в том, сколько тебе лет, но наступает время взросления и неистового поиска своей истины.

Всегда есть время и место, когда ты готов.

Именно из этой готовности начинается новая жизнь, новые идеи, новые переживания и понимание своей души.

Эта книга как воспоминания о прекрасных снах, пережитых, прочувствованных, которые ведут тебя к сладостной неге даже в тот момент, когда приходит на память один из его мельчайших осколков.

Эта книга как мечта, напоенная самым глубинным, важным, сакральным, вынуждающим тебя затаить дыхание.

Эта книга как встреча со своей вечной душой, которая не знает ни старости, ни молодости, ни рождения, ни смерти, ни безмолвия, ни слов.

Мы разбрасываем жемчуг. Соберется ли он в бисер Вашего сознания – это вопрос восприятия. То ли это будет «ожерелье из жемчуга в небесах Индры», то ли это будет бисер скептицизма Иисуса из Назарета – не так важно.

Нам важно разбросать.

Эта маленькая книга состоит из моих дневников тренингов и самоотчетов, которые были написаны участниками. Я их буду приводить в хронологическом порядке.

В конце книги приведены те обрывки мыслей, ассоциациаций, которые всплыли во время выполнения различных психодуховных практик на Алтае, Байкале и озере Зюраткуль, которое находится на Уральских горах. Часто они звучат необычно, но нужно понять, – необычен сам источник – место, время, состояние сознания, мотив и направленность.

АЛТАЙ, 1999

Начало.

Сбор группы планировался в Новосибирске, около автовокзала.

Когда собрались, выяснилось 3 момента:

1. Группа больше, чем планировалось.

2. Автобус не может вместить столько людей.

3. Многие из тех, кого я ждал, не приехали.

«И что я буду делать с этим» – мелькало в моей голове, совершенно утомленной бессонной ночью в самолете, суетой в городе и плотностью ярославской жизни.

Поехали.

Когда поехали, я начал понимать, что отвык ездить в автобусе. И далее в течение минуты мое осознание наполнилось инсайтом, почему я в своей машине предпочитаю ездить один.

И когда мы где-то в конце города встретились еще с несколькими участниками тренинга, я вдруг понял, что мой инсайт был коллективным: Володя Дмитриев, сидевший со мной рядом, сказал: «Поехали на моей машине, это совсем рядом». К нам сразу присоединился Павел Тарасенко и Натали.

Через 40 минут я уже сидел в «Нисане», закуривал сигарету и предавался глубоким размышлениям по поводу того, что жизнь устроена правильно, и Господь явно смотрит на мою личную эволюцию.

Моему телу, Эго, сознанию нравилось, что рядом сидит ядреный мужик, который слился с машиной, и она мчится уверенно со скоростью 170 км/час по трассе, а сзади бубнит Паша, смеется Натали, и сакраментальная фраза Паши «жизнь налаживается» к месту.

Два факта поразили мое сознание в начале тренинга:

1. Участников оказалось ровно 33.

2. Автобус невозможным, я бы сказал, чудесным образом прибыл в 8.00 на берег озера Алтан-Коль.

Первый факт тотально мистический, так как я говорил в течение года, что будет 33 человека, но все планы перемешались, и, по самому большому счету, совпадение было невозможным.

На счет второго факта мне еще труднее было судить, так как на таком автобусе, с таким грузом и по таким дорогам еще как минимум 3 часа пришлось бы добираться до озера.

Но... я плыл на пароходе навстречу группе и видел, что эта состыковка состоится в тот час и то время, как фантастически планировалось.

Я решил поспать, пока будем плыть по Телецкому озеру, потому что эти два факта меня насторожили. Я по детски мудро решил: «Посплю, – может все пройдет».

Я еще не знал, на что согласился, решив сделать тренинг «Путешествие в Дхарму».

Когда я проснулся, мы уже подъезжали к кордону Кокши.

Нас встречали какие-то чрезвычайно странные люди: один всерьез сказал сразу «Хау» - он был длинноволос и благостен. Второй оказался очень мускулистым, седобородым и седовласым. Они сразу начали во всем нам помогать. Мне это показалось несколько необычным. Но после сна я был предельно прагматичен и скептичен: меня интересовало, где будет собираться группа, и где я буду жить.

Первое мы реализовали достаточно быстро – была поставлена палатка на сорок «койко-мест» (есть такое понятие в армии). Это было групповое мужское действие. В самом конце выяснилось, что мы установили палатку шиворот-навыворот, но была надежда, что дождя не будет. В конце концов, закрытое пространство для группы было обеспечено.

Когда я обнаружил место для своей жизни, меня посетило огорчение. Выяснилось, что это – летняя светелка, очень похожая на маленькую деревянную часовенку, где нет места для сна, а только для колено преклонной молитвы. Я понял, что мне нужно будет спать в спальнике на полу, что нет ни душа, ни туалета, ни зеркала, ни всех тех приятных и потому не замечаемых вещей в обыденной жизни, которые вдруг стали очень важными.

И еще я понял, что буду спать не один: в углу слева в картонном ящике копошились пятеро совсем маленьких котят и с ними невротичная мама.

В первую ночь нас было семеро. И я не переставал удивляться мистике чисел. Семь я всегда считал мистическим числом. В числе семь мне грезилась гармония. Той ночью меня больше всего согревала мысль о том, что из этих семерых я был единственным, кто пробудился: остальные спали, и сон их был глубок. Этот сон они называли жизнью. Я слышал из своего спальника, как копошились мои остальные: четверо братьев и двое сестер. Кто-то пищал громче, кто-то уже совсем смирился со своей коробкой и бледными сливками своей матери жизни.

Горная река глухо ревела рядом. О чем – я не знал. Еще не знал... не умел слушать. Я засыпал и вспоминал, как провел представление группы. Многие лица были мне знакомы. Остальные – понятны. Это приносило удовлетворение. Я был доволен днем. Даже тем, какое ритуальное место мы построили. Я уже понимал, что это место невозможное, что мне это не повторить и, это где-то что-то тайное, неисповедимое, как древняя криптограмма.

Засыпая, я слушал, как возятся котята, как накатывается на меня тепло из спальника. Так закончился первый день. Без сожаления, тоски, стремлений. Было ощущение, что после долгих скитаний я пришел на свою родину.

Сейчас я понимаю, что пол был грязный, котята воняли, спальник был совершенно негигиеничный, но тогда все успокоилось: я пришел во внутреннюю тишину и покой – жизнь казалась устроенной благим образом.

Второй день.

Вечером было дано задание всей группе, а в основном – самому себе, найти место для своей медитации – углубления и наблюдения за своей психической реальностью.

Когда я вышел к реке рано утром, я осознал, что ничего искать не нужно. Все было здесь, даже толстая доска для сидения, чтобы ноги не затекали в полулотоса.

Утро было торжественное и очень красивое. Солнце светило ярко, небеса казались высокими и чистыми, а горы, отвесной стеной закрывавшие соседний берег, будто специально настраивали на внутреннее пространство.

После часа сидения я понял, что мне не хочется идти к группе: ни говорить, ни видеть, ни прикасаться. Но я пошел. У меня было ощущение, что это – священная обязанность служить, и выбора нет. Но одновременно, когда я шел по горной тропинке, пришло состояние того, что в себе я несу нечто, что можно отдать. Не знаю, что это было – то ли кусок солнца, то ли понимания, то ли того, что я внезапно обнаружил, как карман моих джинсов обжил зеленый червяк... я и вправду не знаю.

Но что-то неслось во мне, что очень не хотелось бы расплескать, а нужно было донести и передать.

И когда я присел в палатку – я снова увидел чудо: они готовы были принять то, что я так бережно нес, не знаю что, но нес.

Эх, господа и милостивые сударыни, если бы Вы смогли пережить и понять то, что я тогда пережил. Это – как быть впервые понятым и как-то до конца, глубоко принятым. Это как первое признание в любви, но еще тише ... тише, в молчании, понимании – непонимании, тайне, которой и в глаза-то смотреть боязно, но это рядом и это ты чувствуешь.

Я понимаю, что мне не передать, но это было.

Утром я не стал читать лекцию. После обеда решил дать древнюю практику энергетического познания другого человека – процесс «спина к спине».

После обеда стало понятно, что я не только групп - лидер, но еще и участник. В группе было 33 человека, и в парном формате я должен был участвовать с кем-то из группы. Я был крайним не только в выборе, но и в процессе.

Мы сидели спина к спине с Назимой – с женщиной из Караганды. Почему-то спиной я чувствовал зверя – Аниму больше, чем цивилизованного человека. Может, спина и вправду более информативна.

После упражнения я решил окунуться в озере.

Была сорокаградусная жара, а в Телецком озере – холод (пять – семь градусов). Когда я вошел в тело этого озера, показалось, что у меня нет ног, и я подойду к берегу одним туловищем.

Когда я вышел из озера, то почувствовал себя не только обновленным, но даже воскрешенным. Тело было готово для тотального восприятия мира: волн, камней на берегу, неба, шелеста листвы берез, всей группы, которая была рядом на берегу и тишины, которая пронзительно и одновременно во всем присутствовала.

Вечером была медитация на огонь. Это было грустно. Я бродил от огня к огню, но не видел медитирующих. Кругом были очень цивилизованные: люди, которые смотрели на костер или бездельничали в прострации. Мне было грустно, и потому я зажег свой костер. Я избрал больше и глубже заниматься самому тем, что я преподаю. И я увидел рождение, взросление, жизнь и смерть человечества в своем костре. Был какой-то божественный ужас в том, как рассыпанные по земле угольки постепенно гасли. Это было похоже на зрелище, которое мы наблюдаем ночью, когда смотрим на город с высоты птичьего полета.

Но здесь было понятно, что огни больше не зажгутся. И в этом было какое-то торжество смерти, ее танец, как она мягкими пятками гасит жизнь за жизнью, дом за домом, селение за селением, город за городом.

Вторую ночь нас спало всего трое. Хозяин кордона утопил четырех котят. По его умыслу их оказалось много. Четверо уплыли в реке в Телецкое озеро, и их уже кушали рыбы-хищники. Мне было жалко их. Я чувствовал себя одним из котят, и мне было безумно холодно в пуховом спальнике.

Я хорошо понимал, что, в конце концов, я – тот же котенок, и когда-нибудь Господь отпустит меня в то же самое озеро, и то же живое вгрызется в мою плоть.

Почему-то я долго ворочался в ту ночь. И вроде бы – какая причина? Просто ночь в деревянной часовне в одиночестве и с орущей в тоске самкой-мамой с единственным котенком.

Но какая тоска.

Сейчас я могу написать теоретическое объяснение по поводу, но как только вспоминаю тоску – руки опускаются. Может и вправду чувство искреннее, чем слово.

День третий.

Когда я проснулся, осадок от ночи остался в голове как похмелье после буйной и безрассудной пирушки.

День начался в автоматизме. И начало было ветреное и голодное, как возникновение христианства. А день предстояло провести именно в христианской аскезе.

Вечерняя медитация была посвящена тому, чтобы каждый мог найти свою молитву вне всяких традиций. Когда я вспомнил свои молитвы (а они у меня были еще в детстве, тогда их произносила мама перед своими иконами, и я думал, что именно на алтаре, в глубине в углу за лампадкой, живет Бог), мое эго вдруг сказало, что я не могу принять их. В них была идея греха. У меня не было ее внутри. Я не понимал, как можно покориться Богу, когда я нечист. Свят я был. Возникла молитва о поддержке того состояния, которое я имел: «Господи, помоги мне быть, как я есмь». Я знал, что это грех по представлениям моей матери, любимой и почитаемой мной, но мне было не превозмочь этого – я не считал себя грешным. На весь день я приготовил эту молитву помощи. Я думал, что Он намного умнее меня, и явно ему не нужно признание в моей неполноценности.

Но у каждого был свой поиск и свое отношение к молитве. Вот что пишет Елена Сергеева из Новосибирска в своем самоотчете: «Я надену это рубище на тело, целомудреннее стану, чем невеста... Расступитесь же старухи, дайте место, дайте место для Марии Магдалины.».. Был вечер, опустившийся неслышно на плечи искавшей свое место, место силы, место тишины и точки сосредоточения... Володя Козлов просил записать слова молитвы, обращения к себе, к Богу, к небу, ко всему ... Слов нет там, где гладь, слов нет там, где, потоки течения сливаются в глубину озера, слов нет, где языки пламени лижут влюбленно синеву вечера... Слова пришли только в бане, обрушились вместе с ледяным потоком из ведра, когда звезды становятся ближе... Молитва творится, молитва живет, и молитва проявляется... Немного утилитарно, может быть, я отношусь к ней, но тропу обрести под ногами она мне помогает, в темноте ночи, и вздох становится глубже… «Господи, даруй мне силу и надежду, господи, помоги мне выдержать, пройти этот путь, Господи, сыне Божий не оставляй меня, помоги удержаться в духе твоем..».

Богословов Леонид пишет совершенно другое: «Я не знаю молитв. Та молитва, которую я сложил в предыдущий день, была по сути языческой, была стихом-заклинанием:

Научи меня двигать горы, вода.

Научи меня, камень, молчать и терпеть.

Научи меня, пламя, тьму раздвигать.

Научи меня, ветер, песни петь.

Научи меня жить, земля.

Эта молитва не подходила для этого дня, поэтому первым моим «христианским действием» было заучивание иисусовой молитвы…»

Марина Костылева из Новосибирска по-другому осуществила свой поиск молитвы: «У меня сложные отношения с православной церковью. Крещенная, признаю Иисуса Христа, трепетно отношусь к Божьей Матери, но материальное воплощение церкви вызывает недоверие, неприятие. На вечерней медитации попыталась составить свою молитву. Шли отдельные слова, а когда оформилась молитва, я с удивлением поняла, что это именно мое, что эта молитва останется на долгие годы. Почти сразу возникло желание подарить ее некоторым женщинам (конкретным), хотя было немного жаль, это, как отпускать от себя родное дитя

Матерь Божья, прошу Тебя,

дай мне мудрость и умение любить,

не мешая другим выбирать собственный путь.

Укрепи во мне женское начало,

чтобы вкус к жизни сохранился на долгие годы.

Помоги идти по предназначенному мне пути.

Спаси и сохрани.

В лагерь летела как на крыльях, было ощущение, что свою главную задачу православного дня я выполнила. На следующий день состояние умиротворенности не покидало меня. Читала молитву, привела в порядок мысли, вещи, благо на всех был наложен обет молчания, никто не мешал. Собрала на берегу лук к обеду для всей группы, и с удивлением обнаружила, что кусок хлеба, выданный мне на весь день, остался, не съеден. Вечером пожалела, что пошла ужинать, т.к. была не голодна и лишь сбила ощущение умиротворенности».

Мое утро третьего дня прошло в скорби. (Каждое утро мы встречали в одиночестве, молчании на своих местах для медитаций. Этому был посвящен целый час – с 8.00 до 9.00.)

В конце своих размышлений я далеко на острове увидел Володю, Дмитриева, который сидел в позе лотоса на голом берегу. Это меня обрадовало: я почувствовал его сосредоточенность.

Несколько минут до начала занятий я никак не мог решиться сделать то, что пришло изнутри. Это было сложно со всех точек зрения: философских, теологических, воспитательных, культурных, психологических.

Меня крутило и сжимало. Нельзя было восстанавливать архаическую структуру смерти-возрождения через водную стихию для представителей европейского мышления и миросозерцания. Утром, к сожалению, мне казалось, что я более здравомыслящий, чем в ночи.

Меня настораживало холодное утро. Холодная река (+3-5 градусов). Меня настораживал сам ритуал. Люди должны были входить в реку в изначальном состоянии. Но, в конце концов, – объявилось и свершилось.

Вне сомнения, не было инициации в смерть, которая бы явилась непременным атрибутом. Но были искры от того факела, который зажег Христос (или того, что мы о нем думаем).

Когда я сам вошел в реку, ноги мои окоченели сразу. Когда добрые мои друзья – Паша и Володя, окунули меня в реку – я и вправду почувствовал эти воды первичной инициации, в которых держали людей до физической смерти, до бездыханности, чтобы они смогли почувствовать дыхание новой жизни в теле христианского учения, с новым духовным именем и смыслами жизни.

Как это ни удивительно, ни одного человека ритуал не оставил равнодушным.

Вот что пишут участники тренинга.

«А утро? Утро началось с молчания... внешнего... внутреннее пришло, пришло потом когда я УВИДЕЛА озеро. Наполненность, полноту и глубину где-то там внутри, в ядре, в сердцевине, Озеро дышит глубоко и спокойно, здесь рядом, у берега небольшие всплески волны. Тихий накат... лизнула песок, просочилась... ушла. Никакой экспансии... а ведь совсем рядом, в него впадает бурлящий, мощный поток, где вода перекатывает камни... там... а здесь... внутри заключено все, все множества, бури и водопады, водовороты и омуты, скрыты внутри, оставляя лишь тихое движение, напоминающее стук сердца... Течения внутри будто помогают удерживать грань, балансирующую между внешним и внутренним, не задерживаться, протекать, толкают они изнутри, рождая на поверхностной глади узоры течений, начинающиеся и протекающие светом и уходящие опять в глубину..». (Елена Сергеева).

«В 10.00 Володя дал установку на весь день работы, но до выхода из лагеря он сказал, что будет делать инициацию, т.е. «Крещение», как это делалось на Руси. Все собрались на острове. Выбрали удобное место для крещения. Необходимо было раздеться в такой холод. Для меня это было выше моих сил. Паша и Володя заводили в озеро каждого и окунали в воду с головой. Еще один страх нырять с головой. Для этого я всегда долго и мучительно готовилась, когда-то я тонула и теперь боюсь воды. Прошли практически все, наступает моя «очередь», думала, что пойду в одежде, но тут вспомнила картину «Крещение на Руси» (не помню автора). Там женщину за руку вели в реку для проведения этого ритуала.

Я осознаю, что я уже в глубоком изменении сознания иду в воду, страх воды сильнее, первый раз выскочила из воды очень быстро, и ребята сказали, что надо попробовать еще раз. Остался только страшок, захотелось побыть в воде подольше. Удивительные вещи происходят со мной. Назвалась Марией - вслух, про себя «Кающаяся». После крещения не задерживалась на острове и ушла в лес». (Конькова Тамара).

«Не было страха, только волнение: старое умрет, а что именно? Когда оказалась под водой, ощущение холода отступило, я оказалась в тягучей, обтекающей, обволакивающей жидкости, на мгновение стало тепло, но вскоре первоначально пришедшее спокойствие постепенно стало отступать под натиском волны ужаса, первобытного страха смерти, не признающего жалких доводов сознания: это тренинг, Козлов рядом, скоро отпустят… Постепенно желание выбраться сменилось готовностью отпустить все земное, покориться, расслабиться, уйти… и тут же оказалась на воздухе. Мария – даже не поверила пришедшему имени, но когда посмотрела вокруг, то осознала, что смотрю на реку, озера, деревья, людей прояснившимся взглядом, незамутненным какими-то представлениями о том, как это должно выглядеть, и краски ярче, и звуки отчетливее, и запахи ощутимее и 2 новых ощущения:

1). Старое представление о Православии, обрядах, правилах, самое первое младенческое крещение просто смыло, не оставив ничего людского, надуманного, наносного. Открылась удивительная простота мира, красота и «правильность» происходящего. В голове вертелась только одна мысль «Бог есть Любовь, Бог есть Любовь, Бог есть Любовь…»

2) Исчез груз прошлых лет, ощущение, что все до этой минуты осталось в прошлой жизни. Я все помню, но издалека, с любовью, без привязок. Появилось чувство, что, приехав домой, придется все строить заново для себя. Та Наталья осталась позади вместе со своими страхами и проблемами, достижениями и удачами… Можно брать белый лист, потому, что все только начинается… Такой легкости, свободы движения я уже давно не ощущала. ( Наталья Качанова, Минск).

После ритуала в группе на некоторое время воцарилась тишина и, как мне показалось, появился настрой на день христианских аскетических практик: в молчании, голодании, внутренней молитве с медитациями столпника и в благом деянии.

День до обеда для меня прошел в каком-то беспокойстве и суете. Я долго искал место одиночества на реке. Иногда мне хотелось быть очень маленьким, чтобы втиснуться между камнями как ящерице и взирать оттуда на поток реки, не видя никого. Вместо смирения и любви люди, очень близкие мне по духу, вызывали у меня огорчение и раздражение. В конце концов, я ушел с реки в свою часовню, просидел там некоторое время в каком-то забытье и затем решился идти на озеро.

На озере никого не было. Тут и случилось христианское откровение, и оно было такой силы, что я был готов встать, задрать голову к небесам и шептать иисусову молитву. Вначале это были очень пессимистичные мысли: «Пойдешь прямо - ничего не найдешь, пойдешь налево - ничего не найдешь и если даже направо - ничего не найдешь.

Это миф о Сизифе.

Экклезиаст говорит - трудись во благо и пожинай плоды трудов своих.

Лао-Цзы говорит о Дао.

Христос о любви. Будда о Дхарме.

А я сижу на берегу Алтан-Коль и говорю Вам: «Пойдешь прямо - ничего не найдешь, пойдешь налево - ничего не найдешь и если даже направо - ничего не найдешь». Затем что-то сдвинулось внутри и прямо из сердца вырвалась неистовая молитва:

Явись, явись Господи, я так давно тебя ждал,

Явись, явись Господи, я так много страдал,

Явись, явись Господи, я так много любил,

Явись, ради веры, явись ради любви, явись ради знания.

Я долго с закрытыми глазами сидел, раскачивался в такт своей молитве: «Господи, наставь меня на путь истины. Господи, ниспошли мне свою благодать». Когда открыл глаза - увидел благодать господнюю. Солнце с голубых небес, оттененное алтайскими горами, брызгало тысячами золотых искринок, отражаясь об незамутненное зеркало озера. И подумал я, насколько мои моления бессмысленны – благодать уже ниспослана вместе с моей жизнью. Я уже одарен так же, как миллиарды других людей. Глаза я редко открывал.

Когда я пришел к реке, чтобы войти в практику столпника, надвигалась гроза. И в этой практике к моей молитве все время подмешивалась мысль о разгоне облаков. Это была шаманская ересь. Но облака ушли, проронив лишь несколько дождинок. Я был по-человечески горд и смущался этой гордости как глупости.

Было слишком много чувств к концу практики столпника, и я решил, что пора исполнить свое внутреннее обещание и приготовить баню для всей группы. Благое деяние, бескорыстное и неблагодарное, черное и трудное, понравилось мне больше всего. Я готовил дрова, выносил мусор, носил воду. Осмыслилось, что работа – это и есть моя христианская молитва, которую я возношу к небесам с утра до глубокой ночи. Может, только она и имеет смысл в моей монашеской схеме трудоголика.

Не только для меня этот день был наполнен внутренним и открытиями.

Вот что пишет Петр Остриков «Важное для меня переживание случилось не в тот день, когда была практика столпника и Иисусовой молитвы, а чуть позже, когда на месте своей силы во время утренней медитации я вспомнил, как молился Володя: он просил у бога его благодати и мне захотелось сделать то же. Буквально через обращение откуда-то изнутри пришел ответ: «Благодать в сердце твоем». Тогда я стал молить господа дать мне знать, как открыть свое сердце, но на сей раз ответом было молчание. «Ну что же, - подумал я, - поверим, это правильно». Ведь, в конце концов, благодать бога уже есть вокруг и в сердце каждого человека и единственное, что требуется от нас, это открыться ей - всего лишь навсего, протяни руку и возьми - это рядом, но руки почему-то опущены, а за тебя, их никто не поднимет. Только сам: шаг за шагом, движение за движением, вдох за вдохом до самого последнего удара сердца и тогда, может быть, ты сможешь почувствовать в себе бога и благодать господа как суть изначального состояния души, когда сердце станет мягким и смелым, нежным и мужественным и цветок, живущий в нем, откроется и заполнит твою грудь своим божественным нектаром».

Странным испытанием был этот день для Евгения Лагутенко из Новосибирска: «Схиму выбрал себе суровую: пошел в горы без обуви (в этом году в первый раз). Очень долго искал себе пустошь. Все красивые места вдоль реки были заняты. Когда нашел, солнце уже садилось. Стал в позу столпника, из методики В. Козлова прочитал «Господи, помилуй меня грешного». Начал читать, но слова не выговаривались. Эго задало вопрос: «А за что я прошу прощения. Если я и грешил, то это было давно, и я уже отпустил свои грехи себе». И тут из меня вылезла моя молитва, молитва, рожденная моим эго, молитва, которая мне близка «Господи, спаси и сохрани». Обет стояния столпником я себе дал до того времени пока светит солнце, поэтому я через 15 минут с облегчением вздохнул: солнце спряталось за горы. И я пошел обратно. Причем в труднопроходимых местах вспоминал мою молитву, и путь казался мне легче. Свою пустошь я искал вдоль реки, не зная, что выше идет тропинка. И вот возвращаясь, домой, я вышел на нее. До окончания тренинга еще было более трех часов и я, несмотря на свои израненные ноги и общую усталость, решил испытать себя еще раз. Я решил узнать, куда вела эта тропинка. И я пошел по ней. Через час ходьбы ноги уже не ощущали шишек, веток на тропинке, чувства притупились. И вот настал момент, когда сое Эго сказало мне: «Все, хватит, какой чёрт, ты туда прешься». И тут я опять обратился к Господу.

«Господи, помоги мне побороть свою слабость». Я пошел дальше. Дошел до конца тропинки. Я оказался перед водопадом. Где я омыл свое тело и израненные ноги. Водопад был для меня как манна небесная и поэтому я поблагодарил Господа. После прочтения молитвы я съел свой хлеб и отправился в обратный путь. Силы были на исходе, поэтому я все чаще и чаще повторял: «Господи, спаси и сохрани». Но стоило тропинке стать ровной, как гордыня начинала хвалить меня: «Ты молодец, ты крутой, никто в лагере такой подвиг не совершал». И как только я начинал превозноситься в своих глазах, так ветка или шишка или острый камень впивался мне в ступни. Я тут же просил прощения у Господа. И такое сложилось впечатление, что он слышит, и путь мой становился легче.

А по возвращению в лагерь Эго задало мне вопрос: «А зачем, а для чего, а кто оценил твой подвиг?». И я понял, что суровый христианский аскетизм, это не для меня».