До Моисея Десяти Заповедей не существовало
Обычный читатель, наверное, заметит, что, поскольку мы живем после Моисея, закон имеет к нам непосредственное отношение, и поэтому нас не интересует, когда именно он был дан. Это очень верное соображение, и на нем можно было бы закончить разговор, если бы наши критики не противопоставляли ему упомянутое возражение, аргументируя свои доводы весьма правдоподобно. Допустив, что до Моисея мир мог столетиями существовать без Декалога, мы уже наполовину окажемся готовыми к тому, чтобы признать и следующее возражение, согласно которому закон был упразднен на кресте. В конце концов, если такие благочестивые мужи, как Енох и Авраам, не нуждались в заповедях, то почему в них должны нуждаться христиане?
Таким образом, учитывая хитроумные выводы, которые нам преподносят, необходимо уделить определенное внимание утверждению, согласно которому до Моисея Декалога не существовало.
По сути, такое утверждение выглядит невероятно. Закон Божий, например, повелевает человеку не создавать кумиров, не упоминать Божьего имени всуе, не убивать, не красть и не совершать прелюбодеяния. Можем ли мы поверить, что до Моисея не было таких предписаний? Есть вещи, в которые просто невозможно поверить, и в данном случае ситуация именно такая.
Кроме того, нет ни одной религии, которая бы так считала. Нигде основные направления христианской Церкви не находят такого согласия, как в утверждении, что Декалог
имел силу от начала мира (см. ниже цитаты из церковных символов о Законе Божьем).
Суть рассматриваемого нами возражения сводится к тому, что те, кто совершал преступления до Моисея, якобы не могут считаться нарушителями Закона, потому что в ту пору его просто не было. Логика рассуждения такова: "Ангелы согрешили" (2 Петр. 2:4), однако они не нарушили Синайского законодательства, поскольку оно было дано через несколько тысяч лет после их падения, и в любом случае они не были ему подзаконны; Адам "согрешил" задолго до того, как этот Закон был дан (см. Рим. 5:12-14); Каин "согрешил" (Быт. 4:7); жители Содома были "весьма грешны" (Быт. 13:13) и раздражали Господа "делами беззаконными" (2 Петр. 2:8). Нет сомнений, что никто из них не мог нарушить "закона", который был дан только во времена Моисея.
Однако из этого вовсе не следует, что если Десять Заповедей не были возвещены или написаны до Синая, то они и не существовали. Аналогия с человеческими законами показывает, сколь неоправданным является такой вывод. В течение многих веков в Англии действовало то, что теперь известно под именем "общего закона" и что является неотъемлемой частью всей английской, а позднее и американской юриспруденции. Тем не менее этот закон кодифицировался и записывался лишь постепенно. Веками многие положения этого закона передавались от одного поколения другому с минимальными письменными отсылками или вообще без таковых, и даже неученые мелкие землевладельцы нередко обнаруживали удивительное знание своих основных прав, провозглашавшихся этим законом. Во всей английской истории не существовало такого момента, когда общий закон целиком и полностью был бы записан в какую-нибудь книгу и провозглашен королем как закон страны. Однако, если бы такой момент и был, что бы мы подумали о человеке, который, глядя на прошлые события, заявил, что преступники, когда-то тревожившие Англию, никогда не нарушали этого закона, потому что совершали свои преступления задолго до его введения? Разве существовал какой-нибудь другой закон, который эти преступники нарушили в ту пору, когда Англия еще не приняла письменного законодательства для всех своих граждан?
История учит, что, для того чтобы иметь силу, закону вовсе не обязательно дожидаться, когда его формально возвестят или запишут в какую-нибудь книгу.
Так же обстоят дела и с Божьими нравственными законами, предназначенными для человека. Адам и Ева были сотворены совершенными и служили Богу от всего сердца. Таким образом, мы с полным основанием можем заключить, что Закон Божий был написан в их сердцах. Кроме того, Бог Сам разговаривал с ними. В течение всей своей жизни, которая длилась около тысячи лет, они имели возможность передавать другим полученные ими Божественные наставления. Ни они, ни их дети не нуждались в законодательстве, написанном на пергаменте или камне. Павел правильно замечает, что "закон положен не для праведника", имея в виду закон в его обычном понимании как формально возвещенный и должным образом записанный свод законоположений.
После греха, совершенного Адамом, нравы людей стали быстро портиться, о чем и говорит Павел (см. Рим.1). Могли ли они оправдать свои злые поступки на том основании, что им неизвестен закон, который они нарушили? Нет, не могли. Павел ясно говорит, что "они безответны" (Рим. 1:20). Однако разве могли бы они быть "безответными", если бы не имели хоть какого-то знания святых Божьих требований и закона? Наша ответственность за грехи соразмерна нашему знанию (см. Ин. 15:22). Павел расширяет эту тему, поясняя, что, когда "язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их" (Рим. 2:14,15).
С нашей точки зрения, из всего этого можно сделать только один обоснованный вывод: несмотря на то, что люди довольно рано отпали от Бога, знание о Нем не стерлось из их памяти и, равным образом, не стерся и Закон Божий, изначально начертанный в сердцах прародителей. Несмотря на то, что лучи совести становились тусклыми, ее тревожный свет время от времени озарял смутные небесные письмена, начертанные в сердце. В Пересмотренном стандартном переводе этот отрывок выглядит так: "Они показывают, что требования закона написаны в их сердцах, о чем и совесть их свидетельствует, а противоречивые мысли обвиняют или, быть может, оправдывают их в день, когда, согласно моему благовествованию, Бог судит тайны человеческие Христом Иисусом".
Если мы станем утверждать, что до Моисея люди не были достаточно знакомы с Законом Божьим и, следовательно, не могли понять нравственный смысл своих поступков, то тогда нам останется заявить, что Бог поступил несправедливо, уничтожив грешников. Для того чтобы выбраться из этого затруднительного положения, нашему критику остается только признать, что если люди, жившие до Моисея, ничего и не знали о Десятисловии, то они все равно имели какое-то представление о некоторых вечных, нравственных небесных принципах. Для того чтобы такая аргументация имела какую-нибудь силу, необходимо, чтобы она исходила из предположения, согласно которому упомянутые вечные, нравственные принципы (так и не определенные нашим критиком) отличаются от Декалога. Только в таком случае можно утверждать, что он не был вечным.
Однако разве можно назвать какие-нибудь нравственные принципы, которые были бы более вечными? И разве можно считать Бога справедливым, если он осудил древних за те поступки, которые мы можем назвать греховными только потому, что они не согласовывались с законом, в ту пору еще не вступившим в силу? Более того, если все прегрешения дьявола и людей можно оценить и осудить в контексте Десяти Заповедей, то разве возникает необходимость обращаться к каким-то совершенно неопределенным, неявным нравственным принципам, чтобы понять истоки бунта, поднятого теми, кто жил так давно?
Но можно ли словами Закона Божьего осудить их поступки как греховные? Да, можно. Библия говорит, что сатана "был человекоубийца от начала" и что, кроме того, он - "лжец" (Ин. 8:44). Итак, Декалог имеет прямое отношение к его поступкам. Кроме того, сатана пытался занять место Бога, а это является нарушением первой заповеди. По всей вероятности, Адам и Ева сильно жаждали запретного плода, ибо в противном случае они не тянулись бы к нему, когда Бог ясно сказал, что он им не принадлежит. Они так сильно его желали, что совершили кражу. Закон предостерегает против таких злодеяний. Каин убил своего брата, - его можно было бы осудить на основании шестой заповеди. Жители Содома были известны своей похотливостью. Христос показал, что седьмая заповедь предостерегает против нечистых помыслов и действий, а содомляне были виновны и в том, и в другом.
Однако несмотря на всю убедительность процесса дедукции, нам не надо прибегать только к нему, чтобы прийти к выводу: Десятисловие действовало до Синая. Библейские авторы много говорят о грехе и грешниках. Как они определяют грех? Иоанн говорит, что "грех есть беззаконие" (1 Ин. 3:4), а Павел отмечает, что "где нет закона, нет и преступления", "ибо законом познается грех" (Рим. 4:15; 3:20). У нас нет никаких сомнений относительно того, что именно предполагает закон, потому что Павел добавляет: "Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: "не пожелай"" (Рим.7:7). Но какой закон говорит: "Не пожелай"? Закон Десяти Заповедей.
Когда Иаков говорил о тех, кто "грех делает и перед законом оказывается преступниками", он тоже не оставлял никакого сомнения относительно того, какой закон он имеет в виду. Это закон, который говорит: "Не прелюбодействуй" и: "Не убей" (Иак. 2:9-11).
Есть люди, которые говорят, что грех - это пренебрежение каким-то законом, но необязательно так называемым нравственным законом, или Декалогом. Однако Павел и Иаков говорят о другом. Вряд ли они могли бы еще яснее выразить, что нарушение некоего закона - грех и что этот закон - закон Десяти Заповедей.
Кроме того, наши критики забывают нам сказать, какой закон имеет в виду Иоанн (1 Ин. 3:4), если допустить, что речь идет не о Законе Божьем. Они сами этого не знают, потому что Библия не говорит о "каком-то законе", который в нравственном отношении был бы обязательным для всех людей и в то же время отличался бы от Декалога. Наши критики, как и мы сами, опираются на библейские откровения, и то же самое было верно по отношению к тем, кто жил во времена Иоанна. Кажется совершенно невероятным, что, определяя грех (это ужасное действие, которое лишает людей доступа к небу) как "беззаконие", Иоанн смог бы умолчать о том, какой закон он имеет в виду, если бы на самом деле речь шла о каком-то ином законе, а не о том, который имели в виду Павел и Иаков, когда писали о грехе! Сам факт, что Иоанн никак не поясняет, о каком законе идет речь, является неоспоримым доказательством в пользу того, что он имеет в виду закон, который его читатели, уже успевшие познакомиться с посланиями Павла и Иакова, понимали просто как "закон", то есть Декалог.
Те, кто стремится доказать, что до Синая он не был известен, любят использовать следующее высказывание Моисея: "Не с отцами нашими поставил Господь завет сей, но с нами, которые здесь сегодня все живы" (Втор. 5:3).
Логика их рассуждений такова: Бог возвещает, что Десять Заповедей - это Его завет; в данном случае Моисей говорит об этом завете и провозглашает, что до Синая он не был заключен с "отцами"; следовательно, до этого
времени Декалог не действовал и, по сути дела, был неизвестен.
Придя к такому выводу, мы станем придерживаться довольно странных убеждений. В предыдущей главе, упоминая об этом завете, Моисей предостерегает Израиль: "Берегитесь, чтобы не забыть вам завета Господа, Бога вашего, который Он поставил с вами, и чтобы не делать себе кумиров, изображающих что-либо, как повелел тебе Господь, Бог твой" (Втор. 4:23). Можем ли мы заключить, что до Синая никто из детей Божьих не знал, что кумиров делать нельзя? Вряд ли мы поверим любому, кто ответит утвердительно. В то же время запрет на изображение кумиров представляет собой вторую заповедь из десяти, и, следовательно, те, кто жил до Синая, скорее всего, знали о них. Это единственный вывод, к которому мы можем прийти.
Но о чем же в таком случае Моисей говорит в отрывке 5:3? На наш взгляд, самое простое объяснение заключается в том, что собравшихся у Синая израильтян он воспринимает как только что родившийся богоизбранный народ, о котором Бог дал обетование Аврааму, сказав, что от него произойдет великий народ. Устами Моисея Бог сказал израильтянам, что если они будут послушны Его завету, то станут "царством священников и народом святым" (Исх.19:6). Если говорить в буквальном смысле, то до Синая не было возможности заключить завет с "народом", или "царством" иудеев. Кроме того, до Синая формально Декалог еще не был возвещен. Ранее "отцы" никогда не слышали, чтобы Бог возвестил им закон так, как Израилю. Именно возвещенный закон и стал основой завета. Таким образом завет, заключенный с Израилем на Синае, по сути дела, никогда прежде не существовал.
Стремясь пояснить этот текст, комментаторы расходятся во мнениях. Адам Кларк (Clarke), например, прибегает к вводным словам, и у него данный отрывок выглядит так: "Не [только] с отцами нашими поставил Господь завет сей, но [также] с нами".
Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) отмечают: "Речь идет о том, что "не с отцами нашими" только, но также и "с нами", если предположить, что речь идет о "завете" благодати; или вообще "не с отцами нашими", если имеется в виду конкретное утверждение завета на Синае; закон не был им дан так, как нам, и завет не был утвержден в присутствии всего народа и с торжественным одобрением. Наконец, можно предположить, что фраза "не с отцами нашими" подразумевает - не с теми, кто вследствие своего мятежа умер в пустыне и кому Бог не дал награды, обещанной только верным, но "с нами", единственными кто, строго говоря, насладится благами этого завета, вступив в обладание обетованной землей". (См. ответ на Возражение 5, согласно которому Новый Завет упраздняет Декалог.)
В конце концов наши критики задают такой вопрос: "Если Закон Божий существовал до Моисея, то почему впервые он был возвещен и записан на Синае?" Такой вопрос свидетельствует о том, что они просто не помнят истории. Точно так же можно было бы усомниться в обязательности любого нравственного наставления, записанного в Библии, принимая во внимание, что ни одно из них не записано до Моисея. Все дело в том, что к тому времени, когда появился Моисей и сформировался Израиль, знание о Боге и Его законах стало настолько смутным в сознании людей, что просто возникла необходимость дать миру записанное откровение. Выйдя из египетской тьмы, израильтяне особо нуждались в ясном и четком возвещении великих нравственных наставлений. Именно поэтому Бог Своим перстом начертал на вечном камне Десять Заповедей. После этого уже ни у кого не возникали сомнения. Зыбкие понятия о нравственности, характерные для израильтян той эпохи, всегда могли быть исправлены с помощью неизменных слов, запечатленных на камне.
Возражение 4
Сама формулировка закона, провозглашенного на Синае, показывает, что он предназначался только для иудеев. Декалог начинается такими словами: "Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства" (Исх. 20:2). К кому это относится? Конечно же, только к израильтянам (см. также Втор. 4:8; Рим. 9:4 и другие тексты, в которых ясно говорится, что закон был дан только израильтянам).
Закономерен вопрос: а мог ли Господь дать Декалог кому-либо еще? Египтянам, филистимлянам, амаликитянам, хеттам, иевусеям или какому-либо другому из многочисленных языческих народов, нечестивое присутствие которых на земле привело к тому, что она была проклята? Нет, скажете вы. Бог мог открыть Себя только перед тем народом, который был готов внимать Ему умом и сердцем. Такой народ Он нашел в Аврааме и его потомках, и именно им дал откровение Своей воли и путей. Да, в тот великий день Он на Синае обращался к народу, который назывался израильским и который буквально был освобожден из египетского рабства. Но спросим опять: мог ли Он говорить с кем-либо еще?
Перечень вопросов можно продолжить: к кому обращался Бог, когда устами Исайи, Иеремии, Даниила и всех остальных могущественных ветхозаветных пророков провозглашал Свои великие вести? Ответ один: к израильтянам. Богодухновенные вести, составляющие Ветхий Завет, почти целиком предназначались иудеям, и пророки, которые их возвещали, тоже были иудеями. Но разве найдется какой-нибудь читатель, который решит, что в силу этого, например, прекрасная весть о спасении, содержащаяся в Книге пророка Исайи и столь часто возвещаемая непосредственно Иерусалиму, не имеет никакого отношения к нам? Мы уверены, что, готовясь к проповеди, многие христианские служители брали за основу следующие характерные слова из Книги пророка Исайи: "Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву - на грехи его" (Ис. 58:1). Но разве нашелся кто-нибудь, кто, слушая проповедь, смутился бы, встревожился и сообщил проповеднику, что данный текст относится к иудеям, а не к язычникам?
А кто же они, новозаветные авторы? Почти все они были евреями. Кому Христос сказал все, что Он сказал, находясь на земле? Иудеям. К кому обращено Послание к Евреям? Название говорит само за себя. Кому предназначено Послание Иакова? "Двенадцати коленам, находящимся в рассеянии" (Иак.1:1). Но разве найдется какой-нибудь христианин, которого все это приведет в замешательство и который почувствует, что те или иные новозаветные отрывки к нему не относятся? Нет.
Возражая, критики приводят отрывок из Послания к Римлянам - "то есть Израильтян, которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования" (Рим. 9:4). Этот отрывок воспринимается как доказательство, поскольку в нем сказано, что израильтянам "принадлежит законоположение". Однако на самом деле в этом отрывке сказано нечто большее. "Заветы" тоже им принадлежат. Обратите внимание на множественное число: речь идет о Ветхом и Новом Заветах! Новый Завет был заключен "с домом Израиля и с домом Иуды" (Иер. 31:31; Евр. 8:8). Однако найдется ли христианин, который скажет, что Новый Завет относится только к верующему иудею? Нет. Мы все считаем, что он относится и к нам, и верим, что новозаветное обетование распространяется и на нас, несмотря на то, что оно было возвещено непосредственно и, по-видимому, исключительно иудеям.
В качестве возражения приводятся и слова Моисея из Книги Второзаконие: "И есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?" (Втор. 4:8) Мы могли бы просто сказать, что это изречение является хорошим комментарием к упомянутому отрывку из Послания к Римлянам (см. Рим. 9:4). Мы увидели, что данный отрывок доказывает даже больше, чем того хотят наши критики. Другим богодухновенным комментарием на приведенный отрывок из Книги Второзаконие (см. Втор. 4:8) является высказывание Иисуса о том, что "спасение - от Иудеев" (Ин. 4:22). Но разве найдется христианин, который из-за этого станет презирать спасение?
Никогда не следует забывать, что библейские откровения и увещевания не возвещались в вакууме. Почти всегда они имели определенный исторический контекст и предназначались конкретным людям из плоти и крови. Нагорная проповедь была произнесена с такого же скалистого возвышения, с которого говорил Господь на Синае, и толпы, к которым она была обращена, представляли собой таких же иудеев, которые в свое время собрались у Синая. Давая откровение или призывая к определенному образу жизни, Бог часто использует примеры из житейского опыта слушателей. Такова одна из особенностей библейского откровения, однако сам этот факт никогда никого из нас не тревожит и не мешает верить, что Слово Божье относится также и к нам.
Своим могуществом Бог решил извлечь из бурного моря язычества народ, который Сам избрал, и вполне естественно, что Свое вечное откровение, обращенное к этому народу, Он излагает в контексте непосредственного опыта - всего того, что довелось пережить и испытать израильтянам.
Благодаря этому полученное откровение приобретает колоссальное значение, а сам народ получает особый стимул слушаться Бога. Более того, этот исторический контекст помогает и нам, тоже людям из плоти и крови, глубже понять происходившее тогда, а такое понимание способствует и более основательному послушанию Богу. Упомянутый отрывок из Книги Исход (см. Исх. 20:2) хорошо комментирует Мэрфи (Murphy): "Согласно Писанию и провидению, это [освобождение из египетского рабства] является залогом и гарантией освобождения от всякого прочего, более тяжелого рабства. Настоящее предстает как прообраз более великого будущего. Прежде чем исследовать глубины величайшего новозаветного освобождения, мы должны погрузиться в поток откровения, устремляющийся к Новому Завету" (James G. Murphy, Commentary on the Book of Exodus).
Любое проявление Божьего милосердия и помощь Божьим детям, оказанная в тот или иной момент земной истории, должны побуждать людей (когда бы они ни жили) служить Богу от всего сердца и подчиняться Его святой воле.
Возражение 5
Библия говорит, что Десять Заповедей - это завет, который Бог заключил с Израилем на Синае, то есть старый, ветхий завет (см. Втор. 4:13). Этот завет был упразднен, и теперь мы живем под новым заветом. Таким образом Декалог не имеет к нам никакого отношения.
Упомянутый отрывок читается так: "И объявил Он вам завет Свой, который повелел вам исполнять, десятословие, и написал его на двух каменных скрижалях" (Втор. 4:13).
Ключевым словом в данном отрывке является слово "завет" (по-еврейски "berith"), которое можно перевести как "договор", "союз", "соглашение". Самой существенной особенностью всех этих слов является идея соглашения между двумя или более сторонами. Согласно словарю Вебстера слово "завет" ("соглашение") определяется как "договор между двумя или более лицами или сторонами". Обычно мы воспринимаем "завет" ("соглашение") как заключенный договор и находим соответствующие различные упоминания о Божьем завете с израильтянами эпохи исхода. Например: "Господь, Бог наш, поставил с нами завет на Хориве" (Втор. 5:2). "Когда я взошел на гору, чтобы принять скрижали каменные, скрижали завета, который поставил Господь с вами, и пробыл на горе сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил" (Втор. 9:9).
Почему Моисей называет Десятисловие заветом? По той же причине, по которой он говорит израильтянам: "Грех же ваш, который вы сделали, - тельца я взял, сожег его в огне" (Втор. 9:21). Строго говоря, грех заключался в обращении к ложному богу, в проявлении мятежной воли, а телец был инструментом этого греха. Равным образом, хотя завет был "поставлен" волею израильтян в ответ на призыв Бога (см. Исх.19:5-8), предметом этого завета являлся Декалог. В английском языке используется точно такой же оборот речи. В словаре Вебстера в статье "завет" далее говорится: "Торжественное соглашение между членами церкви поддерживать ее веру, дисциплину и т. д., а также документ, в котором это соглашение записано".
Когда израильтяне пришли к Синаю, Господь устами Моисея сказал им: "Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым" (Исх. 19:5,6). Израильтяне ответили согласием: "И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним. И донес Моисей слова народа Господу" (Исх. 19:8).
Затем в следующей главе рассказано, что Божий глас возвестил Десятисловие, а в последующих трех главах приводится краткий перечень гражданских законоположений, показывающих конкретное применение принципов Декалога, и наконец лаконично излагаются отдельные церемониальные требования, которые Господь сообщил народу через Моисея. Далее в 24-й главе читаем, что Моисей "пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем" (Исх. 24:3). "И написал Моисей все слова Господни... И взял книгу завета, и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны" (24:4-7). После этого Моисей кровью определенных жертвенных животных "окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих" (Исх. 24:8).
Здесь ясно сказано, что не слова возвещенных положений, решений и законов являлись заветом, но что завет был заключен "о всех словах сих".
Давайте на мгновение вернемся к возражению 2, где Идет речь о существовании двух законов. Здесь вполне уместен следующий комментарий.
1. Воссоздание Моисеем Декалога в этой "книге завета" не умаляет значимости того события, когда Бог начертал его Своей рукой на каменных скрижалях. Копия предполагает оригинал. Было сделано бесчисленное количество копий Десяти Заповедей, израильтяне же просто слышали Декалог так, как его возвестил Бог. Они обещали повиноваться Ему. Воспроизводя закон в книге, Моисей еще раз убедился, что народ полностью осознает все требования завета. Сам Господь еще не начертал свои слова на камне. Различие между рукою Моисея и рукою Господа и, кроме того, резкое различие между всевозможными законами, изложенными в книге, и единым верховным нравственным законом ярко выражено в следующих словах: "И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их" (Исх. 24:12).
2. Кроме Декалога, в завет были включены различные законоположения, постановления и некоторые церемониальные предписания, однако это не означает, что появился какой-то единый закон и что произошло полное смешение того и другого. Суть завета, суть соглашения между Богом и израильтянами заключалась в том, что они будут Ему послушны, то есть будут верно соблюдать не только Десятисловие, но и гражданские законоположения, согласно которым станет жить народ, а также церемониальные предписания, которые определяют религиозный ритуал, позволяющий им выразить свое раскаяние при нарушении нравственных законов.
Однако сам факт, что гражданские постановления представляли собой всего лишь развитие принципов Закона Божьего, а церемониальные предписания позволяли израильтянам выражать свое искреннее покаяние в грехах, совершенных против нравственного закона, полностью оправдывает слова
Библии о том, что Декалог представлял собой предмет, относительно которого и был заключен завет. Гражданские постановления и церемониальные законы являлись дополнением к заповедям: своим существованием и смыслом они были обязаны им, но они от них не зависели.
Памятуя обо всем сказанном, мы можем понять целый ряд высказываний о "завете", которые встречаются в библейском повествовании уже после описания исхода. Проследив все упоминания о нем по всему Ветхому Завету, мы заметим пять ярких особенностей:
1) один за другим о нем часто говорят пророки;
2) выражается сожаление, что Израиль так часто его разрывал;
3) нарушения народом завета часто сопровождаются нарушением различных заповедей Декалога (таким образом последнее объясняет первое);
4) Израилю напоминают о том, что жертвоприношениями нельзя заменить послушание, а также о том, что церемониям Господь не придает большого значения;
5) обетование нового завета.
Каждый, кто внимательно читает Библию, наверняка заметил эти пять особенностей. Моисей предостерегал Израиль не нарушать завет, служа "иным богам" (Втор. 17:2, 3). Господь открыл Моисею, что после его смерти "станет народ сей блудно ходить вслед чужих богов той земли... и оставит Меня, и нарушит завет Мой, который Я поставил с ним" (Втор. 31:16). Умирая, Иисус Навин предостерегал Израиль от нарушения завета путем служения "другим богам" (Ис. Нав. 23:16). Соломон был осужден за то, что следовал "иным богам" и "не сохранил завета" (3 Цар. 11:10, 11). В последние годы правления израильских царей богодухновенный автор подробно рассказал о том, как долгие годы они постоянно обращались к языческим богам и отвергали Божий завет (см. 4 Цар. 17:7-23). В темный час народного бедствия Господь повелел Иеремии сказать "мужам Иуды", что они не соблюдали завет, который Он заключил с их отцами на Синае, "сказав: "слушайтесь гласа Моего и делайте все, что Я заповедаю вам, - и будете Моим народом, и Я буду вашим Богом"" (Иер.11:4). Но "они... пошли вослед чужих богов, служа им" (Иер.11:10). Осия возвещает: "Слушайте слово Господне, сыны Израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием" (Ос. 4:1, 2). Чуть позже он добавляет: "Они нарушили завет Мой" (Ос. 8:1).
Почти постоянно пренебрегая нравственными Божьими наставлениями, они старались выполнять церемониальные законы жертвоприношений, всесожжении, праздников и т. д. Иногда они прославляли эти церемониальные обряды и в то же время нарушали Декалог, словно ритуал, данный Богом для того, чтобы выражать свое раскаяние по поводу совершенного греха (нарушения Его Закона), мог заменить послушание. Именно этим объясняются некоторые удивительные ветхозаветные тексты и усугубляющийся резкий контраст между церемониальными и нравственными законами.
Устами пророка Осии Господь сказал нравственно разложившимся "жителям сей земли": "Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжении. Они же, подобно Адаму, нарушили завет и там изменили Мне" (Ос. 6:6, 7). Порой израильтяне забывали даже о религиозных обрядах, однако, по-видимому, их отступничество заключалось не в этом. Уже давно "нарушив завет" своей нравственной испорченностью, они по-прежнему были верны церемониальному закону и совершали определенные ритуалы - тем самым подменяя внешней формальностью искреннее повиновение нравственным Божьим требованиям. Вот почему устами Осии Господь возвестил приговор: "И прекращу у нее всякое веселье, праздники ее и новомесячия ее, и субботы ее, и все торжества ее" (Ос. 2:11). Упоминание о церемониальном законе показывает, что все перечисленные здесь особые дни содержались в этом законодательстве.
Аналогичным образом Господь спрашивает через Исайю: "К чему Мне множество жертв ваших?" (Ис.1:11). Приношения израильтян Он называет "дарами тщетными". "Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование!" (Ис.1:13). Почему все церемониальное служение и особые святые дни вызывали у Бога такое отвращение? Потому что, совершая обряды и ритуалы, они поступали лицемерно. Жертвоприношения, Пасха, День искупления и, по сути дела, весь церемониальный ритуал был задуман Богом для того, чтобы израильтяне могли выразить свое раскаяние в нарушении нравственного закона, а также желание очиститься от греха. Тем не менее они совратились на злые пути и в сердце своем не желали никаких преобразований. "Ваши руки полны крови" (Ис.1:15). Призвав их покончить с развращенностью, Господь возвещает: "Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли" (Ис. 1:19). В этом стихе слышится отголосок завета, заключенного на Синае.
Похожую картину нарушения нравственного Божественного законодательства рисует и Иеремия: "Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи, и кадите Ваалу, и ходите вослед иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицом Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы спасены", чтобы впредь делать все эти мерзости" (Иер. 7:9,10). А затем яркими и выразительными словами показано, пожалуй, самое явное различие между нравственным и церемониальным законами: "Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: всесожжения ваши прилагайте к жертвам вашим и ешьте мясо; ибо отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: "слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо"" (Иер. 7:21-23).
Но разве на Синае Господь не давал заповедей, касающихся приношений? С точки зрения комментаторов Библии, единственная возможность разрешить это кажущееся противоречие заключается в предположении, согласно которому в данном отрывке речь идет о том, что, и сравнении со всей славой и первостепенной значимостью нравственного законодательства, данного на Синае, церемониальные установления совершенно утрачивают всякое значение. Приведем слова вдумчивого ученого Ланжа (Lange), касающиеся этого отрывка: "Таким образом, правы те исследователи, которые считают, что в данном случае все постановления, касающиеся жертв, просто не принимаются во внимание в сравнении со значимостью нравственного закона".
Нет никакого сомнения, что точно так же мы можем осмыслить и те отрывки, в которых завет отождествляется с Декалогом (см. Втор. 4:13), несмотря на то, что церемониальные законы и гражданские законоположения там тоже упоминаются (см. Исх. 24:3-8). Мы уже говорили, что гражданские законоположения представляют собой всего лишь расширение нравственного законодательства, и церемониальные установления служат лишь дополнением к нему.
Но в чем же заключалась причина этого долгого и мрачного отступничества? Быть может, условия завета в чем-то оказались ошибочными? Нигде и никогда пророки не указывают, что Закон Божий в чем-то несправедлив или недостаточен. Быть может, Бог, со Своей стороны, не смог соблюсти условий договора? Нет. Причина заключается в израильтянах, которые не сумели исполнить данного ими обещания жить в послушании Божьему гласу и Его святому закону. Они были упрямыми, жестокосердными и мятежными. Если Христос мог сказать Своему Отцу: "Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце" (Пс. 39:9), то израильтяне вели себя иначе, "ибо сердце их стремилось к идолам их" (Иез. 20:16). "Грех Иуды написан... на скрижали сердца их" (Иер. 17:1).
"Все, что сказал Господь, исполним", - обещали сыны Израилевы на Синае (Исх. 19:8), не подозревая, сколь лживо их сердце и сколь немощны воля и дух. Именно в этом контексте можно оценить обетование нового завета, произнесенное пророком Иеремией: "Вот, наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом" (Иер. 31:31-33).
Обетование нового завета - это не предсказание о той эре, когда благодать заменит закон, но возвещение о наступлении времен, когда Закон Божий, благодаря благодатному Божьему вмешательству будет написан в человеческих сердцах. Таким образом, речь идет вовсе не о том, что этот закон упраздняется, - он обретает свое место в душах тех людей, кто получил новое сердце. Следовательно, если (как утверждают некоторые) предположить, что существует только один закон, тогда новый завет (каждый из нас может сказать, что сегодня он является мерилом нашей жизни) требует, чтобы в наших сердцах были написаны не только нравственные Божий наставления, но и все церемониальные установления. Если существует только один закон, тогда такой вывод оказывается бесспорным. Разве можно привести лучшее доказательство в пользу того, что существуют два закона?
Упоминая этот отрывок из Книги пророка Иеремии, автор Послания к Евреям поясняет, что проблема ветхого завета была не в законе, а в людях. Господь "пренебрег их" (Евр.8:9).
В той же самой связи о новом завете мы читаем, что Христос - "ходатай завета, который утвержден на лучших обетованиях" (Евр. 8:6).