Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 16 страница
1 Слово анимизм было впервые, если не ошибаюсь, пущено в ход Шталем; в построенной им медицинской системе душа (anima) принимается за жизненное начало; тело не только создается душою, но и все жизненные отправления совершаются ею. В наше время это слово употреблено Тейлором в его сочинении «Первобытная культура» (Taylor, «Primitive Culture». Русское издание в переводе Коробчевского. СПб., 1872), для обозначения очень широкого понятия, обнимающего не только учение о душе (как самостоятельной сущности) и разных видах ее прижизненного и посмертного проявления, но также учение и о всякого рода других духовных существах, или духах. Мною же, как видно, это слово принято в более тесном, совершенно определенном смысле. Слово психизм могло бы обозначать то же самое, что анимизм; но ввиду спиритизма лучше уже придержаться латинской этимологии для обоих слов, и этим ясно обозначить две отдельные рубрики для сходственных по форме, но совершенно различных по источнику явлений. К тому же прилагательное психический имеет теперь различные, не установившиеся значения.
2 От греч. слов: теле - далеко и кинео двигаю.
3 От греч. слов: теле и файпо - являюсь.
I. Внетелесное действие живого человека, выражающееся в явлениях психических (факты телепатические — восприятие впечатлений на расстоянии).
Как тип явлений этого рода я приведу здесь следующий случай, сообщенный мне из первых рук - моей давнишней знакомой В.И. Прибытковой, в правдивости слов которой я не имею ни малейшего сомнения. Вот ее рассказ, переданный мне письменно:
«В 1860 году я проводила лето в селе Белая Колпь (Московской губернии), принадлежащем князю А.В. Шаховскому. Мать его, княгиня С.Г. Шаховская, имела обыкновение лечить гомеопатией приходивших к ней больных крестьян соседних деревень. Однажды к ней привели больную девушку; недоумевая, какое дать ей лекарство, княгиня вздумала спросить через столик совета у Ганемана, против чего я сильно восставала, утверждая, что нельзя рисковать лечить больную со слов какого-то неведомого существа. Однако меня усадили за столик вместе с воспитанницей Шаховских, Н.Я. Ковалевой. (Я в то время гомеопатии не верила и была такого мнения, что серьезно больную девушку надо послать в город к доктору.) Несмотря на мое внутреннее сопротивление -орудовать руками я себе не позволяла - выстукалось ножкой имя Ганемана, что очень меня раздосадовало, и я
стала сильно желать, чтобы он отказался дать совет. Первая фраза была, что он совета дать не может. Тогда в свою очередь рассердилась княгиня, сказала, что я мешаю, и удалила меня из-за стола. Кто заменил меня, сама ли княгиня или кто другой, не помню. Я же села к окну, аршинах в двух или в трех от столика, и напрягла всю мою волю на то, чтобы выстукалась тут же задуманная мною фраза, которую я, понятно, никому не сообщила. На вопрос княгини по моем удалении: «Почему Ганеман не может дать совета?» -столик выстукал: «Потому что я, как врач, рехнулся с той поры, как выдумал гомеопатию». (Фраза была задумана и выстукана по-французски: «parceque je suis devenu fou comme medecin, depuis que j'ai invente 1'homeopathie».) Я диктовала эту фразу, сосредоточивая мои мысли и волю на каждой очередной букве; помню, что не произошло ни одной ошибки, столик определенно останавливался на каждой требуемой букве. Но только что кончилась диктовка, у меня сильно разболелась голова».
Здесь мы имеем положительное доказательство, что одно из самых обыкновенных умственных явлений спиритизма - выражающееся в движении стола - может быть вызвано умственным влиянием живого человека на расстоянии, ибо оно было вызвано его внешним сознанием, т.е. совершенно сознательно, в состоянии нормальном; между тем как обыкновенно эти явления вызываются действием внутреннего сознания, о котором сознание внешнее не имеет понятия.
Теперь я приведу несколько случаев сообщений от лиц живых, сделанных ими во время своего сна. Начну с факта, полученного мною также из первых рук, от нашего известного писателя Вс.С. Соловьева, и также переданного мне письменно. Вот его рассказ:
«Это было в самом начале 1882 года. Перед этим я испытывал в течение нескольких месяцев странную потребность брать в левую руку карандаш и писать. Всегда писалось справа налево, так что можно было читать только на свет или в зеркало. Писалось обыкновенно чрезвычайно быстро и красивым почерком. Как-то очень поздно вечером, часов около двух, я с близкими мне людьми засиделся в разговоре и вдруг почувствовал потребность писать. Я взял карандаш, попросил одну мою приятельницу, г-жу П., взять карандаш вместе со мною. Таким образом, мы стали писать вдвоем. У нас вышло «Вера». Мы спросили, что такое «Вера»? Тогда написалась фамилия одной моей молодой родственницы, с семейством которой после продолжительного перерыва я возобновил родственные отношения. Мы еще более удивились и спросили, та ли это В.М.? Ответ получился: «Да, я сплю, но я здесь и пришла сказать, что мы завтра увидимся в три часа в Летнем саду». Тогда я бросил карандаш и мы расстались. На другой день около часа ко мне пришел А.Н. М-ов и, просидев у меня до двух с половиной часов, стал собираться уходить. Так как в тот день я еще не выходил на воздух, то я вызвался провожать его. Мы вышли вместе и продолжали разговаривать. Я машинально шел туда, куда он шел. Жил я тогда на углу Спасской и Знаменской. Шли мы по Спасской, по Пантелеймоновской, через цепной мост. Тут он посмотрел на часы и сказал, что ему пора, что он должен взять извозчика. Я простился с ним и опять-таки машинально вошел в открытые ворота Летнего сада. Обыкновенно я в Летнем саду никогда зимой не гулял. Нужно сказать, что я совершенно забыл о вчерашнем писании. Первое, что случилось, когда я вошел в Летний сад, - это, что я лицом к лицу столкнулся с В.М. и ее компаньонкой. В.М., увидя меня, была, видимо, очень смущена и совсем растерялась. Я тоже, ибо вспомнил вчерашнее. Мы молча пожали друг другу руки и быстро разошлись. Вечером я к ним отправился, и ее мать сказала мне, что В. - большая фантазерка, что когда она вернулась из Летнего сада, то находилась в возбужденном состоянии и как о чуде каком объявила, что меня встретила, что она видела меня во сне, будто была у меня, сказала мне, что встретит меня в три часа в Летнем саду. Через несколько дней повторилась подобная же история, при таких же обстоятельствах. Моя рука написала «В», и затем было объявлено, что на следующий день В. приедет к нам в два часа. В два часа на следующий день она действительно была с матерью у нас. После этих двух случаев ничего подобного не повторялось».
Явления этого рода рассеяны тут и там в спиритической литературе; так, напр., мы находим в статье проф. Перти «Новое исследование в области мистических фактов», напечатанной в «Ps. Studien» (1879, S. 295), следующий случай.
«В 1858 году, вечером 20-го июля, молодая девушка, София Свобода, вместе с своим семейством сидела за столом, вполне спокойная и довольная и только немного уставшая от дневных занятий, по случаю предстоявшего на другой день какого-то семейного празднества. Но вдруг она вспомнила, что не сделала перевода с французского на немецкий язык, совсем забыв про него, а ее учительница В. должна прийти на урок к ней завтра, рано утром. Что делать? приняться за работу сейчас же, - поздно, уже одиннадцатый час; к тому же ей сейчас трудно работать, она так устала. Задумавшись об этом, сильно смущенная и озабоченная, Софи уходит от своих в соседнюю комнату и садится там одна, в углу, все думая о столь неприятной для нее небрежности по отношению к занятиям с любимой ею учительницей. Но вот Софи, нисколько сама тому не удивляясь, стоит перед своею учительницей г-жою В. и говорит с нею, шутливо объясняя и свою досаду, и свое горе, и причину всего этого. Затем видение исчезает так же быстро, как и появилось; а Софи, успокоенная, возвращается к своим и рассказывает им то, что случилось. На следующее утро приходит г-жа В. и, едва поздоровавшись, говорит, что ей известно уже о том, что урок, заданный ею Софи, не приготовлен. В присутствии ее матери учительница рассказывает следующее: «Вчера вечером, часу в одиннадцатом, она взяла карандаш для автоматической беседы со своим покойным мужем, который часто разговаривает с нею таким образом; но на этот раз, вместо желаемого и ожидаемого имени, ее карандаш стал писать по-немецки и почерком, в котором она узнала почерк Софи; карандаш написал несколько шутливых выражений неудовольствия на себя и досады по поводу не сделанного по забывчивости перевода. Г-жа В. показала и бумагу, на которой написались эти выражения; и Софи убедилась в том, что как почерк - ее собственный, так и фразы -те самые, которыми она вчера в своем видении говорила с учительницей. Софи удостоверяет, что г-жа В. -личность высокоправдивая, нисколько неспособная на обман».
Далее в той же статье Перти мы находим другой случай медиумического писания, произведенного духом Софии Свободы на сеансе в Медлинге, в то время когда тело ее спало в Вене. Вот подробности в дословной выдержке из статьи Перти:
«Весьма поучителен следующий случай, в котором наблюдается интересная комбинация такого рода: дух переносится через пространство в иную местность и обстановку и действует в ней через находящегося там медиума. Конечно, этот случай поучителен только при условии его несомненной достоверности, в которой я вполне убежден на основании полученных мною точных документов. В Троицын день, 21 мая 1866 года, Софи, жившая тогда в Вене, провела все утро на Пратере на сельскохозяйственной выставке; вернулась она домой усталая и с головной болью; наскоро чего-то закусив, она отказалась от обеда и ушла спать в свою комнату, думая таким образом и отдохнуть, и получить облегчение от головной боли. Легла она около трех часов пополудни, и вот, еще не заснув, она почувствовала себя в этот день особенно способной к так называемому раздвоению, «т. е. способной, оставив свое тело, нисколько от него не зависеть». Устало сомкнулись ее веки, и сейчас же вслед за тем Софи увидала себя в известной ей комнате, принадлежащей известной ей личности. Увидя в комнате эту личность, Софи пожелала сделать себя ей видимою, но это не удалось. Тогда Софи возвращается в свою комнату, и, чувствуя в себе еще достаточно силы, она задумывает посетить тестя брата Антона, г-на Стратиля, зная, что этим доставит ему большое удовольствие. С быстротою мысли, ощущая в себе полную свободу передвижения, лишь мимолетно взглянув вниз на Вену и ее горы, она перенеслась в красивую местность, окружающую Медлинг, и очутилась в отлично ей известном кабинете г-на Стратиля, где увидала его самого и еще другое тоже хорошо ей знакомое и очень уважаемое ею лицо - г-на Густава Б., и остановилась возле них. Тут ей пришло желание дать г-ну Б. осязательное доказательство независимой деятельности духа, в возможности которой, как ей было известно, он постоянно сомневался. Возбужденная и приятно настроенная быстротою своего полета, Софи чувствовала себя отлично, ничто ее не беспокоило и не угнетало (считаю не лишним сравнить ее блаженное состояние с испытываемым обыкновенно в магнетическом сне, когда тоже является сознание особенной легкости, независимости и полного отсутствия болевых ощущений). Веселое настроение Софи выразилось в шуточном тоне ее беседы с r-м Б., к которому она прямо обратилась и продолжала с ним разговаривать, как вдруг в Вене, в детской ее маленьких племянников и племянниц, бывшей рядом с ее спальней, раздается громкий крик одного из детей и внезапно пробуждает Софи. С очень тяжелым ощущением досады и недовольства открывает она глаза на постели в своей комнате в Вене и не может уже припомнить подробности своего разговора в Медлинге, так некстати прерванного детским криком. К счастью, г-н Б. во время беседы вел протокол всего говорившегося; и протокол этот г-н Стратиль присоединил к коллекции получаемых и сохраняемых им спиритических сообщений. (Следовательно, беседа Софи велась тем же способом и вызвала у собеседников тот же прием, какой употребляют спиритуалисты, когда дух пишет рукою медиума.) Сведения, сообщаемые ниже, взяты из упомянутого протокола.
На следующий день, т.е. 22 мая, дочь г-на Стратиля, Каролина, получила в Вене письмо от отца из Медлинга, заключавшее, между прочим, следующие четыре вопроса: как провела Софи 21 мая? Что она делала? Не случилось ли ей в этот день спать от 3 до 4 часов пополудни? если -да, - что она видела во сне? Что Софи в это именно время, вследствие сильной головной боли, вместо обеда ушла спать - было известно всей семье, но того, что ей снилось, - не знали. Антон стал спрашивать об этом сестру, не сказав ей, однако, ни слова о письме, полученном от тестя. Но рассказ об этом сновидении, видимо, затруднял Софи; не зная цели братниных допросов, ей не хотелось вдаваться в подробности. Она ответила, что хорошо помнит только главное обстоятельство, а именно, что она оставляла тело и, вне его, посещала другие местности, а какие - не помнит. А между тем свое первое посещение Софи помнила вполне отчетливо и ясно; но она считала тогда, - как считает и теперь, - неуместным сообщать о нем кому бы то ни было. Что же касается второго посещения, то благодаря внезапно разбудившему ее детскому крику, она потеряла ясное о нем представление, память ей изменила и, несмотря на желание рассказать о нем брату, сказать ей было нечего. Но Антон настоятельно просил ее постараться припомнить хоть что-нибудь. И вот мало-помалу она кое-что вспомнила, а именно, что была она вместе с двумя мужчинами - пожилым и молодым и весело с ними разговаривала, и, когда они не согласились с чем-то ею высказанным, это ее неприятно взволновало. Все полученные от Софи сведения Антон отправил в Медлинг. В ответ на них, он получил от г-на Стратиля письмо со вложенным в него запечатанным пакетом. В письме была просьба - не вскрывать пакета до тех пор, пока Софи не заговорит с ними сама о письме, которое она получит от г-на Б. Всю эту переписку от Софи скрыли. О цели же и намерениях г-на Стратиля не знала не только Софи, но и никто в семье. Антон, так же как Роза и Каролина, могли только сообщать друг другу свои догадки на счет всех этих странных писем г-на Стратиля. Просьба же его о неприкосновенности, до времени, запечатанного пакета была в точности исполнена. Прошло несколько дней, и за домашними хлопотами про пакет совсем забыли, 30 мая Софи приносят с почты очень изящное, анонимное письмо со вложенным в него фотографическим портретом г-на Б. Вот это письмо буквально: «Милостивая государыня! Вот я, знаете ли вы меня? Если узнаете, то отведите мне укромное местечко или на полу, или поближе к карнизу. Прошу об одном: по возможности меня не вешать, чем крайне меня обяжете. Лучше уж заприте меня либо в альбом, либо в молитвенник, где я отлично могу сойти за одного из святых, память которого церковь празднует 28 декабря (Kindleintag). Если же вы меня не узнаете, то мое изображение не будет иметь для вас никакого значения, и в таком случае надеюсь, что вы будете так добры, возвратите его мне. С глубочайшим уважением и пр. N.N.». Поразительно знакомы были Софи выражения этого письма; ей припоминается даже, что большая часть фраз - ее собственные; но как они туда попали, - остается для нее неясным, и она показывает загадочное письмо брату и невесткам. Тогда Антон принес и в присутствии Софи и всей семьи вскрыл забытый было ими пакет г-на Стратиля. В нем оказался протокол психографической беседы с невидимым существом, где вопрошающим был сам г-н Стратиль, а медиумом г-н Б., рукою которого и было написано сообщение.
Вот что они прочли:
«Протокол. Медлинг, 21 мая 1886 года 3 1/4 ч пополудни.
1. Стратиль. Вот мы одни и желаем опять беседы с тем духом, который посещал нас 6-го числа этого же месяца. Луиза Т., ты сама назначила нам беседу сегодня, в Троицын день. Мы готовы, и...
— Милый Густав, я сплю, ты мне снишься, и я счастлива. Знаешь ли ты, кто я?
2. Густ Б. И представить себе этого не могу. Прошу назвать себя.
- Не могу и не хочу. Угадай меня.
3. Густ. Б. В таком случае я начинаю думать, что на мою долю выпадает большая неожиданность... Найти здесь...
- Ты ошибаешься, я знаю, о ком ты думаешь. Но и я - женщина, та, которой ты однажды обещал свой портрет. Я пришла напомнить тебе, твое обещание. Я счастлива во сне, но - тщеславный человек - не оттого я счастлива, что ты мне снишься; все это - только случайное совпадение.
4. Густ. Б. Я вовсе не так тщеславен, чтобы думать, что кто-нибудь может быть осчастливлен обладанием моего портрета или тем, что увидит меня во сне. Но скажи, незнакомка, как это ты приходишь сегодня напомнить мне такое незначительное обещание? Я мог многим дать его.
- Сегодня я имею прекраснейший случай потребовать исполнения твоего слова, не причиняя тебе ни труда, ни издержек. Зачем же заказывать три портрета и два из них уничтожать? Почему бы мне не получить один из осужденных на истребление?
5. Густ. Б. Пусть будет так, если уже ты про это знаешь. Ты получишь мой портрет даже в том случае, если мне придется еще раз сняться для этого. Но ты должна мне сказать, почему, во-первых, ты пишешь латинскими, а не немецкими буквами? Во-вторых, кто ты, милая незнакомка? Иначе я подвергаюсь риску отдать свой подарок не туда, куда следует, и тем себя скомпрометировать.
- Латинские буквы - мой детский каприз; я разрешаю себе поребячиться. Кто я? вот тебе мой адрес. Ты напишешь его на следующем письме, - так как я хочу видеть, вспомню ли я, проснувшись, о том, что мне снилось, - ты напишешь в письме...
6. Густ. Б. Пиши его сама, чтобы и нам иметь здесь проверку твоего сна.
- Милостивая государыня, вот я, знаете ли вы меня? Если узнаете, то» и т. д. (Здесь следует слово в слово то анонимное письмо, которое было прислано Софи) Адрес: Fraulein S.S.M.G. Alservorstadt, Haus № 19.
7. Густ. Б. Тебе необходимо назвать улицу, иначе у нас не будет полного адреса.
— Хитрец, ведь ты ее уже знаешь! Ты также отлично вспомнил данное мне обещание - наколдовать для меня на листке бумаги свой облик. Все остальное-лишнее. Присылай же скорее портрет, чтобы меня порадовать.
Густ. Б. Так я верно угадал улицу: Mariannengasse.
—Да, и оба S.S. ты угадал также хорошо.
9. 10. Стратиль. Без сомнения. Но позволь же третьему S. обратиться к тебе с нежнейшим приветствием и назвать тебя своей милой сватьюшкой. (Здесь следует шутливое замечание, с которым старик обратился к Софи и на которое она сделала возражение.)
11. Стратиль. Хотя мы с тобой и поспорили немножко, ты не отказываешься, надеюсь, от приветствия третьего S. и не гневаешься на него?
- Как могла бы я гневаться на друга, которого люблю и почитаю, как отца? Но пора кончить наш разговор. Я слышу в полусне, как рядом с моей комнатой шумят и кричат дети, и чувствую, что мысли мои идут вразброд. Присылай мне письмо и портрет. Будь здоров.
12. Густ. Б. Благодарим тебя за посещение. Прими наш дружеский поклон и позволь надеяться, что ты не забудешь нас и тогда, когда проснешься. Письмо и фотография тебе будут присланы на днях. Почивай спокойно и будь здорова!
- Прощайте, я просы...
(Окончено ровно в 4 ч.)»
При чтении этого протокола воспоминания Софи становились более и более ясными, и она невольно восклицала: «Да, да!» Когда протокол был прочитан, Софи владела уже всеми своими воспоминаниями об этом посещении, знала все подробности, исчезнувшие было из ее памяти, вследствие насильственного пробуждения. Антон же заметил, что почерк написанного латинскими буквами очень походил на почерк Софи в ее французских тетрадях. Сама Софи могла только согласиться с верностью замечания брата. В числе протоколов спиритических сообщений, хранящихся у г-на Стратиля, писанные г. Густавом Б. отличаются существенным различием почерков: когда он записывает вопросы, почерк обыкновенно его собственный, но когда как медиум пишет ответы, - почерк совершенно изменяется. Обо всем, что было с Софи при чтении протокола и полученного ею письма, Антон написал полный отчет г-ну Стратилю. Отчет этот находится в его богатой коллекции автоматических сообщений вместе с приведенным здесь протоколом.»
В сочинении баронессы Адельмы фон Фай «Studien über die Geisterwelt» находим мы главу «Медиумические сообщения духа живого человека» (с. 327 и следующая). Сообщения исходили от двоюродного брата баронессы, графа В., находившегося в сражении при Кенигсгреце; на другой день после сражения он сообщил ей во время своего сна, ее же рукой (баронесса писала медиумически), что он остался жив, что и оказалось верным, несмотря на то, что имя его появилось в списке убитых.
Г. Томас Эверитт, пользующийся среди лондонских спиритуалистов безупречной репутацией и жена которого - хороший медиум, в записке, прочитанной им перед Британской ассоциацией спиритуалистов в ноябре 1875 года, под заглавием: «Доказательства двойственной природы человека», между прочим, говорит:
«Для спиритуалистов не редкость получать сообщения от лиц, находящихся еще в живых. Подобные случаи часто происходили у нас дома, и в особенности бывало это при нашем первом знакомстве с спиритизмом. Сообщения эти (стуками или письмом) по своему характеру и складу речи вполне соответствовали личностям, которые себя заявляли этим путем. Так, один наш приятель, сам обладавший медиумическими способностями, часто беседовал с нами через мою жену, давая нам сообщения, вполне соответствующие его личности. В письмах своих он часто справлялся, верны ли те сообщения, которые он, в свою очередь, получал от г-жи Эверитт во время ее сна; нередко бывало, что сообщения, полученные нами от него, а им от жены моей и передававшиеся стуками, письмом или медиумическою речью, оказывались совершенно верными». Далее Эверитт рассказывает в подробности, как на одном сеансе он получил сообщение, написанное рукою жены своей, от своего приятеля Мирса (также медиума) месяц спустя после его отъезда в Новую Зеландию (см. «Спиритуалист», 1875, т. II, с. 244-245).
Известная английская писательница Флоренс Марриэт рассказывает о следующем факте сообщения, полученного ею от одного лица во время его сна:
«Несколько лет тому назад я была хорошо знакома с одним господином, который еще до нашей первой встречи лишился нежно любимой сестры. Он часто говорил мне о ней, и я узнала все подробности ее жизни и смерти. Обстоятельства разлучили нас, и в продолжение одиннадцати лет я не имела никаких сношений с моим знакомым. И вот однажды я сидела за столом для медиумического сообщения от одной известной мне личности, как вдруг выстукалось имя сестры моего приятеля - это была ее первая попытка войти со мною в сношение. Между нами произошел следующий разговор: «Чего вы желаете от меня, Эмили?» - «Я пришла, чтобы сказать вам, что мой брат находится в Англии и очень бы желал повидаться с вами. Напишите ему, адресуя в клуб города С., и укажите ему, где бы он мог увидать вас». - «Это было бы для меня трудно, Эмили. Уже много времени, как мы не видались, и, быть может, он не пожелал бы возобновить знакомство». - «Нет, он желает, он часто думает о вас. Напишите ему». - «Я должна иметь сперва доказательство, что он этого действительно желает». — «Он сам вам скажет таким же способом. Садитесь опять в двенадцать часов. Он будет тогда спать, и я приведу дух его сюда».
Согласно сему, в двенадцать часов я села опять; Эмили явилась снова и сказала: «Я привела своего брата, он здесь, спрашивайте его сами». - Я спросила: «Правду ли говорит Эмили, утверждая, что вы желаете видеть меня?» - «Да, принесите карандаш и бумагу». - Когда я исполнила его требование, он продолжал: «Напишите, что я вам буду диктовать». И мною было написано следующее: «Правда, много лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз; но года, как они ни долги, не могут уничтожить воспоминания о прошедшем. Никогда я не переставал думать о вас и молиться за вас. - Немного погодя он добавил, - Сохраните этот листок и напишите мне, адресуя в клуб города С». Я настолько не доверяю своему собственному медиумизму, что десять дней прошло, прежде чем я решилась написать к своему приятелю, о нахождении которого в Англии и адресе я до этого никогда не слыхала. Со следующею же почтою, однако, я получила ответ, и он содержал те самые слова, которые за десять дней до этого были мне продиктованы.
Может ли наука объяснить, каким образом слова, написанные 5 декабря в Лондоне, были перенесены естественным путем на мозг живого человека, на расстоянии 400 английских миль, а 15-го числа того же месяца в точности повторены им в своем письме? Сообщенные мне факты не только были мне неизвестны, но даже и неправдоподобны. И то были факты, еще не совершившиеся, но имеющие совершиться десять дней спустя. Это не единственный случай подобного рода, бывший со мною; мне даже случалось получать сообщения от живых через говоривших в трансе медиумов» («Light», 1886, р. 98).
Мисс Блэкуэль, серьезная спиритическая писательница, рассказывает со всеми подробностями факт даже вызывания духа живого человека во время его сна; в письменном медиумическом сообщении он признался в совершенной им краже («Human Nature», 1877, p. 348).
Случалось, что сообщения от живых получались и через уста говорившего в трансе медиума. Положительное свидетельство о факте такого рода мы находим у судьи Эдмондса, который в своих «Spiritual tracts», в специальной главе «О медиумических сообщениях с живыми», говорит:
«Однажды, когда я был в Роксбюри, ко мне явился через дочь мою Лауру, как медиума, дух человека, с которым я когда-то был очень хорошо знаком, но не видал его пятнадцать лет. Это был человек с очень своеобразным характером, столь резко отличавшимся своею оригинальностью от всех, кого я когда-либо знал, что ошибиться в его личности не было возможности. Я вовсе о нем не думал тогда, а медиум вовсе не знал его. Он проявился не только со всеми особенностями свойственного ему характера, но и говорил о предметах, известных только мне и ему. Я так и порешил, что он умер, а впоследствии был немало удивлен, узнав, что он еще жив. Я не могу теперь входить во все подробности нашей беседы, длившейся более часу. Я был уверен, что я не обманывался и что это было точно такое же спиритическое явление, как и многие другие, которых я бывал свидетелем или о которых слыхал от других. Но как же могло это происходить - вот вопрос, долго занимавший меня. Впоследствии я был свидетелем многих подобных явлений, так что я не мог более сомневаться в том факте, что иногда наши сообщения получаются от духов живых людей точно так же, как и от отшедших».
Мы видим в биографии известного медиума, миссис Конант, что ей случалось давать сообщения от лиц, оказывавшихся еще живущими на земле, или что она сама проявлялась на сеансах через других медиумов (с. 91-107).
Другой медиум, известная писательница г-жа Гардинж-Бриттен. рассказывает в своей статье «О двойниках», напечатанной в «Banner of Light» от 6 ноября и 11 декабря 1875 года, как в 1861 году она, будучи в трансе, говорила от имени духа, несомненно признанного за человека, живущего еще на земле.
В той же статье своей она упоминает о случае, когда в 1858 году в Кливленде, в кружке г. Кетлера, дама-медиум заговорила в трансе по-немецки, хотя сама вовсе не знала этого языка. «Личность, проявившаяся через нее, называла себя матерью мисс Мэри Брандт, молодой немки, тут присутствовавшей»... «Мисс Брандт утверждала, что, насколько ей известно, мать ее жива и совершенно здорова». Несколько времени спустя приехавший из Германии знакомый привез известие, что мать мисс Брандт, будучи очень больна и пришедши в себя после долгой летаргии, заявила, что она видела дочь свою, находящуюся в Америке, в большой комнате, в обществе других лиц, и что она с нею говорила (эти два случая цитированы также в статье М.А. Охоn «О внетелесном проявлении духа», напечатанной в «Human Nature» 1876 года, р. 106 и 107).
Г. Дамиани рассказывает, что на сеансах баронессы Черрапика в Неаполе кружок очень часто получал сообщения, исходившие от живых людей, и, между прочим, говорит: «Недель шесть тому назад через уста нашего медиума (баронессы) проявился дух нашего общего приятеля доктора Нерера, проживающего теперь в своем отечестве в Венгрии. Ничего не могло быть убедительнее этой персонификации: манеры, голос, произношение были переданы медиумом в точности, и мы не могли не убедиться, что перед нами сам д-р Нерер. Он сказал, что в ту минуту он дремлет, отдыхая от денной работы, и передал разные подробности, лично его касавшиеся, совершенно неизвестного участникам кружка. На следующий день я написал доктору... В ответ он уведомил меня, что сообщенные его духом подробности были вполне верны» («Human Nature», 1875, p. 555).
Из русских случаев сообщений, полученных медиумически от людей живых во время их сна, могу привести следующий, напечатанный в «Ребусе» (1884, с. 57):
«На одном из сеансов говоривший с нами назвался сыном нашей соседки-помещицы, живущей от нас в 8-ми верстах. Молодой человек этот, от имени которого велся разговор, состоит на службе в одной из южных губерний. Утром в день сеанса один из нас видел его мать, и о приезде его не было и речи, а между тем, беседуя с нами, он заявил, что два часа тому назад приехал в имение. На вопрос же наш, каким путем он может разговаривать с нами, ответил: «Я сплю».
Заинтересованные этой, как нам казалось, мистификацией, двое из нас рано утром поехали к соседке. Приезжего мы нашли еще в постели и узнали от него, что он неожиданно по делам службы едет в Петербург, а по дороге заехал на одни сутки к матери; накануне же вечером, утомленный дорогою, вскоре по приезде лег спать. Самойлов, Трифонов, Мерецкий, Славутипской. Село Красные Горки (Костромской губернии), 19 января 1884 года».
Если б на сеансе, здесь описанном, находился хороший пишущий медиум и если б сообщение, передававшееся от имени спавшего лица, ближайшего соседа, оказалось написанным его почерком, то это было бы для этой теории драгоценным фактом. Из русских случаев такого рода мне известен только один: здешний медиум, г-жа К., передавала мне, что однажды на домашнем сеансе, на котором присутствовали только ее сестра и мать, в то время как получались ее рукою обычные сообщения, карандаш, которым она писала, вдруг остановился и после минутной паузы начал писать порывисто и совершенно другим почерком. Было написано всего несколько слов, довольно мелко; их тотчас не прочитали, но написавшаяся вслед за тем подпись двумя крупными буквами была немедленно узнана и всех поразила. То была подпись родного брата-медиума, находившегося в Ташкенте. Первая мысль была, что он умер и пришел известить об этом. Стали разбирать написанное и прочитали: «Я скоро приду». Это очень удивило всех домашних - тем более что незадолго до этого случая было получено от него письмо, в котором он извещал, что надеется приехать сюда курьером, но не скоро, ибо, состоя на очереди шестнадцатым, не может выехать ранее года. Был замечен день и час этого странного сообщения; это было 11 мая 1882 года, в 7 ч вечера. Оно тогда же было показано многим знакомым гг. К. В начале июня брат медиума действительно приехал. Ему показали необычайное извещение, на основании которого его почти что ожидали. Он сейчас признал свою подпись и пояснил, что в этот самый день он пустился в путь; по вычислению разницы часов, оказалось, что в то время, когда получилось это сообщение, он крепко заснул в тарантасе, а перед этим все время думал о своих домашних и о том сюрпризе, который доставит им своим приездом. Я видел подлинник этого сообщения и сличал его подпись с подписью г. К.; сходство было несомненное.
Что касается констатирования и изучения этого рода явлений в области спиритизма путем экспериментальным, то я могу указать только на одно место из вышеупомянутого трактата судьи Эдмондса «О сообщениях с живыми», где он говорит:
«Около двух лет тому назад у меня был резкий пример этого рода. Составились кружки, один в Бостоне, другой здесь (в Нью-Йорке); собирались они в одно и то же время в обоих городах и разговаривали между собою через своих медиумов. Бостонский кружок получал через своего медиума сообщения от духа нью-йоркского медиума, а нью-йоркский кружок - через своего от духа бостонского медиума. Продолжалось это несколько месяцев, и оба кружка вели точные протоколы. Я намереваюсь в скором времени предать гласности полный отчет об этом опыте, интересном в смысле попытки устроить некоторого рода духовный телеграф, возможность которого таким образом доказывалась».
Достойно сожаления, что это намерение Эдмондса не было приведено в исполнение.
Из русских опытов в этом направлении мне припоминается, что дочь одного из наших ревностных деятелей шестидесятых годов по части спиритизма, генерала Аполлона Петровича Болтина, живя в Петербурге и будучи пишущим медиумом, вела со своею замужней сестрою, г-жою Салтыковой, проживающей в провинции, медиумическую переписку по ночам, когда предполагалось, что одна из них спит, а другая в это время бодрствовала и получала сообщения от спящей; причем обыкновенная почтовая переписка подтверждала сообщенное во время сна. Мне передавала это г-жа В.И. П., которая в то время видалась часто с Болтиными и слышала это от самой Анны Аполлоновны. К сожалению, я не знаю, где она в настоящее время находится, и лишен возможности получить обстоятельное сведение об этом случае из первых рук.
Задолго до спиритизма возможность умственного сверхчувственного общения между людьми была доказана фактами животного магнетизма. Находясь в 1870 году в Париже, я имел возможность, благодаря г. Донато и его прекрасному субъекту, произвести такого рода опыт передачи мысли, какой, сколько мне известно, еще никогда не был проделан; он удался вполне. Отчет о нем напечатан в журнале «La Revue Magnetique» от 16 февраля 1879 года. Г. Охорович в своем капитальном труде «De la suggestion mentale» («О мысленном внушении») (Paris, 1887) сделал мне честь привести этот опыт целиком. Русский перевод помещен в «Ребусе» 1883 года, с. 286. В этом же году начались опыты Лондонского Общества псих. иссл. над передачею мысли, и они установили этот факт неоспоримо; опыты проф. Рише и некоторых других французских ученых подтвердили тот же факт иными способами (см. «Revue Philosophique»).
Таким образом, факты, мною здесь упомянутые, представляют только другой вид явления умственного общения, возвещенного спиритизмом; они нам доказывают, что действительно некоторые обыкновенные спиритические явления: сообщения столом, письмом и словом, могут быть приписаны причине, вне медиума находящейся, и что эту причину можно искать в сознательном или бессознательном действии живого человека, находящегося иногда даже вне кружка. Эти факты драгоценны, ибо мы можем тут связать причину со следствием путем непосредственного наблюдения.