ГЛАВА 1. «Я помогла, если бы смогла»

Омега

Елена Уайт, Луис Р. Волтон

Посвящается:

Ли Р. и Мабел Б. Волтон, преподавателям, сумевшим возродить историю церкви.

«Встать в защиту истины и справедливости, когда большинство оставит нас, сражаться на стороне Господа, когда победителей мало - вот это и будет нашим испытанием».

Е. Уайт, Свид. т. 5, стр. 136.

О КНИГЕ

Январь, 1900 год. Население земли пребывало в сравнительно мирном состоянии и жило надеждами на будущее. Но в адвентистской церкви назревало опаснейшее отступление от принципов истины, т.к. несколько самых выдающихся и вдохновенных ее руководителей пытались подорвать основы вероучения. Осуществляя коварные замыслы они привлекли на свою сторону некоторых из числа наиболее способных людей в церкви.

Елена Уайт назвала отступление, имевшее место в начале века Альфой, и предупреждала, что за ним последует отступление более трагичное, которому она дала название – Омега.

Возникает вопрос, подвергается ли церковь Адвентистов Седьмого Дня именно сегодня, нападениям больше изнутри, чем извне, тем самым, попадая в сети отступления, названного Омегой? Есть ли какие-либо сравнения и надежное руководство, чтобы направить детей Божиих через бурное море в безопасную гавань? Осмеливаемся ли мы принимать “новый свет” в отношении принципов истины, которые выдержали испытание временем? И самое важное заключается в том, есть ли уверенность, что церковь устоит?

Книга, носящая название Омега, ответит на эти вопросы. Вне всякого сомнения, она является одной из самых важных книг, какие когда-либо приходилось читать.

ОБ АВТОРЕ

Заканчивая с наилучшими показателями среди своих однокурсников факультет права в университете города Сан-Диего, Луис Волтон не имел даже мысли, стать глашатаем, выступая от имени церкви. Но Волтон, имеющий адвокатскую практику в Бейкерсфилд, штат Калифорния, стал именно тем, кем не думал. В течение 18 лет, ведя работу в трех колледжах и факультетах университета, он занимался исследованием ранней истории Адвентистской церкви. И вот сегодня он проводит волнующие нас параллели, сравнивая прошлое и настоящее церкви.

Луис Волтон также является автором нескольких и других книг: “Из-за тебя”, “Воспоминание”, “Мысли молодости”.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Редко появляется книга, написанная в таком ясном, легко воспринимаемом стиле, что читателю не приходится заставлять себя читать ее, а наоборот создается впечатление, что он находится как бы на гребне волны, стремительно несущей его от первой главы до последней. Но когда в книге затрагиваются современные, представляющие наибольший интерес вопросы, то ее чтение приносит массу пользы и удовольствия.

Именно так можно охарактеризовать находящуюся у вас в руках книгу. До ее публикации я несколько раз просматривал рукопись и неизменно находился под впечатлением непринужденного стиля автора и его способности поддерживать интерес читателя к содержанию книги.

Но более всего я был восхищен удачным сопоставлением истории Адвентистской церкви с событиями, происходящими, как в Соединенных Штатах, так и во всем мире.

Быстрыми мазками своей словесной кисти он создает картину событий развертывающихся в Соединенных Штатах, Египте, России и Германии, готовя тем самым фон для описания огненной трагедии, происшедшей в Балт Крике, в результате которого были уничтожены как санаторий, так и издательство Ревью энд Геральд. Таким образом и показывает развитие Адвентизма в реальной обстановке, избегая тем самым создания ложного представления, что Адвентизм существует в вакууме.

Но автор проявил не только лишь одно литературное мастерство; он сумел понять тот вопрос, над которым следовало бы задуматься каждому Адвентисту Седьмого Дня. Елена Уайт отметила доктринальный кризис, потрясший церковь в начале 20-го столетия, назвав его “Альфой” отступничества, и предсказала, что в свое время последует отступление от истин, которое назвала “Омегой”. Возможно никто в точности не знает, что она подразумевала, используя термин “Омега”, но Адвентисты понесут ответственность, если не будут стремиться постигнуть то, что она имела в виду. Чтобы быть на страже, не допустить повторения ошибок истории, необходимо учиться тем ее урокам, которые она нам преподает.

Автор данной книги предлагает различные выводы из опыта “Альфы” отступления, но он не настаивает на их принятии. Он проводит параллели между “Альфой” отступления и текущими событиями, происходящими внутри церкви, делая это с целью побудить к размышлению о них, но не положить конец рассуждениям. Я думаю книга предлагает полезную перспективу в отношении текущих событий, напоминая нам о “пути которым Господь нас вел, в Его наставлениях в нашем прошлом”. Это настораживает нас перед лицом настоящих, а так же и будущих опасностей. Все те, кто внимательно и с молитвой будут читать эту книгу, окажутся лучше приготовленными, чтобы остаться верными Христу и Его истине во время наступающего кризиса.

Кеннет Х. Вуд.

Редактор журнала “Адвентист Ревью”.

ПРОЛОГ

Марк Хана был человеком влиятельным, лысеющий, но красивый, с тонкой бахромой волос, обрамляющих его лицо. Он привык к тому, чтобы видеть результаты своих слов. Он, например, совсем недавно, почти без посторонней помощи позвал Вильяма Мак-Кинли в должность президента Америки. И вот началось новое двадцатое столетие. 1900 год сиял, как только что отчеканенная монета и, насколько мог видеть сенатор Хана будущее держало курс прямо к звездам. “Горнила раскалены до бела! – воскликнул он, - веретена вращаясь поют свою песнь. Счастье и процветание приближаются ко всем нам”.

Младший сенатор из Охайо не был одинок, разделяя это мнение. Первого января 1900 года будущее казалось наполненным радостными предвкушениями, как весеннее утро. Во-первых, население земли находилось в состоянии мира. Китай с его сотнями миллионов жителей был еще открыт для путешественников и Евангелия. Бескрайним просторам, как называли Великую Россию ее сыновья и дочери, еще оставалось немного времени. Но неизменно в песочных часах песок неумолимо перемещался в их нижнюю половину, и вскоре огромные проблемы возопиют о великом преобразовании. Еще осталось около двух десятилетий до того события, когда канонада у Зимнего дворца навсегда повернет вспять ход истории, а также и возможности для дела Божия. Колоссальные изменения назревали в самом ближайшем будущем, прямо завтра, подобно появлению серой полосы на небе, предвещавшей приближение бури. Но в Новогодний день 1900 года кроме сияния Солнца почти никто не видел надвигавшейся бури.

“Если вы не сумели разбогатеть за прошлый год, то теперь ваше дело безнадежно”, - будоражил воображение читателей редактор одной газеты, а священник из Нью-Йорка с чувством несдержимой внутренней радости сообщал, что “Законы стали более справедливыми, правители гуманнее, музыка благозвучнее, а книги более глубокомысленнее”.

Одним из немногих голосов, звучавших не на общей ноте, принадлежал маленькой 72-летней женщине, которая в январе 1900 года находилась в Австралии, в провинции Новый Южный Уэльс. В течении нескольких лет Елена Уайт говорила все более и более настойчиво о великой катастрофе, которая должна была постигнуть мир, и, несмотря на то, что ее замечания казались в основном несоответствующими духу времени, она провозглашала их с настойчивостью, требовавшей внимания.

“Скоро будет смерть и уничтожение, увеличение преступности и проявление жестокости к богатым, к тем, кто возвысили себя над бедными. Те, кто окажутся без Божьей защиты, не найдут безопасности ни в каком месте, ни в каком положении. Люди, обладая знаниями и используя свою изобретательную силу будут пускать в ход самую сильную машину чтобы ранить и убивать... Пусть средства и работники будут разосланы возвещать истину”. Странные слова, совершенно не согласующиеся с царившим настроем тех дней, и намного менее приятные для слуха, чем убаюкивающие мысли преподобного Невэлла Хиллиса, который сообщал своей пастве в Бруклине о глубоко мыслящих книгах и благозвучной музыке. Но в первый день нового столетия люди могли бы извлечь массу пользы, если бы обратили внимание на предупреждение Е.лены Уайт, ибо слишком часто в прошлом она оказывалась права, чтобы позволить кому-либо пренебречь ее советами и в то же время чувствовать себя абсолютно спокойно.

Никто, за исключением Елены Уайт не знал в то новогоднее утро, что ее предсказания находятся на пороге исполнения. В этот же самый месяц Ленин должен был быть освобожден из Сибирской ссылки и пересечь Россию, направляясь к безопасной Западной Европе. Англия, Франция и Россия, озабоченные возрастающим Германским союзом, начали укреплять нечто, называемое Тройственным Союзом. А в Цюрихе молодой студент по имени Альберт Эйнштейн уже писал странные формулы и интересовался возможностью превращения материи в энергию.

В Новогодний день 1900 года в Шанхае Британские пароходы медленно разворачивались у бакенов на реке Хуанг Пу, греясь на слегка подернутом зимней дымкой солнце.

В Санкт-Петербурге русское дворянство катило в ярко-красных санях по набережной Невы, спеша переодеться к ужину. Это было разгаром зимнего сезона для русского светского общества, кругом блистательных вечеров с белыми атласными одеждами дам и украшенных лентами и регалиями мундиров офицеров, приемы, где “никто не думал отъезжать домой до трех часом утра”, а офицеры оставались до тех пор, пока небо не окрашивалось розовыми, жемчужным и серебряными красками восхода.

Новый год наступил и в Берлине. Граф Альберт фон Шлиффен уже знал, что когда будет объявлена война, то она начнется на ровных, плодородных долинах Бельгии. Он знал об этом, потому что уже были готовы карты для военных действий.

В трудах Адвентисткой Церкви в последнем отчаянии призыва звучали слова предостережения, пока еще не было слишком поздно: “Люди, обладая знаниями и используя свою изобретательную силу будут пускать в ход самую сильную машину, чтобы ранить и убивать... Пусть средства и работники будут разосланы возвещать истину”.

Миру казалось, что наступил восход нового столетия, но в песочных часах истории был уже почти закат, и солнечный свет, согревавший первый день 1900 года был последней золотой возможностью совершать работу в мирное время быстро угасающего дня.

Божия работа может быть совершена еще при дневном свете, но время коротко. Поэтому по-настоящему беспокоит только один вопрос: как прореагирует Его народ?

ГЛАВА 1. «Я помогла, если бы смогла»

1 января 1900 года Е. Уайт встала рано утром, что было ее уже давно установившейся привычкой, - обтерлась губкой, оделась и быстро направилась к креслу, в котором обычно работала. Ранние утренние часы во многих отношениях являются наилучшими часами, свободными от суеты, и даже если ее ранний подъем часто был причиной бессонной ночи, она научилась, как извлекать наибольшую пользу из создавшейся ситуации. До завтрака она обычно проводила за работой уже несколько часов.

В тот день мысли Е. Уайт были поглощены одной неотступной проблемой, которая последние несколько лет являлась причиной ее беспокойства. Где проводит Адвентисткую медицинскую работу доктор Кэллог? Он был старым другом, проводившим много времени в ранние годы в семье Уайт, и она обычно писала ему “как мать пишет своему сыну”.1

И все же в последнее время тревожные события происходили в Балт Крике. Они, казалось, служили предзнаменованием беды. Во-первых, несмотря на ее многократные настоятельные советы, город превратился в большую, трудно поддающуюся контролю Адвентисткую колонию. В течение уже нескольких лет она предупреждала об опасности концентрирования средств и талантов в одном месте, и все же в 1900 году в городе явно ощущалось преобладание адвентистких учреждений. Близь крутых склонов реки Каламазо размещались строения издательства Ревью Энд Геральд, чья администрация ввела в обычай печатать почти любого заказчика, платившего за работу. Через квартал от издательства располагалась так называемая “Десятицентовая палатка”, дававшая возможность разместиться под ее крышей собранию в 3400 человек. Здесь каждое субботнее утро изучали Священное Писание 173 класса Субботней Школы. Группировки в церкви боролись за власть и некоторое, правда, не продолжительное время, фонды десятины были фактически направлены для покрытия текущих церковных расходов. Далее, на протяжении полутора километров находилось здание Генеральной Конференции, Балт Крикский колледж, расстраивающаяся фабрика по изготовлению продуктов питания, приют для сирот и тысячи адвентистов так заселили этот район, изобиловавший спекулянтами недвижимым имуществом, что в свою очередь забавляло (а иногда даже вызывало раздражение) местных жителей, называвших эту территорию “Адвентистким приисковым лагерем”.2

Подчеркивающим малые размеры всех находившихся вблизи зданий возвышался построенный в Викторианском стиле целый комплекс сооружений, носивший название Балт-Крикского санатория. Он простирался почти на 320 метров вдоль по Вашингтон стрит, где тысячи служащих стали видеть свое призвание лишь как выгодный путь для зарабатывания денег. Для церкви, основанной на личном служении, это была опасность, которую едва ли можно было переоценить. Это значит, что одна из главных составных частей церкви умирала.

В течении нескольких лет предчувствия в отношении Балт Крикского санатория были отмечены беспокойные предпосылки к тому, что это огромное учреждение может выйти из под контроля церкви. Доктор Кэллог уже показал, кто он есть на самом деле и на что он способен. В 1895 году он основал Американский Медицинский Миссионерский колледж и начал отделять его от церкви. “Это не сектантская школа”, - провозглашал он, и “сектантским доктринам” здесь обучать не будут.3

К тому времени санаторий был самой большой силой в церкви, и если Адвентисткая Церковь желала надежно защитить будущее своего самого большого учреждения, то рано или поздно она должна была бы иметь дело с Джоном Харви Кэллогом.

Доктор Кэллог был энергичен, невысокого роста человеком, в последние годы жизни стремительно передвигавшийся по Балт Крику в белом костюме и коротких гетрах и, как сообщали, на работу ездил на велосипеде, часто диктуя необходимую переписку запыхавшемуся секретарю, бежавшему рядом с ним. Он был сложным и пленяющим по характеру человеком, обладавшим прирожденным даром к медицине и устрашающими приказаниями. Это был человек, который мог плакать в кругу верующих, читая письмо Елены Уайт, и который затем обвинял ее в плагиате. Доктор, казалось, мог все, за исключением противостоять искушению вести Балт Крикский санаторий и всю медицинскую работу вниз по неизвестному пути, намеченному своим собственным воображением. В течение многих лет Е. Уайт переписывалась с доктором, упрашивая его прекратить разработку тщеславных своих проектов в Балт Крике и посылать излишки средств на поддержание работы во всемирном поле, особенно для крайне нуждающихся новых полей Австралии, где недостаток денег ставил в отчаянное положение всю работу. В ответ она получала странные заявления, что согласно занимаемому санаторием положению, исключается всякая возможность посылки денег из штата Мичиган. Это был наивный аргумент, могущий ввести в заблуждение того, кто не знал возможностей законных операций с деньгами. Все это было отчетливо ясно для Е. Уайт, видевшей пророческим оком обшитые панелями конторы адвокатов, расчетливые глаза, тщательно изучающие документы и спокойно сидевшего энергичного маленького человека в белом костюме, в то время как адвокаты выполняли свою работу. Его голова была чуть отклонена назад, а пальцы слегка барабанили по подлокотнику кресла. “Мне были представлены дела, наполняющие мою душу острой болью”, - писала она в 1898 году. “Я видела людей, тесно объединившихся с юристами, но Бога не было в их обществе... Мне поручено сказать, что вы не находитесь под вдохновением Духа Божия”.4

Время, в которое было произнесено это свидетельство поразительно. Кэллог только что с большим коварством сумел переоформить документы санатория, изменив так формулировки, что позволит в один прекрасный день проголосовать за выход санатория из церкви. В 1897 году истекал тридцатилетний срок договора на санаторий. По закону штата Мичиган объединение должно быть распущено, его активы проданы и сформирована новая ассоциация. Если кто-то желал ввести структурные изменения во время этого акта, то это было блестящая возможность, и Кэллог не упустил воспользоваться ею.

Первого июля 1898 года прокурор С.С. Хурлбург и небольшая группа заинтересованных лиц собрались в зале суда города Маршалл, штат Мичиган, где были проданы активы санатория группе лиц, возглавляемой доктором Кэллогом. В свою очередь они организовали новую корпорацию, приняли уставные нормы и выпустили новые акции. Это необходимо было сделать, чтобы санаторий мог продолжать свою деятельность, и Генеральная Конференция утвердила необходимость свершения всех законодательных актов. Для поверхностного наблюдателя казалось, что как будто ничего не произошло, всего лишь были соблюдены формальности; но те, кто потрудился прочитать новые уставные нормы корпорации, увидели скрытые возможности зловещих измерений. Владельцами акций ранее могли быть только адвентисты, теперь же они были доступны для приобретения любому человеку, соглашавшемуся поставить свою подпись и ручаться, что санаторий будет “не религиозным, не сектантским, а гуманитарным и филантропическим”. Для тех, кто протестовал против такой формулировки у Кэллога уже был готовый ответ: “Это просто соблюдение формальностей для того, чтобы наша корпорация могла “пользоваться всеми преимуществами законов штата”.5

К 1906 году острые клыки капкана станут видны уже явно. Приближаясь к разрыву с церковью доктор провозгласит, что устав корпорации запрещает любую сектантскую или религиозную деятельность в санатории и он с вызовом заявит церкви о его величайшей мечте, которая должна осуществиться на берегах реки Каламазо: “Церковь не должна обладать собственностью и никогда не может обладать ею, ибо собственность принадлежит обществу”.6

И вскоре доктор Кэллог предложит новую идею, явно более дальновидную, чем что-либо до этого он мог придумать. В нескольких словах эта идея состояла в следующем: это было предложение , чтобы каждый принадлежащий церкви санаторий в Америке, где бы он ни находился, полностью был связан и починен контролю Балт Крика.

Он вскоре объявит, что “Медицинско-Миссионерский Совет разработал план, согласно которому необходимо соединить вместе наши различные санатории вместо того, чтобы создавать совершенно независимые корпорации. Там, где организовывается санаторий... необходимо учредить вспомогательные ассоциации, которые бы были неразрывно связаны с Балт Криком”.7

Это была та идея, которой будут решительно противостоять Е. Уайт и руководители церкви, но в то время преданные Кэллогу люди расхваливали проект, сливаясь в стройный хор голосов, ибо Балт Криксий санаторий начал привлекать людей, разочаровавшихся церковью. Многие из них были одаренными людьми, опытными в теологии и медицине. Некоторые путешествовали и проповедовали с Е. Уайт. По крайней мере один был автором гимнов, которые в ранние годы церкви укрепляли дух адвентисткой вести. Некоторые из этих “не согласных”, как говорили, снабжались деньгами из богатой кассы санатория - и эти же люди начали собирать материал для книги, обвиняя Е. Уайт как обманщицу. Выдающиеся личности начали выступать с растущей дерзостью, возвещая о великом преобразовании в церкви, о новой структуре, новых целях и целиком новой миссии.

Между тем, мало-помалу незаметно, находясь под защитой капитала Балт Крика и способностью Кэллога убеждать в правильности своего мнения, децентристы стремились достигнуть цели, еще тщательно скрытых от всех, за исключением 72-летней женщины, находящейся в Австралии, и человека в белом костюме, обладавшего силой убеждения, не поддающейся объяснению на общедоступном человеческом языке.

Это была именно та проблема, обременявшая Е. Уайт в то время, когда солнечные лучи первого дня нового года согрели хмурое небо над Куоранбэнгом. Сильная правая рука церкви - медицина - так необходимая, чтобы сломить предубеждения, и открыть двери для адвентисткой вести, оказалась безрадостно отделенной от основного тела адвентисткой идеи. Е. Уайт взяла чистый лист бумаги, обмакнула перо в чернила и слова начали обретать форму. Она писала президенту Генеральной Конференции Джорджу Ирвингу: “Дорогой брат Ирвинг... Опасайтесь доктора Кэллога. Он не следует тому совету, который дается ему”.8

Тысяча девятисотый год. Возможности для окончания Божьей работы никогда не были такими благоприятными. Во-первых, вся земля находилась почти полностью в состоянии мира. Он Майна до Манилы, от Парижа до Кантона - почти везде можно было ехать с проповедью Евангелия даже без паспорта. Проявлялся большой интерес к вести о здоровье людьми, в большинстве случае никогда не слышавших о ней. Они стремились к упражнениям на открытом воздухе и предавались, не находя ответа всеобщему увлечению велосипедом.

Малое число счастливчиков, которые могли добраться до Балт Крика, приходившие туда тысячами, восхищались даже частичным видом истины, не подозревая о закулисной борьбе. Неустанно трудящиеся ангелы сделали все, чтобы Небо могло помочь в приготовлении мира для адвентисткой вести. Великая весть Позднего Дождя, победа во Христе была открыта. В Америке был введен национальный закон о воскресном дне, и его широкое обсуждение походило на вскипание масла в сковороде, побуждая беспечного верующего к новой жизни. Как непростительно беспечно было упускать такую возможность, но все же это произошло. Балт Крикский санаторий находился на пути отделения от церкви, его средства использовались не правильно, его статусом манипулировали. Редакция журнала Ревью энд Геральд принимала для печатания любую литературу. Содержание некоторых изданий было таково, что Е. Уайт боялась, что даже рабочие, случайно читавшие текст во время набора шрифта, находились в опасности.

Основы вероучения церкви начали подвергаться нападкам: подвергалась сомнению истина о природе Бога, подвергалось сомнению именно то, о чем предупреждала Е. Уайт - истина о Небесном Святилище. Отчаявшись защитить церковь от опасности, едва сознавая как это сделать, она предупреждала родителей-адвентистов держать детей подальше от Балт Крика, где они оказаться быть “захваченными порочащими измышлениями... научены не доверять нашим служителям и самой вести”.9

Последние лучи солнца покидали Божий народ, оставляя его во мраке: покупать и продавать недвижимость, расстраивать Балт Крикский санаторий, и планировать, планировать...

Вскоре письмо, написанное Е. Уайт за несколько дней до Рождества, легло на рабочий стол доктора Кэллога. “Я пишу тебе как мать пишет своему сыну. Я помогла бы тебе, если бы смогла... Я поехала бы увидеться с тобой, если бы только могла... Если ты примешь весть предупреждения, посланную тебе, то будешь спасен от великой опасности”.10

Было готово все. Подобно Израилю у Синая, Божий народ находился всего в нескольких неделях пути от обетованной земли. В то время адвентисткой вести нужно было пронестись по земле, подобно огню по сухой траве. Но это было время также и для ответных действия дьявола. Это было время отступничества, названное АЛЬФОЙ.

ГЛАВА 2. “Мы получили печальные вести”

18 февраля 1902 года в холодные предрассветные часы раздались тревожные звуки гонга под сложенными из камня и кирпича арками Балт Крикской пожарной команды. Там и тут зажигался в окнах свет, пожарные возились с медными пуговицами на своей неуклюжей с двойными нагрудниками одежде, в то время как внизу запрягали лошадей в пожарную машину. Возница взлетел на козлы впереди поршневого насоса, сгреб в обе руки кучу вожжей, натянул их, и громоздкая, тяжелая пожарная машина нарушила тишину темного зимнего утра, стуча колесами по каменной мостовой. Это был вторник. Балт Крикский санаторий сгорел дотла.

Ночная дежурная смена вывела в безопасное место четыреста пациентов санатория до того, как основное здание превратилось в столб огня.

Позднее пожарные говорили, насколько были тщетными их попытки: вода, поливаемая на огонь, казалось, добавляла ему ярость. К рассвету большая часть огромного комплекса сгорела, оставив дымящиеся руины под зимним небом.

Доктор Кэллог, возвратившийся с Тихоокеанского побережья узнал о трагедии на вокзале в Чикаго от газетного репортера. Он тут же приступил к немедленным действиям. Сев на поезд, отправлявшийся в Балт Крик, Кэллог заставил своего секретаря внести в купе стол, и остальную часть пути он составлял чертежи нового здания санатория.

“Сегодня мы получили печальные вести о пожаре в Балт Крикском санатории” - писала Е. Уайт спустя два дня после пожара, не выразив при этом никакого удивления, так как за много дней до этого она чрезвычайно беспокоилась о событиях, происходивших в Балт Крике. Ночи сделались для нее “очень беспокойными” от предчувствия грядущего бедствия, и теперь у нее иссякли слова.

“Мне хотелось бы в это время произносить слова, наполненные мудростью, но что я могу сказать? Мы переживаем с теми, чьи жизненные интересы связаны с этим учреждением... Единственное, чего мы не можем, это “плакать с плачущими”.1

Но между тем она дала некоторые советы, которые привели к прямому столкновению с доктором Кэллогом - ни при каких обстоятельствах не возобновлять строительство в Балт Крике. Вместо этого построить несколько небольших санаториев в других местах. “Священная ответственность лежит на тех, кто возглавляет Балт Крикский санаторий. Будут ли они строить в Балт Крике громадное здание или выполнят намерение Божие, построив санаторий во многих местах”.2

Это был вопрос, на который в очень скором времени будет получен ответ. 17 марта 1902 года большая группа руководителей церкви встретилась в Балт Крике чтобы решить, что делать дальше. Кэллог также присутствовал, горя энтузиазмом и рисуя словесные картины величественного здания. Но, не смотря на то, что предупреждения Е. Уайт прозвучали менее чем за месяц, был разработан план, в котором некоторые братья видели некоторый род компромисса. Вместо того, чтобы восстанавливать оба главных здания, будет воздвигнуто только одно, ограниченное до пяти этажей в высоту, и не превышающее ста пятидесяти метров в длину. И только позднее, при проверке заложенный фундамент было обнаружено, как свободно Кэллог намеревался объяснить свои ограничения.

Это открытие еще оставалось для будущего, а между тем должен был быть разработан план сбора средств на строительство. А.Г. Даниэльс, президент Генеральной Конференции вспомнил, что Е. Уайт недавно посвятила свою книгу «Наглядные уроки Христа» для сбора денег на Адвентисткие школы. Это было проведено довольно успешно. Даниэльс заинтересовался, не смог бы Кэллог, знаменитый и известный на всю страну лектор о здоровье и преподаватель, написать популярную медицинскую книгу, чтобы собрать деньги на фонд для постройки санатория. Кэллог с рвением взялся за работу. Он был плодовитым писателем, непрестанно диктовавший своему секретарю в поезде, с велосипеда и даже в то время, когда принимал ванну. Секретарь верно исполнял обязанности, несмотря на разочаровывающие обстоятельства. С энтузиазмом он провел работу и завершил рукопись новой книги в рекордно короткий срок, а затем отправился на продолжительный летний отдых в Европу.

Итак, жребий был брошен. Балт Крикский санаторий будет восстановлен, не взирая на советы Е. Уайт, и братья вскоре узнают, что играют игру с высокими ставками и таинственными правилами. Осматривая в начале лета заложенный фундамент под новый санаторий некто обнаружил любопытный факт: фундамент оказался на 30 метров длиннее, чем обещал Кэллог и оказалось, что к зданию будут примыкать несколько больший крыльев, расположенных полукругом позади здания. В 1904 году слова Е. Уайт с мучительной печатью подводили итог сложившейся ситуации: «Когда Господь стер с лица земли большой госпиталь в Балт Крике, Он не предназначал, чтобы санаторий когда-либо был восстановлен здесь вновь... Если бы прислушались к этому совету, то тяжелых последствий, связанных с Балт Крикским санаторием не существовало бы сейчас. Эти последствия являются ужасным бременем».3

«Ужасное бремя», которое она имела ввиду, было конечно же финансовое. Кэллог перестраивал с большим размахом, намного превышавшим все то, что могли себе вообразить братья, и это начало показывало, что перестройка будет дорогостоящей. Здание на Вашингтон Стрит приобретало форму величественного строения эпохи Возрождения, способного разместить более тысячи пациентов - что в десять раз превышало то число, которое сестра Уайт советовала как идеальное.

Площадь сияющего мраморной мозаикой пола превышала два гектара, и он выкладывался теми же искуснейшими итальянскими мастерами, которые создали величественные мозаичные картины, украшавшие библиотеку Конгресса. Было явно видно, что средства на отделку санатория экономиться не будут, лишь бы сделать это здание «самым совершенным, тщательно укомплектованным оборудованием, чтобы оно представляло самое совершеннейшее учреждение такого рода в мире».4 Финансовые расходы, вызванные такими планами, возрастали ошеломляюще.

Но истинный кризис для церкви был настолько ужасен, что Е. Уайт открыто сомневалась, сможет ли она перенести его. Он заключал в себе нечто более значительное, чем деньги. Мало кто это видел, но он уже наступил. В новой книге доктора Кэллога были сокрыты все элементы не имевшего себе равного теологического кризиса.

В течение нескольких лет Кэллог делал некоторые, довольно странные заявления о природе Бога. «Бог во мне - заявлял он на недавнем собрании Генеральной Конференции, - и все, что я делаю - это Божия сила. Любое действие является творческим актом Бога».5. Это было любопытная идея, которая, казалось, приближала Божество к человеку, и она быстро завоевала интересы некоторых хорошо известных мыслителей церкви. В этих предположениях Кэллога таилось своеобразное очарование, например о том, что воздух, которым мы дышим, является посредником, через который Бог физически посылает святой Дух в наши жизни, и что солнечный свет является Его видимой «Шехиной». Даже хорошо наставленные умы реагировали на новое понятие, зажигаясь от «евангельского» энтузиазма Кэллога. Теперь эти мнения появились в еще более убедительной форме в гранках новой книги, которой было выбрано название «Живой Храм». В теле человека, как утверждал Кэллог, была «Сила, которая созидает, которая творит - это есть Сам Бог, божественное присутствие в храме».6

Лишь несколько лиц сознавали, что эта идея может вывести человека из христианства в область религиозного мистицизма, где нет места для Божественного Существа, ни для места, называемого небом. Одним из тех, кто первым заметил опасность, был Вильям Спайсер, недавно вернувшийся из Индии миссионер, и теперь работавший в Генеральной Конференции. Он тут же распознал в новой теологии Кэллога ту же самую идею, которую видел в Индуизме. Встревоженный Спайсер отправился к Кэллогу, чтобы выяснить все в личной беседе. Двое мужчин сели на веранде обширного 27 комнатного дома, который Кэллог называл резиденцией, и Спайсер к своему удивлению «оказался в центре дискуссии по самым в те дни спорным вопросам».

- Где Бог? - спросил Кэллог.

- На небе - ответил Спайсер. - Библия дает описание престола на небесах и всех небесных существ под управлением Божиим.

Кэллогу в то время было пятьдесят лет. Спайсер был 17-ю годами моложе. Кэллог распростер руки в направлении лужайки, воскликнув:

- Бог в траве, в деревьях, в растениях, во всем, что находится вокруг нас.

- А где небо? - спросил Кэллог.

- В центре Вселенной, - ответил Спайсер. - Никто точно не может сказать, где оно.

- Небо там, где Бог, а Бог везде, - парировал Кэллог.

Спайсер покинул Кэллога пораженный, сознавая, что лишь мельком увидел нечто большее, чем кто-либо представляет, нечто такое, что может потрясти церковь. «В этой системе вещей не было места для ангелов, восходящих и нисходящих между небом и землей... Не было места очищению святилища... Не было того, что находится в далеких небесах». Сущностью же всего было «святилище должно быть очищено».7

Вильям Спайсер ощущал первые порывы шторма и аккуратно прочитал его ужасные последствия. Летом 1902 года, когда мир был готов к принятию трехангельской вести и исчезали последние мирные дни планеты, внезапно подвергся нападкам один из основных столбов Адвентисткой веры. Тем путем, который он и сам полностью не понимал, Кэллог подверг сомнению саму основу Адвентизма. Поначалу он, возможно, бессознательно начал наступление на доктрину о небесном святилище.

В самом центре учения АСД находится понятие, что в 1844 году произошло великое событие на небе. Адвентисты основывают свою веру на понятии пророчеств, записанных в 8 и 9 главах книги пророка Даниила, в которой 2300 лет пророческого времени начались с выхода декрета Персидского царя и окончились осенью 1844 года. В ту трудную осень 1844 года они исследовали пророчества, стремясь постигнуть, почему Христос не пришел, как предсказывали проповедники Миллера. Их изучения привели к новому пониманию книги Даниила и тех вопросов, которые ранее никогда не понимались в христианском мире. Тщательное изучение и ревностные молитвы привели к принятию той истины, что в октябре 1844 года Христос вошел во Святое Святых Великой Небесной Скинии, которой древняя Иудейская скиния одно время была лишь образом. Там Христос совершает кульминационную фазу искупления жителей Земли. Христос начал обзор жизни всех личностей, какие когда-либо взывали к Нему о спасении.

Когда человек думал о суде над теми, кто умер, то для него это была священная идея, но Адвентисты затронули еще более волнующий вопрос, бросавший вызов поколению, жившему в 1844 году. Следственный суд Христа перейдет от разбора дел умерших к тем, кто находится среди живых. Когда эта работа будет завершена, то произойдет событие, имеющее первостепенную важность для человеческого рода.

Христос опустит кадильницу, символизирующую Его ходатайственное служение за род человеческий и произнесет слова, записанные в Откр.22:11: «Неправедный пусть еще делает неправду... святой да освящается еще». Испытание людей, понимаемое обычно как заканчивающееся со смертью, будет проходить в течение поколения и закончится при их жизни. Все в Адвентизме направлялось к этому событию, предупреждая о нем, умоляя людей приготовиться к нему. Весть пришествия 1844 года была в высшей степени вдохновляющим призывом, рассчитанным потрясти земную беспечность и приготовить народ встречать Господа. И если человек не готов совершить все и пожертвовать всем, что инстинктивно считает важным, то эта истина ставила его в чрезвычайно тревожное состояние.