Богач, бедняк: взгляд на корни бедности и жадности

Нельзя уничтожить бедность, сказав лишь «Блаженны страждущие, ибо их есть Царство Божие». Иначе за две тысячи лет христианство ликвидировало бы бедность. Но бедность все увеличивается, и растет количество «блаженных». По правде говоря, этих «блаженных» должно быть так много, что если разделить между ними богатства царства Божьего, то они опять окажутся бедняками. Каждому из них достанется не так уж много. И все, кто получил свою долю в царстве Божием, сделают бедняком и самого Бога. Это будет компания обедневших владельцев акций.

Изменило ли христианское учение природу бедности за те две тысячи лет, которые оно существует? Нет. Христианство добилось только одного — оно убило в бедняках революционный дух. Бедность продолжает стремительно распространяться.

К котловану, где работала бригада рабочих, подошел адвокат. Он позвал Тимоти О'Тула.

— Кто там хотел меня видеть? — раздался грубый голос.

— Мистер О'Тул, — сказал адвокат, — вы из Кастлбара, что в графстве Майо?

— Ну да.

— Вашу мать звали Бриджит, а отца — Майкл?

— Точно.

— Тогда мой долг сообщить вам, — сказал адвокат, — что ваша тетушка Мэри из Айовы умерла и оставила вам наследство в 150 тысяч долларов.

Внизу на несколько мгновений воцарилась тишина, потом последовало оживление.

— Вы идете, мистер О'Тул? — позвал адвокат.

— Минуточку, — проревел тот в ответ. — Перед тем как уйти, я поквитаюсь с нашим бригадиром.

О'Тул промотал 150 тысяч за шесть месяцев.

Больше всего он старался насытить свою огромную унаследованную жажду богатства. Потом он вернулся на свою работу. Через некоторое время его там снова отыскал адвокат.

— Мистер О'Тул, теперь я пришел по поводу вашего дяди Патрика, — сказал адвокат. — Он умер в Техасе и оставил вам 80 тысяч долларов.

О'Тул тяжело оперся на свою кирку и устало покачал головой.

— Пожалуй, я не смогу принять их, — сказал он. —

Я не настолько силен, как раньше, и сомневаюсь, что могу переварить такую кучу денег и выжить после этого.

Вот что случилось на Западе. Людям Запада удалось достичь того уровня изобилия, о котором веками мечтало все человечество. Западу удалось разбогатеть с материальной точки зрения, и теперь Запад устал, он изнывает от скуки. Все душевные силы ушли на то, чтобы достичь этой цели. Снаружи доступно все, но контакт с внутренним утрачен. Теперь есть все, что может понадобиться человеку, но нет самого человека. Есть владения, но нет хозяина. Образовался огромный дисбаланс. Есть изобилие, но люди совсем не чувствуют своего богатства, наоборот, они ощущают себя крайне обездоленными и бедными.

Подумай об этом парадоксе: только когда ты богат во внешнем мире, в сравнении с этим достатком к тебе приходит осознание твоей внутренней бедности. Когда ты беден, тебе не придет в голову задуматься о твоей внутренней бедности, поскольку отсутствует контраст. Белым мелом мы пишем на черных досках, а не на белых. Почему? Потому что видно будет только на черной доске. Нужен контраст.

Лишь когда вы богаты внешне, приходит внезапное осознание: «Внутренне-то я бедняк, нищий». Тенью мелькает ощущение безнадежности: «Все, чего хотел, достиг, все фантазии и мечты сбылись — и ничего не произошло, нет ни удовлетворения, ни счастья». Люди зашли в тупик, и у них возникает вопрос: как мы можем снова наладить контакт с самими собой?

Медитация — это не что иное, как возвращение твоих корней обратно в твой внутренний мир. Вот почему люди на Западе все больше интересуются медитацией, ее восточными традициями.

Но нужно помнить следующее: когда Восток был богат, он тоже интересовался медитацией. Вот почему я не против богатства, я не думаю, что в бедности есть какая-то духовность. Я категорически против бедности, поскольку любая страна, которая становится бедной, сразу теряет контакт с любой медитацией и со всеми духовными усилиями. Когда страна становится бедной внешне, она перестает осознавать свою внутреннюю бедность.

Вот почему у бедняков Индии можно увидеть некое довольство жизнью, которое не найдешь на Западе. Это не настоящее удовлетворение, у них отсутствует осознание внутренней бедности. Я видел тысячи бедняков на Востоке — их довольство жизнью не настоящее, но одно верно: они не осознают свою неудовлетворенность, поскольку для того, чтобы ее осознавать, нужно внешнее богатство.

Без него никто не может прийти к осознанию внутренней неудовлетворенности. И тому есть множество доказательств. Все мистики, аватары индусов были королями или принцами. Все мастера-джайны происходили из королевских семей; это же можно сказать и о Будде. Все три великие индийские традиции дают нам бесчисленные доказательства. Почему Будда почувствовал неудовлетворенность, почему он пустился на поиски медитации? Потому что он был богат. Он жил в достатке; он смог насладиться всей возможной роскошью, комфортом и всеми радостями материального мира. Но вдруг он понял — ему было двадцать девять лет, когда он осознал, что внутри него — пустота. Когда снаружи идет свет, он проявляет твою внутреннюю темноту. Лишь маленькое пятнышко на белоснежной рубашке уже хорошо заметно. Вот что случилось. Он убежал из дворца. То же самое произошло и с Махавирой, он тоже сбежал из дворца. С нищими такого не случается. Во времена Будды тоже были нищие, но они не отказывались от всего, чтобы пуститься на поиски правды. Им не от чего было отказываться, они были довольны. Будда почувствовал неудовлетворенность.

Когда Индия была богатой, гораздо большее количество людей интересовались медитацией; по существу, медитацией интересовались все. Потом страна обеднела, причем настолько, что контраст между внутренним и внешним исчез. Бедность была и внутри, и снаружи. Внутреннее и внешнее обрели согласие между собой — они оба стали бедны.

Но люди привыкли думать, что в бедности есть что-то духовное. Я против любой бедности. Бедность — это не духовность, из-за нее духовность исчезает.

Я хотел бы, чтобы весь мир стал настолько изобильным, насколько это возможно. Чем больше будет богатых людей, тем более велика вероятность того, что они станут духовными. Им придется стать такими; они не смогут этого избежать. Лишь тогда появится настоящее удовлетворение. Тогда внешнее богатство встретится с богатством внутренним и родится новая гармония — тогда наступит настоящее удовлетворение. Когда внешняя бедность сталкивается с внутренней, появляется фальшивое довольство. Гармония возможна только в двух случаях. Когда внешнее и внутреннее находятся в согласии, человек чувствует себя удовлетворенным. Бедняки в Индии выглядят довольными жизнью, поскольку их бедность везде — и внутри, и снаружи. Там есть чудесная гармония, внутреннее и внешнее хорошо сочетаются — но это довольство уродливо, на самом деле это нехватка самой жизни, недостаток жизненной энергии.

Богатый Запад обречен заинтересоваться медитацией, ему этого не избежать. Вот почему христианство теряет свои позиции в сознании западных людей. Христианство никак не развивало науку медитации. Оно осталось весьма посредственной религией; то же можно сказать и об иудаизме. В прошлом Запад был беден. Вот почему эти религии сохранили свою посредственность. До недавнего времени большая часть Запада жила в бедности. Когда Восток процветал, Запад оставался бедным. Иудаизм, христианство и мусульманство — все эти неиндийские религии были рождены в бедности. Они не могли разработать технику медитаций, поскольку им это было не нужно. И, по большей части, они так и остались религиями бедняков.

Теперь Запад разбогател, и возникло некое несоответствие. Их религии были рождены в бедности, и богачам им предложить нечего. Богатому, образованному человеку эти религии кажутся несерьезными, они не дают удовлетворения, так как просто не способны на это. Восточные религии рождены среди богатства — вот почему западное сознание все больше ими интересуется. Да, сейчас очень популярна религия Будды; дзэн распространяется со сверхъестественной быстротой. Почему? Потому что он был рожден богатством. В психологии современного богатого человека и психологии буддизма есть много общего. Запад находится в том же положении, что и Будда, когда он заинтересовался медитацией. На путь поиска стал богатый человек. То же самое произошло и с индуизмом, и с джайнизмом. Все три великие индийские религии были рождены изобилием; и тяга к ним Запада — неизбежна.

А тем временем Индия потеряла связь со своими собственными религиями. Теперь она не может себе позволить понять Будду — Индия стала бедной страной. Бедных индусов обращают в христианство. Богатые американцы становятся буддистами, индуистами, последователями веданты. А неприкасаемые, бедняки, беднейшие из беднейших в Индии становятся христианами. Ты улавливаешь мою мысль? Эти религии чем-то притягивают бедняков. Эти люди живут в почти что бессознательном состоянии — они слишком голодны, чтобы медитировать, единственное, что их интересует, — хлеб, одежда и место для ночлега. И вот когда приходит христианский миссионер и открывает больницу или школу, на индусов это производит огромное впечатление — вот она, «духовность». Когда я говорю о медитации, им это не интересно; и не просто «неинтересно», они возражают: «Что это за духовность? А что ты делаешь, чтобы помочь бедным?» И я понимаю — им нужен хлеб и жилье, им нужна одежда.

Но ведь причина их страданий — в их собственных головах. С одной стороны, им нужен хлеб, жилье, одежда, лучшие дома, лучшие дороги, а с другой — они продолжают почитать бедность как нечто «духовное». Они слепы вдвойне. Пока Восток не может заниматься медитациями. Сначала ему нужно немного усовершенствовать свое физическое бытие, для чего нужны научные технологии. Точно так же как Западу нужны религиозные технологии, Восток нуждается в технологиях научных.

Я выступаю за единый мир, где Запад может удовлетворить потребности Востока, а Восток — Запада. Слишком долго Восток и Запад жили раздельно; в этом больше нет необходимости. Мы подошли к критическому рубежу, когда вся земля может и должна стать единой; ведь только так она сможет выжить.

Дни отдельных наций сочтены, время разделения и политиков прошло. Мы движемся к совершенно новому миру, новому этапу в развитии человечества, когда весь мир будет един и человечество будет единым целым. Тогда произойдет огромный выброс творческой энергии.

Восток обладает сокровищами духовных техник, а на Западе есть богатства научных технологий. Если им удастся объединиться, этот мир может превратиться в рай. Теперь не нужно искать рай в других мирах, впервые мы можем создать его здесь, на Земле. А если мы не создадим его, то отвечать за это будем только мы, и никто другой.

Я выступаю за единый мир, единое человечество и в конечном счете за единую науку, которая будет заниматься и тем, и другим. Я выступаю за синтез религии и науки, который будет изучать и внутреннее, и внешнее.

Не является ли препятствием для предполагаемой Тобой встречи Востока и Запада стремление человека накапливать и хранить горы материальных ценностей? Может быть, система, подобная коммунизму, полезна для более равномерного распределения материальных благ по всему миру?

Бедняк и богач зависят друг от друга, богач не может существовать без бедняка. Ведь совсем несложно — и при нынешнем развитии технологий это было бы простой гуманитарной операцией — произвести столько материальных благ, что уже не будет ни бедных, ни голодающих. Но все происходит с точностью до наоборот.

В Америке, самой богатой стране мира, недоедает тридцать миллионов человек. И вы, наверное, удивитесь: в той же Америке тридцать миллионов людей страдают ожирением.

Они сидят на диетах, они стараются изо всех сил сбросить вес. В Америке живет несколько самых толстых людей мира. Вот простая арифметика: эти тридцать миллионов толстяков съедают еду тех тридцати миллионов, которые недоедают!

Мы можем произвести достаточно материальных благ, даже гораздо больше, чем нужно, чтобы исчезла сама необходимость в их накоплении. Тебе же не нужно хранить запасной воздух. Конечно, ты бы хранил его, окажись ты на Луне; там у тебя на спине висел бы баллон с кислородом, потому что на Луне кислорода нет. В пустыне ты запасался бы водой. Люди, живущие в пустыне, ведут сражения за крохотные оазисы, даже убивают друг друга за воду. Но за пределами пустыни никто за воду не сражается, ведь ее достаточно для всех.

Устройство общества я вижу иначе — это и не коммунизм, и не капитализм. Обществу нужна суперкапиталистическая система, причем она автоматически превратится в коммунистическую. Никакая революция не понадобится. Нужна не революция, а эволюция. Революция никогда не была наилучшим выходом. Лучше всего эволюция, постепенный рост.

Если большинство людей бедны и лишь немногие богаты, это означает только то, что материальных благ недостаточно. И нужно приложить все усилия, чтобы создать больше таких благ, — их можно создать; нет никаких причин, почему это было бы невозможно. И когда материальные блага созданы, причем их больше, чем нужно, тогда кому придет в голову их накапливать?

Сами по себе исчезнут многие явления, которые мы не могли искоренить в обществе ранее. Исчезнет бедность, исчезнет воровство. Больше не нужны будут полицейские, и судьям можно будет найти лучшее применение. Тысячи юристов, которые просто тратят свое время и деньги клиентов, тоже больше не нужны.

Мы не видим природы вещей; мы просто убираем симптомы, но они снова возвращаются. Нам нужно разглядеть глубинные причины. Почему в Америке такой высокий уровень преступности? Там, должно быть, очень много искушений совершить преступление. Эти искушения можно очень легко убрать.

Посмотри на мои часы. Правда, тебе захотелось иметь такие же? Конечно, тебе хочется, ведь ты не знаешь, что на них простые камни, а не бриллианты. Они ничего не стоят. Когда обычные камни могут служить так же, как и бриллианты, то какой дурак будет гоняться за бриллиантами? Ты видишь какую-то разницу? Часы с бриллиантами могут стоить четверть миллиона долларов — точно такие же часы, как у меня. Эти часы сделали мои друзья, используя только искусственные камни. Работают эти часы так же точно, как и любые другие, — за один год набегает погрешность в одну секунду. Ведь сейчас очень легко сделать часы такой точности. В часах за миллион долларов и за десять долларов используются одинаковые батарейки. Электрическая батарейка изменила саму идею часов.

Но если камни — самые настоящие — могут делать ту же работу, что и бриллианты, зачем создавать ненужные искушения? Сделай больше часов и бижутерии с красивыми камнями — и исчезнет искушение иметь бриллианты. Цены на бриллианты упадут. По большому счету, бриллианты — это ведь тоже камни. Мы создаем искушения для преступлений, а потом наказываем преступника, а не того, кто искушение создал. Наказывать нужно обоих!

Но лечат только симптомы, а не причины. Однако симптомы появятся снова. Это антинаучно! Вместо того чтобы создавать все новые материальные блага, государства делают оружие — ракеты, ядерные боеголовки — и накапливают их — зачем? Вы что, хотите совершить глобальное самоубийство? Тогда зачем все эти траты денег и времени? Если человечество решило покончить с собой, то для этого есть способы попроще.

На гонку вооружений по всему миру тратится семьдесят пять процентов нашей энергии. Разве мы стали служить смерти и разрушениям? Эти семьдесят пять процентов энергии можно было направить на службу людям — и на свете стало бы больше смеха, больше здоровых, богатых и сытых людей. Исчезла бы бедность.

Нет никакой необходимости в том, чтобы на свете была бедность.

Ты критиковал религии, но разве они не играют важную роль в преодолении бедности? Существует так много религиозных организаций, которые бескорыстно помогают бедным.

Все существующие религии учат помогать ближнему, причем совершенно бескорыстно. Но я думаю, корысть, эгоизм — это совершенно естественное явление. Бескорыстие — это нечто навязанное тебе; а эгоизм — часть твоей натуры. До тех пор пока твое «я» не растворится в Универсуме, ты не можешь быть по-настоящему бескорыстным и неэгоистичным. Ты можешь делать вид, но ты будешь лишь притворщиком, а я не хочу, чтобы люди так себя вели. Это немного сложно, но все же можно понять.

Во-первых, эгоизм — часть твоей природы. Мы должны это принять. И поскольку это часть твоей натуры, он должен служить какой-то важной цели, иначе его не существовало бы в природе. Именно благодаря эгоизму ты выживаешь, заботишься о себе; иначе человечество давно бы уже вымерло.

Представь себе неэгоистичного ребенка, он таким родился. Такому ребенку не выжить, он погибнет, ведь даже дыхание — и то эгоистично. А как эгоистично есть, когда на свете миллионы голодающих! Вы едите? Вы здоровы, когда миллионы людей болеют и умирают? Если ребенок рождается без эгоизма как естественной части его природы, он обречен на гибель. Когда к тебе подползает змея, то зачем же от нее убегать? Дай ей укусить себя. Именно твой эгоизм и себялюбие пытаются защитить тебя — иначе ты становишься легкой добычей змеи. Когда на тебя прыгает лев и пытается тебя убить, не сопротивляйся! Ведь это так бескорыстно! Лев голодный, а ты для него — хороший обед. И кто ты вообще такой, чтобы вмешиваться? Тебе не следует себя защищать, ты не должен бороться. Просто подай себя льву на блюде — вот это будет бескорыстно. Все религии учат неестественному поведению. Это одна сторона вопроса.

Я же учу тому, что естественно. Я учу тебя быть естественным, абсолютно и бесстыдно. Да, я учу эгоизму. Никто до меня об этом не говорил; у них просто не хватало на это духу. При этом все они были эгоистичны; вот что самое удивительное. Почему джайнский монах себя истязает? У него есть мотивация. Он хочет достичь абсолютного освобождения и всех радостей, которое оно приносит. Он ничем не жертвует, он просто заключает сделку. Он — бизнесмен. В его священных книгах сказано: «Тебе воздастся сторицей». Эта жизнь на самом деле очень коротка — семьдесят, восемьдесят лет, это совсем немного. Если вы жертвуете семьюдесятью годами удовольствий и взамен получаете вечность удовольствий, то это неплохая сделка. Я не думаю, что это бескорыстно.

Так почему же все религии учат тебя служить человечеству? Какие у них мотивы, в чем их цель? Что ты от этого выиграешь? Наверное, таким вопросом ты никогда не задавался. Это не служба человечеству...

Мне нравится одна очень старая китайская легенда.

Человек упал в колодец. Это случилось на большом празднестве, где собралось много народу. Было очень шумно, люди веселились, танцевали, пели, происходило много всего интересного, и никто не заметил, как человек упал. В те времена в Китае колодцы не были огорожены защитными стенами. Это были просто открытые ямы в земле, без всякой защиты. Если не знать, что там колодец, можно было просто оступиться в темноте и упасть.

Человек закричал:

— Спасите!

Мимо проходил буддийский монах. Я не знаю, что он там делал: буддийскому монаху, конечно, праздник был не нужен, ну или так считается, что монахам празднества не интересны. Правда, даже то, что монах там был, говорит о его бессознательном желании увидеть, что происходит, как люди веселятся. «Все они попадут в ад, я тут один-единственный, кто попадет в рай».

Идет он мимо колодца и слышит крик человека. Он смотрит вниз. Человек говорит:

— Как хорошо, что ты меня услышал. Все так заняты, кругом так шумно, я боялся, что умру.

Буддийский монах отвечает:

— А ты таки умрешь, ведь то, что с тобой сейчас происходит, случилось из-за твоего плохого поступка в прошлой жизни. Теперь ты получаешь возмездие, так прими же его и погибни! Это хорошо; в следующей жизни ты все начнешь сначала, и тебе уже не нужно будет падать в колодец.

Человек отвечает:

— Мне сейчас не нужны твои мудрые мысли и философия...

Но монах удалился.

Следующим мимо проходил даос. Ему захотелось пить, и он заглянул в колодец. Человек все еще звал на помощь. Даос говорит:

— Ты ведешь себя не по-мужски. Нужно принимать все, что с тобой происходит, — так говорил великий Лао-цзы. Так прими же это! Получай от этого удовольствие! Ты кричишь, как женщина. Будь же мужчиной!

Человек говорит:

— Я согласен, называй меня женщиной, но сначала, пожалуйста, помоги мне! Я веду себя не по-мужски, хорошо, потом ты можешь сказать мне все, что пожелаешь. Но сначала вытащи меня.

Но даос ответил:

— Мы никогда не вмешиваемся в чужие дела. Мы верим в человека и его свободу. Ты был свободен упасть в колодец, теперь ты свободен умереть в нем. Все, что я могу, — это предложить тебе выбор: ты можешь умереть с криками и стонами. Это глупо. Или ты можешь умереть как мудрец. Прими это, наслаждайся этим, пой песни и покинь этот мир. Ведь умрут все, так какой же смысл тебя спасать? Я умру, все умрут — может быть, завтра, может послезавтра, какой смысл напрягаться и спасать тебя?

И он тоже ушел.

Идет мимо конфуцианец, у человека появляется надежда, потому что они более открыты миру, более приземлены. Он кричит:

— Как мне повезло, что ты пришел, о ученый конфуцианец! Я знаю тебя, я слышал твое имя. Теперь сделай для меня что-нибудь. Ведь Конфуций говорил «Помогай людям»!

После реакции буддиста и даоса человек подумал: «Лучше, если я буду говорить философски. Этих людей нужно убеждать, чтобы они помогли мне». И он сказал: «А Конфуций говорит: “Помогай людям”».

Монах-конфуцианец отвечает:

— Ты прав. И я помогу. Я пройду по городам, буду протестовать и заставлю правительство построить защитные стены вокруг всех колодцев в стране. Так что не переживай.

Человек сказал:

— Но к тому времени, как возведут защитные стены и твоя революция достигнет цели, я погибну.

Конфуцианец говорит:

— Не важно, что будет с тобой и со мной, отдельные люди не имеют значения — важно только то, что происходит с обществом. Упав в колодец, ты обнажил очень важную проблему. Теперь мы будем вести борьбу. А ты успокойся и сиди тихо. Мы увидим, как вокруг колодцев возводятся защитные стены, и туда уже никто не упадет. А что мы получим, просто спасая тебя? У нас в стране миллионы колодцев, и в них могут упасть миллионы людей. Так что не думай о себе, поднимись над своим эгоизмом. Я собираюсь служить человечеству. Ты уже сослужил большую службу, когда упал в этот колодец, а я собираюсь послужить, принудив правительство возвести защитные стены.

И конфуцианец пошел дальше.

Но конфуцианец поднял важный вопрос: «Ты — эгоист. Ты просто хочешь, чтобы я тебя спас и потратил на тебя свое время, которое я мог бы посвятить служению всему человечеству».

А ты знаешь, где живет это самое «человечество», ты видел когда-нибудь «общество»? Это всего лишь слова. Существуют только отдельные люди.

Четвертым шел христианский миссионер. У него на плече висела сумка, которую он мгновенно раскрыл, достал веревку и бросил ее в колодец; человек еще не успел ничего сказать, а миссионер уже бросил ему веревку. Человек удивился. Он сказал:

— Похоже, что твоя религия — самая настоящая.

Миссионер ответил:

— Конечно. Мы готовы к любым неожиданностям и опасностям. Мы знаем, что люди могут падать в колодцы, и, чтобы их спасать, я ношу с собой эту веревку — ведь только спасая их, я могу спасти себя. Но я обеспокоен — я слышал, что сказал конфуцианец, — не нужно возводить вокруг колодцев защитных стен; а то как же я буду служить человечеству? Как же мы будем вытаскивать людей из колодцев? Сначала они должны туда упасть, только тогда мы можем их вытащить. Мы существуем для того, чтобы служить, но для этого должны представляться возможности. Как же мы можем служить людям, если для этого нет никаких поводов?

Все религии, которые говорят о «служении», конечно же, заинтересованы в том, чтобы человечество оставалось бедным, чтобы люди по-прежнему нуждались в помощи. Им нужно, чтобы существовали сироты, вдовы, старики, о которых никто не заботится, нищие. Такие люди нужны, очень нужны. Иначе что случится со всеми этими великими слугами человечества?

Что произойдет со всеми этими религиями и их учениями и как люди будут зарабатывать право войти в Царство Божие? Всех этих бедняков и страдальцев необходимо использовать в качестве лестницы. И ты называешь это бескорыстием? Разве тот миссионер бескорыстен? Он спасает человека, но не ради него самого; он спасает его ради себя. Эгоизм тут кроется где-то очень глубоко, но он прикрыт прекрасными словами «бескорыстие», «служение».

Однако почему такое служение необходимо? Почему такая необходимость должна существовать? Неужели мы не можем разрушить все эти поводы и возможности для служения? Мы можем, но религии очень рассердятся. Если никто не будет бедствовать, голодать, страдать, болеть, исчезнет сама основа их существования. Это же их бизнес!

Наука может воплотить это в жизнь. Сейчас все зависит только от нас. Это могло произойти давным-давно, если бы религии не пытались остановить каждого, кто приносил новые знания, способные разрушить все возможности для «служения». Религии выступали против научного прогресса — им нужно, чтобы проблемы существовали и дальше. Их потребности крайне эгоистичны, и у них есть причина. У них есть цель.

Служение — это гадкое слово. Никогда его не используй. Да, ты можешь поделиться, но никогда не унижай людей своим «служением». Это разновидность унижения. Когда ты кому-нибудь служишь, ты чувствуешь собственную важность, а другого низводишь на уровень червя, недочеловека. Ты настолько выше всех, ведь ты пожертвовал своими собственными интересами и «служишь бедным» — что просто унижает их.

Если у тебя есть что-то, что дарит тебе радость, покой, экстаз, поделись этим. И помни: когда ты делишься, у тебя для этого нет никакой причины. Я не говорю, что таким образом ты достигнешь рая, я не ставлю перед тобой никакой цели.

Я говорю о том, что ты наиболее полно выразишь себя, когда просто поделишься. В самом этом действии есть реализация твоей личности, за этим не стоит никакой цели. Оно не целенаправлено, оно и есть цель. Ты не будешь чувствовать себя обязанным человеку, который готов поделиться с тобой. У тебя не будет ощущения, что тебе кто-то должен, — ты не «служил».

Только те люди, которые верят в то, что можно делиться, а не служить, могут уничтожить все эти ужасные поводы для служения, которые можно найти по всему свету. Все религии используют эти поводы, но то, что они делают, называется красивыми именами. За тысячи лет они наловчились давать красивые имена отвратительным вещам. А когда так поступаешь, существует вероятность, что ты сам можешь забыть о том, что это было всего лишь прикрытие. Внутренняя сущность не изменилась.

Все эти проблемы можно решить. Никакие служители общественному благу, миссионеры и тому подобные деятели не нужны. Нам нужно больше информации по каждой проблеме и варианты ее решения. Итак, я учу эгоизму. Я хочу, чтобы прежде всего вы цвели на радость самим себе. Да, это окажется эгоизмом. Тут я не возражаю, как по мне, здесь все нормально. А когда расцветает роза, она эгоистична? А когда цветет лотос, он тоже эгоист? А солнце, когда оно светит? Почему тебя должен заботить твой эгоизм?

Ты родился — и это только возможность, начало, а не конец. Ты должен цвести. Не трать время на это дурацкое служение. Твоя первая и главная обязанность — цвести, достигнуть полного понимания, осознания и готовности; и достигнув этого, ты увидишь, чем ты можешь поделиться и как решать проблемы.

Девяносто девять процентов мировых проблем можно решить. Наверное, один процент решить нельзя. Тогда ты можешь поделиться с этими людьми всем, что у тебя есть, но вначале у тебя должно быть то, чем можно поделиться.

Я начинаю замечать, что большую роль в моей жизни играет жадность и страдания, которые она приносит. Не мог бы Ты поподробнее рассказать о том, что же это за штука такая — жадность и откуда она берется. Может быть, Ты посоветуешь, как мне помочь?

Достаточно лишь понять природу жадности. Чтобы от нее избавиться, тебе больше ничего не нужно; само понимание этой природы все расставит на свои места.

Если ты живешь в гармонии со Вселенной — ты наполнен; если же ты с ней не в ладу, тогда внутри тебя пусто, и пустота эта бесконечна. От этой-то пустоты и приходит жадность. Она появляется, чтобы пустоту заполнить — деньгами, домами, мебелью, друзьями, любовниками — да чем угодно, ибо человек не может жить с ощущением вакуума внутри. Это просто ужасно, это жизнь привидения. Когда ты пуст и внутри тебя ничего нет, жизнь невозможна.

Есть только два способа почувствовать внутреннюю наполненность. Ты можешь жить в гармонии со Вселенной — тогда ты наполнен всем сущим, всеми цветами и всеми звездами. Они существуют внутри тебя, так же, как и без тебя. Это настоящая наполненность. Но если ты не сделал этого — а этого не делают миллионы людей, тогда проще всего заполнить внутреннюю пустоту всяким хламом.

Когда-то я жил у одного человека. Он был богат, у него был прекрасный дом, и случилось так, что он заинтересовался моими идеями. Он послушал несколько моих лекций и пригласил меня погостить у него в доме. При этом он сказал: «Зачем тебе так далеко жить, за городом? У меня хороший дом в городе, он такой большой: ты можешь занять половину дома. Я не возьму с тебя платы, я просто хочу, чтобы ты у меня пожил».

Я жил за городом в горах, но добираться до университета было довольно сложно, а от его дома до университета было рукой подать. У него был прекрасный сад, а дом находился в лучшем предместье города. Итак, я принял приглашение. Но когда я попал в этот дом, я не поверил своим глазам: там было собрано столько хлама, что совсем не оставалось места для жизни. Дом был большим, но коллекция была еще больше — и эта коллекция была невероятно дурацкой! Он покупал все, что попадалось ему под руку. Я его спросил:

— Что ты собираешься делать со всеми этими вещами?

Он ответил:

— Никогда ведь не знаешь, что может пригодиться.

— Но где же в этом доме жить? — спросил я.

Там было невообразимое количество мебели самых разных периодов. Когда европейцы уезжали из Индии, им приходилось продавать все свои вещи. Этому человеку все было мало, он умудрялся скупать все, даже то, что ему было совершенно не нужно. У него в гараже стояла машина, просто стояла, потому что она была сломана. Я его спросил:

— Почему бы тебе ее не выбросить? Хоть место освободишь.

— А она в гараже неплохо смотрится, — ответил он.

Все шины у этой машины были пробиты, толку от нее не было никакого. Чтобы передвинуть ее с места на место, ее нужно было толкать. Она просто гнила там. Но мой знакомый сказал:

— Я ее купил по хорошей цене.

Хозяйкой этой машины была старушка, которая работала здесь няней. Теперь она уехала в Англию.

— Если ты собирался купить машину, то по крайней мере ты мог купить такую, которая ездит! — воскликнул я.

— А мне не хочется водить машину, — ответил он, — меня вполне устраивает мой велосипед.

Велосипед у него тоже был выдающийся. Он так грохотал при езде, что о его приближении все догадывались за километр. У него не было ни крыльев на колесах, ни защитного чехла на цепи. Наверное, это был самый древний велосипед из всех известных человечеству. Звонка на нем тоже не было. Мой знакомый сказал:

— Тут не нужен звонок. Мой велосипед такой шумный, что люди разбегаются за полкилометра. И это здорово, ведь его нельзя украсть — никто, кроме меня, не может на нем ездить. Его крали два раза, и вора очень быстро ловили, ведь от него столько шума. К тому же все знают, что это мой велосипед. Я могу оставить его где угодно. Я иду в кино и не ставлю его на стоянку для велосипедов, за нее же нужно платить. А я могу его поставить где вздумается, и когда возвращаюсь, он всегда на месте. Все знают, что с моим велосипедом будут одни неприятности, так что лучше не связываться. Это раритет.

Чего у него в доме только не было... К примеру, поломанные радиоприемники. Он купил их по очень дешевой цене. Он был джайном, но у него хранилась поломанная статуэтка распятия Иисуса. Я его спросил:

— Зачем ты ее купил?

— Мне ее бесплатно отдала та женщина, у которой я покупал машину, — она мне ее предложила в качестве подарка. Я не верю в Иисуса Христа, но не мог отказаться от произведения искусства, — ответил он.

Я сказал ему о своем условии:

— Если я буду жить в этом доме, мои комнаты должны быть пустыми.

Он с радостью забрал все вещи из моих комнат. В доме уже было не повернуться, но он все забрал на свою половину. У него было так много мебели, что часть он сложил кучей на диван, так что сидеть на нем уже было нельзя. Я спросил его:

— Зачем?

— Ты не понимаешь, — ответил он, — я купил все эти вещи по такой хорошей цене! Когда-нибудь я женюсь, у меня будут дети. Им все это может пригодиться. Не беспокойся, когда-нибудь это понадобится.

Он подбирал даже то, что валялось на дороге, выброшенное кем-то за ненадобностью. Однажды мы шли с ним из сада к дому. Он заметил лежавший на земле руль от велосипеда и подобрал его. Я его спросил:

— Что ты с ним будешь делать?

— Сейчас я тебе покажу, — ответил он.

Я пошел за ним в его ванную. Там стоял почти собранный велосипед — ему не хватало всего нескольких деталей.

— Все части этого велосипеда я подобрал на дороге, — сказал он. — Я их собираю и соединяю между собой. Сейчас не хватает всего парочки деталей. Нет цепи и сидения, но я их достану. Когда-нибудь их выбросят. У меня впереди долгая жизнь, так что же тут плохого? В ванной велосипед отлично смотрится.

Жадность означает лишь то, что внутри ты ощущаешь глубокую пустоту. Ты хочешь заполнить ее любыми средствами — не важно какими. Когда ты это осознаешь, с жадностью уже ничего не нужно делать. Тебе нужно позаботиться о том, чтобы войти в контакт с целым, так исчезает внутренняя пустота. А с ней уходит и жадность.

Это не означает, что отныне ты живешь голым и босым; это значит, что ты живешь не только для того, чтобы накапливать вещи. Когда тебе что-то нужно, ты можешь получить это. Но во всем мире много сумасшедших, которые собирают вещи. Кто-то собирает деньги, хотя никогда не использует их. Странно — вещи нужно использовать. Но если ими не пользуются, значит, в них нет потребности. Эта ситуация принимает различные формы. Люди едят: они не чувствуют голода, но продолжают глотать еду. Они знают, что будут из-за этого страдать, что это приведет к болезням и ожирению, но не могут остановиться. Еда — это тоже процесс заполнения. Итак, есть много способов заполнить пустоту, но все равно она остается пустой, и ты продолжаешь страдать, ведь достаточно никогда не бывает. Тебе нужно еще и еще, и эта жажда бесконечна.

Я не считаю жадность разновидностью желания — это некая экзистенциальная болезнь. Ты не находишься в гармонии с целым. Только это может вылечить тебя, гармония с целым может сделать тебя святым. Интересно, что слово «здоровье» и слово «святой» происходят от одного корня «целостность»[2]. Когда ты чувствуешь свое единство с целым, исчезает всякая жадность. А что же делают религии? Они неправильно толкуют жадность как желание, поэтому стараются его подавить: «Не будьте жадными». Тогда случается другая крайность — полное отрицание. Жадный человек копит, а тот, кто хочет от жадности избавиться, начинает все отрицать. Здесь тоже нет предела.