Глава 8. Страдание и Сострадание

183

развитием научного знания; другие с трагической основой жизни, и они не устранимы никакими социальными преобразованиями.

Сострадание Бердяев определяет как «соединение со страдаю­щей тварью в ее богооставленности», то есть в ее страдании. В этом он видит главный парадокс христианской этики: нужно сочувство­вать и сострадать ближнему, облегчать его страдания и вместе с тем понимать, что страдания эти являются результатом греха. Следует также иметь в виду, что поскольку страдание бывает разным (есть страдание возвышающее и очищающее и есть другое — унижающее и раздавливающее), то и сострадание неоднозначно: оно должно способствовать освобождению человека от второго вида страдания и помогать ему должным образом переносить страдание первого вида. Страдание в этом мире не есть только зло: без него человек превратился бы в животное. Побеждать страдание человек может любовью и творчеством, а облегчается собственное страдание, когда человек начинает испытывать сострадание к другому.

Неожиданный поворот получает идея сострадания у теоретика русского анархизма П. А. Кропоткина. В основу своей этики он кла­дет три принципа: закон взаимопомощи, предполагающий чувство долга, сочувствие, уважение к человеку; принцип справедливости, обеспечивающий равноценность всех членов общества; готовность к самопожертвованию ради другого, базирующуюся на великоду­шии, не претендующем на какую-либо награду. Кропоткин был глу­боко убежден, что только добровольное следование этим принципам может обеспечить человеку счастье бытия, а два из них — закон взаимопомощи и готовность к самопожертвованию — очевидно со­держат в себе способность и необходимость сострадания.

Вместе с тем, как свидетельствует в своей автобиографии «Курсив мой» известная русская писательница-эмигрантка Нина Берберова, уже с начала XX в. сострадание по каплям уходило из реальной жизни: «Люди кругом становились все безжалостнее, и это было за­коном времени, а вовсе не модой, веком, а не днем. Безжалостное в людях нашего времени началось еще в 80-90-х годах прошлого века... «Пожалейте меня!» — но никто уже не умел, да и не хотел жалеть. Слово «жалость» доживало свои последние годы, недаром на многих языках это слово теперь применяется только в обидном, унижающем человека смысле: с обертоном презрения — на фран­цузском языке, с обертоном досады — на немецком, с обертоном иро­ничного недоброжелательства — на английском». То же самое про-

исходило и в русском языке. Помните, с каким пафосом в пьесе «На дне» М. Горький требовал уважения к человеку: «Надо уважать че­ловека! Не жалеть... не унижать его жалостью... Уважать надо!»

И, обнадежив безнадежность, Все воз любя и все простив, Такую проявите нежность, Чтоб умирающий стал жив!.. И будет радостна вам снова Вся эта грустная земля... Жалейте каждого больного, Ему сочувственно внемля.

И все мы, воспитанные на этих словах, испытываем некоторое презрение к жалости, не терпим, чтобы нас жалели, видя в этом уни­жение нашего достоинства. А зря. Ведь одним из коренных значе­ний слова «жалеть» в русском языке является «любить, беречь, за­ботиться». Наверное, именно это имел в виду русский поэт «серебряного века» Игорь Северянин в «Поэзе сострадания»:

Жалейте каждого больного Всем сердцем, всей душой, И не считайте за чужого, Какой бы ни был он чужой. Пусть к вам потянется калека, Как к доброй матери дитя, Пусть в человеке человека Увидит, сердцем к вам летя.

При всем своем поэтическом несовершенстве этот гимн состра­данию несет в себе глубокий этико-философский смысл. Вчитай­тесь внимательнее: о чем здесь говорится? О том, что через состра­дание человек видит в другом человека; что сострадание «обнаде­живает безнадежность» и помогает выжить умирающему; и — что очень важно — тот, кто проявляет сострадание, сам получает воз­можность радоваться на этой «грустной земле».

Удивительно, что эти слова, найденные поэтом 90 лет назад, выражают сегодня основные идеи современных хосписов, в основе которых лежит сострадание и помощь безнадежно больным и умирающим людям.

8.2. «Всеобщий характер страдания»

Рассмотренные взгляды на страдание и сострадание отражают, если так можно выразиться, частно-личностный аспект их понимания, воз­можный еще на рубеже Х1Х-ХХ веков. XX век с его природными и социальными катаклизмами привнес в мир то, что Э. Фромм назвал «всеобщим характером страдания»: «Не следует забывать, что стра­дание — это, пожалуй, единственное эмоциональное состояние, кото­рое является общим для всех людей», — писал он. Состояние, в ре-

184_______________ Раздел III. Высшие моральные ценности

зультате которого человек начинает воспринимать свои страдания как некую данность, точно «хронический больной, привыкший к сво­ей болезни».

Как правило, причины всеобщего характера страдания коренятся не в са­мом человеке, а в окружающем его мире. Человек живет в определен­ный исторический период, в конкретном обществе и государстве, дей­ствует в сложившейся системе общественных отношений, с детства впитывает культуру и религию своего этноса. Все, что происходит в об­ществе, непосредственно или опосредованно влияет на его жизнь, вызы­вает отклики в его душе. И этими окликами часто бывают страдания. Все формы социального рабства, насильственные попытки перестроить жизнь людей, непрерывные войны, революции, нищета, рост террориз­ма — все это порождает страдания миллионов людей. Так, в результате террора, развязанного сталинским режимом, в 1926-1937 гг. погибли 11 миллионов крестьян. Кроме того, были арестованы и погибли в лаге­рях ГУЛАГа еще 3,5 миллиона человек. Американский исследователь Р. Конквист пишет, что и цифра 14,5 миллиона является заниженной «до самого возможного предела». Сегодня по всему миру, в том числе и в России, фанатики-террористы приносят физические муки и душевные страдания ни в чем не повинным людям и даже детям.

Но не только социальные причины порождают страдания людей. Стихийные силы природы, вызывающие землетрясения, наводнения, опол­зни, извержения вулканов, уносят тысячи жизней, оставляют людей без крова и имущества. А сколько страданий принесли и еще могут прине­сти так называемые техногенные катастрофы! Кровоточащей раной ос­тается для нас Чернобыльская трагедия, последствия которой еще долго будут сказываться на жизни и здоровье наших детей.

Еще в XIX веке Достоевский говорил, что «земля от коры до центра пропитана кровью и слезами», и почти каждый из нас может сказать словами библейского Иеремии: «Я человек, испытавший горе». Страдают все: и те, кто совершил много зла, и невинные дети, и старики, прожившие долгую жизнь, и молодежь, не успевшая еще познать ее. Самое обидное, что страдают зачастую хорошие люди, и чем лучше человек, тем глубже его переживания. Достоевский ут­верждал, что «великие люди испытывают великую грусть».

Реакция людей на страдания может быть самой разной — и в XIX, и в XX веке. XX век лишь осмыслил и обобщил то, что волновало людей и раньше, но именно сейчас стало осознаваться как глобаль-

___________________ Глава 8. Страдание и Сострадание__________________ Ш

чая, всеобщая проблема, поскольку страдают все люди. Рассмотрим и мы проблему страдания с позиций его «всеобщего характера».

Люди страдают телом — от холода, голода, болезней, непосильного тру­да; страдают душой — от самих себя и друг от друга, от клеветы, зави­сти и злобы; страдают от общения с людьми, обладающими так называ­емым тяжелым характером; страдают в тоске одиночества и непонятости, в горечи разочарования, муках обманутой любви, в скорби от потери близких. А сколько страданий приносит нам наше бессилие в борьбе со злом! Или муки невыразимости — при желании и вместе с тем неуме­нии выразить себя и быть понятым. Едва ли не самое большое страда­ние, как это ни парадоксально, подчас бывает в отсутствии страдания, когда душевная пустота, бесцельность существования порождают скуку, в которой нет места ни боли, ни горечи, ни тоске, одна беспросветная серая мгла.

Тяжело страдать, но ведь не страдать — значит не участвовать в жизни, быть никчемным, лишним. И поэтому, наверное, можно ут­верждать, что там, где нет страдания — в мещанском самодоволь­стве, сытости, благополучной успокоенности, — там нет настоящей жизни.

Центральным вопросом при анализе проблемы страдания явля­ется вопрос о его Смысле.Человек способен на героические усилия, если он верит.в ценность, цель, смысл своей жертвы. Это укрепляет дух, делает его стойким. Не страшно страдание: только бы цель у него была достойная. Но отнимите у человека веру в смысл его страданий, и у него опустятся руки... И оказывается, что самое тяж­кое в страдании — его бесцельность, бессмысленность.

Важно также понять причинунаших страданий, чтобы извлечь из них необходимый жизненный урок и избежать их в другой раз. Одно из возможных определений гласит: «Страдание — это чувство бо­лезненного неудовольствия, которое мы испытываем в том случае, когда действительность не отвечает нашим желаниям». Исходя из этого определения, можно установить, что источник страданий заключа­ется или в наших желаниях,или в действительности. В самом деле: или наши желания дурны, злы и противоречат природе вещей в их первозданном виде; или, наоборот, действительность настолько дурна и извращена, что это противоречит нашим добрым желаниям; или, наконец, наша собственная нравственная деятельность противоречит нашим возвышенным желаниям. Как сказано в Библии, «доброго,

ж