Наследование и традиция
Мы люди, являемся природой и историей одновременно. Наша природа являет себя в наследовании, наша история — в традиции. Стабильности наследования, силу которого мы как природные существа не меняемся в течение тысячелетий, противостоит неустойчивость нашей традиций сознание может погаснуть, и нет в веках такой духовной ценности, которой бы мы надежно владели.
Исторический процесс может прерваться, если мы забудем о том, чего мы достигли, или если достигнутое нами на протяжении истории исчезнет из нашей жизни. Даже почти бессознательная стабильность образа жизни и мышления, сложившаяся в силу привычки и само собой разумеющейся веры, стабильность, которая повседневно формируется всей совокупностью общественных условий и как будто коренится в самых глубинах нашего существования, начинает колебаться, как только меняются общественные условия. Тогда повседневность порывает с традицией, утрачивается исторически сложившийся этос, привычные формы жизни распадаются и воцаряется полнейшая неуверенность. Атомизированный человек становится случайной массой неисторически сложившейся жизни, которая, будучи все-таки человеческой жизнью, преисполнена — открыто или тайно под покровом витальной силы своего существования — тревоги и страха.
Другими словами, не наследование, а традиция делает нас людьми. То, чем человек обладает наследственно, практически нерушимо; традиция же может быть полностью утеряна.
Традиция уходит своими корнями в глубины доистории. Она охватывает все то, что не является биологически наследуемым, а составляет историческую субстанцию человеческого бытия.
Длительная доистория, короткая история — что означает это различие?
В начале истории обнаруживается некий как бы накопленный в доисторическую эпоху капитал человеческого бытия, являющий собой не наследуемую биологически, а историческую субстанцию, которая может быть увеличена или растрачена. Это — нечто, действительно существующее до всякого мышления, что не может быть сделано или преднамеренно создано.
Значение этой субстанции раскрывается посредством совершающегося в истории духовного процесса. В ходе этого процесса она претерпевает изменения. Быть может, в истории возникнут новые истоки, которые в качестве реальностей — величайший пример такого рода являет собой осевое время — в свою очередь, станут предпосылками других образований. Однако этот процесс охватывает не все человечество в целом — он идет на высотах сознания отдельных людей, достигает расцвета, забывается, остается непонятым и исчезает.
В истории есть направление, которое ведет к отрыву от субстанциальных предпосылок, от традиций, к тому, что составляет голое мышление, будто в этой лишенной субстанциальности сфере чистой рациональности (ratio) может быть что-либо создано. Это — просвещение, которое наперекор самом у себе не просвещает, а ведет в пустоту.
История и космос
Почему мы живем и творим историю именно в этой точке беспредельного мирового пространства, на этой песчинке космоса, в его отдаленном углу? Почему именно теперь, в бесконечном потоке времени? Что должно было произойти, чтобы началась история? Все это вопросы, на которые нет ответа и которые именно поэтому ведут к осознанию того, что мы стоим перед загадкой.
Основным фактом нашего существования является наша предполагаемая изолированность в космосе) молчании мироздания лишь мы являемся разумными, способными говорить существами. В истории Солнечной системы сложились условия, в которых на ничтожное — до сих пор — по своей краткости мгновение люди Земли утверждают и развивают знание о себе и о бытии. Лишь здесь существует эта глубина самопостижения. Нам, во всяком случае, неизвестна какая-либо другая подобная реальность глубокого внутреннего переживания. На крошечной планете безграничного космоса в течение краткого мгновения, длительностью в какие-нибудь несколько тысячелетий, происходит нечто, и происходит так, будто оно есть всеобъемлющее, подлинное. На этой исчезающей в просторах космоса песчинке с появлением человека пробуждается бытие.
Но космос — это тьма всеобъемлющего сущего, в котором, из которого и посредством которого происходит то, что есть наша сущность и что само остается непонятым в своих истоках. Эта тьма открывает нам лишь внешний аспект своей целостности, тех исследуемых нашей астрономией и астрофизикой процессов, где нет жизни, которые во всем своем фантастическом величии внезапно представляются нам не более чем песчинкой, освещенной в нашей комнате лучами солнца. Нет сомнения в том, что космос — нечто бесконечно превышающее тот внешний аспект, который доступен нашему исследованию, нечто бесконечно более глубокое, чем то, что постепенно открывается нам; другими словами, чем то, к чему из своих глубин приходит наше историческое и человеческое видение. Перед нашим земным существованием разверзлась еще одна бездна. После того как наша планета в целом стала доступна человеку, он лишился пространственной свободы. До этого времени человек мог путешествовать, уходить в неизвестные дали и жить, ощущая, что они где-то есть, что они ему доступны в своих безграничных пространствах, если он того пожелает. Теперь же наша обитель, сфера нашего существования замкнута, величина ее точно определена, должна быть целиком принята во внимание при проведении любых планов и действий. Однако в просторах мироздания это целое полностью изолировано в космосе. В такой ситуации человечество как бы уплотняется на земном шаре. Вне человеческой жизни на Земле находится, по-видимому, пустое в духовном понимании мироздание, навсегда закрытое для человека; и эта изолированность превращает человечество в соотнесенную только с самой собой действительность самопонимания. Эта изолированность в космосе составляет реальную границу истории. До настоящего времени преодолеть ее пытаются лишь с помощью пустых представлений и невыполнимых задач, которые отражаются в вопросе: существуют ли жизнь и дух, существуют ли разумные существа и на других планетах?
Отрицательные ответы гласят: а) Необходимые для возникновения жизни условия могут возникнуть лишь случайно в почти пустых, застывших, холодных пространствах мира, в котором лишь кое-где необозримо далеко друг от друга находятся расплавленные тела. На других планетах Солнечной системы жизнь либо вообще невозможна, либо возможна только в виде низших форм растительной жизни. Что в других солнечных системах могут быть планеты такого же типа, как наша Земля, полностью исключить нельзя, однако это маловероятно, поскольку для этого необходимо сочетание целого ряда условий, случайных по своему характеру (Эддингтон*).
б) Специфические свойства человека в глубоком постижении иудео-христианской религии откровения обладают единичностью: сотворение мира Богом — единичный акт, и человек есть образ и подобие Бога; не может быть множества «миров» (так учит христианство и Гегель). Как откровение, благодаря которому человек постигает себя в своем ничтожестве и в своем величии, так и естественная тенденция, в силу которой человек ощущает себя единственным центром, заставляют нас прийти к такому заключению.
Бывают и положительные ответы: а) Пусть существование жизни на нашей планете случайно, но ведь в безграничном мире достаточно возможностей, чтобы этот случай повторялся одновременно или во временной последовательности. Наличие миллиардов солнц в Млечном пути нашей галактики и в неисчислимых других галактиках делает вполне вероятным, что подобная случайность в тех же комбинациях может повториться несколько раз.
б) Во все времена человек полагал, что в мире, кроме него, есть и другие разумные существа: демоны, ангелы, небожители. Он окружал себя родственными ему мифическими существами. Мир не был пуст для него. С превращением мира в механизм безжизненных масс эта пустота стала полной. Представление, согласно которому во всем мире лишь человек обладает сознанием, кажется неубедительным, несмотря на его кажущуюся неопровержимость. Неужели весь необъятный мир существует только для человека? И даже не вся жизнь на Земле может быть понята в ее соотнесении с человеком. Каждая жизнь существует как таковая, и история Земли долгое время была жизнью без человека.
в) Можно, конечно, предположить: если бы человек не был единственным разумным существом в мире, то в необозримые времена другие одухотворенные существа нашли бы возможность заявить о своем существовании. Наш мир давно был бы «открыт» кем-нибудь, и новая открывающаяся разумная жизнь была бы включена во взаимосвязанное, постоянное космическое сообщество.
Между тем все, что приходит к нам из космоса, лишено жизни. Однако с таким же основанием можно утверждать следующее: быть может, мы постоянно окружены лучами, несущими нам вести из космоса, подобными радиоизлучениям, которые мы ведь тоже не ощущаем, если у нас нет приемника. Мы просто еще не научились принимать постоянно проходящие через космос излучения, посылаемые давно сложившейся космической цивилизацией. Ведь мы находимся только в начальной стадии нашего существования. Момент пробуждения наступил. Почему бы нам в один прекрасный день не открыть, что является действительным языком мироздания; сначала уловить его, не понимая, затем расшифровать, наподобие египетских иероглифов? А затем беспрерывно внимать сообщениям других разумных существ мира и, наконец, ответить им?
Всякая дальнейшая конкретизация этого представления беспредметна (как беспредметно и само это представление). Например, какие последствия для общения с жителями иных планет могло бы иметь устранение препятствия в виде световых лет?
Все соображения такого рода имели до сих пор лишь одно значение — оставить эту возможность открытой и сделать ощутимым для человека его положение в качестве земного существа и его изолированность. Мы не ощутим никаких изменений, пока не будем располагать какими-либо реальными данными о существовании в космосе других разумных существ. Мы не можем ни отрицать возможность этого, ни считаться с этим как с некоей реальностью. Однако нам дано осознать тот поразительный, вселяющий в нас постоянное беспокойство факт: что в беспредельном пространстве и времени человек лишь в течение 6000 лет или, если исходить из последовательно имеющихся данных, лишь 3000 лет обрел себя на этой маленькой планете в вопросах и ответах, которые мы называем философствованием.
Поразительный исторический феномен этого мыслящего сознания и человеческого бытия в нем и посредством его — в целом лишь исчезающее в своей микроскопичности событие в масштабах мироздания, совсем новое, мгновенное, только начинающееся, и тем не менее, если смотреть на него изнутри, оно кажется настолько древним, будто объемлет все мироздание.