Экономическая теория прав собственности
Дискуссия в Чикаго.Статья Р. Коуза «Проблема общественных издержек» (1961) положила начало новой тенденции в анализе внешних эффектов (экстерналий) и расхождений между частными и общественными издержками, впервые исследованных А.С. Пигу в рамках «Экономической теории благосостояния». Стимулом к написанию этой статьи послужила реакция экономистов Чикагского университета на статью Коуза «Федеральная комиссия по средствам сообщения», опубликованную в новооткрытом «Журнале права и экономической теории» (1959) под редакцией А. Дайректора (в 1964 г. редактором и одновременно профессором Чикагского университета стал сам Коуз). В свою очередь, эта статья отражала многолетние занятия Коуза по изучению государственных монополий в средствах связи (почта и радиовещание) в Англии и США.
Коуз остро критиковал деятельность созданной в 1938 г. в США Федеральной комиссии по средствам сообщений, занимавшейся отбором лицензий на пользование эфиром и регулированием содержания программ радиовещания. Коуз оспаривал правомочность такой деятельности, считая это нарушением свободы прессы и навязыванием обществу групповых идеалов и стандартов под предлогом «общественного интереса, выгоды или необходимости», и ставил вопрос о правах покупателя, заплатившего за пользование эфиром наибольшую цену, и о включении действия ценового механизма в распределение диапазона частот.
Утверждая, что создание системы прав частной собственности на электромагнитные волны различной частоты избавит от надобности в государственном контроле, Коуз пришёл к более общей постановке вопроса об экстерналиях. Он отверг трактовку Пигу и переубедил первоначально не согласных с ним чикагских экономистов во время диспута на квартире у А. Дайректора с участием М. Фридмена и Дж. Стиглера, после чего прояснил свою позицию в статье «Проблема общественных издержек».
Теорема Коуза. Критикуя концепцию Пигу о «провалах рынка», требующих вмешательства государства в экономику, Коуз привёл такой пример. По соседству расположены земледельческие угодья, где фермер собирает урожай в 10 центнеров зерна, каждый из которых принесёт ему 60 долларов, и ранчо, где откармливаются 10 коров, продажа которых принесёт их владельцу по 50 долларов за каждую. Но он заводит вдобавок к своим коровам еще одну; им становится тесно на ранчо и они забредают на поля фермера, нанося ущерб посевам. Из-за этого фермер теряет 1 центнер зерна (=60 долл. чистого дохода).
Налицо расхождение между частными и общественными издержками и основания для вмешательства государства. Но Коуз выдвинул аргумент против: если случай потравы предусмотрен законодательно, фермер с хозяином ранчо могут вступать в добровольные соглашения по этому поводу; вмешательства государства не потребуется. Если фермер обладает правом не допускать потраву, он потребует от скотовода возмещения неущерба не меньше, чем на 60 долл. А прибыль от дополнительной коровы — только 50 долларов, и хозяин ранчо откажется от увеличения стада. Если же хозяин ранчо не несёт ответственности за потраву, фермер может предложить ему «выкуп» за отказ от выращивания одиннадцатой коровы, в размере между 50 и 60 долл.
Таким образом, заинтересованные стороны смогут без вмешательства государства минимизировать величину совокупного ущерба. В обоих случах структура производства останется прежней (оптимальной) — 10 центнеров зерна и 10 голов скота.
Вывод Коуза: «если бы все права были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки были равны нулю, если бы люди соглашались твёрдо придерживаться результатов добровольного обмена, то никаких экстерналий не было бы». Рынок при таких условиях в состоянии сам справляться с любыми внешними эффектами без вмешательства государства.
Этот вывод был затем (1966) переформулирован Стиглером как «теорема Коуза»: «Если права собственности чётко определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменным и эффективным независимо от изменений в распределении прав собственности».
«Провалы рынка» или «провалы государства»? «Теорема Коуза» сообщила импульс разработке чикагским экономистом Г. Демсецом экономической теории прав собственности, акцентирующей возникновение чёткого определения прав собственности как необходимой предпосылки эффективного функционирования рынков. Подход сторонников этой теории можно резюмировать так: экстерналии появляются лишь тогда, когда права собственности определены нечётко, размыты. Когда права определены чётко, тогда все внешние эффекты «интернализируются» (внешние издержки становятся внутренними). Конфликты по поводу внешних эффектов возникают главным образом тогда, когда в категорию редких ресурсов переходят неэкономические блага, на которые до этого в принципе не существовало прав собственности. Отсюда следует, что преодолевать экстерналии имеет смысл не государственным вмешательством, а созданием новых прав собственности в тех областях, где они были нечётко определены («радиовещательный рынок» Коуза).
Но если внешние эффекты и их отрицательные последствия порождаются пробелами в законодательстве, то их можно трактовать скорее не как «провалы рынка», а как «провалы государства». Кроме того, если при низких трансакционных издержек государственное вмешательство излишне, то при высоких не всегда экономически оправдано, поскольку действия государства сами сопряжены со значительными трансакционными издержками.
Наиболее крайний вывод из «защиты» Коузом рынка от обвинений в «провалах» — к деградации окружающей среды ведет не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности. При трансакционных издержках, близких к нулевым, и чётком определении прав собственности можно, в дополнение к запретительным нормам на вредные выбросы или повышенному налогообложению (или вместо них), открыть торговлю правами (квотами) на «законное» загрязнение в данном районе. Участник, наиболее заинтересованный в таком праве, просто выкупит его у того, для кого оно представляет меньшую ценность. С подобным предложением первым выступил Демсец, и с конца 1960-х гг. оно стало входить в практику в США, а затем и в европейских странах.
Парадигма прав собственности и теория «принципал-агент».В дальнейшем развитии экономической теории прав собственности Гарольд Демсец(р. 1930)и его соавтор Армен Алчиян(р. 1914) предложили парадигму прав собственности,смысл которой — в различении «объектов собственности» (материальных или нематериальных) и собственности как таковой, представляющий собой пучок правомочий.«Не ресурс сам по себе является собственностью; пучок или доля прав по использованию ресурса — вот что составляет собственность». На этой предпосылке Алчян и Демсец развили свою концепцию фирмы, существенно отличную от той, что предложил Коуз, и получившую известность как «теория неявных контрактов» или «проблема отношений принципал-агент».
Алчиян и Демсец интерпретировали фирму как институциональный способ сделать возможным «производство в команде», которое нельзя рассматривать как принудительную власть предпринимателя (административный контроль), а скорее как вид «добровольного обмена», в котором существует проблема трудности измерения (metering problem). Во многих видах производства необходима кооперация работников, но при этом невозможно точно измерить вклад каждого в общий продукт, и у отдельного члена коллектива есть возможность отлынивания (shirking). Трудовой контракт по природе является «неполным» («неявным»): в нём говорится, сколько работник будет получать и сколько времени работать, но не говорится о темпе работы и интенсивности трудовых усилий. Отсюда необходимость «наблюдения» (надзора) над командой, но надзиратель не должен быть наёмным рабочим, иначе каковы гарантии, что он не будет отлынивать точно так же, как остальные?
«Эффективным наблюдателем» может быть только принципал,илицентральный агент — собственник фирмы, обладающий пучком правомочий:
1) заключать контракты со всеми остальными участниками «команды»;
2) контролировать их поведение;
3) менять членство в «команде» (т.е. нанимать и увольнять);
4) присваивать остаточный доход, т.е. доход за вычетом контрактного вознаграждения всех остальных;
5) продать все перечисленные полномочия.
Принципалом становится тот из участников «команды», кто владеет наиболее специфическим ресурсом — в случае с «классической» капиталистической фирмой таким ресурсом является физический капитал, но им может быть и человеческий капитал. Закрепление права на остаточный доход за центральным агентом (собственником) стимулирует его к действенному контролю за работой других агентов, а зонтичный контракт обеспечивает существенную экономию на ведении переговоров, позволяя прервать контракт между принципалом и любым «нерадивым» членом команды, не разрывая отношений со всеми остальными.
27.5. Неоинституционализм о политических рынках:
«новая политическая экономия» Дж. Бьюкенена.
Вирджинская школа.Контрактные основы принятия экономических и политических решений стали предметом «новой политической экономии»,обоснованной неоинституционалистом Джеймсом Бьюкененом(р. 1919). Бьюкенен развернул свою деятельность в штате Вирджиния (Виргиния), где был профессором (с 1956) в трёх университетах, основал Центр изучения общественного выбора (1969) и собственную — Вирджинскую — научную школу. Однако, как заметил российский ученик Бьюкенена Р. Нуреев, «Вирджинская школа зародилась в Чикагском университете», где Бьюкенен учился у Ф. Найта и защитил докторскую диссертацию (1948). Методологический индивидуализм и теория рационального выбора Чикагской школы перешли в теорию общественного выбора Бьюкенена. Кроме того, в Чикаго было организовано Общество общественного выбора (1967). Наконец, Бьюкенен и его коллеги по Вирджинской школе (М. Олсон, Р. Толлисон и др.) — приверженцы «экономического империализма», характеризующие свою концепцию как «взгляд на политику, который возникает вследствие распространения применения инструментов и методов экономиста на коллективные или нерыночные решения».
Этот взгляд сформировался у Бьюкенена гораздо раньше, чем у других, под
мощным воздействием книги К. Викселля, которого Бьюкенен признал основоположником современной теории общественного выбора.
Бьюкенен так сформулировал своё кредо: «По своим фундаментальным убеждениям я остаюсь индивидуалистом, конституционалистом, контракционистом, демократом (все эти слова, по существу, означают для меня одно и то же), а профессионально я — экономист».
Два уровня общественного выбора.Первый шаг к оформлению своей концепции Бьюкенен сделал в статье «Индивидуальный выбор при голосовании и рынок» (1954), где разграничил две стадии политического процесса: конституционную и постконституционную. На первой определяются права индивидов и «правила игры» между ними, закрепляемые в конституции. На второй государство обеспечивает игру по конституционным правилам и осуществляет институциональный выбор «рабочих правил» для выбора конкретной экономической политики, направленной на предоставление общественных благ, которые частные рынки обеспечивают плохо или не обеспечивают вовсе.
Результативность текущей политики зависит от того, насколько удачно была составлена конституция, но здесь возникает «безнадёжная методологическая дилемма»: чтобы принять конституцию, необходимо выработать предконституционные правила, по которым она принимается и т.д. — «дурная бесконечность». Бьюкенен и его соавтор Гордон Таллок(р. 1922) в книге «Расчёт согласия» (1962) не нашли иного выхода, кроме демократического единогласия для принятия первоначальной конституции (эта идея присутствовала у Викселля, предлагавшего принимать решения квалифицированным большинством, составляющим 90 % голосов).
Это единогласие обеспечивает вовлечение индивидов в один и тот же контракт, делающий политический механизм подобием рынка совершенной конкуренции и позволяющий ограничить те недостатки политического рынка сравнительно с рынком частных благ, которые можно свести к сравнительной таблице:
| Рынок частных благ | Политический рынок |
| Тем эффективнее, чем больше число его участников, — выше уровень конкуренции и вероятность добровольного единогласия торгующих сторон | Все менее эффективен с увеличением числа участников, так как вероятность единодушия, а вместе с ней возможность Парето-оптимального состояния сокращается практически до нуля |
| При покупке продукта человек получает его наверняка | При голосовании за кандидата нет гарантий выполнения его обещаний в случае победы на выборах |
| Выбор из многочисленных разновидностей одного блага | Выбор из малого числа альтернатив |
«Контракционизм» является, по Бьюкенену, той основой, на которой возможно функционирование правовой системы как общественного капитала (а не общественного блага), отдача от которого повышается с течением времени.
«Клетка» для «Левиафана»-государства.Убеждённый в необходимости максимального использования преимуществ рынка частных благ над политическим рынком, Бьюкенен интерпретировал неолиберальную критику чрезмерного государственного вмешательства и социал-бюрократизма с помощью заимствованной у Викселля категории кумулятивного процесса: повышение бюджетных расходов — увеличение числа госслужащих — рост числа избирателей, голосующих за расширение правительственных программ. Исходящую от расползания государственных структур «угрозу Левиафана» Бьюкененпереформулировал как подмену обеспечения государством индивидуальных прав, зафиксированных в конституционном договоре, нарушение суверенитета индивида ввиду изменения базовой структуры прав без согласия на то граждан. «Конституционную экономику», эффективно ограничивающую государство, Бьюкенен рассматривал как «клетку для Левиафана».
Политический рынок и фискальная иллюзия. Бьюкенен сравнивал бюджет государства с бюджетом домохозяйства, полагая, что они не должны ничем отличаться, т.е. всегда оставаться сбалансированными. Поэтому он был принципиальным противником политики, которую её сторонник Кейнс называл «подкачкой насоса», а её критик Фридмен — «финансовым алкоголизмом»: допущения бюджетного дефицита ради поддержания деловой активности и занятости.
Рассматривая процедуру демократических выборов как институциональный процесс, в ходе которого люди выбирают различные альтернативы, сопоставляя их со своими ценностями, подобно тому, как они рынке выбирают товар, руководствуясь лишь собственными предпочтениями, Бьюкенен рассматривал политиков как людей, которые руководствуются теми же индивидуалистическими мотивами максимизации результатов, что и бизнесмены. Рациональные политики поддерживают прежде всего программы, которые способствуют росту их престижа и повышают шансы победы на очередных выборах. Они конкурируют за голоса, предлагая избирателям пакеты мер «расходы-налоги» и рассчитывая на свойственную избирателям фискальную иллюзию: раздавая обещания увеличить расходы и снизить налоги. Нехватка бюджетных средств для выполнения предвыборных обещаний покрывается выпуском облигаций или денежной эмиссией.
Отсутствию фискальной ответственности у политиков Бьюкенен предлагал противодействовать принятием поправки к конституции, обязывающей правительство к сбалансированности (бездефицитности) государственного бюджета и налагающей ограничения на полномочия властей в области монетарной политики. Республиканская партия США, находившаяся у власти в 1980-1992 гг., пыталась внести в конституцию предложенную Бьюкененом поправку о бездефицитном бюджете, но не добрала немногих голосов в конгрессе. Однако идеи бездефицитного бюджета настолько прочно завладели общественным мнением в США (не без влияния вирджинской школы), что в оставшиеся годы ХХ в. демократическая («прокейнсианская») партия, к которой перешла власть, строго соблюдала бездефицитность бюджета.
27. 6. Новая экономическая историяД. Норта.
Институты в историческом измерении.Американский экономист Дуглас Норт(р. 1920) в своей концепции влияния институтов на долговременный экономический рост опирался на все ответвления неоинституционализма: экономическую теорию прав собственности; концепцию выживаемости институтов в экономике с трансакционными издержками; новую политическую экономию с акцентом на различиях между экономическими и политическими рынками. Однако Норт пришёл к выводу, противоположному неоклассической предпосылке о рациональности человеческого поведения. А затем пересмотрел положение, что в процессе эволюционного отбора институтов выживают те, что наиболее способствуют экономической эффективности. Высокая степень приспособляемости «неэффективных» институтов делает экономический рост скорее исключением, чем правилом в истории человеческих сообществ.
В поисках объяснения этого Норт выделил три главных рода институтов как «правил игры», оформляющих человеческие взаимодействия и структурирующих стимулы в области политического, социального и экономического обмена. Это: 1) неформальные ограничения (нормы поведения, традиции, обычаи, добровольные самоограничения); б) формальные правила (законы, судебные прецеденты, административные акты); в) механизмы давления, принуждающие к соблюдению правил (суды, полиция и т. д.). Неформальные институты складываются спонтанно, без чьего-либо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействия множества людей, преследующих собственные интересы. Формальные институты и механизмы их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, чаще всего — силой государства.
Институциональные изменения: источники и влияние на экономический рост. Двумя основными источниками институциональных изменений Норт считал сдвиги в структуре относительных цен и влияние идеологических и психологических представлений (мифов, вкусов, догм, предрассудков и т.п.). Под влиянием сдвигов в структуре относительных цен, вызванных ростом населения, открытием новых рынков и нововведениями, становятся невыгодными некоторые прежние формы взаимодействия и возникают новые институты. Однако велика также роль пристрастий и предвзятостей. Они переплетаются с соображениями экономической выгоды, но не обязательно. Отсутствие институциональных изменений означает, что никто из агентов не заинтересован в пересмотре действующих «правил игры» (с учетом издержек, которые им пришлось бы понести).
Опережающий экономический рост стран Запада в Новое время Норт связал с возникновением и эволюцией институтов, благоприятствовавших: стимулированию частной инициативы (распространение принципов личной свободы и прав собственности); мобилизации крупных капиталов (акционерные общества), удешевлению и облегчению доступа к коммерческой информации (печать, организованные рынки), лучшему распределению рисков (страхование, фондовые биржи). Однако далеко не всегда даже в западных странах (пример — Испания) наилучше приспособленными оказывались институты, способствовавшие экономическому росту.
Факторы, блокирующие появление и закрепление более эффективных институтов, Норт свёл к трём основным группам: 1) заинтересованность государства в сохранении неэффективных институтов, если они способствуют максимизации разницы между доходами и расходами казны; 2) неэффективные институты могут поддерживаться сильными группами с особыми интересами; 3) зависимость эволюции институтов от однажды избранной траектории (path dependence): новые, более эффективные «правила игры» могут оставаться незадействованными, поскольку их введение требует значительных затрат, каких не требует поддержание уже давно укоренившихся институтов.
Новая экономическая история.Норт предложил новое видение крупных историко-экономических проблем. Например, он рассматривает крепостную повинность при феодализме как неявный обмен труда поселян на защиту жизни и имущества в ситуации, когда права собственности были плохо определены. А в последующем переходе к капитализму главным было становление национальных государств и развитие законодательства, обеспечивающего права частного лица на его вещественный и человеческий капитал. Гражданскую войну за отмену рабства в США Норт считает не результатом экономической неэффективности плантационного рабовладения (которое было довольно эффективным, как доказывал другой виднейший представитель новой экономической истории, Р. Фогель) или заинтересованности северян в объединении внутреннего рынка, а примером идеологического воздействия на институты. Разумеется, подобные взгляды вызвали широкую полемику. Однако такие выводы Норта, как роль трансакционных издержек в экономической эволюции, зависимость от однажды сложившейся траектории, преобладание в долгосрочном развитии скорее способности к адаптации, чем эффективности в распределении ресурсов, внесли заметную струю неоинституционализма в современные экономические и исторические исследования.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Беккер, Г. Человеческое поведение: экономический подход. С предисл. Капелюшникова Р. И. — М. : ИД ГУ-ВШЭ, 2003.
2. Блауг, М. Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют. — М. : НП «Журнал Вопросы экономики», 2004. Гл. 13, 14.
3. Васильев, В. С. У времени в плену. Российские реалии и теория Г. Беккера // США — ЭПИ, 1996. № 4.
4. Бьюкенен, Дж. М. Сочинения. Конституция экономической политики. Расчёт согласия. Границы свободы / Нобелевские лауреаты по экономике. Т. 1. С предисл. Нуреева Р. М. — М. : Таурус Альфа, 1997.
5. Коуз, Р. Фирма, рынок и право. — М. : Дело, 1993.
6. Норт, Д. Институты и экономический рост // THESIS. Вып. 2. — М., 1993.
7. Норт, Д. Понимание процесса экономических изменений. М.: ИД ГУ-ВШЭ, 2010.
8. Уильямсон, О. И. Фирмы и рынки // Современная экономическая мысль. — М. : Прогресс, 1983.
9. Уильямсон, О. И. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, отношенческая контрактация. Вступ. ст. В. С. Катькало. — СПб. : Лениздат, 1996.
10. Заостровцев, А. П. Экономический анализ провалов государства // Экономическая школа. Журнал-учебник. — СПб., 1999. Вып. 5.
11. Капелюшников, Р. И. Неоинституционализм // Отечественные записки. 2004. № 6.
12. Кузьминов, Я. И., Юдкевич, М. За пределами рынка: институты управления трансакциями в сложном мире (Нобелевская премия по экономике 2009 года — Оливер Уильямсон и Элинор Остром) // Вопросы экономики. 2009. № 1.
13. Латов, Ю. В. Экономика преступлений и наказаний: тридцатилетний юбилей // Истоки. Вып. 4. — М. : ИД ГУ-ВШЭ, 2000.
14. Нуреев, Р. М. Теория общественного выбора. — М. : ИД ГУ-ВШЭ, 2005.
15. Нуреев, Р. М. Очерки по истории институционализма. Ростов-на-Дону: «Содействие – XXI век», 2010. Главы 6-10.
16. Шаститко, А. Е. Новая институциональная экономическая теория. 3-е изд. — М. : ТЕИС, 2002.