Баланс институциональной поддержки режима и диссидентов

Последствия создания организованной ассоциации недовольных чле­нов общества служат предметом в некоторой степени противоречивых предположений. Лассуелл и Каплан полагают, что чем выше уровень организованности среди противников элиты, тем больше политическая нестабильность². Моска пишет, что «одним из главных средств, с помо­щью которых поддерживается жизнь многих революционных традиций и страстей, стала политическая ассоциация, особенно тайное обще­ство»³. Темплтон заключает свое обзорное исследование проблем от­чуждения в Соединенных Штатах утверждением, что стабильность американской политической системы «представляется покоящейся... на отсутствии институциональных каналов, через которые может эф­фективно выражаться недовольство»⁴. Однако Керр утверждает, что институционализация трудового протеста ассоциируется с убыванием разрушительности различных форм протеста⁵. Уилсон поддерживает мысль о том, что иногда агрессивный пыл ранних стадий религиозных движений имеет тенденцию со временем трансформироваться вслед­ствие практической и организационной необходимости в формальный неспонтанный демонстрационизм⁶.

Независимо от того, воздействуют ли различные степени организо­ванности на уровень нестабильности или нет, в действительности граж­данская борьба берет свое начало среди членов практически любого типа ассоциаций или институтов. Мы идентифицировали групповой контекст действий для почти 1000 случаев борьбы, имевших место меж­ду 1961 и 1965 гг. Чаще всего инициаторы действовали как члены ле­гальных политических партий или движений — в 42 % всех случаев, включая половину случаев беспорядков и около четверти заговоров и гражданских войн. В 15% случаев ответственность лежала на тайных организациях, включая 40% заговоров и гражданских войн. 10% всех событий такого рода, включая 22 из 54 внутренних войн были иниции­рованы фракциями внутри самих правительственных иерархий. Эко­номические ассоциации (7 %) и неполитические студенческие группы (4 %) также нередко создавали базу коллективного протеста и насилия.

Ни степень организованности, ни типы организаций в обществе не имеют инвариантной связи со степенью и формами политического на­силия. Воздействия данного паттерна организации на насилие зависят, прежде всего, от предшествующего состояния какой-то политической неудовлетворенности. Население — в соответствии с интенсивностью политического недовольства его представителей — может быть разде­лено на три простых группы:

• тех, чья неудовлетворенность интенсивна;

• тех, чья неудовлетворенность умеренна;

• тех, чья неудовлетворенность низка либо вообще отсутствует.

Население можно также подразделить по уровню политического недовольства и по политическим ориентациям на три различные кате­гории — лояльных, нейтральных и активных диссидентов. Лояльные — это те, кто для смягчения своей депривации или заявления о ней склонен использовать лишь одобряемые режимом средства; активные диссиден­ты — те, кто склонен к использованию нелегальных средств; и нейтраль­ные — представляющие, вероятно, большинство населения, — это люди апатичные или амбивалентные, не приверженные ни режиму, ни актив­ной нелегальной оппозиции. Соотношение между недовольством и ори­ентацией, вероятно, не такое строгое: некоторые из лояльных, вероят­но, могут испытывать умеренную и даже сильную неудовлетворенность; какая-то часть активных диссидентов может иметь слабую политизи­рованную неудовлетворенность. Гипотетическое распределение этих двух рядов групп показано на рис. 10.

Рис. 10. Гипотетическое распределение населения по уровню политизированного недовольства политической ориентации

Первичная детерминанта воздействия организаций на величи­ну политического насилия — это реальные размеры и распределение этих групп в составе населения. Вторичная детерминанта — уро­вень их организованности в поддержке режима или диссидентов. Не обя­зательно все диссиденты являются членами диссидентски-ориентиро­ванных организаций и не все лояльные граждане будут членами ор­ганизаций, ориентированных на поддержку режима. Многие из людей, особенно в переходных обществах, могут принадлежать к нейтрально настроенным организациям, не оказывающим активной поддержки ни режиму, ни его противникам. Решающий вопрос для тех, кто является членами режимно- или диссидентски-ориентированных организаций, — в какой степени они готовы оказывать поддержку этим организациям. Организация обладает высокой способностью к борьбе или любому дру­гому виду активности, если ее члены охотно отзываются на просьбы о практически любых материальных или личных жертвах. Если же члены с готовностью оказывают лишь финансовую поддержку, организация мо­жет оказаться парализованной в критической ситуации или должна будет опираться на насилие, чтобы достичь единства, — ход, поглощающий скудные ресурсы и имеющий весьма неустойчивое воздействие (глава 8).

Поэтому, чтобы определить воздействие организации на политическое насилие, необходимо оценить баланс институциональной поддержки режима и его противников. Предлагается следующая общая гипотеза.

Гипотеза V.7. Величина политического насилия изменяется сильно и прямо с изменением соотношения институциональной поддержки диссидентов к институциональной поддержке режима до точки равенства и обратно - за ее пределами.

Диссиденты и режим обладают институциональной поддержкой в той степени, в какой они могут направлять деятельность тех организаций, через которые они получают устойчивое согласие со своими требова­ниями и директивами, не прибегая к коерсивным санкциям. Уровни институциональной поддержки являются функциями относительного масштаба диссидентских (или режимных) организаций и той степени, до которой лидеры могут требовать и получать жертвы со стороны их членов в качестве службы в организациях. Эта связь аналогична той, что предполагалась по поводу баланса коерсивного контроля. Если уровень институциональной поддержки режима высок по сравнению с институциональной поддержкой диссидентов, политическое насилие будет, вероятно, носить ограниченный характер по своим масштабам, продолжительности и интенсивности. Если институциональная под­держка диссидентов приближается к уровню поддержки режима, то обе они, вероятно, способны подогревать затяжной конфликт. Если дисси- дейты обладают заметно большей поддержкой по сравнению с режи­мом, они, вероятно, одержат победу или добьются от режима желаемых уступок с относительной легкостью⁷.

Диссиденты могут упрочить организационную базу для активной оппозиции несколькими способами. Один из них состоит в том, чтобы создавать новые организации для себя и своих потенциальных сторон­ников. Если масштаб институциональной поддержки режима невысок и если недовольство столь интенсивно и распространено, что системы убеждений и норм утрачивают свою согласованность, эти организации, вероятно, будут представлять собой то, что Валлаче называет «движе­ниями ревитализации» — организованными и, по существу, религиоз­ными попытками конструирования некой культуры, которые могут принимать форму революционных, милленарианистских или родовых движений⁸. Если неудовлетворенность носит менее жесткий характер или распространена в меньшей степени, диссидентские организации будут больше похожи на обычные, традиционные ассоциации. Однако если институциональная поддержка режима высока, наиболее вероят­ным типом организации являются тайные конспиративные общества, революционные ячейки и террористические группы.

Другим возможным организационным базисом институциональной поддержки является «захват» режимно-ориентированных организа­ций. Шансы диссидентов на то, чтобы это сделать, будут наилучшими в тех случаях, когда организации не контролируются режимом напря­мую и когда их члены испытывают интенсивное недовольство. Актив­ные диссиденты могут «захватить контроль» над режимно-ориентиро- ванными экономическими и политическими организациями, а также над военными подразделениями с помощью своеобразного внутренне­го переворота. Но в этом случае их власть оказывается ограниченной, для того чтобы направить деятельность организации в русло открытой оппозиции. Однако это не приуменьшает важности диссидентских ли­деров в фокусировании недовольства. К примеру, о сепаратистском движении дравидов в южной Индии говорят, что оно базируется на недовольстве тамилов, принадлежащих к более низким кастам в регио­нальной элите, чье внимание лидеры движения сосредоточили на «ино­странных», т. е. североиндийских «козлах отпущения»⁹. Паккард в своем исследовании японской мятежной оппозиции Договору о безопасности с Соединенными Штатами 1960 г. предполагает, что коммунисты в ру­ководстве рабочих, студенческих и народных ассоциаций каналировали множество различных обид в нападки именно на эту конкретную про­блему¹⁰. Лидеры диссидентов могут направлять недовольство членов своих организаций на разнообразные виды деятельности: вряд ли веро­ятно, чтобы они получали и удерживали контроль над режимно-ориен- тированными организациями, если бы там не имело место существен­ное недовольство среди рядовых членов.

Такое же обобщение применимо к третьему организационному бази­су институциональной поддержки диссидентов — обращении нейтраль­ной ассоциации в активное диссидентство. Традиционно управляемые местные и региональные общины в модернизирующихся обществах часто сохраняют нейтралитет в отношении режима, как это бывает и со многими трудовыми, религиозными, студенческими и этническими ассоциациями. Сдвиги организаций к активному диссидентству обыч­но происходят или в ответ на правительственное вмешательство в их дела, или — как вторая стадия ответа — после того как попытки участия через общепринятые каналы наталкиваются на неадекватные или реп­рессивные ответы со стороны режима.

Углекопы в Восточной Пенсильвании на протяжении 1870-х гг. при­бегали к насильственным забастовкам после ряда легальных политиче­ских и экономических препятствий, которые ставились их стремлению сорганизоваться¹¹. Мессианский религиозный культ Kimbanguisme был в 1920-х гг. подавлен бельгийским правительством. О последователях и преемниках его заключенного лидера говорили, что они становятся «гораз­до более организованными и все более националистичными в своих на­мерениях», что в последующие десятилетия дало основу для развития нескольких диссидентских движений¹². Важным фактором в способно­сти Peronistas основать массовое движение промышленного пролетариата в Большом Буэнос-Айресе на протяжении 1940-х гг. была враждебность, которую вызвало подавление режимом рабочих профсоюзов на протя­жении предшествующего десятилетия¹³. Коерсивный ответ француз­ского правительства на требования парижских студентов в мае 1968 г. подтолкнули студенческие организации к революционной активности.

Однако когда диссидентские лидеры приобретают институциональ­ную поддержку, то ее масштаб и степень устанавливают пределы типам действий, которые они могут предпринять. Если их последователи на­строены по отношению к режиму интенсивно враждебно и готовы мно­гим пожертвовать ради дела диссидентов, то лидеры могут организо­вывать заговоры и революционные движения. Если последователи немногочисленны, то с большей вероятностью осуществимы заговоры, нежели революции. Но если последователи диссидентской идеологии привержены ей не столь интенсивно, то какой бы ни была их числен­ность, открытые виды действий в виде, например, восстаний и всеоб­щих забастовок будут носить ограниченный характер. Предлагаются три общие гипотезы о формах политического насилия.

Гипотеза 1.4. По мере приближения к равенству диссидентской и режимной институцио­нальной поддержки вероятность внутренней войны возрастает.

Рисунок 11 показывает гипотетическое распределение режимной и ин­ституциональной поддержки, которое, вероятно, способствует возник­новению внутренней войны. Поддержка режима в значительной степе­ни ограничена численностью лояльных и имеет относительно низкий уровень, что символизирует слабая штриховка. Хотя поддержка диссиден­тов обладает меньшим масштабом, она охватывает большинство актив­ных диссидентов и имеет больший уровень. Такой паттерн типичен для нецентралистских государств на средних уровнях развития. Более того, на­личие многих, но неорганизованных людей создает потенциал для экс­пансии институциональной поддержки диссидентов сравнительно не­дорогой ценой. Оптимальный паттерн институциональной поддержки диссидентов для целей внутренней войны — это закрытая организа­ция всех активных диссидентов и относительно свободная организация нейтралов (которые, вероятно, будут сторониться закрытых организа­ций). Однако для диссидентов необязательно добиваться активной под­держки со стороны всех групп, находящихся под контролем режима и испытывающих умеренное или интенсивное недовольство. Наличие не­лояльных агентов внутри самого режима может в большей степени пре­пятствовать способности режима противостоять диссидентству, не­жели помочь диссидентам в том случае, если бы эти нелояльные пря­мо служили им.

Рис. 11. Гипотетический паттерн институциональной поддержки, способствующей возникновению внутренней войны

Гипотеза Т.З. Вероятность беспорядков изменяется обратно степени институциональной поддержки диссидентов.

На рис. 12 приведена иллюстрация такого паттерна, который, вероят­но, способствует беспорядкам. И режимный, и диссидентский институ­циональный контроль пересекают все три категории неудовлетворен­ности и ориентации режима.

Рис. 12. Гипотетический паттерн институциональной поддержки, способствующей возникновению беспорядков

Такой паттерн вероятен для обществ на ранних стадиях модерниза­ции, на которых паттерны групповых организаций еще не доросли до распределения изменяющихся групповых интересов и RD; и среди мно­гих современных обществ, в которых развивается большое число пере­секающихся ассоциаций. Низкий уровень поддержки диссидентов может быть следствием недостатка ресурсов организации и опыта у ее членов либо недостаточной отзывчивости нейтралов в диссидентских организациях на призывы к оппозиционной деятельности. В обоих слу­чаях маловероятно, чтобы диссиденты обладали поддержкой в той сте­пени, какая необходима для интенсивного затяжного конфликта. Если степень поддержки низка, но масштаб ее достаточно широкий, беспо­рядки будут, вероятно, носить весьма распространенный и хронический характер; если и масштаб невелик, беспорядки, вероятно, будут носить изолированный и спорадический характер.

Гипотеза V.3. Вероятность заговоров изменяется со степенью, до которой уровень ин­ституциональной поддержки диссидентов высок, а масштаб его низок.

Гипотетический паттерн, благоприятствующий заговору, изображен на рис. 13. Такой паттерн — наиболее обычное явление для централистских государств, в которых ориентированные на режим институты пронизы­вают всю социальную жизнь страны или большую ее часть. Институ­циональная поддержка режима большинством секторов общества со­здает для диссидентов затруднения в организации своих потенциаль­ных последователей. Они способны наилучшим образом выживать и эффективно функционировать в таких условиях, если имеют высокую степень организации и минимум внутренней разобщенности. Это не единственный паттерн, который толкает диссидентов к заговорам, и не единственный, который совмещается с гипотезой С.З. В традиционных обществах и в тех, которые находятся на начальных стадиях модерни­зации, ограниченный масштаб поддержки диссидентов может быть функцией политизированного недовольства или нехватки ресурсов (денег, кадров, средств коммуникации), с помощью которых лидеры диссидентов могут расширять масштабы деятельности своих организа­ций. Если диссиденты в таких обществах являются членами элиты или обладают умениями, которыми должна обладать элита, наиболее эф­фективным средством оппозиции становится заговор.

Рис. 13. Гипотетический паттерн институциональной поддержки, способствующей возникновению заговоров