Глава десятая. настоятель юнь-си и гу-шаня

МОЙ 82-й ГОД (1921-1922)

Весной того года губернатором провинции Юньнань стал Гу Бинь-чжэн. Со второго по седьмой месяц непрерывно шли дожди, и по улицам столицы провинции можно было плавать на лодке. Каждый день с башни над городскими воротами из крупных орудий стреляли по облакам, но рассеять их не удавалось. Начиная с седьмого месяца устано­вилась длительная засуха, так что к зиме с высохшего русла реки начала подниматься пыль. Такого никогда не было в Юньнани. Осенью вспыхнула эпидемия дифтерии, жертвами которой стало несколько тысяч человек. В это время мы с Учителем Чжу-синем жили в храме Хуа-тин, где прекрати­лась всякая деятельность. Однажды мы пошли в город, и, возвращаясь обратно к полудню, решили передохнуть под деревом, и нашли там сверток, содержащий золотые и нефри­товые браслеты, золотые заколки, серьги и часы, наряду с восьмью тысячами юньнаньских долларов и более чем с десятью тысячами индокитайских пиастр. Мы ждали воз­можного возвращения владельца, но перед закатом солнца, поняв, что нам еще долго добираться до храма, я взял сверток, и мы отправились в путь с намерением вернуться в город на следующий день и попытаться отыскать владельца через объявление в газете.

Как только мы достигли подножья горы и собрались переправиться через озеро, у меня перед глазами мелькнула фигура девушки, прыгнувшей в воду. Я поспешил к ней на помощь, поскольку она начала тонуть. Я прыгнул за ней в воду. Она сопротивлялась, не желая принять помощь, и я был вынужден силой доставить ее на берег. Поскольку она наме­ревалась покончить с собой, мы вынудили ее пойти с нами в храм. Было уже темно, когда мы добрались до места. Мы дал ей сухую одежду и предложили поесть, но она отказалась от еды. Мы пытались ее утешить. После долгого молчания, она, наконец, рассказала нам, что является уроженкой Чанши и что зовут ее Чжу, что она родилась в Юньнани примерно восемнадцать лет назад, будучи единственным ребенком лавочника, торговавшего лекарствами в их городе на улице Фучунь. Затем она рассказала о том, что с ней произошло. Однажды к ним в дом зашел командующий дивизией по имени Сунь. Он выдал себя за холостяка и попросил у ее родителей руки их дочери. Ее родители поверили ему, но после свадьбы она обнаружила, что у Суня была еще одна жена. Таким образом, она была обма­нута, и было слишком поздно что-либо предприни­мать. Первая жена ее часто била, будучи очень жес­токой женщиной. Хотя родня мужа пробовала за нее заступиться, все было напрасно. Ее собственные ро­дители боялись влиятельного командира. Она сказала: "Я потеряла всякую надежду и, собрав кое-что из своих вещей, собралась бежать на гору "Петушиная Ступня", чтобы стать монахиней и ученицей Учителя Сюй-юня".

Не зная дороги, она шла два дня и, опасаясь преследо­вания людьми мужа, пустилась в бегство и потеряла свои сверток. Тогда она почувствовала, что ей осталось только одно - самоубийство.

Я спросил, какие вещи она потеряла и обнаружил, что это были как раз те вещи, которые мы нашли. Я утешил ее и попросил своего собрата объяснить ей правила монашеской жизни. На следующий день я пригласил семьи Чжу и Суня, насчитывающие вместе человек тридцать или более того, к нам в храм для обсуждения вопроса. Я также объяснил им значение дхармы. После этого командир Сунь и его первая жена опустились на колени перед священным алтарем, раскаялись в своих прошлых грехах и стали, заливаясь слезами, обнимать друг друга. Собравшиеся были глубоко тронуты и остались в храме на три дня. В связи с этим тридцать человек или более того - мужчин, женщин, моло­дых и старых членов этих двух семей - сделались привержен­цами дхармы и получили наставления перед уходом.

МОЙ 83-й ГОД (1922-1923)

В том году храм Хуа-тин (также называемый "Юнь-си" или "Пристанищем Облаков") был перестроен. К западу от озера Куньмин возвышалась гора Би-цзи (Изумрудный Пе­тух). Когда второй сын индийского царя Ашоки посещал ее, он увидел пух Изумрудного Феникса и решил остаться там с целью практики самореализации и постижения Пути. Его называли "Духом изумрудного феникса", а потом его име­нем была названа эта гора. Ее ширмообразные вершины в более поздние времена стали местом возведения храма Хуа-тин. Чаньский Учитель Сюань-фэн, живший во времена династии Юань [1280-1367], изучавший и познавший дхарму под руководством своего замечательного наставника Чжун-фэна [1263-1323], построил храм Юань-цзюэ (полное просвет­ление), который позже был назван Хуа-тином (цветочной беседкой) в честь горы, изобилующей цветами. Два года назад, когда это святое место собирались продать иностран­цам, проживавшим в Юньнани, я вмешался, и губернатор Тан купил этот монастырь и попросил меня стать его насто­ятелем. В процессе реконструкции выкопали древнюю камен­ную плитку. Она не была датирована, но содержала надпись из двух иероглифов "Юнь-си" (пристанище облаков). Позже ее прикрепили к верхней части ступы Хай Хуэй, в которой покоился прах покойных учеников.

[Проявляя щедрость], академик Чэнь Сяо-фу обменял свой собственный цветочный сад на этот участок земли, некогда принадлежавший храму Шэн-инь и нахо­дившийся тогда в собственности местной сельскохо­зяйственной школы. Таким образом, мы смогли во второй раз построить храм Юнь-си, с его главным залом и усыпальницами. У подножья горы мы пос­троили новый храм, и назвали Чжао-ди. Такое же название получила ближняя деревня. Вырубая деревья в окрестных лесных чащах, мы однажды нашли сверток с золотыми и серебряными монетами, на сумму, превышаю­щую 200000 долларов. Я предложил передать эти ценности правительству для учреждения фонда помощи нуждающим­ся. Когда присутствующие стали настаивать на том, чтобы находку оставить у себя для решения финансовых проблем монастыря, я сказал: "Согласно буддистским заповедям, монаху запрещено пользоваться деньгами, потерянными другими людьми. Мы нарушили эти заповеди, подобрав этот сверток, и было бы непростительно оставить его себе. Вы можете от своего имени совершать благотворительные пос­тупки, воплощая высокие нравственные идеалы, [то есть подавать милостыню, в особенности членам сангхи]. Монахи также имеют право призывать к созданию благотворитель­ных фондов, когда они нуждаются в продовольствии, но я не смею оставить потерянное кем-то имущество в храме". Мое предложение было одобрено, и монеты были переданы прави­тельству на помощь нуждающимся.

Провинция Юньнань очень сильно пострадала от дли­тельной засухи, начавшейся в предыдущем году, и было трудно подсчитать количество жертв дифтерии. Все населе­ние, от армейских офицеров до человека с улицы, стало вспоминать бывшего добропорядочного губернатора Тана, и приветствовало его возвращение на должность губернатора провинции. Вернувшись на этот пост, он пришел к нам в храм и попросил меня помолиться о дожде. Тогда я соорудил для этой цели алтарь, и через три дня хлынул проливной дождь. К тому времени дождя уже не было в течение пяти месяцев. Поскольку дифтерия все еще продолжала свирепствовать, Тан сказал: "Я слышал, что снегопад может остановить эпидемию дифтерии, но сейчас лишь только конец весны. Как мы можем заполучить снег?"

Я сказал: "Я сооружу алтарь с этой целью, и Вы со своей стороны, пожалуйста, от всего сердца молитесь, чтобы выпал снег".

Тан стал соблюдать правила праведной жизни и мо­литься о снеге. На следующий день выпало около фута снега. Эпидемия внезапно прекратилась, и все воздали хвалу непос­тижимой буддадхарме.

МОЙ 84-й ГОД (1923-1924)

Тот год был свидетелем возведения ступы для упокое­ния праха семи типов учеников.' Во время землеройных работ при закладке фундамента, был обнаружен гроб на глубине более десяти футов с надписью: "Госпожа Ли, уроженка фань-яна, этот год четвертый правления Цзя-цзина [1525-1526]". Ее лицо было свежим, будто она еще была жива, и когда ее тело кремировали, языки огня приняли форму цветков лотоса. Пепел был помещен в отсек, предназначен­ный упасакам. Все могилы справа от храма были подвергну­ты эксгумации, и после кремации пепел покойных был также помещен в ступу.

На одном из надгробий была каменная плитка с биог­рафическими сведениями о бхикшу Дао-мине, родившемся во времена правления Дао-гуана [1821-1850] и впоследствии посланном родителями в храм, где он присоединился к сангхе. После посвящения в духовный сан он руководил культовыми церемониями и был сосредоточен на повторении имени Бодхисаттвы Авалокитешвары. Однажды ему присни­лось, что Бодхисаттва приказал ему принять ванну. После этого он его больше не видел, но почувствовал очень сильный прилив энергии к ногам. На следующее утро, поднявшись с постели, он обнаружил, что может ходить так же, как все [чего раньше не мог]. С этого момента пробудилась его природная мудрость, и поэтому он неустанно взывал к Бодхисаттве до конца дней своих. Крышка его гроба была изъедена белыми муравьями таким образом, что образова­лись отчетливые контуры семиэтажной восьмигранной сту­пы, что свидетельствовало о духовных достижениях этого монаха.

Примечания

1. Семь типов учеников: (1) бхикшу, или полностью посвященные в духовный сан монахи, (2) бхикшуни, или полностью посвященные в духовный сан монахини, (3) шик-самана, или новички, соблюдающие шесть заповедей, (4) Шраманы, или новички-монахи, соблюдающие второстепен­ные заповеди, (5) Шраманки, или новички-монахини, соблю­дающие второстепенные заповеди, (6) упасака, или миряне-мужчины, соблюдающие первые пять заповедей, и (7) упаси-ка, или миряне-женщины, соблюдающие пять первых запо­ведей.

МОЙ 85-й ГОД (1924-1925)

В том году мы восстановили все шестнадцать ступ. включая ступу "Семи Будд древности" на нашей горе, и все статуи Будд, "Пятьсот лоханов" [архатов] в нашем монастыре. В храме Шэн-инь были отлиты три бронзовые статуи для главного зала и вылеплены три глиняных для святыни Западного Рая. Чаньский бхикшу Чжу-син умер весной, завершив исполнение дисциплинарного кодекса. Я записал историю его жизни в следующих словах:

История жизни чаньского бхикшу Чжу-сина

Бхикшу Жи-бянь, известный также под именем Чжу-син, был родом из Хуэйли и в детстве осиротел. Мужчина по имени Цэн стал заботиться о нем и позже отдал ему в жены свою дочь. Они имели двух сыновей, но были очень бедны. Когда я появился на горе "Петушиная Ступня", его семья из восьми человек работала в монастыре. В первый год правле­ния Сюань-туна [1909], после моего возвращения на гору с конвоем, доставившим Трипитаку, я передал ему основы учения. Тогда ему было 20 лет. Когда ему исполнился 21 год, все эти восемь человек [члены семьи] изъявили желание присоединиться к сангхе.

У него было безобразное лицо. Он был тугоух и безгра­мотен. Он трудился на огородах в течение дня и молился Бодхисаттве Авалокитешваре по вечерам. Он также практи­ковал медитацию и иногда читал сутры, но никогда не обращался за наставлениями к другим. Он усердно трудился и в 1915-ом году попросился в отпуск, чтобы посетить ученых наставников в других краях страны. В 1920-ом году, когда я был в храме Юнь-си, он вернулся и снова стал работать садовником. Потом он начал читать сутры в главном зале, а в свободное время занимался изготовлением одежды и пред­метов из бамбука для общины. Он раздавал все избытки овощей, заслуживая благоприятную карму, и не хранил ничего, превышающего жизненные потребности, и никогда не говорил без надобности.

Когда я был в храме Шэн-инь, я отметил его работу в саду наряду с его работой духовной - редкой и достойной подражания. В том году, когда я разъяснял дисциплинарные правила в разных монастырях на нашей горе, он пришел ко мне и попросил подтвердить его достижения, и после полного посвящения в духовный сан, попросил отпустить его в монастырь Шэн-инь.

Двадцать девятого дня третьего месяца, после полуден­ной медитации, он пришел во двор за главным залом. Там он надел свою рясу, собрал несколько пучков соломы и сел на нее, скрестив ноги, лицом на запад, и стал произносить имя будды. Затем, он поджег под собой солому и стал одной рукой звонить в колокольчик, а другой стучать деревянной фиш­кой. В храме находилось много людей, но никто по началу не ведал о том, что случилось. Монахи, находившиеся вне храма и видевшие пламя, войдя храм, не обнаружили там этого бхикшу. Когда они вышли во двор, то увидели его неподвиж­но сидящим со скрещенными ногами на пепле. Его одежда осталась нетронутой огнем, а деревянная фишка и рукоятка колокольчика превратились в пепел.

Мне сказали о его смерти, но поскольку я готовился к церемонии зачтения заповедей Бодхисаттвы в восьмой день следующего месяца, я не мог спуститься с горы. Я написал письмо Ван Чжу-цуню, главе Финансового департамента и Чжан Цзюэ-синю, главе Охранного бюро, с просьбой присут­ствовать на его похоронах от моего имени. Увидев это чудо, они доложили губернатору Тану, который пришел со всей семьей, чтобы его засвидетельствовать. Когда колокольчик извлекли из руки бхикшу, его тело, остававшееся до тех пор в прямом сидячем положении, рассыпалось, превратившись в кучу пепла. Присутствующие с благоговейным трепетом отнеслись к увиденному и укрепились в вере в Буддадхарму. Губернатор Тан приказал местным властям провести трех­дневную памятную службу, которую посетило несколько тысяч человек. После этого он составил архивную биографи­ческую справку об этом бхикшу, которая была приобщена к библиотеке провинции.

МОЙ 86-й ГОД (1925-1926)

В том году, после чтения заповедей, я занимался толкованием сутр, и провел недельную чаньскую медитацию. Поскольку монастырские владения на горе составляли зе­мельные угодья, большая часть которых нуждалась в выруб­ке леса, я пригласил сельчан на помощь общине. Они были счастливы, получая половину вырубленного леса. В том году должность губернатора провинции была упразднена и заме­нена административным комитетом. Таким образом, губер­натор Тан ушел в отставку, но часто навещал нас, останавли­ваясь на нашей горе.

МОЙ 87-й ГОД (1926-1927)

В том году в провинции Юньнань была тревожная жизнь. Солдаты были расквартированы по частным домам, и никто не знал покоя и не осмеливался отправиться в поля для сбора урожая. Я отправился в штаб армии и обсудил ситуа­цию с командующим. Он издал указ, запрещающий его подчиненным задерживать крестьян, отправляющихся на поля в сопровождении монахов. В результате этого, несколь­ко тысяч крестьян пришло в монастырь, где монахи делились с ними сначала рисом, потом рисовой размазней, затем отрубями, когда кончились запасы риса, и, наконец, простой водой, чтоб преодолеть муки голода. Они были глубоко тронуты и плакали, видя, что монахи страдают также, как они. Только с улучшением положения крестьяне вернулись в свои дома, и с тех пор всегда, при необходимости, доброволь­но, по зову сердца, шли защищать монастырь.

Поскольку я стал настоятелем монастыря Юнь-си, каждый год я читал заповеди, давал толкование сутрам и проводил недели чаньской медитации. В том году, когда я читал заповеди, на некоторых увядших деревьях во дворе перед главным залом неожиданно распустились лотосообразные зеленые цветы, причем в центре каждого из них виделось некое подобие стоящего Будды. Упасака Чжан Цзюэ-сянь отметил это редкое явление гатхой, текст которой был выгра­вирован на каменной плитке в монастыре.

Мой 88-й ГОД (1927-1928)

В том году я, как обычно, излагал основы учения, давал толкование сутрам и проводил недели чаньской медитации. Были пристроены новые залы священных реликвий и спаль­ные помещения, а также реконструирована колокольня.

МОЙ 89-й ГОД (1928-1929)

Я отправился вместе с упасакой Ван Цзю-лином в Гонконг для сбора средств на изготовление еще одной серии статуй Будды. Губернатор Гуандуна, генерал Чэнь Чжень-деу, послал представителя в Гонконг, пригласившего меня в Кантон, где я остановился в санатории И Ян-юань. Потом я сопровождал губернатора в храм Нэн-жэнь на горе Бай-юнь. Там я вынужден был отказаться от сделанного им предложе­ния вступить в должность настоятеля монастыря Нань-хуа в Цао-си. Потом я продолжил свой путь через Амой и Фучжоу, возвращаясь в Гу-шань, где дал толкование сутрам. После этого я посетил монастырь царя Ашоки в Нинбо и поклонился останкам Будды, а оттуда отправился на остров Путо, где встретил Учителя Вэнь-чжи. Он сопровождал меня до Шан­хая, где я потом остановился в отшельническом приюте Гандхамаданы храма Лун-гуан. К концу той осени настоя­тель Да-гун из монастыря Гу-шань умер, и монастырская община прислала за мной своего представителя в Шанхай. Год близился к концу, и я встретил в Шанхае Новый Год.

МОЙ 90-й ГОД (1929-1930)

В первом месяце я покинул Шанхай и вернулся на гору Гу. Там я получил предложение стать настоятелем монасты­ря Гу-шань. Оно исходило от министра военно-морского флота Ян Шу-чжуана, главы провинции Фуцзянь, и от Фан Шэн-дао, бывшего главы, которые пришли в сопро­вождении местной знати и чиновников. Я вспомнил место, где мне впервые обрили голову при вступлении в сангху и о высоко-добродетельном Учителе покойном моем, и не нашел оправдания, позволявшего отказаться от этой должности. В общем, я принял предложение.

МОЙ 91-й ГОД (1929-1930)

В прошлом году, на горе Гу, мне удалось улучшить жизнь монастыря в организационном отношении. Весной я попросил Учителя Вэнь-чжи стать моим помощником в качестве управляющего (кармадана) на время чтения мною заповедей. В первом месяце того года я читал лекции о Брахма-Нэт Сутре всему собранию. Во дворе монастыря росла два перистых пальмовых дерева, посаженных по преданию около десяти столетий назад, во времена династии Тан, одно - принцем государства Минь [современный Фуцзянь], а другое - настоятелем Шэн-цзянем. Эти деревья растут мед­ленно и живут очень долго, распуская один или два листка в год. В наше время они оба были высотой в десять футов, но никогда не цвели. Говорили, что они могут расцвести не раньше, чем через тысячу лет. Но во время чтения заповедей они расцвели в полную силу. Люди, местные и приехавшие издалека, толпами собирались в монастыре, чтобы взглянуть на них. По этому случаю Учитель Вэнь-чжи сделал надпись на каменной плитке в монастыре, описывающую это редкое явление.

МОЙ 92-й ГОД (1931 1932)

Я продолжал служить настоятелем монастыря Гу-шань, где я читал заповеди, давал толкование сутрам, основал школу практики Винайи и построил храмы Бин-цюй, Си-линь и Юнь-во.

МОЙ 93-й ГОД (1932-1933)

Весной, во время чтения заповедей, пришел седовласый бородатый старик с необычным выражением лица и сразу направился в комнату настоятеля, где, встав на колени, стал просить меня обучить его правилам [практики] Винайи. Я спросил, кто он такой. Он ответил, что его зовут Яном и что он родом из Нань-тай. Монах по имени Мяо-цзун, в то время слушающий заповеди, также был родом из Нань-тай. Он сказал мне, что никогда прежде не встречал этого старика. Старик бесследно исчез после слушания заповедей Бодхисаттвы и раздачи ученических свидетельств.

Когда Мяо-цзун вернулся в Нань-тай, он обнаружил в храме Царя-дракона статую, не только сильно походившую на того старика, но и державшую в руках ученическое свидетельство. Новость о том, что Царь-дракон получил наставления, распространилась по всему Нань-тай. В то же время в храм пришел с целью получить полное посвящение в духовный сан упасака из Кантона по имени Чжан Ю-дао, бывший академиком во времена предыдущей династии Ман-чу. Ему дали дхармовое имя Гуань-бэнь (созерцающий ко­рень) и поручили составить каталог сутр в библиотеке монас­тыря Гу-шань. После церемонии я попросил Учителя Цы-чжоу дать толкование четырем разделам Винайи в зале дхармы, а Учителей дхармы Синь-дао и Инь-шунь заняться обучением новичков в школе Винайи.

МОЙ 94-й ГОД (1933-1934)

В ту весну я попросил Учителя дхармы Инь-цы дать толкование Брахма Нэт Сутре в период чтения заповедей. В первом месяце года японская армия заняла шанхайское укрепление и создала напряженность во всей стране. Пос­кольку Девятнадцатая действующая армия объявила чрезвы­чайное положение, все храмы провинции отказывались при­нимать гостей в лице монахов за исключением монастыря Гу-шань, который все еще принимал монахов, прибывавших морем. Собралось порядка пятнадцати или шестнадцати сотен монахов в нашем монастыре, но, несмотря на наши скудные запасы продуктов, нам удалось кормить их жидкой рисовой кашей утром и рисом в полдень. На шестом месяце была завершена подготовка к открытию парка-заповедника для животных. В стае гусей, присланных упасакой Чжэн Цынь-цяо для заповедника, был один необычный гусак, весивший около шестнадцати катти. Когда он слышал стук монастырской деревянной фишки, он расправлял крылья и вытягивал шею. В главном зале он весь день глазел на будда-руну. Месяцем позже он умер, стоя перед изображением Будды, но не упал на пол. Упасака Чжэн удивился такому редкому явлению, и попросил кремировать птицу по всем буддистским правилам. На седьмой день, во время кремации не чувствовалось никакого запаха. Была вырыта общая могила для пепла всех умерших и кремированных птиц.

глава десятая. настоятель юнь-си и гу-шаня - student2.ru

Учитель Сюй-юнь в монастыре Дзен-рю, 1957-58.

Наши рекомендации