Старость начинается в тот день, когда умирает отвага.

А. Моруа

Сейчас просмотрел то, что написано выше, и убедился — это все о бизнесе. Бизнес — это не маркетинг, менеджмент, стратегическое планирование и работа с кадрами. Это творчество, творчество и еще раз творчество. И единственное, о чем стоит говорить в книге о бизнесе, это о том, как стать более творческим и — менее ограниченным.

Творчество — одно из самых таинственных и окруженных мифами понятий. Известно творчество художника, композитора, писателя, поэта. Но ведь это примитивный вид творчества; насколько более сложно творчество в жизни. Часто люди создавшие так называемые бессмертные произведения, в собственной жизни были совершенно беспомощны. Я думаю, чаще всего творчество на бумаге — это способ спрятаться от жизни, попытка действовать как страус, который в случае опасности засовывает голову в песок.

Ведь творить в жизни труднее. Здесь не нотная бумага и послушные ноты, здесь люди и не примитивное фортепиано или рояль в качестве инструмента, а ты сам. И звучит иногда так, что хоть уши зажимай. И научиться не фальшивить в жизни потруднее, чем в музыкальных пьесах. И если продолжить эту аналогию, то главное в жизни — искусство импровизации, а не повторение произведений известных композиторов.

А вот как учить импровизации? Здесь и в музыке уже начинаются проблемы. Законы композиции можно изучить, но в большинстве случаев это не помогает. Может даже и мешает. Ведь Моцарт не заканчивал консерваторию по классу композиции. Так что же делать, как помочь самому себе научиться импровизации?

По поводу гуманизма и пинков я уже сказал. Что еще остается? Кураж. Нужно перестать быть приличным и солидным. Тот, кто боится ошибиться и выглядеть смешно, боится творчества. Творчество начинается там, где есть новизна. А новизна там, где нет авторитетов. Где авторитет только ты сам. И добровольных советчиков нужно посылать на максимальное количество букв.

По этому поводу есть история. К Учителю пришел человек и попросил научить его всему тому, что знает учитель. Но ученик сам начал говорить, и говорил долго. В конце концов учитель жестом остановил ученика и сказал: «Давай выпьем чаю». Учитель заварил чай и начал разливать по чашкам, но тут ученик удивился. «В чем дело?» — сказал он, — «ведь моя чашка уже полна, а Вы все продолжаете лить туда чай» «Ну и что?» — ответил Учитель. «Но ведь в полную чашку уже невозможно добавить хотя бы каплю чая» — объяснил ученик. «Но ведь и в ученика, переполненного знаниями, невозможно что-либо добавить» — ответил Учитель.

Как опустошить чашу своего ума?

Техник тут нет. Есть только философия. А философий человечество тоже сумело наклепать не один десяток. Так что все философии туда же, в мусорное ведро. Если встретишь Будду, убей его. Остался только один авторитет, с которым нужно расправиться, это ты сам. А для меня — я.

Что это мы к себе так серьезно относимся? У нас есть основания? Все творчество человечества нам не авторитет, а мы сами себя уважаем. За что? Есть чем гордиться? А если бы и было, какое это имеет значение? Почему мы обижаемся, если кто-то нас критикует или называет дураком? Может потому, что правда глаза колет?

Кто так часто обманывал тебя, как ты сам?

Б. Франклин

Нужно быть последовательным. Если нет авторитетов, то нет. И сам себе не авторитет. А если так, то почему бы не похулиганить, в хорошем смысле этого слова. Можно, конечно, надеть пиджак и галстук, если идешь на деловую встречу. Но только, ради Бога, не нужно относиться себе в это время серьезно.

В сумасбродстве есть надежда, в заурядности — никакой.

Р. Эмерсон

Когда ты не считаешь себя предпринимателем, а играешь эту роль, то тебе можно играть кого угодно: кого выгоднее в этот момент, того и играй. Если и ошибется, то твой персонаж, а ты тут непричем. Это дает возможность быть более творческим и раскрепощенным. А если наедут, спросите вы? Если вы и к этой ситуации отнесетесь как к театральному этюду, уверяю вас, все будет намного веселей.

С первого раза может и не получиться, и даже со второго; но человек ко всему привыкает. И, рано или поздно, подобные ситуации станут легкими. И можно будет уже не просто произносить текст. Но и работать над тембром голоса, поворотом головы и выражением глаз, делать театральные паузы и даже импровизировать. Если при этом еще отслеживать все реакции, паузы и замешательство партнера, то вы можете кое-где получить то, что никто не мог получить.

Но пока вы не играете, а живете предпринимателем, вы вынуждены опасаться каждой ошибки. Ведь страдает ваше самолюбие, а не самолюбие вашего персонажа.

Мастер всегда кого-нибудь играет. Потому, что его самого просто нет. В том месте, где кто-то должен быть, у него пустота. Поэтому задеть его невозможно. Его ничто не оскорбляет и не возмущает. Как можно оскорбить пустоту? А роль задевать тем более бессмысленно — это маска.

Но мы не Мастера. Типичное состояние среднего человека, особенно женщины, это страх перед будущим. Человек придумывает самые ужасные варианты будущего и после этого начинает мучительно искать выход. Что делать, если вдруг это произойдет? А что может произойти? Страшнее смерти ничего нет, а то, что это никого не минует, никто и не сомневается. Мне нравится лозунг: «Будут проблемы — будем решать».

Есть другое, чего стоит испугаться. Зачем-то мы родились, столько лет прожили, и до сих пор не знаем, зачем. Тем более не знаем, что мы собой представляем на сегодня. Георгий Гурджиев человека сравнивает с повозкой, в которой есть лошадь, кучер и хозяин. Мы максимум что делаем, это погоняем лошадь (другую часть себя). Но знает ли кучер, куда нужно ехать? Без хозяина работа его кнута бессмысленна. Только хозяин знает, куда ехать и зачем.

Неплохо было бы найти в себе не только лошадь и кучера, но и хозяина. Но от рождения в нас есть только лошадь, все остальное нужно создавать. Нужно сознательно, так же, как мы обустраиваем свое жилье, обустраивать себя.

Так вот, о страхе перед будущем. Лошадь всегда боится будущего, потому что от лошади не зависит, дадут ей сено сегодня вечером и отведут ли в конюшню, или оставят под дождем. Лошадь думает, что она главный элемент в повозке, и не догадывается, что если она сдохнет, то на следующий день в повозку впрягут другую лошадь и все будет по-прежнему.

До тех пор, пока мы элементы в чужой системе — на заводе, фирме, учреждении, мы являемся лошадью; кучер может быть похуже или получше, но это все равно тот, кто погоняет. У кучера всегда есть хозяин, который скажет куда ехать и заплатит за это. Только хозяин обладает свободой.