Сторонники генеральского порядка

Вокруг фигуры Путина в первые же месяцы его премьер­ства консолидировались люди, истосковавшиеся по порядку и не желавшие возврата порядков коммунистических. Это была не только значительная часть левых примаковцев; своими словами

[308]

и поступками премьер привлек к себе и сторонников тех по­литиков-центристов, за которых во время нашего опроса гото­вы были голосовать и многие правые избиратели (прежде все­го, бывшие сторонники Лужкова). Кроме того,^< Путину пере­бежало и большинство приверженцев двух генералов - А. Лебедя и С. Степашина; в совокупности люди эти составили, по на-Шим прикидкам, не меньше четверти путинского электората^ Что же они из себя представляют и каким видится им желае­мый порядок - не только тот, который наводится в Чечне в ходе военных действий (тут все ясно, они его поддерживают), а порядок мирный, о котором у нас и идет речь?

Сбывшие поклонники Лебедя и Степашина интересны уже тем, что видят в этих лидерах именно потенциальных борцов с коррупцией и теневым бизнесом: около двух третей первых и 59% вторых полагают, что генералы справятся с данной про­блемой лучше других. Но интересны они и своим отношени­ем к теневой деятельности, равно как и своими представлени­ями о способах борьбы с коррупцией и экономической преступностью.)

(Сторонники Лебедя демонстрируют очень высокую терпи­мость к сокрытию доходов - здесь они ничем не отличаются от ультраправых или от наиболее терпимой к налогонеплатель-щикам части правых. Правда, это не относится к уклоняющимся от уплаты налогов хозяйственным руководителям - здесь по­клонники Лебедя становятся непримиримыми начальствонена-вистниками. Сторонники Степашина, напротив, свою нетерпи­мость к налогонеплателыцикам заметно чаще склонны Распространять и на скрывающих доходы рядовых россиян, сближаясь в данном отношении с зюгановцами, а порой и пре­восходя их (если среди сторонников Лебедя неуплату налогов Рядовыми гражданами осуждает чуть больше четверти респон­дентов, то среди степашинцев — 44%).

Когда же речь заходит о прямом или косвенном соучастии в Деятельности теневиков - на рабочем месте или на избирательном Участке, - картина меняется с точностью до наоборот: привер-

[309]

женцы красноярского губернатора, подобно левым, путаться с криминалом, как правило, не хотят, а многие последователи отставного премьера, подобно правым, очень даже готовы. Это значит, что сторонники Лебедя согласны простить другим то что для себя лично считают неприемлемым, а приверженцы Степашина осуждают других лишь потому, что сами последо­вать их примеру не имеют возможности. Чтобы не перегру­жать текст цифрами, приведем лишь самые выразительные. Среди бывших степашинцев желание пополнить ряды теневиков про­демонстрировали 37% (больше - только у жириновцев и ки-риенковцев), а среди сторонников Лебедя - почти в два раза меньше./При этом о принципиальном отказе соучаствовать в криминальном бизнесе заявили больше половины вторых (са­мый высокий показатель), а среди первых - лишь около трети (меньше опять-таки только у жириновцев и кириенковцев).

И все же люди, ранее выбравшие из множества претенден­тов на президентский пост двух силовиков, имеют, при всех своих различиях, и нечто общее, что и позволило им вскоре, не меняя позиций и установок, объединиться вокруг третьего силовика в лице Путина. Их сближает уже сама противоречи­вость их умонастроений, свидетельствующая о повышенном житейском дискомфорте. Те и другие не склонны, похоже, оце­нивать жизнь в координатах "настоящее - прошлое". В насто­ящем они чувствовуют себя не очень уютно: по уровню дохо­дов они мало отличаются от левых, к тому же именно в их рядах наибольший, а у сторонников Лебедя доходящий почти до четверти, процент безработных. Потому они не держатся за какие бы то ни было постсоветские ценности и не опасают­ся, подобно правым, отката к прежней несвободе. Но, в отли­чие от левых, они не видят для себя перспективы и в компро­миссах с коммунистическим прошлым. Мысль о генерале у власти и генеральском порядке - это мысль о революционном раз­рыве с тем, что было и есть, и столь же революционном про­рыве к тому, чего еще никогда не было. Правда, сам этот но-

[310]

вый порядок бывшим сторонникам Лебедя и Степашина, ставшим сторонниками Путина, видится все же не одинаково.

Степашинцы, многие из которых не прочь бы поддаться соблазнам теневого бизнеса, но которым жизнь, вопреки их желанию, таких соблазнов не предоставляет, готовы, кажется, подавлять в себе теневые искушения при условии, что и у других они будут также подавлены. Поэтому, наверное, они слабо ве­рят в такой способ упорядочивания жизни, как либерализация, и достаточно заинтересованно относятся к чрезвычайщине и диктатуре: "либерализаторов" в их составе всего 19% (один из самых низких показателей), а "авторитаристов" - 31% (по­чти столько же, сколько у лидеров - зюгановцев).

Небезынтересно и то, что степашинцы обнаруживают по­вышенную склонность к национализму: 30% их представите­лей (это в полтора-два, а порой и в три раза больше, чем в других электоральных группах) полагают, что российское го­сударство в первую очередь должно отстаивать интересы рус­ских1 . В данном отношении сторонников генерала и бывшего премьера опережают (правда, заметно) только жириновцы. Но если в лице последних мы имеем дело с национализмом лю­дей, неплохо приспособившихся к постсоветской коррупцион-но-теневой реальности, то в лице первых - с национализмом неприспособившихся и, следовательно, неудовлетворенных. Поэтому можно предположить, что перед нами не один, а два разных национализма, распространяющиеся прежде всего в провинции (в этих электоральных группах самый высокий процент жителей небольших городов). Если в случае с жириновцами Речь идет о криминальном национализме, то у степашинцев -

1 Эти данные получены из ответов на вопрос: "Что, на ваш взгляд, должен в первую очередь делать будущий президент России в сфере межнациональных отношений?". Респондент мог выбрать один из следующих вариан­тов ответа: "Отстаивать интересы русских"; "Защищать интересы малых народов"; защищать интересы всех граждан независимо от их национальности".

[311]

о национализме государственно-репрессивном, тяготеющем к антикриминальной диктатуре.

Между тем поклонники Лебедя, ощущающие себя честны­ми людьми и именно поэтому, быть может, не склонные слищ. ком строго судить тех, кто не хочет делиться с нечестным го­сударством честно заработанными деньгами, не воспринимают вопреки распространенному мнению, своего кандидата как потенциального диктатора: авторитарный прорыв к антикор­рупционному и антитеневому порядку готов приветствовать лишь один из каждых шести их представителей (чуть меньше - только у явлинцев и кириенковцев). Похоже, они вообще очень плохо представляют себе, чего же именно хотят и ждут от "крутого" генерала: каждый третий его сторонник затруднился ответить на вопрос о предпочтительных способах борьбы с коррупцией и теневой экономикой, что в два-три раза больше, чем в дру­гих рассмотренных нами группах. Надо полагать, желание ото­двинуть от себя теневые соблазны при готовности мириться с реальной теневой практикой себе подобных, соединить терпи­мость к греху и даже его оправдание с девственной мораль­ной непорочностью не может воплотиться во что-то другое, кроме мечты о чудо-прыжке из царства хаоса в царство по­рядка и, соответственно, о чудо-вожде, которому одному толь­ко ведомо, куда и зачем прыгать и который своей чудо-осве­домленностью злоупотреблять не станет.

Таковы два представления о генеральском порядке, обнару­женные нами в сознании россиян. Впоследствии они соеди­нились, замкнувшись на фигуре бывшего чекиста, ставшего премьер-министром, а потом и президентом. Насколько же прочно это соединение и насколько сочетаемо оно с образами поряД' ка, сложившимися в головах переметнувшихся к Путину при-маковцев и лужковцев (а эти образы, напомним, тоже не оди­наковые), а также кириенковцев и части жириновцев? Это и есть, быть может, главный вопрос послеельцинской эпохи, он пока остается открытым.

[312]

На перепутье (вместо заключения или вместо начала)

Информация о настроениях населения, полученная нами до выборов, позволяет, зная их результаты, точнее оценить пос-левыборное состояние массового сознания. В марте 2000 года страна размежевалась по своим политическим предпочтениям на два основных сегмента; люди, входившие в первый из них, отдали свои голоса Путину, а входившие во второй - Зюгано­ву. Те и другие голосовали за упорядочивание разворошенной и криминализированной в годы ельцинского правления российской жизни, но при этом сам порядок понимался по-разному: у од­них он ассоциировался с коммунистическим прошлым (быть может, обновленным), у других - с улучшенным настоящим. Однако суть размежевания к идеологическим различиям вовсе не сводится, о чем и свидетельствуют полученные нами дан­ные. За результатами голосования обнаруживается гораздо более сложная картина - не двух отделенных друг от друга сегмен­тов, а взаимопересекающихся ментальных кругов.

Мы видели, что^в среде левых избирателей, отдавших свои голоса Зюганову, доминирует морально-репрессивный тип со­знания в его радикальной (карательно-диктаторской) или бо­лее умеренной разновидности. Вопрос о сочетании порядка с экономической свободой здесь, как правило, не встает и не проблематизируется. Но ведь люди с такой ментальностью со­ставляют и значительную, если не преобладающую, часть сбор­ного некоммунистического электората Путина - прежде всего мы имеем в виду отошедших к нему левых примаковцев и упо­вающих на генеральский порядок бывших сторонников Сте­пашина. Вместе с тем Путина поддержали и многие правые избиратели, ставящие во главу угла не порядок, ассоциирую­щийся у них с репрессивным прошлым, а свободу, в том чис-е и теневой экономической деятельности. Все это, взятое в -овокупности, создает весьма своеобразную ситуацию во Заимоотношениях власти и общества, когда большинство второго,

[313]

включая его коммунистическую часть, ждет от первой адми­нистративно-полицейского наступления на коррупцию и тене­вой бизнес, а меньшинство или опасается такого наступления или полагает, что оно его интересов не затронет, или надеет­ся, что оно будет осуществляться не карательными, а эконо­мико-правовыми способами, расширяющими пространство ле­гальной свободы.

Начавшееся при новом президенте радикальное реформи­рование налогового законодательства свидетельствует о том, что экономико-правовые меры признаны приоритетными. Од­нако это не снимает с исторической повестки дня вопрос о соответствии действий властей ожиданиям общественного боль­шинства, в котором преобладает морально-репрессивный, до-правовой тип сознания. По данным некоторых опросов, плос­кая шкала налогообложения, уравнивающая налогоплательщиков независимо от их доходов, вызвала в этом большинстве не­одобрение еще до того, как новый закон начал действовать. В коррупционно-теневом обществе, где доминируют люди левой и "генеральской" ориентации со свойственными им полицейс­кими установками, власти, какой бы она ни была, очень труд­но устоять перед господствующими настроениями. Но если эти настроения таковы, как в современной России, то любые по­пытки опереться на них в борьбе с коррупцией и теневой эко­номикой будут равнозначны неоднократно испробованному страной движению в исторический тупик - разумеется, при исходном желании сделать как лучше.

Левые и "генеральские" избиратели ориентируются или на обновленный "развитой социализм", или на бюрократический капитализм, но - не в нынешнем его виде, а в упорядоченном с помощью чрезвычайных законов и диктатуры либо посред­ством жесткого контроля за соблюдением действующих юри­дических норм. Однако ни "развитой социализм", ни сменив­ший его бюрократический капитализм очистить от коррупции и прочего криминала невозможно; до тех пор, пока государство сращено с бизнесом, наступление на теневую экономику

[314]

будет наступлением на собственную тень - в буквальном, а не переносном смысле слова.

Российское общество, включая значительную часть правых, эту простую истину все еще не осознало. Поэтому и среди правых тон пока задают "стабилизаторы", уповающие на то, что со­блюдение действующих сегодня законодательных норм можно обеспечить - достаточно лишь сильно захотеть. А раз так, то не исключено, что нам придется все же присутствовать при попытке бюрократического капитализма выскочить из собственной кожи (или из собственной тени). Возможно, это выразится в очередной кампании против крупного (и не очень крупного) частного капитала, которая будет вестись под патронажем бю­рократии, в нынешнем ее состоянии подходящей на роль пра­вового субъекта еще меньше, чем третируемые ею "олигархи". Поэтому вряд ли такая попытка станет более успешной, чем андроповские опыты очищения "развитого социализма". Она приведет лишь к тому, что коррупционеры и теневики станут изощреннее и на первые роли выдвинутся те из них, кто или способен работать в зоне больших рисков, или, напротив, су­меет обеспечить себе надежную политическую "крышу". Со­ответственно, возрастут и ставки: и страхование риска, и по­литическое прикрытие - вещи дорогостоящие. Что касается наших "правых из народа", то их теневые соблазны будут подавлены без какой-либо легальной компенсации. И тогда, быть может, "либерализаторов" в их рядах станет больше, чем сейчас, хотя и теперь процент их здесь выше, чем в других электоральных сегментах российского общества.

Наступление на коррупцию и теневой бизнес в современ­ной России может быть успешным только в том случае, если оно будет вестись одновременно на двух стратегических на­правлениях. Во-первых (и это главное), бизнес как деятель­ность частных лиц должен последовательно и целенаправлен­но отделяться от государства, предназначенного для выполнения общих функций; в противном случае государственная служба как была, так и останется объектом постоянной теневой при-

[315]

ватизации или, попросту говоря, коррупции. Во-вторых, очи щение власти от коррупционеров не должно быть самоцелью а должно способствовать приведению государства в соответ­ствие с его особым предназначением выразителя и защитника того, что со времен Платона и Аристотеля зовется общим бла­гом. Именно выразителя и защитника, а не привилегирован­ного торговца общественными благами и конституционными правами. Не будет этого - не будет и готовности граждан со­держать власть, не будет добросовестных налогоплательщиков, а будет то, что мы наблюдаем сегодня и что наш опрос зафик­сировал - в первом приближении - в количественных показа­телях.

Чтобы привыкнуть к совершенно новому для россиян по­ложению людей, содержащих на свои средства государство в обмен на услуги, которые оно им предоставляет, надо, чтобы были сами услуги, и желательно высокого качества. Если их нет или их качество сомнительно, то делиться с властью сво­ими доходами захотят лишь те, кому делиться нечем, имея в виду не себя, а других. Остальные предпочтут власть обманы­вать, оправдывая себя тем, что она, власть, и есть главный обманщик, вести с которым честную игру могут лишь дураки. Не принимая всего этого в расчет, борьбу с коррупцией и те­невым бизнесом начинать бессмысленно. Можно, конечно, попробовать лечить бюрократический капитализм бюрократи­ческими или авторитарно-бюрократическими методами. Но единственным позитивным результатом такой пробы станет негативный опыт, который, не исключено, поможет обществу изжить, наконец, иллюзии доправового морально-репрессив­ного сознания и понять, что природу вещей перехитрить нельзя.

[316]

Наши рекомендации