Милиция и рядовые граждане. Рынок разрешений на правонарушения

Операции на теневом рынке безопасности несколько меня­ют свое содержание, когда в роли покупателей выступают не предприниматели, а люди, к бизнесу никакого отношения не имеющие. Судя по собранной нами информации, в этом слу­чае речь уже, как правило, идет не о защите граждан от пре­ступников, но только о защите самих правонарушителей от закона. Иными словами, взятки даются не за исполнение милицией ее должностных обязанностей, а за бездействие в тех случаях, когда правонарушителя ждут законные санкции.

Впрочем, соблюдая принятую нами последовательность изло­жения материала, начнем мы все-таки с единственного имею-

1 Свидетельства о покровительстве такого рода также время от времени появляются в печати. Вот, например, характерный случай: "...При получе­нии взятки в $500 был задержан начальник ОБЭП УВД Новомосковского района майор милиции Валентин Нестеров... Майору стало известно, что в Новомосковске работает подпольный цех по производству фальсифициро­ванного стирального порошка под торговой маркой «Проктер энд Гэмбл». Для изготовления продукции использовался дешевый сорт отечественного порошка, куда добавлялись ароматизаторы и красители. Нестеров за взятки покровительствовал мошенникам..." (Парамонова И. Начальник ОБЭПа по­крывал подделку стиральных порошков // Коммерсантъ. 1999. 25 мая).

[130]

щегося у нас рассказа, в котором действия милиции хоть как-то связаны с исполнением возложенных на нее функций. "У моего приятеля украли машину, - рассказывает ростовчанин д.А. - Он написал заявление, отдал его в милицию, но дело не двигалось. Позднее ему дали понять, что найти машину можно, но это будет стоить денег. Когда он дал деньги милиции, то машину сразу нашли и вернули моему знакомому". Эта триви­альная история свидетельствует вроде бы о том, что за взятку милиционеры готовы и способны выполнять свою работу доб­ротно. Но мы бы, тем не менее, не рискнули подводить такого рода случаи под понятие простого мздоимства. Можно, конеч­но, простодушно полагать, что милиция не искала автомобиль, пока потерпевший не заплатил. Но указание на то, что маши­на была найдена сразу, дает основание предполагать, что ми­лицейские работники знали о ее местонахождении до того, как получили деньги. Возможно, они заранее нашли машину и придерживали ее до "выкупа". Но не исключено и то, что сам угон был организован с их ведома и что милиция была в сго­воре с похитителями, выступая посредником между преступ­никами и потерпевшим. Понятно, что при подобных допуще­ниях (хоть и вольных, но не совсем безосновательных) речь надо вести уже не о мздоимстве, но о крутом лихоимстве, об участии стражей правопорядка в специфическом нелегальном бизнесе.

И все же большинство наших собеседников склоняется к тому, что милиция "кормится" не столько совершая преступ­ления сама и даже не столько поддерживая откровенный кри­миналитет, сколько вступая в сделки с теми, кто преступника­ми не являются, но в силу некоторых специфических особенностей современного российского законодательства вынуждены совер­шать мелкие правонарушения (прежде всего - административные). Именно такого рода повседневные теневые операции и фор­мируют широкий рынок "разрешений на правонарушения", на котором милиция выступает в роли монопольного поставщика Данной услуги.

[131]

Спрос на этот товар особенно возрастает в тех случаях, когда права граждан оказываются объективно ограничены. Характерная в этом смысле ситуация - введение обязательной прописки или регистрации временно проживающих гостей. "В нашем при­городном поселке менты по несколько раз в день выезжают на охоту: ловят иногородних работяг, которые не зарегистриро­вались как приезжие, - рассказывает москвич Л.И. - Менты берут с них дань - по сотне с носа - и отпускают, чтобы завт­ра или послезавтра снова поймать тех же самых и снова «обо­драть»".

В приведенном случае милиция выступает не исполнителем законных правил, но в уже хорошо знакомой нам по опыту чиновников роли своеобразного коммерческого посредника между правилами и их нарушителями. Понятно, что это оказывается выгодно не только милицейским работникам, но иногда и са­мим приезжим, поскольку официальная процедура требует затраты значительных усилий, времени и, что вполне вероятно, взятки регистрирующим органам. Понятно также, что чем строже вве­денные правила и чем труднее простому гражданину их со­блюдать, тем более активизируется теневая торговля, в результате которой "разрешающий документ" принимает в конце концов вид обычной денежной купюры.

Исключительно благоприятные условия для теневых посред­ников из органов милиции созданы и правилами прописки в столице (заметим попутно, что правила эти, введенные мест­ными властями, противоречат российской Конституции). "Са­мое характерное поле для коррупции - прописка, - свидетель­ствует уже знакомый нам москвич К.В., работающий в агентстве недвижимости. - Вообще-то ты можешь пойти официально и пройти все девять кругов ада, но ты просто жить не захочешь после этого. Если платишь - дело идет, если нет - все вязнет. По моим впечатлениям, взятка в Москве чуть ли не узаконена. У нас в агентстве висит даже информация для клиентов: рас­ценки на оформление гражданства, регистрации - в зависимо­сти от срока и характера прописки (временная или постоян-

[132]

ная, Москва или Подмосковье) это стоит от 400 до полутора тысяч долларов". Как видим, и здесь столь очевидная наце­ленность действий милиции на получение частной материаль­ной выгоды не только доставляет неприятности потребителям их услуг, но при выборе из двух зол может выглядеть в их гла­зах как зло меньшее.

Принцип взаимной выгоды связывает милиционера и граж­данина не только тогда, когда они совместно преодолевают различные административные запреты, но и тогда, когда дело касается других правонарушений, в том числе и таких, мера ответственности за которые должна бы определяться судом. "На празднике пива «волков»1 загребли за драку, - делится, например, своим опытом общения с милицией двадцатитрехлетний П., студент одного из московских экономических вузов. - Ну, чтобы их отмазать, пришлось скидываться, мне лично пришлось рублей 300 дать. Всего набрали тысячи полторы. Мы деньги переда­ли тем троим, кто сидел в ментовке, ну, их выпустили, сами же менты нас отвезли в МДМ2 , и мы там остались в бильярд играть".

При всей своей обыденности этот случай дает весьма вы­разительный пример того, как милиция, призванная охранять законный порядок, может выступать коммерческим посредни­ком между этим порядком, соответствующим интересам общества, и его нарушителем, имеющим свои интересы. Можно сказать, что "волки" в данной ситуации купили себе (хоть и post factum) лицензию на драку.

Но едва ли не ярче (и масштабнее) всего коммерциализа­ция посреднических функций между правонарушителем и за­коном проявляется в деятельности государственной инспекции безопасности дорожного движения (ГИБДД), также входящей в состав милиции. "На машине недавно без прав задержали, -

1 "Волки" - друзья респондента, байкеры. - Прим. ред.

2 МДМ - Московский дворец молодежи. - Прим. ред.

[133]

вспоминает В., студент одного из московских вузов. - Снача­ла рассказали, как мне теперь «плохо» будет, как много при­дется заплатить, привезли на «штрафстоянку», остановились в пяти метрах от нее и стали откровенно вымогать деньги. Естественно, пришлось отдавать. Хотя лично вот на этих то­варищей я не держу зла, потому что действительно было бы хуже, а они вроде как помогли". Эта история - одна из мно­гих, рассказанных нашими собеседниками, и мы ограничива­емся ею лишь потому, что другие от нее мало чем отличают­ся1 .

Произвольное отношение к праву позволяет милиции не только отказываться (за деньги) от применения формальных законов и правил, соблюдение которых она должна гарантировать. Бывает и наоборот, когда милицейские работники (опять-таки в соб­ственных корыстных интересах) склонны применять эти зако­ны и правила неоправданно жестко. "Неоднократно с моими товарищами происходили случаи, когда на выходе из кафе их поджидали сотрудники МВД, - свидетельствует менеджер ро­стовской коммерческой фирмы Ю.Н. - Естественно, находясь

1 Среди наших респондентов не было, правда, людей, достаточно хоро­шо знакомых с практикой милицейских поборов на шоссейных трассах, по которым следуют грузовые автомобили (если не считать ростовчанина Н., сбывающего мелкие партии овощей, у которого гаишники "то в наглую бензинчика попросят отлить, то помидоров отсыпать"). Однако в печати время от времени появляются факты такого рода: известен, например, случай, ког­да хозяин фуры, груженой свежими цветами, отказался платить автоинспек­тору, вымогавшему пять тысяч долларов, и в результате потерял весь груз, стоивший 25 тысяч, - цветы увяли. (Хлыстун В. Жадный мент // Труд. 1999. 6 августа.) Из этой же публикации узнаем, что если в России какой-либо груз перевозится автотранспортом на дальнее расстояние, то перевозчик включает в смету расходов определенную сумму (не менее двухсот долларов на поез­дку) на взятки работникам ГИБДД, - эта практика хорошо знакома не толь­ко российским предпринимателям, но и их западным коллегам, имеющим бизнес у нас в стране.

[134]

в кафе, в котором разливают спиртное, люди его пьют. Потом им нужно идти домой или дойти до остановки транспорта. Вот на этом этапе доблестная милиция и пристает к товарищам. Причем ситуация носит явно провокационный характер. Вна­чале: «Почему выпили?»; потом: «Покажите документы»; по­том: «Полезайте в машину, там мы составим протокол»; по­том: «Ах, так вы сопротивляться будете?!» - и в КПЗ, а на утро административный суд. Конечно, на всех этапах такого разго­вора потерпевшим дается понять, что сто рублей решают все проблемы и человека могут даже довезти поближе к дому".

Заметим, что объектом этого корыстного произвола чаще всего оказываются люди, находящиеся или, по крайней мере, ощу­щающие себя в ситуации некоторой правовой неопределенно­сти, - например, если уж и не пьяные, то, по крайней мере, после употребления алкоголя. При этом действия милицейс­ких работников вроде бы обоснованы формальными правила­ми: появление пьяного человека на улице есть очевидное от­клонение от общественной нормы, а при тяжелом опьянении и агрессивном поведении - и прямое нарушение обществен­ного порядка. И если так, то взяточничество милиции здесь, как и в предыдущих случаях, следует расценивать как прода­жу разрешения на правонарушение. Однако на деле степень опьянения, а значит, и реального отклонения от нормы - и, соответственно, основание для задержания - определяются исключительно по произволу милиционеров и, судя по рассказам наших собеседников, всегда не в пользу того, кто задержан и от кого ждут "выкупа". Иначе говоря, "разрешение" вынужде­ны покупать и те, кто никакого правонарушения не совершал, но кого работники милиции произвольно выбрали в качестве объекта для вымогательства.

Впрочем, как свидетельствуют некоторые респонденты, в иных случаях милиция не ждет ни выгодных для себя правонарушении, ни появления человека в ситуации правовой неопределен­ности. При нынешней бесконтрольности и безнаказанности у ее есть все возможности для того, чтобы предъявлять ничем

[135]

не обоснованные претензии к первому, кто попадется под руку. "Самая страшная организация - ГАИ, - убеждена, например, москвичка Т.М., - Они занимаются поборами каждый день и каждую минуту, причем совершенно безнаказанно. С сыном была история: он ехал по МКАД в три часа ночи. На светофоре остано­вился, только начал набирать скорость, его останавливают и говорят: «Ты превысил скорость». Дали ему под дых. Он дос­тал телефон и хотел позвонить адвокату, они у него вырвали телефон, а самого затолкали в машину и куда-то увезли. Не было его два часа. Все это время с него вымогали деньги... Наглые, продажные все".

Было бы крайним упрощением искать причины таких исто­рий (а в имеющихся у нас материалах о чем-то подобном упо­минается неоднократно) только в тех нравах, которые царят сегодня в милицейской среде. Они свидетельствуют о том, как зыбка и подвижна на интересующем нас теневом рынке грань между продажей услуг и откровенным криминальным рэкетом. Потому что речь идет о рынке, где поставщиками нелегаль­ных услуг выступают люди, обладающие санкционированным государством правом на насилие.