Модели модернизации: мировой опыт

На доминирующую роль социокультурных факторов указы­вает исторический опыт и известные модели модернизации.

Теория модернизации возникла в 50-х годах как попытка обобщить опыт хаотичной модернизации стран Европы и Аме­рики с целью передачи его развивающимся государствам Азии, Африки и Латинской Америки. Практический эффект теории, по замыслу ее авторов, должен был состоять в доказательстве возможности сокращения социальных издержек и потрясений в странах, которые воспользуются этим опытом. Однако, не­смотря на восхваление создателями теории модернизации как «универсального рецепта» преодоления бедности и отсталости, практическое ее использование в развивающихся странах да­вало различные результаты. Быстрое развитие Тайваня, Син­гапура, Южной Кореи, Чили, Бразилии и некоторых других стран контрастировало с откровенными провалами ее приме­нения в Индокитае, в ряде стран Африки. Эти неудачи, как уже отмечалось, связаны с тем, что переносимые туда запад­ные институты отторгались ценностями незападной культуры.

Ориентация евро-американских исследований модерниза­ции исключительно на западные социокультурные ценности ограничивает возможности их практического использования

для трансформации российского общества. Поэтому никакие прямые аналогии или автоматическое перенесение опыта хаотичной модернизации в Россию не представляются возможными. Хотя было бы неправильным и просто отмахнуться от него, поскольку данный опыт позволяет выявить логику, источники, способы перехода от предсовременного общества к современному, а также проблемы, с которыми оно сталкивается на этом пути.

Достаточность или отсутствие предпосылок модернизации обусловливает характер преобразований (либо одновременное изменение всех сфер общества, либо выборочное, начиная с какой-либо одной), их темп (реформы в сжатые сроки или растянутые во времени), стратегию и тактику модернизацион-ного процесса (преобразования «сверху» сильной властью или снизу, давлением общества, либо смешанный вариант). Исходя из сформулированных критериев, можно выделить несколько моделей модернизации.

Модель классической хаотичной модернизации (страны За­падной Европы, США, Австралия). На эволюцию данной мо­дели наложили отпечаток колониализм эпохи свободного предпринимательства, протестантская этика, буржуазные ре­волюции, специфические классовые антагонизмы, религиоз­ные войны. Ее можно характеризовать и как органическую мо­дель в силу синхронности и органичности созревания условий и факторов модернизации в виде экономических, социальных, правовых, политических и культурных предпосылок. Одновре­менность и последовательность модернизации различных структур феодального общества обеспечили органичность за­рождения основных структур современного общества.

В экономической сфере раннее разложение феодальных от­ношений, технический прогресс способствовали быстрому становлению «среднего класса», выступившего наиболее актив­ным субъектом рыночных отношений и социальной базой де­мократии. Возникали торговые биржи и акционерные кампа­нии, обслуживавшие сложный механизм производства и обмена товаров. Одной из важнейших особенностей экономи­ческой модернизации в классической модели является после­довательное развитие и правовое закрепление института частной собственности, существовавшего и прежде. На базе утилизации римского права, и прежде всего той его части, где закреплена частная собственность, складывалось правовое государство, в котором приоритет прав человека оформлялся законодательно. В свою очередь, институт частной собственности выступил

основой формирования гражданского общества, существенно ограничив вмешательство государства в различные сферы об­щественной и личной жизни граждан.

Развитие частной собственности обусловило многообразие социальных интересов, которое зафиксировала политическая система. Она формировалась сразу как плюралистическая и представительная, основанная на разделении властей (законо­дательной, исполнительной, судебной), многопартийности и конституционности. Высокий уровень грамотности населения способствовал автономизации личности, что было закреплено Реформацией, выработавшей протестантскую этику с ее ос­новной идеей «честной наживы».

Следует отметить растянутость процесса модернизации во времени - он продолжался в течение пяти веков (XIV -XIX вв.), что обусловило его поступательность, эволюцион-ность и относительную устойчивость. Синхронное преобразо­вание всех сфер общественной жизни потребовало наличия стабилизирующих факторов. Это было тем более важно, что ры­нок породил резкое имущественное расслоение, вызвавшее обострение классовых противоречий. Таким фактором стаби­лизации выступила система социальных амортизаторов, фор­мировавшаяся за счет сверхприбыли, которая вывозилась из колоний и распределялась между различными группами населе­ния. Наиболее важными элементами, стремившимися уравнове­сить чрезмерно дифференцированное общество, были религия (особенно протестантизм), развитые культурные традиции, спо­собствовавшие выработке культуры консенсуса и развития.

Другую модель модернизации можно обозначить как запаз­дывающую и неорганичную. Онахарактерна для Японии, Бра­зилии, Аргентины, балканских стран, в которых прорыв к модернизации начался значительно позже, примерно на ру­беже XVIII - XIX вв. Развитие модернизациоиного процесса отличалось там отсутствием ряда предпосылок, в частности развитого рынка, гражданского общества, правового государ­ства. Власть носила авторитарный характер. Незрелость эко­номических предпосылок компенсировалась и уравновешива­лась чрезмерным влиянием политических факторов.

Генераторами изменений при такой модели модернизации обычно становятся государство, его лидеры, что таит в себе опасность бюрократизации, непоследовательности в осуществ­лении реформ, перепрыгивания через этапы, возможности возвратного движения.

Незрелость или отсутствие ряда предпосылок модерниза­ции обусловливают особую логику, стратегию и темп преобра­зований. Современный опыт запаздывающей модернизации стран Южной Европы (Испании, Португалии) позволяет вы­явить ряд ее закономерностей.

Во-первых, переход к современному обществу начинался с ре­шения фундаментальных политических вопросов: формирования государственных институтов, выработки конституции, определе­ния общих принципов национально-государственного устройства.

Во-вторых, вопросы экономической модернизации были на время отложены и решались после урегулирования политиче­ских проблем.

В-третьих, последовательность и темп проведения модерниза­ции регулировались авторитарным политическим режимом.

В-четвертых, концентрация ресурсов в руках авторитарного режима позволяла успешно решать задачи, доставшиеся от различных исторических этапов, например, одновременно осуществлять переход к информационным технологиям и созда­вать парламентскую демократию, строить правовое государство.

Длительные споры в литературе относительно того, можно ли модерЕшзировать общество в условиях авторитарного режи­ма, ограничивающего свободу индивида, успешно разрешены опытом Испании. Его особенность состоит в том, что в качестве доминирующей выступила политическая модернизация, а не эко­номическая. Переход от тоталитаризма к демократии после смер­ти Франко объективно потребовал переходного политического режима - авторитарного, способного удержать общество от граж­данской войны в условиях политического кризиса. Заметим, что такой политический кризис, включающий кризис легитимности власти, институциональный кризис, кризис участия, является объектив[1ым следствием изменения политического режима, со­отношения функций власти и гражданского общества.

Либерализация общественных отношений, вызванная унич­тожением тоталитарных франкистских структур, сразу же об­нажила разнообразие социальных интересов, существовавших в испанском обществе, но придавленных прежним режимом. Основой нараставшего многообразия интересов стали высво­бодившиеся рыночные отношения (они сохранялись и разви­вались даже при Франко), частная собственность и гражданское общество. Однако в условиях отсутствия развитой демократи­ческой политической культуры в Испании либерализация со­циальных отношений обострила ситуацию в обществе, усилила политическое противостояние различных политических сил.

Заметный оттенок экстремизма в это противоборство вно­сила нерешенность национальных проблем, о чем свидетельствовала непрекращавшаяся борьба за автономию басков, каталонцев, галисийцев. В таких условиях стабилизирующим фактором, удерживающим процесс модернизации в рамках динамиче­ского равновесия и в то же время генерирующим прогрессив­ные изменения, стали демократические политические институты авторитарного типа, сформированные путем свободных выбо­ров на многопартийной основе. Иначе говоря, эти структуры имели и горизонтальную (на уровне правящей элиты), и вер­тикальную (на уровне широких слоев общества) легитимность. Незрелость социокультурных, материально-технических пред­посылок модернизации компенсировалась наличием право­вых, политических условий, а также взвешенной стратегии реформ, которая учитывала опасность возвратного движения, хаоса и политического противостояния. Прежде всего был обеспечен консенсус правящей элиты и оппозиции в рамках структур парламентской демократии, достигнута договорен­ность о моратории на политические стачки и забастовки в течение двух лет благодаря подписанию взаимных обяза­тельств и гарантий. Эти договоренности вошли в историю как Пакт Монклоа (по названию королевского дворца, где они были подписаны).

Стабилизирующим фактором выступила сильная королевская власть. Король Хуан Карлос был не только главнокомандующим вооруженными силами страны, что предотвратило возмож­ность выступления военных против демократических преобра­зований, но и своеобразным символом единства и институтом сплочения нации. Традиционный институт монархии поддер­живали центристские силы во главе с Альфреда Суаресом и его влиятельная партия - Союз демократического центра. Они имели широкую социальную базу в лице среднего класса, ко­торый одновременно являлся социальной предпосылкой демо­кратии и придавал устойчивость реформаторскому процессу. На­личие сильной вертикали исполнительной власти «король -премьер - правительство» позволяло последовательно продви­гать реформы, постоянно генерируя изменения сверху.

Одновременно с демонтажем тоталитарных франкистских структур (были распущены единственная партия Б. Франко «Национальное движение», вертикальные профсоюзы) шло формирование демократически избранных институтов. Их компетенция была закреплена в конституции, принятой на

общенациональном референдуме. Тем самым создавались пра­вовые предпосылки модернизации. Последовательность и плавный переход к демократии в Испании обеспечили тактика поэтапных структурных реформ. То обстоятельство, что ре­формы были направлены не против людей, связанных с преж­ним режимом (представителям прежней политической, воен­ной, профсоюзной элиты, чиновникам были сохранены статус и привилегии), а против тоталитарных институтов, обеспечило согласие в обществе, гражданский мир.

Доминирование политики в модернизационном процессе стран, проводящих подобные преобразования в современных условиях, обусловлено рядом причин. Во-первых, переход к современному обществу начинается значительно позже, чем в ныне развитых странах. Запаздывающий характер модерни­зации предполагает одновременное решение проблем, достав­шихся от различных этапов исторического развития, что, в свою очередь, требует концентрации ресурсов, мобилизации общества вокруг общих целей. Это по силам только государст­ву. Во-вторых, модернизационный процесс разрушает прежние институты, социальные связи и формы идентификации лич­ности. Складывающаяся конкурентная среда, имущественное расслоение все время заставляют человека перемещаться в социальном пространстве в поисках наиболее благоприятных форм реализации своих способностей и потребностей, что на начальных этапах порождает хаос, социальную напряженность, конфликты. Для регулирования и предупреждения социально-политической нестабильности необходима сильная власть. В-третьих, незрелость цивилизационных предпосылок (напри­мер, отсутствие развитого гражданского общества, демократи­ческих традиций и т. д.) делает невозможным одновременное преобразование всех сфер общества, поскольку это может по­родить неуправляемость социальной системы. В таком случае именно политика определяет стратегические цели, последова­тельность процесса преобразований, просчитывает социальные издержки на каждом этапе.

В контексте сформулированных проблем достаточно эф­фективной показала себя форсированная модель модернизации,использованная в странах Юго-Восточной Азии (Южной Ко­рее, Сингапуре, на Тайване), где преобразования проводились тоталитарными и авторитарными режимами в ограниченные сроки (30 - 35 лет). Политические режимы не только были инициаторами реформ, но и обеспечивали стабильность, пра-

вопорядок, предохраняя общество от конфликтов. Реформы, согласно такой модели, обычно начинаются с преобразования в одной отрасли экономики- в сельском хозяйстве, где происхо­дит быстрое накопление капитала, который затем переливает­ся в промышленность. В первые пять - семь лет экономика ориентируется на экспорт, при существенном ограничении индивидуального потребления внутри страны. Однако переход к высоким технологиям и формирование высококвалифици­рованных кадров позволяют достаточно быстро расширить емкость внутреннего рынка и повысить покупательную способ­ность населения. Экспортная ориентация экономики заставляет повышать качество своей продукции, ее конкурентоспособность. Причем следует учесть, что страны Юго-Восточной Азии проби­вались на мировой рынок в тех отраслях, которые были уже мо­нополизированы западными компаниями (радиоэлектроника, судостроение, текстильная промышленность и т. д.).

Вместе с тем опыт по форсированной модели также обнару­живает ряд проблем. Одной из них является необходимость пре­одоления постоянно возникающего противоречия между рыноч­ной экономической системой и тоталитарным или авторитарным режимами. На различных этапах модернизации соотношение ме­жду экономическим ростом и политической стабильностью меня­ется. Всякий раз оно должно быть таким, чтобы, с одной сторо­ны, обеспечивать динамическое равновесие групповых интересов в обществе, а с другой - способствовать углублению реформ. Эко­номический рост - наиболее важный фактор политического раз­вития и демократизации общественной жизни.

Мировой опыт показывает, что экономическому развитию больше способствует авторитаризм. Демократизация без доста­точных экономических предпосылок (качества и уровня жиз­ни, обычно измеряемых годовым душевым потреблением ва­лового продукта, по оценкам западных специалистов, в 9 -10 тыс. долл.), социокультурных условий может перерасти в хаос, неуправляемый процесс распада социальной системы. Хотя, вероятно, жесткая взаимосвязь экономического роста и политической стабильности может прослеживаться скорее в слаборазвитых странах, нежели среднеразвитых, а тем более высокоразвитых. При этом возникает опасность перенесения системных свойств авторитарной политической системы на экономику, поскольку функционирование рыночной самораз­вивающейся системы, чутко воспринимающей изменения по­требностей индивидов, не может поддерживаться жестко цен­трализованной политической системой.

Однако именно модернизация обнаруживает существенные различия между тоталитаризмом и авторитаризмом, которые иногда отождествляются. В условиях тоталитаризма власть поглощает гражданское общество (если оно есть) и индивида, регламентирует все сферы жизнедеятельности на основе све­дения экономического, политического и культурного много­образия к единообразию, к подчинению одной идее, одному принципу. Авторитаризм же признает многообразие социаль­ных отношений, экономическую свободу производителей, ав­тономию личности и гражданского общества. Он лишь упоря­дочивает развивающееся многообразие социальных связей, придает обществу целостность, действуя на основе закона, хотя и не допускает политической оппозиции. Все это говорит о том, что проводимая сверху модернизация должна последо­вательно и поэтапно продвигаться к расширению индивиду­альных и коллективных политических прав (при сохранении в политической системе авторитарных структур и авторитарного режима функционирования), к формированию конкурентной партийной системы, конституированию демократических ме­ханизмов власти, отражающих многообразие экономических и социальных интересов.

Вторая проблема модернизации в рамках форсированной модели заключается в наличии развитой культурной традиции, которая способна компенсировать отсутствие некоторых циви-лизационных предпосылок модернизации и помочь обществу успешно адаптироваться к постоянным изменениям в услови­ях рынка и конкуренции. Прежде всего влияние культурно-рели­гиозной среды на процесс модернизации важен для складывания самих рыночных отношений. Это связано с тем, что переход от внеэкономических форм организации к рыночным означает переход от традиционной (коллективистско-корпоративной) системы ценностей к индивидуалистической, предприни­мательской.

Рыночная экономика представляет собой саморазвиваю­щуюся систему, в основе которой лежат договорные отноше­ния самостоятельных и имущественно ответственных хозяйст­вующих субъектов. Эти отношения строятся на базе этических ценностей, выступающих смыслообразующими мотивами дея­тельности, которые в различных культурно-религиозных сис­темах дали специфические типы экономики. Существенные различия в экономической организации протестантских, като­лических, православных, буддийских стран связаны со спо-

собностью культурно-религиозных систем быстро адаптиро­ваться к нововведениям производственного, технологического, социального и духовного характера.

Причем развитая культурная традиция позволяет даже странам Востока эффективно трансформироваться в совре­менные общества, интегрировать индивидуалистически ориен­тированные ценности, сохраняя приверженность националь­ным формам организации экономической, социальной и политической жизни. В этом смысле показателен опыт модер­низации Японии, которая в XVII в. представляла собой тради­ционное общество с признаками экономической и технологи­ческой отсталости, сословности, хотя имело много сходных черт с европейским феодализмом (например, наличие частной собственности, развитие мануфактур, применение интенсив­ной технологии выращивания риса). Незрелость правовых и экономических предпосылок модернизации в Японии компен­сировалось развитой добуржуазной культурной традицией, ставшей стабилизирующим и интегрирующим фактором транс­формации воспроизводственного процесса на основе либе­ральных ценностей. Освоение рыночных отношений, более сложного образа жизни происходило через органичный синтез традиционных и индивидуалистических ценностей, сформиро­вавший самобытную культуру модернизации. Следует обратить внимание на такой факт: японское общество сумело избежать воспроизводства традиции разрыва и разрушения при смене типов исторического развития благодаря тому, что либераль­ные ценности усваивались на основе традиционной культур­ной парадигмы (коллективизма, культа семьи и предков), - это значительно облегчало восприятие их массовым сознанием и предохраняло общество от радикальной ломки привычных стереотипов мышления и поведения.

Высокая степень социальной мобилизации и адаптивности японского общества к изменениям экономического, психоло­гического и технологического характера объясняется наличием развитой культурной традиции, взращенной на религиозно-этических системах синтоизма, конфуцианства и буддизма. Динамизм развития и стремление к совершенствованию, же­лание превосходить другие народы были основаны на осозна­нии особой роли японцев в прогрессе человечества.

Эти стремления культивировал синтоизм, провозглашавший божественное происхождение японской нации, персонифици­рованное в особе императора. Способность адаптироваться

к изменениям воспроизводственного процесса в условиях конкуренции развивалась в этике буддизма, обосновывающего автономность личности, ее индивидуального бытия с помо­щью ценностей долга, совести, прав, обязанностей, стремле­ния к сотрудничеству, непричинения вреда окружающим.

Конфуцианство соединяло противоположности традицион­ной корпоративности, культивируемой синтоизмом, и инди­видуализма, поощряемого буддизмом. С одной стороны, этика долга, культ семьи и предков являются нравственной основой социальной организации японского общества, постоянно вос­производящей отношения патриархальной опеки, благожела­тельной взаимозависимости между индивидами, лояльности и компромиссов. С другой стороны, система конфуцианских экзаменов, которая служит исходным принципом социальной организации общества, преодолевает нивелировку личности, способствует проявлению индивидуальности каждого, откры­вает возможности самореализации человека.

В дополнение к этому географические условия (например, отсутствие полезных ископаемых в стране) и связанные с ни­ми исторические традиции обусловили рачительное, хозяйское отношение к природной среде, трудовую дисциплину, актив­ность в области технологических разработок. Учитывая куль-турно-цивилизационные предпосылки, военная администрация США на японских островах после 1945 г. разработала планы эко­номической модернизации страны, обеспечив организационные, материальные, политические условия их реализации.

Наиболее сложной проблемой в процессе модернизации является достижение на каждом этапе преобразований динами­ческого равновесия интересов различных групп и структур, выра­жающих и реализующих эти потребности. Формирование новых групп потребностей в условиях рыночной экономики заметно обгоняет становление системы их представительства, т. е. не­обходимого количества институтов, способных сформулиро­вать актуальные интересы групп в виде требований к власти. Проблема динамического равновесия системы тем более акту­альна для модернизации обществ, в которых обнаруживается отсутствие тех или иных цивилизационных предпосылок. Дос­тижение подобного равновесия обеспечивает поступательный характер реформаторского процесса, исключает возможность возвратного движения.

Идеальным вариантом, который позволяет создавать предпо­сылки поступательного преобразования, является параллельное

осуществление экономической и политической модернизации, когда политическая модернизация формирует развитую систе­му представительства интересов, содержание которых задается становлением рыночных отношений. Однако сложность такого варианта обусловлена трудностями управления процессами одновременного изменения системных свойств общества и функций экономических и политических структур. Поэтому формы и механизмы модернизации в конкретной стране должны определяться исходя из культурно-исторической и социально-экономической зрелости общества. Только «сканди­навская модель» модернизации продемонстрировала способность к параллельному преобразованию, когда движение к полити­ческой демократии происходило одновременно с созданием рыночной инфраструктуры. Несмотря на более поздние сроки модернизации, чем в континентальной Европе, страны Север­ной Европы за последние 180 лет смогли трансформироваться в современные общества. Этому способствовала протестант­ская этика, органично вписавшая ценности индивидуализма, собственности, свободы и конкуренции в повседневную жизнь населения. Наличие конституции обеспечило создание право­вых гарантий взаимоотношений между экономически само­стоятельными производителями, обществом и государством. Постоянно возрастающий уровень жизни населения смягчал классовые противоречия и способствовал достижению обще­ственного макроконсенсуса - согласия основных групп обще­ства по базовым ценностям и приоритетам развития. Очевид­но и то, что внешняя политика государственного нейтралитета позволяла этим странам направлять все материальные ресурсы на внутренние нужды, а не на военные расходы.

Происходящие в России процессы могут быть поняты в контексте теории модернизации, которая помогает раскрывать логику и механизмы перехода предсовременньгх обществ в со­временные, отличающиеся сложным образом жизни, многооб­разием выполняемых индивидом социальных ролей, изме­няющимися потребностями. Объяснительные возможности теории модернизации заключаются в следующем.

Во-первых, макросоциологические теории, подобные мар­ксизму, не в состоянии объяснить динамику быстротекущих изменений, поскольку оперируют в анализе историческими эпохами, в частности общественно-экономическими форма­циями. Теория модернизации ограничивается рамками кон­кретно-исторического периода. Во-вторых, теория модернизации

позволяет выявить реальные механизмы социальных изменений, рассматривая в качестве таковых систему культуры, стереотипы национального сознания, нравственные идеалы, менталитет. В-третьих, в рамках теории модернизации поступательное разви­тие общества связано с его способностью изменять системные свойства и функции общественных институтов, с готовностью адаптироваться к постоянным изменениям и генерировать их, быть восприимчивым к движению потребностей индивида.

При всех социальных издержках (а они были достаточно су­щественными) модернизация западного общества, как, впрочем, и некоторых восточных обществ, позволила сформировать современные структуры, эффективно работающие на основе мощных мотивационных механизмов целенаправленной дея­тельности человека; создать прочные гарантии его широких прав и свобод, многообразных форм социальной идентифика­ции; обеспечить стабильность системы, активность политико-правовых институтов.