Иван ещё раз злобно, по-звериному, произнёс слово «сука» и опустил пистолет. Потом, как раненный волк, рысью побежал куда-то во тьму.

Ганна как обычно пришла домой, разделась, укутала сына и долго ещё не ложилась. Заболела голова, дрожали ноги, поташнивало, а она смотрела и смотрела за окно в темноту: «За что он так ненавидит меня? За что? Ведь я ему даю полную свободу… Знаю, что у него есть женщины, но и пусть… Пусть живёт своей жизнью, а мне оставит мою учёбу… Если он меня даже искалечит, то и ползком пойду в школу… Там моя жизнь, и без учёбы я просто не смогу жить. Выучусь и вернусь в школу, он пусть живёт своей жизнью…»

А утром её вызвал полковник, начальник училища:

− Почему ваш муж сегодня ночью хотел вас пристрелить? Он пришёл ко мне, на нём не было лица, но всё рассказал вот тут в кабинете…

Пришлось вкратце вспомнить о своём страшном детстве, что была она там батрачкой. Не было отца, не разрешали учиться. И коров пасла, и в колхозе работала, и для большой семьи сама сеяла просо и перевозила на тачке. Выйдя замуж, жила в тех местах, где не было вечерней школы. Сейчас она ничего не требует от мужа, ходит во всём девичьем или самом дешёвом. На алименты кое-как сводит концы с концами. Иван имеет полную свободу. А она после школы собирается поступать в учительский институт: «Хочу вернуться в школу. До замужества три года учила детей…

− Но вы бы смогли работать швеёй или поваром.

− Нет! Никогда, ни за что. Просто не смогу. Я учительница, и кухарка из меня не получится.

− Вы беспартийная?

− Нет, член ВЛКСМ. Вступила тайком от родителей ещё в войну.

И полковник пожелал ей большой удачи:

− Ну что ж? Учитесь и воспитывайте наших детей. Ой, как их много осталось без отцов…

− Без отцов и матерей… Два года учила детдомовских детей… И их боль проносила через своё сердце…

С этого дня Иван больше не трогал её, вроде не замечал, только однажды сказал:

− Да полковник только посмеялся над тобой…

«Ладно, мели Емеля, твоя неделя. Говори, что хочешь, а я благодарна полковнику. Хоть один человек нашёлся порядочный на земле. Но Ивану, наверное, всё-таки хорошенько, если не понавтыкал, то сделал хорошее внушение. Вон как притих… Теперь хоть спокойно закончу школу…»

Десятый класс Ганна закончила на повышенные оценки, сдала экзамены в школе, без ведома мужа и вступительные экзамены в институт. Ивану только сказала:

− Буду поступать в институт…

Тот долго молчал, потом вроде провёл индульгенцию: отпустил преступнице грехи:

− Ладно, поступай, только не на физмат. Там не с твоим умом учатся. Туда тебе не сдать…

− Ошибаешься. Из трёх предметов два сдала на пять, один на четыре…

А сказала ему так, просто чтоб сообщить, хоть и мужем он ей давно не был. По-прежнему спал лицом к стене, приходил в полночь или под утро кем-то обцелованный и обласканный…

Ну что ж, голубчик, живи, пока живётся. А моя дорога ясна. Я учительница, а не поломойка, не швея и не кулинар. Хотя и эти профессии нужны и важны… Бесспорно… Но не по мне…

Глава 24

У зависти всегда глаза велики. Из-за неё проклятой и пакости делают друг другу: в глаза льстят, зато за спиной, что только не осудят. Из-за неё бывают неприятности на работе: один выживает другого. А в наши дни и взрывчатку в машину подсунут.

Но увлечённые работой или учёбой, хоть и бывают эгоистами, так как больше любят не себя, а своё дело, но завидовать им некогда, да и не нужно. Они живут своим делом и от этого счастливы, и не замечают ни глупцов, ни как пробегает время…

Но когда мы не способны выделиться среди других чем-то особенным, то берегитесь мудрецы! Вам обязательно «ваш любезный друг» подкинет своё «эссе» - небольшое произведение на свободную тему с такими выкрутасами и банальностью, что вы только ахнете. Тут такое будет сляпано ревю-сплетение сцен из нескольких эпизодов, что остаётся только да! Удивляться: «Как! Мы всегда друг с другом откровенны и тепло у нас, и взаимопонимание…»

Так случилось и с Надей. Целый год Ганна ходила в вечернюю школу, оставляя дома ребёнка по ночам, надеясь, что за стеной, вернее даже за дверью между комнатами находится порядочная женщина: если что, то обязательно зайдёт к двухлетнему сынишке. Но то, что Ганна не только закончила десятый класс, но посмела ещё поступить в институт, да не какой там липовый факультет, а на физмат, то, извините, это уже слишком. Да и Михаил, как очумел: «Вот Ганна, так Ганна! Ну и молодец! Подумать только, уже и в институт поступила! Ты бы с неё брала пример: тоже пошла бы в школу, подучилась, а там и в училище какое-нибудь пристроилась. А то сидишь дома без дела и даже ребёнка не способна…» Такие слова для Нади, что рапира или фугас.

Надя познакомилась с Михаилом на фронте. Вытянула его раненного, окровавленного до пункта приёма. Был уже он капитаном. Что ж и не жених, такой верзила для её высокого роста и довольно плотного тела? Вроде полюбился, писала письма в госпиталь, а потом и сошлись как муж и жена.

Но Михаил по документам был женат. Даже небольшой и ребёнок был: девочка. А вот жена обыкновенная колхозница. Комбайнёр. Но для Михаила комбайнёрша – это не пара. Что за белиберда получилась? Он капитан с орденами, а жена колхозница? Ага, задумано-сделано. Пусть бог плодородия – Адонис оберегает жену и дочь, но письма он им больше писать не будет. Из госпиталя-то на один фронт, то на другой, и рядом тут где-то Надя. Жена в истерике пишет по всем инстанциям: нет мужа и нет похоронки. Ага, раз нет похоронки, то она будет. Ты, колхозница, не одна, таких вас много. А где твой муж, наверное, ни бог, ни чёрт не знает? Похоронки нет? Тогда получай…

Поплакала верная жена и вышла замуж за тракториста, фронтовика, вернувшегося по болезни с фронта. А тут и дитё… Получили и жена, и ребёнок новую фамилию. Брак-то узаконили. Баловства в деревне люди не любили. Гражданских браков, как сейчас, не было.

Михаил через свою родню узнал, что жена его уже пристроена, не ждёт капитана с фронта, и нагрянул неожиданно к первой своей семье. Был вечер, уже смутные тени падали на землю. В деревенском домике полумрак, и его «брошенка» сидела на кровати и качала подвешенную к потолку зыбку. Но вдруг скрипнула дверь, и при всех медалях в мундире офицера в дверях появился Михаил. Та глянула, ахнула и упала навзничь, потеряв сознание.

Кто-то из соседей увидел Михаила и сразу же к трактористу. Тот с перепугу сбежал на край деревни к какой-то знахарке, бабусе. Скрылся. Боялся, чтоб такой богатырь не набросился с кулаками. Где же тут «гному» устоять перед таким «медведем» да ещё и обсыпанного орденами?