Тендерные, расовые и социальные особенности

Интеллекта

Большие страсти, выходящие за преде­лы академических кругов, вызывает воп­рос о расовых различиях интеллекта.

Авторы расистских теорий интеллекта обосновывают их различием результатов, которые показывают при интеллектуаль­ном тестировании представители разных рас. Так, в США и Южной Африке белое население демонстрирует значительно бо­лее высокие результаты, чем цветное. Кстати, при этом в ряде случаев предста­вители монголоидной расы превосходят европеоидов по тестам пространственно­го интеллекта. Дело, однако, здесь может заключаться вовсе не в генетических раз­личиях, а в условиях жизни и воспитания. Ведь не секрет, что в упомянутых странах негритянское население образует в боль­шинстве случаев низшие слои общества. Кроме того, в африканских семьях в сред­нем больше детей, а родители часто быва­ют очень молодыми, что, как говорилось выше, относится к факторам, неблагопри­ятным для развития интеллекта. Свиде­тельством в пользу такой трактовки явля­ется тот факт, что эти различия со време­нем сглаживаются и в настоящее время оказываются менее выраженными, чем, скажем, 50 лет назад.

Интересно отметить, что различия по интеллекту наблюдаются в некоторых случаях внутри одной страны между груп­пами, принадлежащими к одной расе, но говорящими на разных языках. Такого рода устойчивые различия зарегистриро­ваны между бельгийцами, говорящими на французском и валонском языках.

Вообще высшие, более образованные слои общества в современных развитых го-

сударствах превосходят низшие, менее об­разованные слои по уровню интеллекта.

Устойчивость общества во многом определяется дееспособностью людей, составляющих его элиту. Исходно в чело­веческом обществе элита состояла, по-видимому, из воинов, людей, отобранных по их бесстрашию, стремлению к доми­нированию, силе и ловкости, мгновенной правильной реакции. В современных ус­ловиях весьма важным, часто решающим качеством является способность правиль­но перерабатывать информацию, то есть интеллектуальные способности.

Общество всегда выстраивает более или менее существенные перегородки между различными слоями. Эти перего­родки могут быть практически непро­ницаемыми, как между кастами в сред­невековом индийском обществе, или внешне почти незаметными, как в ряде современных европейских и североаме­риканских обществ. Устойчивость об­щества в значительной степени зависит от того, насколько переход через соци­альные перегородки определяется важ­ными для высших слоев качествами.

В современных условиях это обстоя­тельство означает необходимость того, чтобы элита обладала более высоким ин­теллектом, чем низшие классы. Для это­го необходимо, чтобы «социальная мо­бильность», то есть переход из одного класса в другой, определялась в значи­тельной степени интеллектом. Так, соб­ственно, и происходит во многих совре­менных развитых обществах. По имею­щимся данным, например, в США 60% изменений в социальном статусе ребен­ка по сравнению с его родителями (как вверх, так и вниз) может быть предска­зано по уровню его интеллекта. Анало­гичный процент получен и в Шотландии, однако в этой стране процесс соверша­ется значительно быстрее, чем в США — еще на этапе школьного обучения. Тем не менее в развитых странах Запада су­ществует беспокойство о том, что интел­лектуальный потенциал используется не в полной степени. Так, в Западной Евро­пе действует созданная учеными ассоци-

ация Евроталант, которая работает с ода­ренными детьми.

Дети высокоинтеллектуальных роди­телей также с большой вероятностью имеют высокий интеллект. Это происхо­дит как по причине генетической переда­чи, так и в результате положительного влияния воспитания интеллектуальных родителей. Семья, таким образом, высту­пает основной ячейкой передачи интел­лекта в обществе. В связи с этим В.Н. Дру­жинин (1997) обращает внимание на очень важное обстоятельство в отноше­нии судьбы интеллекта в России. Резкое снижение финансирования науки в пос­ледние годы приводит к тому, что наибо­лее развитый в интеллектуальном отно­шении достаточно многочисленный слой общества — научные работники — может оказаться не в состоянии к самовоспро­изведению. «Новые русские», которые, по данным В.Н. Дружинина, вовсе не муску­листые невежды, как их рисует фольклор, а достаточно интеллектуальные и незави­симые люди, тоже не самый подходящий слой в плане передачи интеллекта, по­скольку они сильно ориентированы на обучение детей за рубежом.

Во многих странах мира в настоящее время средние показатели по тестам ин­теллекта, когда их можно адаптировать, оказываются примерно одинаковыми. Так, при проведении исследования в 1980 году нормы теста Равена в Великобрита­нии, Восточной и Западной Германии, Чехословакии, Австралии, Новой Зелан­дии, городах континентального Китая и у белого населения США оказались весь­ма близки по средним значениям и дис­персии. Это тем более примечательный факт, что он отмечается на фоне «ин­теллектуальной акселерации». Оказыва­ется, что психометрические нормы ин­теллекта параллельно эволюционируют во многих странах. В некоторых других странах по тому же тесту Равена зафик­сированы значительно менее высокие нормы. Это относится к Бразилии, Ир­ландии, Пуэрто-Рико и Перу.

Другой вопрос в сфере психологии ин­теллекта, который вызывает идеологичес-

кие дискуссии, это тендерные различия. Большинство исследователей полагает, что в целом среднее развитие интеллекта примерно одинаково у мужчин и жен­щин. В то же время у мужчин больше раз­брос: среди них больше как очень умных, так и очень глупых. Эти данные хорошо согласуются с теорией Геодакяна, выдви­гающей тезис, что мужское начало связа­но с выработкой новых возможностей, а женское — с сохранением генетического достояния. В этом плане объяснимо боль­шее число «выплесков» у мужчин.

Между мужчинами и женщинами на­блюдается также некоторая разница в вы­раженности различных сторон интеллек­та. До пятилетнего возраста этих различий нет. С 5-ти лет мальчики начинают пре­восходить девочек в сфере пространствен­ного интеллекта и манипулирования, а девочки мальчиков — в области вербаль­ных способностей. Мужчины значимо превосходят женщин в математических способностях. По данным американской исследовательницы К. Бенбоу, среди осо­бо одаренных в математике людей на 13 мужчин приходится лишь одна женщина. Споры вызывает природа этих различий. Одни исследователи считают, что их мож­но отнести за счет генетики. Другие, бо­лее феминистски ориентированные, ут­верждают, что их основа — наше обще­ство, которое ставит мужчин и женщин в неравные условия.

Факторно-аналитические теории интеллекта

Существует множество ситуаций, требу­ющих интеллектуального поведения. Ре­шить математическую задачу, построить дом, подготовить доклад, установить при­чину неисправности мотора, объяснить­ся с другим человеком, сыграть партию в шахматы — во всем этом проявляются интеллектуальные возможности челове­ка. Возникает вопрос — означает ли вы­сокий интеллект в сфере, допустим, ма­тематики, что человек будет также высо­коинтеллектуальным в области гумани­тарных рассуждений? Или эти способно­сти независимы? Другими словами, явля-

ется ли интеллектуальность простым од­номерным свойством или различия лю­дей в сфере интеллекта требуют сложно­го многомерного описания?

Если способности специфичны, то необходимо разработать способы описа­ния пространства специальных способ­ностей, то есть расположить в некоем квазипространстве всю бесконечную со­вокупность возможных ситуаций, предпо­лагающих интеллектуальное поведение. Относительное расположение ситуаций в этом квазипространстве, конечно, опре­деляется тем, какие механизмы их разре­шения задействует субъект. Если в разре­шении каких-либо ситуаций участвует один и тот же механизм, следует ожидать, что те люди, у которых этот механизм хорошо развит, будут успешно справ­ляться со всеми этими ситуациями и на­оборот. Например, от человека, имеюще­го хорошие математические способнос­ти можно ожидать успеха в освоении как алгебры, так и тригонометрии.

Описание структуры интеллекта дало бы, по крайней мере, два важных результата. Во-первых, появляется воз­можность точного описания способно­стей человека, благодаря которому мож­но подбирать для человека эффектив­ные способы образования и рекомендо­вать подходящие профессиональные по­зиции. Во-вторых, можно выйти на ана­лиз механизмов мыслительной деятель­ности, установить наличие общего кор­ня и границы локальных механизмов.

Для ответа на эти вопросы развилось целое направление исследований, ис­пользующее факторный анализ в сфере интеллектуальных тестов.

Факторно-аналитические исследова­ния способностей исходят из имплицит­ной предпосылки, согласно которой люди:

а) хотя и обладают существенно раз­ными свойствами,

б) все же устроены по одному плану, внутри которого и наблюдается все разнообразие свойств.

Устройство по единому плану означа­ет, что все люди имеют одинаковую структуру признаков, но различаются по

Рис. 3.38. Предпосылки факторно-аналитичес­кого подхода к исследованию способностей.

степени проявления этих признаков. На­пример, люди в большей или меньшей степени могут обладать признаками «быть умным», «быть добрым», «быть синеглазым», однако никто из людей не обладает признаком «быть кратным трем». В формальных терминах можно сказать, что существует набор перемен­ных, характеризующий всех людей, при­чем каждый человек отличается своими значениями переменных. Более того, предпосылка факторно-аналитического подхода состоит в том, что не только на­бор переменных, но и связи между ними одинаковы у всех людей. Схематически факторно-аналитическое представление об устройстве свойств человеческого ин­теллекта представлено на рис, 3.38.

На рисунке в виде крупных овалов изображены люди, обладающие различ­ными способностями. Для двух левых овалов более подробно показана схема структуры их способностей. Круги А и В, размещенные внутри овалов, соответ­ствуют двум различным способностям. Кружки 1 — 5, находящиеся вне овалов, означают различные ситуации, в которых проявляются способности, то есть зада­чи в широком смысле слова. Стрелки оз­начают связь способностей с задачами. Способность А определяет успех в зада­чах 1 — 3, а способность В — в задачах 3 — 5. У первого индивида способность А бо­лее велика, чем у второго индивида (обо­значено размером кружка), а способ­ность В, напротив, менее велика.

Если мы дадим решать задачи выбор­ке испытуемых, то окажется, что задачи 1 и 2, а также 4 и 5 сильно ковариируют. Задача 3 ковариирует на среднем уровне как с задачами 1 и 2, так и с задачами 4 и 5. Факторный анализ позволяет на осно­вании ковариаций придти к заключению

о способностях, стоящих за задачами. Если мы проведем факторный анализ во второй раз, уже над результатами перво­го, то выделим факторы второго поряд­ка, которые определяют первые факто­ры. Следовательно, в рамках факторно-аналитического подхода можно выделить не только рядоположные факторы, отли­чающиеся лишь областью своего прило­жения, но и их иерархию.

Примечательно, что именно для ре­шения задачи исследования интеллекту­альных способностей и был создан фак­торный анализ.

Отметим предпосылки, стоящие за этой схемой. Во-первых, задачи одно­значно связаны со способностями. В ре­альности дело далеко не всегда обстоит так. В психологии труда, например, изве­стно понятие индивидуального стиля де­ятельности, которое означает, что, ре­шая одну и ту же задачу, люди использу­ют разные способности. В случае фак­торно-аналитического подхода этой сложности можно в основном избежать, если использовать в исследованиях толь­ко такие задачи, которые не допускают индивидуального стиля выполнения. При этом, правда, остается неясным, не вып­лескивается ли младенец вместе с водой.

Во-вторых, устанавливается одинако­вая для всех людей структура связи меж­ду способностями. Эта структура, соб­ственно, и составляет основной объект поиска для факторно-аналитических те­орий. Если единой структуры нет, поиск теряет свой смысл. Эта структура являет­ся тем единым для всех людей планом, на котором основывается существование для факторно-аналитической психологии индивидуальных различий интеллекта.

Обе указанные предпосылки явля­ются, конечно, серьезными упрощени­ями. Эти упрощения на определенном этапе позволили развернуть мощную ли­нию исследований, используя при этом достаточно эффективный статистичес­кий метод, каким зарекомендовал себя факторный анализ. Однако к настояще­му времени факторно-аналитический подход в области интеллекта достиг сво-

их пределов, и вопрос об адекватности для современных исследований его ста­рых предпосылок необходимо поставить со всей остротой.

Человек, положивший в 1927 году начало разработке факторного анали­за, К. Спирмен, считал, что существует единый фактор, определяющий успеш­ность решения задач от наиболее слож­ных математических до сенсомоторных проб. Спирмен назвал его фактором G (от general — общий). Решение любой конкретной задачи человеком зависит от развития у него как способности, свя­занной с фактором G, так и от набора специфических способностей, необхо­димых для решения узкого класса задач. Эти специальные способности носят у Спирмена название S-факторов (от special — специальный). Между общим фактором и частными в этой модели по­стулируется существование факторов промежуточной степени общности, ко­торые участвуют в решении достаточно широких классов задач. К. Спирмен вы­делил 3 промежуточных фактора интел­лекта: числовой, пространственный и вербальный. Роль фактора G наиболее велика при решении математических за­дач и задач на понятийное мышление. Для сенсомоторных задач роль общего фактора уменьшается при увеличении влияния специальных факторов.

Главным оппонентом К. Спирмена стал другой американский ученый — Л. Тер-стоун, который отрицал наличие фактора G. По мнению Л. Терстоуна, существует набор независимых способностей, кото­рые определяют успешность интеллекту­альной деятельности. Из 12 выделенных им способностей в экспериментальных ис­следованиях чаще всего подтверждаются 7:

• словесное понимание;

• речевая беглость;

• числовой фактор;

• пространственный фактор;

• ассоциативная память;

• скорость восприятия;

• индуктивный фактор.

К сожалению, однако, исследования, основанные на факторном анализе, при-

водят к очень запутанным результатам. В значительной степени виновата в этом так называемая проблема вращения фак­торов. Факторный анализ приводит к рас­пределению в многомерном пространстве точек, соответствующих факторизуемым объектам. Однако выбор системы коор­динат, ортогональных или косоугольных, в этом пространстве произволен. В то же время именно система координат позво­ляет дать ту или иную содержательную интерпретацию факторам. Вращение си­стемы координат, представляющее собой математически корректную процедуру, приводит к изменению интерпретации всех данных.

Наибольшего влияния из факторных теорий к началу 1970-х годов добилась, по­жалуй, «кубическая» модель Д. Гилфорда. Гилфорд пытался использовать фактор­ный анализ не для поиска основных спо­собностей, а для подтверждения априор­но выдвинутой теории. Он считал, что наши способности определяются 3 основ­ными категориями: операциями, содержа­нием и продуктами. Среди операций в ис­ходном варианте своей модели Гилфорд (1965) различал познание, память, дивер­гентное и конвергентное мышление и

оценку, среди содержаний — образное, символическое, семантическое и поведен­ческое; среди продуктов — элементы, классы, отношения, системы, преобразо­вания, предвидения (рис. 3.39).

Любая задача имеет тот или иной вид содержания, предполагает осуществление определенной операции, которая приводит к соответствующему продукту. Например, задача, где требуется получить слово, вста­вив гласные буквы в з_л_в (слово залив), разворачивается на символическом мате­риале (буквы), связана с операцией позна­ния и приводит к элементу в качестве про­дукта. Если же мы попросим испытуемого завершить ряд лом — мол, куб — бук, сон — нос, то, по мнению Гилфорда, это будет задача на конвергентное мышление, относящееся к отношениям, на символи­ческом содержании. В общей сложности, таким образом, выделяются 4x5x6= 120 ти­пов задач (в более поздней версии тео­рии— 150), каждому из которых соответ­ствует определенная способность.

Для обоснования своей теории Гил­форд систематически использовал фак­торный анализ с так называемым субъек­тивным вращением. Этот вариант фактор­ного анализа направлен не на то, чтобы

Рис. 3.39. Кубическая модель Гилфорда.

автоматически выявлять факторы, а на то, чтобы подтвердить или не подтвердить факторную модель, заложенную исследо­вателем. В настоящее время, однако, ма­тематические методы Гилфорда подверг­нуты сильной критике. Показано, что его данные могут быть также легко объясне­ны, исходя из другой факторной модели (Стернберг, Григоренко, 1997).