Понятие репрезентации. Два вида репрезентаций

Мы видели, что сетевая модель памяти не позволяет ответить на вопрос, почему не­которые знания актуализируются быстро и без труда, тогда как другие знания тре­буют для своей актуализации усилий, не всегда приводящих к желаемому резуль­тату (феномен «на кончике языка»). Была высказана идея, что моделирования рабо­ты памяти в виде статичных и неизмен­ных модулей недостаточно, так как пере­работка, сохранение и воспроизведение информации происходят в соответствии с целями, стоящими перед индивидом.

Ж.-Фр. Ле Ни ввел понятие репрезен­тации, с помощью которого удалось за­фиксировать одновременно структурную стабильность и динамичность знаний. Он различал репрезентации-типы и временные репрезентации. Первые составляют осно­ву наших знаний о мире и имеют про­позициональную структуру. Вторые суть формы, в которых проявляется знание применительно к данной ситуации. Сход­ную дихотомию предлагает Ж.-Фр. Ришар [Richard et al., 1992]: он различает собствен­но знания и текущие репрезентации. Пос­ледние являются частью долговременной памяти и отвечают за отражение ситуации, связанной с выполняемой деятельностью.

Структура постоянных репрезентаций вДП

Одни авторы полагают, что существует единый формат хранения для всех знаний. Разработаны разные модели, дающие

представления о том, как соотносятся между собой различные компоненты зна­ния (концепты, категории, признаки). В самом общем виде можно выделить два класса моделей: 1) модели сети, разраба­тываемые в основном в коннекционизме, и 2) таксономические модели.

Сторонники коннекционистского подхода исходят из того, что элемент сети представляет собой гомогенную единицу, а адекватным описанием структуры зна­ния является сеть, в которой различные компоненты, неразличимые с логической точки зрения, отличаются только числом и характером связей с другими компонен­тами. Аргумент в пользу такого модели­рования — наше незнание того, что явля­ется компонентом, а на основе результа­тов запоминания и иррадиации «знаний» мы можем судить только о связях. Эти связи позволяют построить пропозицио­нальные сети с заданными заранее опера­циями (часть чего-то является предика­том и т. д.). С помощью коннекционист-ских моделей удается показать (например, [Mangold-Allwin, 1995]), что вклад отдель­ных компонентов при определении кате­гории не является стабильным, он изме­няется в зависимости от того, какие еще компоненты использует испытуемый при выполнении задач.

В класс таксономических моделей вхо­дит множество теорий, отличающихся прежде всего пониманием того, что есть признак и каковы правила организации признаков в таксономии (включение в класс, часть-целое и т. д.). Например, Э. Шобен и Л. Рипс (1973) выделили дефи­нитивные и характеристические признаки.

С именем Э. Рош связывают появле­ние двух важных понятий, определивших экспериментальное изучение структуры знаний в течение последних 20 лет: поня­тия базового уровня и типичности. Со­гласно Рош, базовый уровень — промежу­точный уровень абстракции, спонтанно актуализируемый испытуемыми при вы­полнении широкого класса когнитивных задач. Под типичностью она понимала са­мый репрезентативный пример на базо­вом уровне абстракции. Было получено

много экспериментальных подтвержде­ний негомогенности таксономической структуры категорий и наличия в этой структуре предпочтительных уровней аб­стракции. На этом уровне абстракции на­ходятся самые репрезентативные приме­ры категории, названные прототипами. Переработка на этом уровне происходит эффективней, прототипы легче называ­ются и визуализируются, лучше запоми­наются. Таким образом, было доказано, что в ментальном пространстве наруша­ется евклидова метрика: при сравнении двух объектов существенным для резуль­тата оценивания является то, что испы­туемый выбирает в качестве точки рефе­ренции. Если в качестве точки референ­ции используется прототип, то объекты «притягиваются» к нему. Следовательно, можно сказать, что прототипы оказыва­ют максимальное интерферирующее дей­ствие на объекты, принадлежащие к той же категории. К аналогичным выводам пришла Фр. Кордье [Cordier, 1993]. В ее работе приводятся данные эксперимен­тов, в которых испытуемые сопоставляли различные примеры, принадлежащие к одной и той же категории. Оказалось, что расстояние от типичного примера к не­типичному меньше, чем от нетипичного к типичному. Другими словами, процеду­ра, обратимая с логической точки зрения, необратима с психологической.

В экспериментах Д. Дюбуа с соавт. [Clark et al, 1987] показано, что эффектив­ность называния рисунков (животных) — отнесения их к какой-либо категории — за­висит от степени типичности изображен­ных на них животных, и прежде всего — от перцептивных черт, несущественных с точки зрения категоризации этих черт.

Можно выделить класс теорий, в которых допускается существование двух форм репрезентации, принципиально несводимых друг к другу. Наибольшее распространение получила дихотомия пропозициональной и аналоговой формы.

Классической является модель А. Пай-вио [Clark et al, 1987] — модель двойного кодирования. Постулируется, что вер­бальные и невербальные символические

системы функционируют разными спосо­бами. Выделены две системы: система вербальной и образной репрезентации. Единицами вербальной репрезентации являются логогены (Дж. Мортон) — «по­хожие на слова сущности, включающие визуальные и фонематические признаки» [Clark et al, 1987, с. 6]. Невербальная сис­тема работает при помощи имагенов, ко­торые «кодируют модально-специфичес­кую информацию о невербальном, пер­цептивном и сенсорно-моторном опыте» [там же]. В невербальной системе объек­ты хранятся как интегративные, кон­тинуальные, холистические репрезентан­ты, которые «не могут быть легко разде­лены на отдельные элементы». Согласно теории двойного кодирования, логогены и имагены работают на 3 уровнях (см. приложение).

На первом (низшем) уровне — про­цессах репрезентации — логогены и има­гены активируются соответствующими объектами или словами. Они управляют­ся физическими характеристиками слов и объектов.

Психологическим коррелятом этих процессов является знакомость. На вто­ром уровне — референции — логогены и имагены взаимно активируют друг друга. Этому уровню соответствует задача «пред­ставить слово» или «назвать картинку». И наконец, на третьем — ассоциативном — уровне происходит активация одних лого-генов посредством других и одних имаге­нов — посредством других. Это — систе­ма репрезентации абстрактных слов и сложных пространственных образов. На этом уровне кодирования нет прямого перехода между логогенами и имагенами.

Теория двойного кодирования нашла широкое экспериментальное подтвер­ждение. Например, она объясняет, поче­му процесс когнитивной переработки тех явлений, для которых не удается найти образных аналогов, отличается от пере­работки высокообразных событий. По данным Л. Ларошель и др. (цит. по: [Cordier, 1993]), выполнение задачи кате­горизации на плохо визуализируемом ма­териале приводит к тому, что начинают

доминировать абстрактные характерис­тики объектов.

Согласно этой модели, продуктив­ность запоминания повышается в том случае, если информация имеет двой­ную форму кодирования. Образная па­мять имеет большую стойкость по срав­нению с вербальной памятью. Преиму­щества образной памяти особенно про­являются в тестах на узнавание (по срав­нению с воспроизведением — непосред­ственным и отсроченным). В частности, при разработке большинства мнемоник используется образный код для повыше­ния продуктивности запоминания.

По данным Д. Хэнги [Hanngi, 1989], ко­торый оценивал по специальному опросни­ку индивидуальные различия в способнос­ти к «воображению», хорошие имажинато-ры уже на ранних ступенях процесса пере­работки информации предпочитают стра­тегии визуального кодирования — и это способствует лучшему сохранению инфор­мации о событиях в реальной жизни.

Декларативная и процедурная память

Впервые деление на процедурную и дек­ларативную память было описано К. Ко-хеном с соавт. (цит по: [Richard et al., 1995]) в терминах «знать что» и «знать как». Исследователи обратили внимание, что некоторые больные амнезией имели трудности в припоминании и узнавании, но могли выполнять довольно сложные когнитивные задачи. Затем это деление на процедурное и декларативное знание получило экспериментальное подтверж­дение при обследовании здоровых людей. Предполагается, что процедурное знание направляется автоматизмами, мало осоз­нается и трудно вербализуется. Для ак­туализации декларативного знания требу­ется осознание, и оно чувствительно к ат-тенционным нагрузкам.

Оба вида знания участвуют в процес­се когнитивной переработки. Деклара­тивное знание может переходить в про­цедурное по мере его автоматизации. По мнению К. Хигби [Higbee, 1987], этот же переход мы наблюдаем в процессе обу-

чения мнемоникам: сначала любая мне­моника является декларативным знани­ем, а по мере ее упрочения и автомати­зации — процедурным [тамже, с. 418].

Есть нейропсихологические обоснова­ния правомерности выделения данных форм памяти: по данным Л. Сквайера [Squire et al., 1994], при болезни Паркин-сона наблюдается патология в когнитив­ных навыках, но сохранным остается вос­произведение и узнавание, тогда как при болезни Альцхаймера — наоборот. П. Хер­тель и соавт. [Hertel et al., 1990] обратили внимание, что у депрессивных пациентов ухудшается только декларативная память (продуктивность процедурной сохраняет­ся). Авторы объясняют этот феномен не­желанием больных использовать когни­тивные стратегии, необходимые для вы­полнения задач на декларативную память.

Ж.-Фр. Ришар [Richard et al., 1992], ис­следуя природу функционирования зна­ний, обратил внимание на то, что одни и те же «концептуальные знания» изме­няются в зависимости от того, стоит ли перед испытуемым задача понимания смысла текста или формирования про­граммы действий (автор называет после­днее партикуляризацией). Поэтому он предлагает при анализе репрезентаций использовать следующую схему: разли­чать концептуальные, образные, связан­ные с действием, и социальные репре­зентации.

Концептуальные репрезентации консти­туируют наше знание о мире и выража­ются при помощи предикативной струк­туры языка.

Все элементы, входящие в концепт, должны обладать свойствами, которые яв­ляются необходимыми и достаточными для определения данного концепта. Кон­цепты различаются по уровню общности и объему (числу элементов, образующих данный концепт). Чем больше общность, тем меньше объем концепта. Концепт можно описать с точки зрения классичес­кой логики как класс, все элементы кото­рого эквивалентны, и где смежные клас­сы однозначно отделены друг от друга: до­статочно указать, обладает ли элемент ка-

кими-то признаками для того, чтобы оп­ределить его принадлежность к классу.

Классическая точка зрения достаточ­но хорошо описывает искусственные концепты, но не пригодна для моделиро­вания естественных категорий, для кото­рых практически невозможно дать исчер­пывающую и полную дефиницию. Поми­мо физических свойств естественные ка­тегории характеризуются функциональ­ными свойствами.

Согласно релятивистской точке зрения не все члены категории (примеры концеп­та) являются равнозначными: некоторые из них оказываются более репрезентатив­ными по сравнению с другими. Таким об­разом, можно говорить, что примеры раз­личаются по степени типичности..

Образные репрезентации отражают пространственные характеристики: фор­мы объектов, их относительный размер и положения, их ориентации.

В настоящее время накоплен огром­ный экспериментальный материал по ка­тегоризации сюжетных рисунков, пикто­грамм, геометрических фигур, изображе­ний лиц и пространственных карт. Образ­ные репрезентации, так же как и концеп­туальные, описываются с помощью моде­лей прототипа. Образные прототипы «подчеркивают» сходство между объекта­ми, принадлежащими к одному классу и уменьшают сходство между объектами, принадлежащими к разным классам. В эк­спериментальном исследовании ТА Ребе-ко было показано существовании так на­зываемых да и нет прототипов, т.е. мен­тальных репрезентаций, отвечающих либо за приятие (оценку объектов как от­носящихся к определенной категории), либо за отвержение (оценку объектов как не относящихся к этой категории, приня­тие и отвержение объектов).

Репрезентации, связанные с действи­ем, — это наше знание о действиях. В пос­леднем можно выделить два аспекта: пер­вый — семантический — позволяет понять значение действия и выражается посред­ством языка. Второй аспект непосред­ственно связан с исполнением действия, направляет и контролирует его.

Функциональные репрезентации до­пустимо по аналогии с концептуальны­ми рассматривать как организованные в таксономическую сеть, в которой выде­ляется базовый уровень и прототипы. Базовая структура действия организова­на двумя существенными компонента­ми: целью действия и способом его реа­лизации. При интерпретации как своих так и чужих действий возможно домини­рование одного из компонентов дей­ствия — либо действие интерпретирует­ся исходя из его цели, либо действие ин­терпретируется в связи с формировани­ем программы действий. Но в отличие от концептов, имеющих языковое выра­жение, не все репрезентации действия связаны с языком.

Функциональные репрезентации тесно взаимодействуют с образным ко­дом (в частности вследствие того, что выполнение операций — элементов дей­ствия — зависит от контекста).

Е.А. Артемьева [Артемьева, 1999] раз­работала модель «семантических универ­салий», которые наряду с концептуальны­ми и образными компонентами включа­ют функциональные структуры. Автор вводит так называемые семантические корреляты активности, которые предоп­ределяют способ «оперирования» с объек­том: «то, как мы манипулируем с объек­том, зависит от того, что мы о нем зна­ем» (там же, с.214).

Социальные репрезентации изучались преимущественно с социологии и соци­альной психологии. Социальные репре­зентации играют важную роль в поддер­жании социальных контактов, а также в адаптивном планировании, предвосхи­щении и реализации скриптов. Помимо этого социальные репрезентации уча­ствуют в формировании и поддержании «образа Я». По мнению Дуаза, репре­зентации отвечают за использование приемлемых способов социального по­ведения. Социальные репрезезентации участвуют в понимании и интерпрета­ции поведения других лиц [Верньо, 1998].

Против выделения двух видов памя­ти — основанной на знании «ЧТО» и

«КАК» — возражает И. Хоффманн [Hoff­mann, 1990]. Он полагает, что это деление основано на ошибочном представлении о когнитивном процессе, согласно которо­му сначала имеет место восприятие, а за­тем — действие. «Переработка раздражи­теля и подготовка реакции понимаются как непосредственно связанные и проте­кающие параллельно процессы». И далее: «...эта тесная переплетенность между оп­ределением тождества стимулов и подго­товкой подходящего к ним поведения го­ворит против их реализации в отдельных друг от друга репрезентациях» [там же, с. 255]. Автор разрабатывает модель меха­низмов антиципации, управляющих пове­дением. Согласно этой модели, знание хранится в форме связи между следующи­ми компонентами: состоянием, конеч­ным состоянием, необходимым поведен­ческим актом и результатом этого пове­дения, т. е. в форме, которая указывает на то, «какие классы изменений могут быть осуществлены для каждого класса ситуа­ций посредством тех или иных классов поведенческих актов» [там же, с. 261] (см. приложение).

Проблема соотношения знаний «ЧТО?» и «КАК?» может быть переформулирова­на в проблему функционирования знаний в процессе когнитивной переработки.

Ле Ни [Le Ny, 1988] различал репре­зентации-типы и временные репрезента­ции. Первые составляют основу наших знаний о мире и имеют пропозициональ­ную структуру. Вторые суть формы, в ко­торых проявляется знание применитель­но к данной ситуации. Сходная дихотомия «постоянного-временного» была положе­на Барсалу [Barsalou et al, 1986] при ана­лизе категорий. Автор выделил два вида категорий: естественные категории, орга­низованные согласно таксономии, и ка­тегории, образованные в зависимости от цели и обстоятельств, так называемые ad hoc категории. Ришар [Ришар, 1998] раз­личает собственно знания и текущие реп­резентации. Первые отражают относи­тельно стабильную систему знаний и яв­ляются частью долговременной памяти, вторые — знания ситуационные, они от-

вечают за отражение ситуации, формиру­ются применительно к выполняемой де­ятельности, зависят от целей и условий.

Принято в качестве временных реп­резентаций выделять схемы и скрипты. Схемы описывают временную организа­цию объектов, скрипты — временную организацию событий.

Деление на постоянное-временное пра­вомерно не только в отношении объектов, но действий. Постоянным репрезентациям соответствуют собственно действия (орга­низованные концептуально), а временным репрезентациям — процедуры, приурочен­ные к конкретным условиям (см.подроб-нее: [Richard, 1995, с.209 и далее]).

Схема и скрипт

Впервые понятие схемы в связи с получе­нием новых знаний ввел Бартлетт в 1932 г. В схеме (с точки зрения ее функциониро­вания) можно выделить несколько основ­ных характеристик. Во-первых, схемы представляют собой нечто целое при од­новременной автономии относительно других знаний. Схема определяется не только через присущие объекту свойства, но и через контекст, в котором она реа­лизуется. Во-вторых, схема имеет обоб­щенный и абстрактный характер. В ее структуре имеется несколько пустых мест, которые можно заполнить специфически­ми элементами ситуации: эта операция на­зывается партикуляризацией (или «подыс­киванием примера»). Схема позволяет до­полнить себя недостающей информацией. В экспериментальных исследованиях было показано, что читая текст (напоминаю­щий по структуре схему), испытуемые «до­бавляют» недостающие элементы. То же самое верно и в отношении скрипта (на­пример, «пошли в кино» дополняется дей­ствием «купили билет»).

Скрипт представляет собой что-то вроде плана действия, в котором отдель­ные исполнительские действия могут за­менять друг друга при условии реализа­ции поставленной цели.

Постоянные и временные репрезен­тации взаимно влияют друг на друга. Во-

первых, в ходе онтогенеза и микрогене-за происходит изменение постоянных репрезентаций.

Постоянные репрезентации изучались в связи с проблемой формирования поня­тий, построения новых категорий, созда­нием схем и скриптов. Верньо ввел поня­тие «концептуального поля», с помощью которого подчеркивается, что усвоение новых понятий зависит от освоенности прочих понятий, входящих в концептуаль­ное поле (примерами концептуальных полей в области математики являются структуры сложения, вычитания, умно­жения и деления [Верньо, 1998]).

Временные репрезентации исследова­лись в связи с проблемой организации и управления поведением. Ок и Аламберти [Alamberti et al., c.413] разработали следу­ющую модель управления деятельностью, состоящую из трех уровней: автоматизи­рованных операций, базового уровня и пересмотра текущей репрезентации.

Базовый уровень соответствует обоб­щенному анализу ситуации, что позволя­ет набросать приблизительный план «не­завершенных» позиций и приладить теку­щую репрезентацию. «Незавершенные» позиции перерабатываются, и на основе такой переработки принимается решение. Иногда разрыв между ожидаемыми и на­блюдаемыми параметрами поведения тре­бует пересмотра репрезентаций, что соот­ветствует наивысшему уровню функцио­нирования скрипта.

Опосредствованная и непосредственная, произвольная и непроизвольная память

В отечественной психологии с 1960-х гг. изучалась роль мнемических средств в организации и функционировании мнеми-ческой системы. А.А. Смирнов [Смирнов, 1966], рассматривая генезис мнемической функции, подчеркивал роль внешних опор запоминания. Термины «внешне и внут­ренне опосредствованная память» были введены А.Н. Леонтьевым для описания процесса «вращивания» знаковых средств при запоминании. Исследования В.Я. Ля-удис [Корж, 1990] показали, что в процессе

развития памяти детей знаки сначала ис­пользуются для обозначения и внешней регуляции внутреннего плана представле­ний, а затем они интериоризируются и на­чинают выполнять регуляторную функ­цию в процессах запоминания и припоми­нания.

П.И. Зинченко [Зинченко, 1961] про­вел серию экспериментов, направленных на изучение произвольного и непроиз­вольного запоминания. Автор сравнивал продуктивность непроизвольного запо­минания одного и того же материала в зависимости от того, какое место зани­мает этот материал в структуре деятель­ности (мотив, цель, способ выполнения деятельности). Был получен убедитель­ный результат: материал, связанный с целью, запоминается лучше по сравне­нию с материалом, связанным с услови­ями достижения цели; фоновые раздра­жители запоминались хуже всего.

Автор исследовал особенности запоми­нания в зависимости от того, насколько ак­тивной и содержательной была та мысли­тельная работа, «внутри которой осущест­влялось запоминание». Испытуемым дава­лась задача механически запомнить слова или найти смысловую связь между ними. Было показано, что чем более осмыслива­лось содержание слов и чем больше тре­бовалось активности при этом осмысли­вании, тем лучше запоминались слова.