Сознание как логический механизм

Человеческий разум легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит. Он придумывает параллели, соответ­ствия и отношения, которых нет. Разум чело­века всё привлекает для согласия и поддержки с тем, что он однажды принял. Каковы бы ни были сила и число фактов, свидетельствующих о противном, разум или не замечает их, или пренебрегает ими, или отвергает их, чтобы достоверность прежних заключений осталась ненарушенной.

Ф. Бэкон

Итак, пусть идеальный мозг автоматически (точно и быстро) осу­ществляет все возможные преобразования поступившей информации, всё, что только можно, предсказывает заранее, а также планирует пове­дение организма в предсказанных обстоятельствах. В отсутствие этих протосознательных процессов внешняя стимуляция недоступна созна­нию, так как, по определению, только эти процессы вводят в сознание информацию о внешнем и внутреннем мирах. Пока обстоятельства со­ответствуют ожиданиям, у идеального мозга нет никаких проблем и ни­какое сознание ему не нужно.

Но вдруг ожидания нарушаются. Столкновение с неожиданнос­ тью служит сигналом недостаточной эффективности познавательной работы, поскольку, как выясняется, не всё в окружающем мире соот­ветствует ожиданию. В среде, которая предполагается детерминиро­ванной, такая ситуация обязательно требует выяснения причин, по кото­ рым эта неожиданность произошла. Ведь мозг вычислил по имеющимся у [окончание cтраницы 311]

Раздел четвертый

него критериям на основе утверждений, принятых за очевидно правиль­ные, самые ожидаемые варианты возможного развития событий — и, оказалось, был не прав. Как быть? Заранее не может быть известно, что является в такой ситуации лучшим решением. Так возникает осо­бый тип буридановых проблем, который можно назвать познаватель­ными головоломками. Именно для решения этих головоломок и пред­назначен механизм сознания. Сказанное отчасти напоминает позицию функционалистов: осознание необходимо лишь тогда, когда возникает препятствие, когда субъект находится в состоянии нерешительности — т. е. тогда, когда, иначе говоря, он не знает, как себя вести.

Ранее было высказано, что работа сознания, как и любая психи­ческая деятельность, должна описываться языком логики. Столкнувшись с несоответствием ожидаемого и реального, сознание попадает в ситу­ацию своеобразного логического противоречия. Если человек осознаёт, что он правильно отражает свои ожидания, то осознанные им ожидания всё-таки неправильны, так как они неверны. Следовательно, если он отражает правильно, то он отражает неправильно...

Любопытно, что данное противоречие весьма напоминает клас­сический «парадокс лжеца», в попытках логического разрешения кото­рого разбило лоб не одно поколение мудрецов. Один из вариантов это­го парадокса может быть описан так: когда я говорю фразу «я лгу», то я лгу только в том случае, если, произнося эту фразу, я говорю правду; но если я говорю правду, то я не лгу. Отсюда противоречие — я лгу в том и только в том случае, если не лгу, и наоборот. Эта классическая форма парадокса принадлежит Эвбулиду Милетскому. Её обсуждает Цицерон. Цитата критянина Эпименида в послании апостола Павла даёт ещё одну форму парадокса. Эпименид сказал: «Все критяне—лжецы», поэтому сам он как критянин — тоже лжец, а потому и его фраза — ложь. И т. д.¹.

Сознание как логическая система должно находить выход из лю­бого противоречия. Парадокс лжеца эмпирически разрешается призна­нием того, что не бывает ни абсолютной правды, ни 100%-й лжи. Или признанием, что любой лжец иногда говорит правду. Подчеркну, что сказанное лишь констатирует эмпирический факт и не претендует на логическое разрешение парадокса. Выход сознания из сходного логи­ческого противоречия — несоответствия ожидаемого реальному — эмпирически также может решаться тем, что осознание наших ожиданий [окончание cтраницы 312]

__________________

¹Б. Рассел, А. Тарский и многие другие выдающиеся логики предлагали различ­ные формы парадокса и свои варианты его разрешения — см., например, де Роулэн Ф-Лжец. О теории истины Тарского. // Логико-семантический анализ структур знания. Новосибирск, 1989, с. 93-114.