Глава 6. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 205

живается, чтобы не отреагировать на неприемлемое для него поведение руко­водителя.

В зависимости от того, какой вклад вносит сама внешняя ситуация в воз­никновение конфликтов и какую роль играют в этом субъективные факторы, все конфликты можно условно расположить в некоем континууме.

На одном его полюсе (1) будут находиться конфликты, вызываемые ис­ключительно внешними причинами: ситуация объективно оказывается столь конфликтогенна, что индивидуальные особенности людей фактически не име­ют значения, и эта ситуация вызывает у них одинаковую реакцию. Теорети­чески можно допустить, что все 100% людей будут воспринимать эту ситуа­цию как конфликтную. На противоположном полюсе (2), напротив, будут располагаться конфликтные ситуации, вызванные исключительно субъектив­ными факторами: сами по себе они не содержат никакого конфликтогенного начала, но порождены субъективной склонностью людей видеть в этих ситуа­циях конфликт. Ведь, условно говоря, может существовать человек, для кото­рого все 100% его жизненных ситуаций — конфликтные (рис. 6.2).

Конфликты, в возникновении

которых играют роль как факторы ситуации,

так и особенности человека

Конфликта, вызванные в большей мери _: факторами внешней ситуации

влияние ситуационных факторов- 100%, личностых-0

Конфликты,) а большей мере субъективными факторами

Влияние личностных факторов - !00%, ситуационных - О

Рис. 6.2.Объективно-субъективная природа конфликтов

Чем ближе к «ситуационному» полюсу, тем больше конфликты вызваны факторами самой ситуации (и меньшую роль играют индивидуальные осо­бенности людей). И наоборот, чем ближе к «личностному» полюсу, тем боль­шее значение приобретает «человеческий» фактор (и меньшее — «объектив­ные» особенности ситуации).

Большинство конфликтных ситуаций, однако, возникают как в результате наличия «объективного» конфликтогенного начала во внешних условиях си­туации, позволяющих увидеть в ней конфликт, так и вследствие индивиду­альных особенностей людей, «видящих» в ней конфликт.

«Объективные» факторы определения ситуации

Объективными мы обычно называем те обстоятельства, которые считаем не­зависимыми от себя. В контексте нашего обсуждения в качестве объективных

206 Часть II. Феноменология конфликтов

факторов, обусловливающих наше восприятие ситуации и ее определение, выступают особенности самой этой ситуации, которые на уровне «общечело­веческого» измерения вызывают однотипные реакции у людей.

Уже отмечалось, что чем более очевидны, выражены характеристики са­мой ситуации, тем меньше возможностей она оставляет для индивидуальной ее оценки, тем более типовые реакции вызывает. «Чем более субъективно значимо событие (например, за счет осознания его опасности) и чем более определенным оно является для субъекта (например, за счет интенсивности воздействия), тем больше вклад этого воздействия в актуализацию програм­мы активного поведения» (Китаев-Смык, 1983, с. 70).

В теоретических разработках это свойство ситуации часто обозначается как «сила». «Сильные» ситуации более жестко и однозначно детерминируют пове­дение участников взаимодействия, «слабые» допускают большую свободу в ее интерпретации и, следовательно, избираемых стратегиях поведения. К самым «сильным» в этом смысле ситуациям относятся любые экстремальные ситуа­ции. Достаточно вспомнить психологические описания паники или другие проявления толпы, а также, например, многочисленные данные о влиянии на агрессивность поведения людей экстремальных факторов окружающей среды.

То, что сами ситуации могут «навязывать» свое «определение», легко про­иллюстрировать примерами из повседневного опыта. Несколько человек, об­разуя вереницу, стоят в затылок друг другу лицом по направлению к какой-то двери или окну. Что это за ситуация? Задавая этот вопрос студентам во время занятий, я ни разу не видела затруднений или ошибок в ответе — конечно, это очередь. В комнате большого размера симметрично расставлены столы, за ни­ми сидят молодые люди лицом к одной из стен этой комнаты, на которой висит доска. Перед ней стоит человек и, обращаясь к присутствующим, что-то рас­сказывает. Это занятие, лекция, урок. Каким образом мы узнаем, что это за си­туация? По разнообразным признакам, в которые входят и особенности про­странства, и особенности расположения в нем людей, и особенности их поведе­ния и т. д. А теперь представьте себе — психологи легко поймут этот пример, — что в этой аудитории проводится социально-психологический тренинг, в соот­ветствии с чем ее пространство организовано иначе: убраны столы, люди сидят либо парами или небольшими группами, либо образуют общий круг. Человеку, незнакомому со спецификой подобных занятий и случайно заглянувшему в эту аудиторию, уже трудно будет ответить на вопрос, что это за ситуация.

Общее в нашем реагировании связано с тем, что наши знания-представле­ния о ситуациях могут быть в большей или меньшей степени типичными, совпадающими с аналогичными знаниями-представлениями о ситуациях дру­гих людей. Это «надындивидуальное» представление обычно называют «раз­деляемым» знанием. (Именно предположение о некотором обязательном «разделяемом» знании, общем в восприятии ситуаций, делает возможным ис­пользование психологией разнообразных методов диагностики личности че­рез выявление индивидуальных способов восприятия ситуаций и их сопо­ставление с нормативными, например в клинической диагностике личностных

Главаб. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 207

отклонений. Многие психологические тесты, например рисуночный тест Ро-зенцвейга, направлены на решение именно этой задачи.)

Согласно А. Шюцу, «обыденный здравый смысл несет в себе черты кол­лективно разделяемого опыта, у части людей создается понимание общества и той действительности, в которой мы живем, посредством общих категорий культуры. Поэтому такое понимание не только является принадлежащим от­дельному индивиду, но свидетельствует о компетентном понимании у этого индивида как участника определенного культурного круга» (Бекк-Виклунд, 1992, с. 79). МакКолл предлагает различать общее знание, требующееся от­дельному индивиду для участия в коммуникации, и разделяемое знание, не­обходимое для эффективности взаимной коммуникации (МсСа11, 1987, р. 71).

«Надындивидуальные» представления о ситуациях, отражающие реалии повседневной жизни людей, были проиллюстрированы в исследовании Фюрн-хама, где было показано, что ситуация сама по себе содержит определенные возможности для индивида, может быть релевантна одним и нерелевантна другим его целям. В ходе процедуры исследования субъектам было необходи­мо передать кому-то сообщение или, наоборот, выслушать кого-то, другими словами, осуществить коммуникацию определенного рода, например, «убе­дить коллегу помочь вам в важном проекте», «выслушать знакомого, который переживает разрыв дружеских отношений», «сообщить кому-то, кого вы знае­те, о смерти кого-то из его родителей» и др. Для этого им предлагался набор ситуаций («позавтракать вдвоем в маленьком спокойном ресторане», «позво­нить человеку из дома» и др.).

Результаты исследования показали, что люди предпочитают вполне опре­деленные типы ситуаций для достижения той или иной цели, т. е. считают од­ни типы ситуаций подходящими и уместными для одних целей, а другие нет. Значит, по мнению автора, «они имеют ясную идею норм, ограничений и пре­имуществ определенных социальных ситуаций для получения или передачи информации» (Аг§у1е, РигпЬат, ОгаЬат, 1981, р. 111-112).

Таким образом, наше представление о социальных ситуациях взаимодей­ствия содержит общее «коллективно разделяемое» знание, позволяющее лю­дям приходить к согласию относительно характера ситуации.

Применительно к конфликтам это означает, что представления людей о конфликтах (так же как и о любых других ситуациях) наряду с индивиду­альным, личным компонентом, содержат и общее, разделяемое с другими зна­ние. Социальная ситуация за счет своих собственных характеристик может соответствовать общим, «разделяемым» представлениям о конфликтах и, сле­довательно, определяться как конфликтная большим числом людей, вызывая у них типичные реакции.

Групповые факторы определения ситуации

Наша принадлежность к определенному социальному и культурному слою объективно оказывает влияние на то, «в каких наиболее типичных стрессо-

208 Часть II. Феноменология конфликтов

вых или конфликтных ситуациях мы оказываемся, а также как мы справля­емся с ними» (Хьелл, Зиглер, 1997, с. 31).

Даже психоаналитики с их приверженностью к преимущественно интра-психическому объяснению конфликтов человека по мере отхода от ортодо­ксального психоанализа обращаются к куль-

,. ^ _ турным факторам их возникновения. Хорни

Тот факт, что большинству людей в дан-

ной культуре приходится сталкиваться с ^пишет' ^{что хотя} ^УДЬбой отдельного ЧСЛОВе-теми же самыми проблемами, наводит ка является иметь деспотическую или "жерт-на мысль, что эти проблемы порождены вующую собой ради детей" мать, но тот или специфическими жизненными условия- иной тип матерей определяется данными ми, существующими в данной культуре. культурными УСЛОВИЯМИ» (Хорни, 1993, С. 8).

• орни Тема «культурного» происхождения про-

блем человека далее становится ведущей у

многих психологов. Мэй на примере анализа появляющихся у невротиков проблем показывает их изменение во времени. Пациентов Фрейда с их сексу­альными проблемами сменили невротики с повышенной агрессивностью. Тридцатые — начало сороковых годов были отмечены появлением у пациен­тов тревоги как общей черты характера. Сменившая ее проблема идентично­сти уступила место переживаниям людьми чувства апатии, связанной с утра­той или обесцениванием смысловых основ существования. Мэй, правда с понятными сомнениями, но все же упоминает точку зрения, в соответствии

с которой в наше время слово «невроз» долж-

В наше время человек, раздираемый ^{НО быТЬ} заменено на «СОЦИОНОЗ» (Мэй, 1997, психологическими страстями, несет в ^с- 1" 23).

себе бремя сотрясающих его эпоху кон- В рамках интеракционистской традиции

фликтов. выполнено немало исследований, основанных

р.мэй _{на том} предположение ^о индивиды, живу­щие или функционирующие в условиях, гомо­генных по значимым физическим, биологическим, социальным, культурным характеристикам, будут в определенной степени разделять общие представ­ления о мире и проявлять сходство в восприятии общих ситуаций (8{оКо15, 1981). Это справедливо для индивидов, принадлежащих к одной и той же культуре, к одной и той же субкультуре, к одной и той же рабочей группе, к одной и той же паре и т. д. (Ма§пиззоп, 1981, р. 28).

Традиционными в этом отношении являются попытки изучения зависи­мости восприятия тех или иных ситуаций от факторов культуры. Например, в исследовании Магнуссона и Статтин были выявлены отчетливые культур­ные различия в восприятии разных ситуаций (например, «быть одному до­ма», «быть одному в лесу» и др.) с точки зрения вызываемой ими тревожно­сти (Ма§пиззоп, 1981, р. 29) (рис. 6.3).

Психологическая диагностика профессиональных групп также исходит из предположения о переживании лицами одной и той же профессии общих си­туаций. Так, в серии работ К. Маслак показано, как представители так назы­ваемых «помогающих» профессий постоянно оказываются в ситуациях, вы-

Глава 6. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 209

зывающих эмоциональный стресс, что постепенно может приводить к разви­тию у них «синдрома выгорания» (Маз1ас11, 1982).

2,3 -

22 2,1 -2,0 • 1.9 -1,8 -17 -1,6 -1,5 -М-

Венгрия_________ —------------- •'

Япония

Швеция

Ночью в лесу

Один дома

Ойинвлееу

Рис. 6.3.Профили кросс-ситуационной реакции для тинейджеров из Венгрии, Япон«и и Швеции (Мадпиззоп, 1961)

Приведем пример нашего исследования, в котором были получены анало­гичные данные об общности ситуаций, переживаемых членами организаций, находящимися в одной и той же организационной позиции.

В трех разных организациях был проведен анкетный опрос рабочих и ра­ботников среднего руководящего звена (всего было опрошено 304 человека). Среди прочего были получены двусторонние (руководители по отношению к рабочим и рабочие по отношению к руководителям) оценки одной и той же системы взаимоотношений и степени ее конфликтности. Если бы речь шла просто об обусловленности реакций людей объективными факторами, то оценки одной и той же ситуации разными категориями работников в рамках одной организации должны были бы быть близки друг к другу- Однако, со­поставив данные, полученные в разных организациях, мы обнаружили совпа­дение оценок не по «общему пространству жизни» в организации, но по принципу позиции, занимаемой работниками в организации, т. е. категории, к которой они относились. Опрос рабочих трех совершенно разных организа­ций продемонстрировал значительное совпадение «профилей конфликтно­сти» их отношений с руководителями. Оценки тех же отношений со стороны руководителей не совпадали с оценками их подчиненных, но обнаруживали

210 Часть II. Феноменология конфликтов

несомненную близость между собой (рис. 6.4). Аналогичные данные получе­ны и при двусторонней оценке (рабочими и руководителями) социально-производственной ситуации по другим параметрам (не по частоте конфлик­тов): хотя между оценками рабочих и руководителей может быть обнаружена известная близость, мнения рабочих трех разных организаций оказались зна­чительно ближе друг другу (это же касается и позиций, которых придержива­ются их руководители).

9 10 11 1Й

Показатели частоты

Рис. 6.4.Частота возникновения конфликтов в оценке руководителей (верхняя часть рисунка) и рабочих (нижняя часть рисунка). Показаны три различные организации

Таким образом, между факторами объективной ситуации и их восприяти­ем возникла опосредующая переменная — позиция индивида относительно этой ситуации, его место в системе взаимоотношений с соответствующими правами, обязанностями, степенью ответственности и т. д., которая оказала

более сильное влияние на его оценку ситуации, чем объективные аспекты са­мой этой ситуации.

Главаб. Возникновение конфликтов: оценкаситуации 211

Описанные выше факторы «среды», относятся ли они к культурному или организационному пространству, будут оказывать влияние на то, какова структура типичных, повседневно окружающих человека обстоятельств и ка­кие из них с большей вероятностью будут интерпретироваться как стрессо­вые, конфликтные.

Многочисленные данные относятся к влиянию возраста и пола на преиму­щественный характер конфликтов. Например, можно говорить о наличии разных возрастных проблем и соответственно о структуре потенциальных конфликтных ситуаций, связанных с возрастом. Известно, что в общем жиз­ненном цикле человека различаются отдельные возрастные стадии, смена ко­торых — переходные периоды — может проходить достаточно бурно, сопро­вождаться трудностями и эмоциональными переживаниями, сопутствующи­ми возникновению качественных перемен в жизнедеятельности личности.

Возрастные периоды, помимо особенностей психического и личностного развития, различаются еще и по характеру проблем, встающих перед индиви­дом, по тому, какие типичные трудности, критические ситуации или кризисы переживает человек в том или ином возрасте.

Конфликты раннего детства были предметом наиболее пристального вни­мания в психоаналитической традиции: описывая конфликтную природу че­ловека, психоаналитики придавали проблемам детства особое значение. В пре­дисловии ко второму изданию своей работы «Конфликты детской души» К. Юнг пишет о множественности возможных подходов к этой проблеме: фрейдовской психологии с ее принципом удовольствия, адлеровской психо­логии с позиции принципа власти, с точки зрения развития логических про­цессов у ребенка, наконец, с религиозно-психологических позиций и разви­тия у него понятий о Боге. Сам Юнг считает свой подход психобиологиче­ским, основанным на развитии у ребенка сексуального интереса, а также на значении мышления и понимания в решении душевных конфликтов. Напри­мер, четырехлетняя Анна проявляет интерес к проблеме смерти и тому, что происходит с человеком после нее, переживает рождение брата, страх смерти матери, обдумывает и обсуждает проблемы происхождения детей, отношений родителей и т. д. Она фактически пытается создать собственную концепцию жизни, ищет ответы на появляющиеся у нее вопросы и старается как-то раз­решить возникающие при этом противоречия. Проблема смерти и рождения находит у Анны логически приемлемую для нее интерпретацию: после смер­ти человек становится ангелом, а затем — ребенком. Рождение братика требу­ет новых объяснений, к которым добавляется детская ревность, потребность в осмыслении своего нового опыта и места в системе семейных отношений и подтверждении материнской привязанности и т. д. (Юнг, 1995). Многие ра­боты психоаналитиков, подобно работе К. Юнга, содержат примеры прекрас­ных описаний проблем детской души и отношений детей с миром взрослых.

Из других периодов детства наиболее часто предметом внимания психоло­гов становился подростковый возраст, в котором конфликты приобретают особое значение.

212 Часть II. Феноменология конфликтов

Общеизвестно выражение «трудности переходного возраста», ставшее устойчивым штампом обыденной речи, используемым для характеристики проблем подросткового периода. Левин считал подростка маргиналом, нахо­дящимся между двумя группами, вышедшим из мира детства и не пришедшим в мир взрослых. В этом образе отчетливо видна и «переходность» подростка, и сущность его психологических проблем: он уже не хочет быть ребенком, но еще не может быть взрослым в глазах окружающих, да и своих собственных. Именно это главное противоречие подросткового периода развития и приво­дит к типичным трудностям, переживаемым в это время, прежде всего к про­блемам в отношениях со взрослыми, неадекватным поступкам вплоть до де-виантного поведения, направленного на подтверждение своей «взрослости». Причем, по Левину, эти конфликты и их протекание зависят оттого, насколь­ко резкими являются границы между этими двумя группами — миром взрос­лых и детей.

В любом случае одной из главных особенностей поведения подростка ста­новится его эмансипация, отдаление от родителей и растущая ориентация на мир сверстников и их групповых отношений.

Конфликты в этом возрасте могут являться естественным следствием ин­тенсивного, но не всегда адекватного овладения подростками новыми для них формами социального взаимодействия, но могут обладать и своего рода самоценностью.

М. В. Розин, изучавший подростковую субкультуру, отмечает особую роль конфликтов в этом возрасте:

Семейные конфликты для подростка не побочные следствия неформальной жиз­ни, а предмет гордости. Неформалы постоянно пересказывают друг другу свои до­машние приключения, и чем они серьезнее, тем сильнее поднимается статус под­ростка в неформальной группе. Конфликты нужны подростку также, как длинные волосы или клепаная куртка, чтобы демонстрировать их перед сверстниками (Ро­зин, 1990, с. 92).

Образ родителей может включать в себя разные характеристики — они «ограниченные», «не понимающие своих детей», «мещане» или «добрые», «заботливые» и т. д. Неизменным, однако, остается общий принцип: «Родите­ли всегда мешают жить». Сам подросток при этом в собственном описании предстает «пассивным в конфликте с родителями, он живет так, как ему пред­ставляется правильным, не задевает родителей, пытается отстраниться от них, разграничить сферы жизни, родители же оказываются активной, напа­дающей стороной, пытаются с помощью силы изменить своего ребенка» (там же, с. 93). По мнению автора, одна из причин подобных конфликтов для ре­бенка — это потребность в событийности.

Как известно, детский и подростковый возраст в прошлом были объектом особенно пристального внимания психологов.

Меньшая изученность старших возрастов не исключает, однако, возмож­ности прийти к определенным заключениям о потенциальных причинах кон-

Главаб. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 213

фликтов, характерных для данных возрастных категорий. Примечательно, что одну из глав своей книги о возрастных проблемах людей Г. Шихи называ­ет «Предсказуемые кризисы зрелого возраста». Какие же это кризисы? Это отдаление от дома после восемнадцати лет, поиск своего места в жизни два­дцатилетними, осмысление сделанного и новые искания в тридцать, середина жизни между тридцатью пятью и сорока пятью годами, когда постепенно на­чинают уходить молодость и физические силы, меняются привычные роли, и, наконец, старший возраст, где человека ожидают удовлетворенность прожи­той жизнью или новые кризисы (Шихи, 1999).

Эмпирические доказательства возрастной предрасположенности человека к «проблемности» тех или иных аспектов своего взаимодействия с окружаю­щими часто приводятся в социально-психологических исследованиях отно­шений в группах или организациях. Например, в проведенном нами масштаб­ном исследовании в производственных коллективах (в котором участвовали более трех тысяч человек) были выявлены бесспорные различия в оценках частоты конфликтов между работниками разных возрастов: на общем фоне явно выделялась самая молодая группа работников, для которых были харак­терны причины конфликтов, очевидно связанные с проблемами их адаптации к производству и социальной ситуации в группе.

В том же исследовании были получены данные о влиянии фактора пола на предрасположенность к оценке тех или иных аспектов своего взаимодействия с другими как конфликтных. Так, в нашем исследовании женщины в трудо­вых коллективах были склонны считать свои отношения с коллегами более конфликтными в тех аспектах, которые прямо касались их личных потребно­стей (зарплата, распределение премий, время отпусков, сверхурочная работа и т. д.), тогда как мужчины отмечали повышенную конфликтогенность орга­низационных проблем (распределение обязанностей, производственные труд­ности и др.). Частоту конфликтов с руководителем мужчины оценивали как более высокую, связывая при этом причины возможных конфликтов с нару­шением должностных инструкций (например, с необходимостью выполнения функций, не входящих в прямые обязанности), производственными трудно­стями, условиями труда и перспективами роста.

Основываясь на приведенных данных, можно сказать, что в каждой куль­туре и в каждом социальном слое существуют имплицитные представления о природе конфликта, которые определяют наше восприятие тех или иных ситуаций как конфликтных. Этнографические описания изобилуют забавны­ми примерами коллизий, возникающих между исследователями и местными жителями на почве несовпадения их культурных обычаев, норм поведения, ритуалов и т. д. Вспомним уже приводившийся пример исследования, в кото­ром было показано, что содержание, вкладываемое членами группы в поня­тие конфликта, различалось в зависимости от характера этой группы и уровня ее развития. Далее, каждый социальный слой, профессиональная или, напри­мер, возрастная группа имеют в своем жизненном пространстве ряд типич­ных стрессовых или конфликтных ситуаций. Для членов научного коллектива

214 Часть И. Феноменология конфликтов

особенно важны взаимные оценки профессиональной компетентности, науч­ная добросовестность и уважение авторских прав друг друга и т. д.; у подрост­ков действуют свои стереотипные представления о том, какие ситуации взаи­модействия, поступки товарищей считать неприемлемыми. Так проявляется наше «коллективно разделяемое» знание о том, что такое конфликт. В таких случаях мы и говорим об обусловленности нашего поведения и восприятия окружающего мира групповыми факторами.

Индивидуальные факторы определения ситуации

Наряду с общими и групповыми факторами, определяющими отношение че­ловека к ситуации, можно выделить и такие, которые связаны с его индиви­дуальной оценкой как определенного типа социальных ситуаций, так и дан­ной конкретной ситуации.

«Субъективное» в определении ситуации как конфликтной связано с ин­дивидуальной склонностью человека к преимущественной оценке ситуаций в тех или иных терминах. (Сама возможность существования в рамках од­ной и той же «объективной» ситуации различных «воспринимаемых» си­туаций является подтверждением субъективного характера «определения ситуации».)

Применительно к конфликтам это означает, что могут быть выделены та­кие человеческие особенности людей, которые приводят к тому, что люди склонны воспринимать те или иные ситуации своего взаимодействия с дру­гими людьми как конфликтные.

Переходя к индивидуально-психологическим особенностям, которые по­тенциально могут влиять на предрасположенность человека к восприятию, оценке тех или иных ситуаций как конфликтных, мы будем вынуждены во многом опираться на косвенные данные из-за фактического отсутствия пря­мых исследований по этому вопросу.

Подобное явление применительно к анализу агрессии А. А. Реан связы­вает с социально-перцептивным компонентом агрессивности, который, с его точки зрения, заключается «в готовности (склонности) воспринимать и ин­терпретировать поведение другого как враждебное. В этом плане, очевидно, можно говорить о потенциально агрессивном восприятии и потенциально агрессивной интерпретации как об устойчивых для некоторых людей особен­ностях мировосприятия и миропонимания» (Реан, Коломинский, 1998, с. 37).

Если проводить аналогию между восприятием стресса и конфликтных си­туаций, то можно учесть, что одни люди более, а другие менее предрасполо­жены к дистрессу.

Из личностных особенностей, оказывающих влияние на устойчивость чело­века в экстремальных ситуациях и его меньшую подверженность дистрессу, отмечают интернальность как характеристику тех, кто уверен в себе, надеется только на себя, не нуждается во внешней поддержке (в противовес «экстерна-лам» — неуверенным в себе, нуждающимся в поощрениях, болезненно реаги-

Глава 6. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 215

рующим на порицания, полагающимся на случай, на судьбу); отсутствие лич­ностной тревожности и др. (Китаев-Смык, 1983).

В исследовании Л. Хоровица и его коллег респондентам предлагались ус­пешные и неуспешные ситуации (например, «Вы посетили вечер для перво­курсников, но вам не удалось завести новых друзей») и перечень возможных причин, объясняющих их успешность или неуспешность. Полученные ре­зультаты показали, что одинокие люди считают себя менее способными к межличностному общению: если неодинокие люди склонны интерпретиро­вать случающиеся неудачи временными обстоятельствами, то одинокие объ­ясняли их собственной неспособностью к общению, считали, что прилагать усилия в подобных ситуациях бесполезно. Нетрудно прогнозировать, что по­добный стиль объяснения своих отношений с другими может приводить че­ловека к избеганию ситуаций межличностного контакта. На основании этого авторы делают вывод, что «подобная самоизоляция лишает его возможности развития навыков общения, что опять же ведет к неудачам, к еще более нега­тивным самооценкам и еще большему отчуждению» (Хоровиц и др., 1989, с. 269). Этот пример иллюстрирует наличие у людей имплицитных концеп­ций, лежащих в основе их интерпретаций социального взаимодействия с дру­гими. Можно предположить, что у некоторых людей эти концепции основы­ваются на представлениях, не позволяющих им доверять другим и развивать партнерские отношения с окружающими.

В работе У. Клара и его коллег проблема избирательного восприятия си­туации рассматривается с точки зрения наличия и доступности соответст­вующих когнитивных схем. Схемы могут присутствовать или отсутствовать в чьем-то индивидуальном репертуаре, а доступность определяется готовно­стью, с которой данная схема применяется. Авторы приводят известные дан­ные, что люди, оценивающие себя как «соревнователей», чаще, чем «коопера­торы» имеют тенденцию рассматривать незнакомые лабораторные игры как игры со строгим соперничеством (с нулевой суммой); они, соответственно, чаще будут демонстрировать соперничающее поведение. По мнению исследо­вателей, эти данные могут быть объяснены с точки зрения доступности схе­мы: схема строгого соперничества (несовместимости целей) более доступна «соревнователям» и потому ее появление в новой ситуации более вероятно (К1аг, Ваг-Та1, Кга§1апзИ, 1988).

Помимо «соревновательных» существуют и другие характеристики лично­сти, приводящие человека к определению внешней ситуации как конфликт­ной. Обыденное представление о «конфликтной личности» связано с челове­ком, который чаще других оказывается участником конфликтных ситуаций, т. е. обладает повышенной склонностью к восприятию ситуаций как кон­фликтных или конфликтному реагированию на те или иные внешние обстоя­тельства.

Примеры научного описания устойчивых личностных тенденций к тому или иному типу социального поведения можно найти в работах психологов, тяготеющих к поиску личностных типов. В частности, уже упоминался тип

21 6 Часть II. Феноменология конфликтов

человека с тенденцией «движения против людей», описанный Хорни, который «принимает и считает само собой разумеющейся враждебность вокруг себя и решает, сознательно или бессознательно, бороться», «противодействует все­ми путями, которые ему доступны» (Нотеу, 1946, р. 42-43). Конфликтность может быть характеристикой «невротической личности», когда «человек нев­ротически реагирует на такую жизненную ситуацию, которая у здорового че­ловека вообще бы не вызывала никакого конфликта» (Хорни, 1993, с. 25).

В других психоаналитических понятиях «конфликтность» личности мо­жет связываться с таким явлением, как негативизм (враждебность), который «заключается в демонстративном противодействии объекту, который бессо­знательно воспринимается субъектом как опасный или угрожающий. Негати­визм проявляется в упрямстве, в пренебрежительном отношении (игнориро­вании, реакции "не вижу", "не слышу"), в подозрительности и неприятии помощи, в немотивируемой злобности, в стремлении к спорам по любому во­просу, в навязчивом иронизировании, подтрунивании и насмешках» (Психо­анализ, 1998, с. 294). По мнению психоаналитиков, эти модели когнитивных, эмоциональных и поведенческих реакций передаются по наследству и усваи­ваются в процессе индивидуального развития.

Можно оспаривать психоаналитическое понимание возникновения устой­чивых личностных тенденций или даже правомерность выделения самих личностных типов, но нельзя отрицать то, что у человека может сформиро­ваться своеобразное «эмоциональное тяготение» к периодической драматиза­ции отношений и усилению межличностной напряженности. Это «влечение» к эмоциональному напряжению конфликтных ситуаций нередко оценивается окружающими как своего рода «потребность в конфликтах». Однако оно, как правило, не осознается самой личностью, его возникновение связано с глу­бинными проблемами личности и трудно поддается коррекции, часто требуя не только психотерапевтической, но и психиатрической оценки.

В качестве еще одной основы «конфликтности» личности психологи часто рассматривают неадекватность сформировавшихся у человека представле­ний о себе и других: завышенная самооценка, не соответствующая реальным возможностям личности, тенденция к ее подтверждению за счет низкой оцен­ки других и т. д. приводят к возникновению межличностных затруднений. В этих случаях может возникать устойчивая ориентация на преимуществен­ное восприятие негативных свойств окружающих и как следствие — преобла­дание в отношении к ним отрицательных оценок. В одной из работ по психо­логии в качестве иллюстрации подобного свойства приводится высказывание русского историка В. О. Ключевского об Иване Грозном: «Он был восприим­чивее к дурным, чем к добрым впечатлениям, он принадлежал к числу тех не­добрых людей, которые скорее, охотнее замечают в других слабости и недо­статки, чем дарования или добрые качества».

Другой вид «конфликтности» личности связан с преимущественным — более частым, чем это бывает в среднем, — использованием «конфликтных» стратегий взаимодействия, на чем мы остановимся несколько позже.

Главаб. Возникновение конфликтов: оценка ситуации 217

Кроме того, помимо личностной предрасположенности к восприятию и определению ситуаций как конфликтных, несомненное влияние оказывают ситуативные факторы. Дж. Форгас делает следующее замечание: настроение оказывает большее влияние на наше мышление в неординарных, нестандарт­ных случаях. Так, при оценке типичных людей и простых ситуаций мы под­вержены влиянию настроения в меньшей степени, тогда как, например, при объяснении сложных конфликтов его влияние на наше мышление будет воз­растать (Майерс, 1997, с. 141).

«Индивидуальная свобода» в определении ситуации индивидом проявля­ется не только в том, что он относит ее к той или иной категории, но и в том, какое конкретное значение он ей приписывает. Например, ранее при описа­нии интерперсональных конфликтов мы отмечали их возможное различение в зависимости от типа противоречия, лежащего в основе конфликта. Связан ли конфликт с ценностями людей, их интересами или правилами взаимодей­ствия, — эти виды конфликта отличаются тем, какие именно аспекты меж­личностных отношений или межличностного взаимодействия затронуты конфликтом. Однако тип конфликта может определяться не только типом взаимодействия его участников, но и смыслом, которым они наделяют возни­кающие противоречия. Например, такая повседневная конфликтная ситуа­ция, как ссоры отца с дочерью из-за того, что она не убирает за собой и не со­держит в порядке свои вещи, может иметь разный характер — нарушения норм и правил взаимодействия («ты не выполняешь свои обязанности по до­му, о которых мы договаривались»), противоречия интересов («я вынужден иногда встречаться со своими коллегами дома, и я не хочу каждый раз зани­маться уборкой или краснеть за беспорядок в нашем доме») или ценностных расхождений («если у человека в комнате беспорядок, он и в своих делах не сможет добиться порядка»).