Кризисы, связанные с невозможностью реализовать основные тенденции личности

Кризисы, которые мы хотим раскрыть в этом разделе, связаны с динамическими характеристиками личности. Рассмотрим их под­робнее.

Реализация экспансивной, трансформационной и консерватив­ной тенденций может встретиться с трудностями, которые могут спо­собствовать возникновению психодуховных кризисов:

• быстрое преуспевание личности в материальной сфере, когда в течение короткого срока накапливаются не соотносимые с при­тязаниями личности экономические богатства;

• раздирающая нищета, в ситуации которой экспансивная функ­ция сведена до минимума и часто средств не хватает даже на

физическое существование человека. Особенную опасность представляет для личности в тех случаях, когда не позволяет реализовать значимую социальную функцию (накормить семью, купить медикаменты для близкого при болезни и др.);

• «из грязи в князи», когда вследствие удачного стечения обстоя­тельств личность попадает в социальную страту, с представи­телями которой не имеет коммуникативных навыков, и — что не менее важно — не готова выполнять властные, управлен­ческие ролевые функции. Фрустрация данного вида, возника­ющая вследствие быстрой реализации экспансивной функции, может привести к экзистенциальной пустоте;

• «я достоин большего» — большой разрыв между личностными притязаниями на социальный рост и достигнутым статусом вследствие невозможности реализации экспансивной функции «социального Я»;

• слишком быстрое протекание процесса духовного самораск­рытия; скорость этого процесса превышает интегративные воз­можности человека, и он принимает драматические формы. Люди, оказавшиеся в таком кризисе, подвергаются натиску пе­реживаний, которые внезапно бросают вызов всем их прежним убеждениям и самому образу жизни;

• слишком медленное протекание духовного самораскрытия, ког­да поиск основных смыслов существования превращается в му­чительное ожидание и трагическую безысходность. Часто акти­вация психики, характерная для таких кризисов, включает в себя проявление различных старых травматических воспоминаний и впечатлений; в силу этого происходит нарушение повседневно­го существования человека и обесценивание доминирующих ас­пектов жизни;

• когнитивная интоксикация — слишком быстрое накопление зна­ний в определенной науке, виде деятельности или столкнове­ние с большим массивом информации и переживаний в жизни;

• быстрые качественные личностные изменения при возрастных и ситуативных кризисах, к которым не готова как сама личность, так и социальное окружение;

• «тоска стабильности», когда развитость консервативной тенден­ции приводит к материальной, социальной стабильности тако­го порядка, что вызывает ощущение пресности и бесцветности жизни. С личностью в такой ситуации «ничего не происходит», и это вызывает экзистенциальную тоску существования;

• «тоска по стабильности» — при невозможности реализации консервативной тенденции и динамичности жизненных обсто­ятельств у человека возникает ощущение зыбкости и ненадеж-

ности жизни, которое и является причиной экзистенциальной тос­ки по порядку и устроенное™.

Кризисы витальности

У многих специалистов выделение данного типа причин психо­духовного кризиса может вызвать естественный протест, так как упадок сил и буйство энергии, как правило, уже являются следстви­ем неправильного взаимодействия с жизненной энергией.

Наблюдаемые бинарности психодуховного кризиса часто не име­ют явных причин, но вызывают затяжные последствия вплоть до суицида. По этой причине мы решили выделить их отдельно:

• потеря витальности сопровождается длительным состояни­ем упадка сил. Состояние может вызываться как физически­ми, так и психологическими причинами. Апатия и общее по­нижение жизненного тонуса приводят к чувству безнадеж­ности и безысходности, к ощущению абсурдности челове­ческого существования. Ярким примером этому служит по­теря витальности в старости;

• буйство энергии может сопровождаться гиперактивностью во всех сферах существования, неадекватной к жизненным обстоятельствам. Личность в тех или иных отношениях не соответствует требованиям момента и оказывается не в со­стоянии правильно усвоить нисходящие на нее духовную энергию и силу. При интенсивных практиках это случается, например, когда ум неуравновешен, когда эмоции и вообра­жение бесконтрольны, когда нервная система чересчур чув­ствительна или когда прилив духовной энергии слишком силен и внезапен. При крайних формах человека «сносит» от избытка энергии и возникает состояние на грани психо­патологии.

Основные психоэмоциональные паттерны переживаний духовного кризиса

В силу того, что «духовное Эго» имеет системные взаимосвязи со всеми структурными уровнями человека, духовный кризис, как и любой другой мощный стресс, воздействует на все аспекты его функционирования:

1. На личность (возникновение тревоги, агрессии; депрессив­ное состояние, апатия; чувство вины, одиночества, стыда, расте­рянности; повышенная раздражительность, постоянное напряже­ние, низкая самооценка и пр.)

2. На поведение в целом (высокий процент травматизма, разви­тие зависимого поведения самых различных видов — наркомания, алкоголизм, азартная игра и др., эмоциональные срывы, наруше­ния пищевого поведения, нарушения сна, нарушения речи, импуль­сивное поведение, внезапные приступы тремора всего тела и пр.)

3. На здоровье (развитие целого ряда психосоматических забо­леваний, которые в зависимости от вида и тяжести кризисного со­стояния могут носить лавинообразный характер развития: брон­хиальная астма, аменорея, ишемическая болезнь сердца, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, гипертония, сахар­ный диабет и т.п.; постоянные боли в спине и груди невыясненной этиологии, обмороки и головокружения, хроническая бессонница, головные боли мигренозного характера и пр.

4. Когнитивные аффекты (неспособность принимать решения, неспособность сосредоточиться, выраженное ухудшение памя­ти, чрезмерная чувствительность к критике, умственная затор­моженность).

5. Физиологические аспекты (повышение артериального дав­ления, повышение уровня катехоламинов и кортикостероидов в моче и крови, повышение уровня глюкозы в крови, сухость во рту, усиленное потоотделение, приступы жара и озноба, затрудненное дыхание, ощущение кома в горле и иголок в конечностях, частич­ное онемение в конечностях вплоть до анальгезии и пр.

При всем многообразии эмоционально-чувственных проявлений психодуховного кризиса можно выделить специфические паттер­ны переживаний, наличие которых свидетельствует о факте психо­духовного кризиса.

Страх.Различные формы страха в целом характерны для всех аспектов функционирования личности как целостной системы от­ношений с реальностью, однако при психодуховных кризисах страх может принимать достаточно специфический характер:

• недифференцированный страх, возникающий внезапно и сопро­вождающийся чувством неминуемо надвигающейся угрозы, ка­тастрофы, часто метафизического характера (существует более удачное повседневное определение такого неопредмеченного страха — «жуть»);

• страх перед новыми, неожиданными внутренними состояния­ми, быстро сменяющими друг друга. Часто бывает характерен страх перед неприемлемыми, неожиданно возникающими мыс­лями и представлениями, а также страх потери контроля над содержаниями сознания;

• страх утраты контроля, связанный с потерей основных жизнен­ных ориентиров и девальвацией прежних целей, а также пере-

живанием новых состояний, характеризующихся интенсивны­ми эмоциями и телесными ощущениями;

• страх безумия, возникающий в результате переполнения созна­ния бессознательными содержаниями; этот страх тесно связан со страхом утраты контроля;

• страх смерти, связанный с ужасом уничтожения центра «мате­риального Я» — тела. В трансперсональной психологии этот вид страха объясняется активацией перинатальных бессознатель­ных содержаний, в первую очередь процесса смерти—рожде­ния.

Чувство одиночества.Одиночество — еще один компонент ду­ховного кризиса. Оно может проявляться в широком диапазоне — от смутного ощущения своей отделенности от людей до полного поглощения экзистенциальным отчуждением. Чувство одиночества связано с самой природой тех переживаний, которые составляют содержание психодуховного кризиса. Высокая интрапсихическая активность вызывает потребность все чаще и чаще уходить от по­вседневности в мир внутренних переживаний. Значимость отно­шений с другими людьми угасает, и человек чувствует нарушение связи с привычными для него идентификациями. Это сопровож­дается чувством отделенности как от окружающего мира, так и от самого себя, вызывая своеобразную болезненную «анестезию» привычных чувств и напоминая тяжелую клиническую форму деп­рессии — anaestesia dolorosa psychica («скорбное бесчувствие»).

Кроме того, люди, находящиеся в психодуховном кризисе, склон­ны расценивать происходящее с ними как нечто уникальное, не слу­чавшееся ранее ни с одним человеком.

Часто такие люди испытывают оторванность от своей глубин­ной сущности, от высшей силы, от Бога. Наследие иудейского хри­стианства изобилует примерами мучительной экспрессии одино­чества. Псалмы полны жалоб, стенаний одинокого человека: «До­коле, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе будешь скрывать лице Твое от меня?» (Пс, 13:2). «Как лань стремится к потокам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже» (Пс, 42:2). В сочинениях пророков много подобных мест. Это чувство предель­ной изоляции было выражено в одинокой молитве Иисуса, распя­того на кресте: «Боже мой, Боже мой! Почто Ты оставил меня, уда­лясь от спасения моего, от слов вопля моего?» (Пс, 22:2).

Те, кто сталкивается с подобными переживаниями, чувствуют себя не только изолированными, но и совершенно незначительны­ми, подобно бесполезным пылинкам в бескрайнем космосе. Боль­шинство людей склонны экстраполировать это состояние на окру-

жающий мир, который предстает как абсурдный и бессмыслен­ный, а любая человеческая деятельность кажется им тривиальной.

Чувство отчужденности.В социальном окружении, где приня­ты вполне определенные нормы и правила поведения, человек, ко­торый начинает внутренне меняться, может показаться не совсем здоровым. Рассказы о своих страхах, ощущениях, связанных со смертью и одиночеством, переживаниях трансперсонального ха­рактера, могут насторожить друзей и близких и привести к соци­альной изоляции. У переживающего духовный кризис могут изме­ниться интересы и ценности, он может не захотеть участвовать в привычной деятельности или времяпрепровождении. У человека может пробудиться интерес к духовным проблемам, молитве, ме­дитации, к некоторым эзотерическим системам и практикам, что будет казаться странным его ближайшему окружению и способ­ствовать возникновению ощущения, что он чужой среди людей.

Субъективно переживаемые состояния «безумия».Психодухов­ные кризисы редко сопровождаются потерей контроля над внут­ренними переживаниями и экстремальными формами поведения. В то же время роль логического ума значительно ослабевает и чело­век сталкивается с внутренними реалиями, лежащими за предела­ми обыденной рациональности. Следует отметить резкие перепады настроения и отсутствие самоконтроля. Это общие начальные реак­ции на интенсивный опыт, иногда удивительно мощные. Человек может переживать внезапные беспричинные колебания настрое­ния от одних эмоций к совершенно противоположным. Возможен частичный паралич произвольного внимания, человек может почув­ствовать, что почти совершенно потерял контроль над собой, свои­ми мыслями и чувствами.

Эти переживания порой вызывают у человека неоднозначную реакцию: с одной стороны, возникает чувство полной потери ра­ционального контроля над происходящим во внутреннем простран­стве, расцениваемое как начало безумия, с другой — расширение сферы осознания и более глубокое понимание себя и окружающе­го мира.

Переживание символической смерти.Конфронтация с прояв­лениями смерти — центральная часть процесса трансформации и объединяющий компонент многих психодуховных кризисов. Когда развитие кризиса подводит человека к максимально полному осоз­нанию его смертности, он чаще всего начинает испытывать колос­сальное сопротивление. Осознание своей смертности может исто­щить человека, не готового столкнуться с подобным аспектом ре-

альности, но оно же может стать освобождающим для тех, кто в силу собственной зрелости или с помощью эмпирической терапии готов принять факт своей смертности.

Активация темы смерти в сознании человека всегда говорит о достаточной глубине кризисного процесса и — как следствие — о высоком трансформационном потенциале этих состояний. Темы смерти могут быть активированы внешними событиями, связан­ными с разрушением привычных идентификаций — смертью дру­зей и близких, потерей привычного социального статуса, крупным материальным ущербом. В других случаях процесс психологичес­кой смерти запускается при столкновении с ситуацией, потенци­ально опасной для жизни: тяжелой соматической болезнью, трав­мой, катастрофой, стихийным бедствием и др.

Одной из форм переживания символической смерти является характерное для многих кризисных состояний чувство утраты зна­чения всего того, что ранее составляло жизнь человека, разруше­ния прежних привязанностей и освобождения от прежних ролей. Такие переживания могут сопровождаться глубокой тоской и до­вольно часто депрессивные тенденции являются их спутниками.

У грани

Описанные экзистенциальные проблемы порождаются пробуж­дением новых помыслов, стремлений и интересов нравственного, религиозного или духовного свойства, которые затем разворачива­ются к социальным и материальным приоритетам личности. Этот разворот имеет свою специфику. Если это относится к социальному аспекту, то мы имеем духовные смыслы, ассоциированные с доб­ром, любовью, состраданием или священным служением. При раз­вороте в материальные аспекты мы встречаемся с трудом как ду­ховным путем или производством материальных ценностей как твор­чеством, демиурговым процессом, рождающим прекрасное.

Экзистенциальные проблемы можно рассматривать как след­ствие кризиса в ходе развития и роста личности индивида. Иногда кризисные проявления сопровождаются феноменами, которые тра­диционно находятся за пределами предмета психологии или трак­туются как психопатологические. Современная клиническая пси­хиатрия не признает духовного потенциала кризисных проявлений и подходит к ним исключительно с биологических позиций.

Кризис обозначает одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия. Признание двойственной природы кризиса — опасности и возможности — является фундаментальным для определения стра­тегий профессионального взаимодействия с людьми, находящими-

ся в кризисном состоянии, — клиентами психолога и социального работника, пациентами психотерапевта.

В основе психодуховных кризисов иногда лежат переживания, традиционно (в соответствии с концепциями западной психиат­рии) относящиеся к разряду психопатологических. Однако суще­ствуют важные отличия кризисного состояния от клинической пси­хопатологии:

• во-первых, это отсутствие объективно определяемой органической природы переживаемых состояний (инфекции, интоксикации, по­следствия черепномозговых травм, опухоли, нарушения гемодина­мики и т.п.);

• во-вторых, осознание человеком, вовлеченным в кризис, внут­ренней природы переживаемых явлений, а также границы меж­ду внутренним и внешним миром.

В целом содержание и характер переживаний, составляющих психодуховный кризис, определяются активацией в сознании раз­личных уровней бессознательного (биографического, перинаталь­ного, трансперсонального).

В интегративной психологии такие состояния понимаются как целительные для психосоматического и психологического здоровья человека; психотерапевтические стратегии направлены на катали-зацию и поддержание этих состояний до появления признаков транс­формации личности.

Важная задача психологической работы с духовным кризисом — приведение к такой ситуации, в которой разрешены основные проб­лемы не только «духовного Эго», но и наполнена смыслом актив­ность «материального» и «социального Эго».

Если проявления духовных измерений психики не встречают выраженного сопротивления со стороны основных личностных ус­тановок, то в этом случае мы имеем дело с духовным самораскры­тием, как правило, не сопровождающимся психопатологическими проявлениями. Если же такое сопротивление имеется, то возника­ют феномены, по всем клиническим критериям подпадающие под категорию психопатологических нарушений. Интенсивность и глубина этих нарушений зависят от ряда факторов, среди которых прежде всего необходимо выделить скорость активации бессозна­тельного материала и использование личностью механизмов пси­хологической защиты.

Если бессознательный материал обладает высокой активностью, а адаптивные функции Эго снижены, то в некоторых случаях про­явления психодуховного кризиса могут принять форму, напомина­ющую пограничное психическое расстройство. В то же время сле­дует разграничивать пограничные психические расстройства, яв-

ляющиеся проявлением психодуховного кризиса, и симптоматику, имеющую болезненное или сугубо личностное происхождение. Сложность в этом случае состоит в том, что практически при всех пограничных психических расстройствах человек осознает их «внут­ренний» характер (в клинической терминологии — «критика к бо­лезни»), а также практически всегда имеются четкие отграничения от пограничных расстройств, вызванных органическими измене­ниями в ЦНС.

На наш взгляд, следует выделить специфические критерии, от­личающие пограничные психические расстройства как форму пси­ходуховного кризиса от пограничной психопатологии, имеющей иное происхождение.

В первую очередь таким критерием может быть стремление са­мого клиента психологически понять свое состояние, готовность рассматривать альтернативные точки зрения на происходящее с ним, минимальное сопротивление психотерапевтическому и кон­сультативному процессу. Своеобразным диагностическим «указа­телем» может послужить и интерес к той форме профессиональ­ной помощи, которая включает духовные измерения функциони­рования личности.

Основные этапы развития духовного кризиса

На мой взгляд, переживание кризиса, как и архаическое ини-циатическое путешествие героя или мудреца, описанные Д. Кэм-беллом [90], можно разделить на пять основных этапов, неких форм существования, отличающиеся по смыслу и силе переживания: обы­денная жизнь человека с его привычными заботами и функциями, зов, смерть-возрождение, урок, интеграция — завершение кризи­са и возвращение к обычной жизни с новыми качествами.

Обыденное существование

Первая форма является привычным способом жизни для каж­дого из нас. Мы существуем в соответствии с условностями обще­ства, без сильных напряжений — «как все». Общественные убеж­дения, мораль и ограничения или принимаются нами безоговороч­но как вполне естественные, или мы нарушаем их настолько, насколько их нарушают все. Каждый человек в России знает, что добропорядочный гражданин не должен нарушать законы и пра­вила (налоговые законы, правила дорожного движения и др.). Мы их нарушаем настолько, насколько это нарушение является мери­лом здравомыслия, и настолько, насколько это делают все.

В науке данная стадия развития человека называется линей­ной* На этой стадии мы далеки от необычных вопросов и гло­бальных проблем, если конечно они не являются привычным спо­собом структурирования пространства и времени. Обыденность, понятность, серость, наполненная иллюзиями, — вот характери­стики этой формы жизни. Перспективы жизни из этой стадии встроены в привычное мировосприятие, понятны, мы обладаем предельным знанием о том, что хорошо, что плохо; как надо посту­пать, как не надо; куда надо стремиться, куда не надо... Все зна­ния, умения, навыки, которые мы приобретаем в обыденной жиз­ни, являются выражением наших привычных тенденций, моти­вов, целей, интересов.

На Востоке это состояние, эту обусловленность обозначают как ослабленное затуманенное состояние сознания, санскара или майя. Азиатское продвинутое мышление определяет его как захвачен-ность иллюзиями, в европейской философии и психологии оно опи­сывается как всеобщий гипноз, транс консенсуса или стадный мен­талитет, который не замечается, поскольку разделяется всеми.

Мы не знаем ни тревог, ни радости, ни боли... А если они и при­сутствуют в нашей жизни, то не имеют шокирующей интенсивног сти: «Бог страдал и нам велел». Все хорошо настолько, насколько это социально допустимо. Все плохо настолько, насколько бывает у всех...

Я бы сказал, что на этой стадии ничего не происходит, даже если кто-то умирает или рождается: это случается со всеми и не нару­шает ритма жизни.

Для основной массы людей жизнь является нормальной в той степени, насколько она привычна и обыденна. Более того, человек предпринимает все возможные усилия для того, чтобы сохранить эту «нормальность». В некотором смысле мы спим и видим сон, который зовется жизнью, и тихо ненавидим тех, кто хочет разбу­дить нас. На стабильном, линейном отрезке своей жизни люди, как правило, живут в зоне комфорта. В этой зоне ничего не происходит или просто происходит жизнь: время и пространство структури­рованы в соответствии с мотивационно-потребностной и ценност-но-ориентационной системами личности. Смыслодеятельностные структуры самодостаточны и стабильны. Здесь наблюдается нала­женность социально-психологических коммуникаций. Жизнь в комфортной зоне связана с привычным образом, стилем существо­вания. Ассоциативно вспоминается человек-машина Гурджиева. Жизнь в комфортной зоне А. Пятигорский называл профаничес-кой, обычной, обыденной.

Интенсивность жизненных обстоятельств такова, чтобы поддер­живать некую фоновую активность существования. Нельзя ска­зать, что в этой зоне нет проблем, напряжений, конфликтов. Они без сомнения существуют, но имеют обыденный характер и явля­ются некими характеристиками привычных способов взаимодей­ствия с внутренней и внешней реальностью.

В комфортной зоне нет вызова, ситуаций, фрустрирующих лич­ность. У личности существует запас прочности, запас опыта, сис­тема знаний, умений, навыков, чтобы линейно проструктуриро-вать смысло-деятельностное поле и при этом не встречаться с неразрешимыми ситуациями. Помните: «Умный в гору не пой­дет, умный гору обойдет». Именно такова стратегия жизни в ком­фортной зоне — основная стратегия личности как сложной систе­мы, стремящейся к гомеостазу. Более того, я думаю, что многие психологические структуры на уровне восприятия жизни устрое­ны таким образом, чтобы сохранить существование в комфортной зоне. Любая сложная система может функционировать, только имея порог чувствительности. Мы как бы не замечаем или не присоеди­няемся, не хотим вовлечься в эмоциональные состояния и ситуа­ции, угрожающие нарушить комфортный гомеостаз. Все защит­ные механизмы устроены в соответствии с этой логикой. Порог чувствительности часто специально снижается именно нашим стремлением к жизни в зоне комфорта.

Существование в зоне комфорта обеспечивается несколькими переменными:

• бесконфликтностью между основными глобальными структура­ми «Я-материальное», «Я-социальное», «Я-духовное». Без всякого напряжения и конфликтов внутри этих сфер и между ними суще­ствование личности, разумеется, невозможно. Конфликты и про­тиворечия являются источником функционирования личности. Важно, что эти конфликты не обладают травмирующей интенсив­ностью, не имеют стрессогенного заряда. Существование внутри комфортной зоны всегда связано с идеей правильности жизни, с идеей стабильности «Я»;

• тотальной отождествленностью с «Я» и табу на взаимодействие с «не-Я». Применительно к психодуховным кризисам решающее значение имеет задача «развить» себя, освободиться от всего, что человеку фактически больше не соответствует, чтобы подлин­ность, истина и действительность — истинное «Я» становилось все более очевидным и действенным;

• снижением порога чувствительности и высокой селективностью к выражениям «не-Я» за счет увеличения внутренней жесткости и ригидности «Я».

Во многих культурах в переломные моменты жизни, являющие­ся для членов сообществ критическими, кризисными, существова­ли определенные ритуалы перехода из одного статусного состоя­ния в другое.

Например, существовали ритуалы инициации подростков во взрослое состояние. Перед этим молодых людей специально гото­вили к этому важному моменту в их жизни. Они овладевали основ­ными производственными навыками, усваивали основные тради­ции и нормы поведения в обществе, знали наизусть необходимые заклинания, молитвы, ритуальные церемонии. После прохожде­ния ритуала молодой человек, до этого неполноценный член обще­ства, становился его полноценным членом.

Во многом кризисное состояние напоминает обряд инициации, то есть посвящения личности в новые тайны жизни. Именно кри­зисы приводят личность к глубинному переживанию тайны смыс­ла жизни. Кризис — это не просто способ личности перейти в но­вое качество более полноценного социального индивида, но и не­что большее.

Кризисное состояние является посвящением в ядерную смыс­ловую структуру, приводящим к включению в сознание личности новых жизненных ценностей, таким образом происходит действи­тельное преображение индивида.

Кризисное состояние является испытанием на соответствие но­вой ситуации «материального», «социального», «духовного Я» но­вым социальным требованиям.

Психологически кризисное состояние требует концентрации во­едино всех сил для решения задач, которые ставятся перед лично­стью. Позитивная дезинтеграция происходит тогда, когда у лично­сти имеются силы и навыки организации активности по преодоле­нию испытания, а также когда она может и умеет собрать их в одно целое в данный момент. Для позитивной дезинтеграции необходи­мы навыки осознания, самоконтроля, саморегуляции.

Кризисное состояние всегда является лишением, фрустраци­ей. Кризис в некотором смысле является хирургическим вмеша­тельством в структуру личности. Человек привыкает к определен­ной структуре своей жизни и идентификаций, которые в основном являются внешними по отношению к психической реальности —• образ и состояние тела, пища, одежда, более или менее комфорт­ные условия существования, счет в банке, автомобиль, жена, дети, социальный статус, смыслы и духовные ценности. Кризисное состо­яние лишает человека некоторых элементов внешней опоры и имен­но при этом вычленяет, что человеческого останется от человека, что

у него останется внутри, что в нем укоренилось и крепко сидит, а что сразу разрушается, как только убрать внешнюю поддержку.

В психологии существует красивая метафора формирования «внутренней матери». При полноценном развитии ребенка у него формируется образ внутренней матери. Сначала есть реальная, «внешняя» мать, она любит ребенка, поддерживает, помогает, и ре­бенок знает, что всегда может к ней обратиться в трудную минуту, и она придет и поможет. И вот при правильном развитии у ребенка постепенно формируется образ внутренней матери. Он как бы вби­рает в себя свою реальную мать и сам себе оказывает поддержку. Сначала мать оставляет после себя различные заместители (игруш­ки, например, которые напоминают ребенку о присутствии мате­ри), затем постепенно формируется и внутренний образ матери. Мать свою любовь, свои навыки оказания помощи и правила принятия решения в трудную минуту оставляет ребенку. Так ребенок остает­ся с матерью на всю жизнь.

А если такого образа у человека внутри нет, он будет все время цепляться за внешнее, искать поддержки и утешения вне себя.

Кризис всегда является вызовом для личности. Он является ис­пытанием на укорененность, интроецированность каких-то важ­ных установок личности.

Кризисное состояние — это также и разрушение всего внеш­него, неукорененного, всего, что сидит в человеке неглубоко. И од­новременно это проявление внутреннего, укорененного, действи­тельно личного. Это разрушение внешнего и проявление внутрен­него важно, прежде всего, для истинного созревания личности, становления Человеком. Все внешнее выходит наружу в процессе кризиса, и человек начинает осознавать его. Если же он отказыва­ется от этой внешней шелухи, то происходит очищение сознания, соприкосновение с истинной экзистенциальной глубиной челове­ческого существования.

Любой значимый шаг в развитии личности предполагает понима­ние своей ограниченности и выхода за свои пределы. Это не война всех против всех или бунт, предполагающий конфронтацию с соци­альными законами сосуществования и этическими нормами. Это из­менение места восприятия себя в жизни, взгляд на себя из-за преде­лов себя и честное признание своей ограниченности, иллюзий.

В конце концов, возникновение таких предвестников изменений является законом развития. Сначала незаметно, но затем все интен­сивнее жизнь начинает указывать тебе, что то лоно, которое ты об­жил, уже устарело, или тесно, или пахнет затхлостью. Слышишь ты или не слышишь, но зов к изменениям начинает заполнять простран­ство твоей жизни. И этот зов мы называем кризисом.

Зов

Зов кризиса многолик. Это может быть ломка устоявшихся пред­ставлений о своем теле и других частей «материального Я»: бо­лезнь, угроза смерти, потеря дома или денег. Это может быть шо­кирующее столкновение с болезнью, старостью или смертью, как было с Буддой. Иногда не само лишение значимой части своего материального существования, а просто угроза такого лишения становится причиной кризиса, его зовом.

Часто зов реализуется через ломку привычных социальных от­ношений и отождествлений с ролями и статусами: потеря работы, измена жены, невозможность заработать деньги, лишение перс­пектив профессионального роста, развод, потеря детей, друзей, близких родственников... Зов тем сильнее, чем больше значимых частей социального «тела» касается его сметающая сила.

Еще интенсивнее зов кризиса проявляется в духовных измере­ниях личности. Это может быть экзистенциальный кризис, ломаю­щий все привычные представления и убеждения. Иногда зов мо­жет прийти и как толчок изнутри: впечатляющее сновидение или видение; случайно кем-то оброненная фраза, отрывок из книги или глубокий и искренний отклик на учение или учителя.

Зов может воплотиться в зловещие фигуры экзистенциальной тоски, чувства одиночества и отчужденности, абсурдности чело­веческого существования, мучительного вопроса о смысле жиз­ни. Духовный кризис может принять форму щемящей, как бы бес­причинной божественной неудовлетворенности, лишающей смысла привычные интересы, малые и большие удовольствия жизни — удовольствия от секса, славы, власти, телесного наслаж­дения.

Можно предположить, что по интенсивности зов представляет собой проявление гурманской зоны, которая менее обжита челове­ком, но более наполнена жизненностью и странной привлекатель­ностью. Само название уже говорит о чарующей притягательности того, что редко встречается. Гурман (от фр. gourmand) — любитель и знаток тонких блюд, лакомств. Основная масса людей вполне удов­летворена яичницей с колбасой, но есть несколько человек среди тысячи, которым для полноценной жизни обязательно нужно по­пробовать внутренности тигровой змеи или шею летучей мыши. Гур­манская зона притягательна необычными переживаниями, ее ос­новное эмоциональное содержание — смесь любопытства и стра­ха: «Страшно, но любопытно», «Любопытно, но страшно». Не зря самое пиковое выражение любопытства в русском языке звучит как «страшно любопытно».

Гурманская зона всегда является возможностью несколько опас­ного, но реального расширения внутреннего опыта. Она связана с соприкосновением со стенками «не-Я».

Интенсивность гурманской зоны прямо пропорционально свя­зана со степенью напряжения между фрагментами «Я» и «не-Я» в материальном, социальном и духовном аспектах. С гурманской зоной имеют ассоциативную связь такие слова, как «встряхнуть­ся», «взбодриться», «оторваться», «расслабиться»... Как показы­вает смысловой анализ, не так важно, каким образом повышается интенсивность, важно, что личность «прерывает» линейность ком­фортной зоны новыми состояниями. Гурманская зона является игрой «хочу» и «случается», то есть соприкосновение с этой зо­ной связано с субъективным желанием или объективными обсто­ятельствами.

Комфортная зона при всей своей стабильности, устойчивости и надежности в конце концов вызывает тошноту и скуку. Эти чув­ства появляются особенно быстро, если в личности достаточно много жизненной энергии. Я думаю, что если человека еще раз-помес­тить в рай, он и сегодня, при всем своем знании и опыте, опять найдет Древо Познания и вкусит запретный плод.

Личность осваивает новые области переживаний, приобретает новые знания, умения-знания именно в гурманской зоне. Л.С. Вы­готский писал о зоне ближайшего развития как наиболее оптималь­ном варианте обучения. Гурманская зона и есть зона ближайшего развития. Обучение или сверхобучение происходит именно в той жизненной ситуации, когда незнание или неумение опасны. Это хорошо знают студенты во время сессии.

Гурманская зона имеет огромный положительный потенциал в силу того, что вызывает к жизни ресурсы личности, повышает фи­зические, интеллектуальные, эвристические и другие психологи­ческие возможности. Одновременно гурманская зона — это тре­нировка новых возможностей, открытие новых перспектив жизни и узнавание ее новых граней.

Существуют две неприятные закономерности во взаимодействии с гурманской зоной:

• чем больше мы исследуем ее, тем дальше сдвигаются ее гра­ницы, тем большей интенсивности нам нужен опыт для до­стижения новых состояний или воплощенного проживания старых. То есть каждое взаимодействие с гурманской зо­ной раздвигает зону комфорта, и нужна все большая интен­сивность опыта, чтобы достичь гурманской зоны;

• длительное пребывание в гурманской зоне приводит не
только к «наркомании интенсивностью» и девальвации ком­
фортной зоны, но и к психобиологическому истощению, к
формированию привычки жить на пределе возможностей
и, как следствие, к кризисным состояниям с негативной де­
зинтеграцией.

Не так важно, какую форму принимает зов кризиса. Важно, что он лучше слышен при большей интенсивности опыта, чем при обы­денном существовании. Важно, что он задевает самые главные стру­ны личности, извлекая душераздирающий крик отчаяния, и показы­вает ограниченность возможностей «Я», привычного восприятия жизни, зовет человека к новым просторам развития. Важно, что он вызывает страх и панику, но одновременно любопытство и вооду­шевление.

Этот вызов ставит человека перед выбором:

• идти вслед за зовом в непонятные и неизведанные области ре­альности, к новым территориям личности, сознания, деятельно­сти, к новому качеству жизни;

• не принимать вызова, как бы не замечать надвигающегося кризиса и глубже закрыться в привычном,

И в том, и в другом случае человек находится в ситуации карди­нального выбора, который только при первом приближении кажет­ся выражением свободы. Выбор не только высший дар. Часто он становится проклятием для рефлексирующего и сомневающегося человека. Именно в момент зова нужно вспомнить слова Ницше: «Созидающие — будьте тверды» [151].

Зов — это послание судьбы о демиург<