Симпатия и свойства ее субъекта
Как в научных, так и в житейских представлениях об эмоциональных отношениях подчеркивается их относительная независимость от внешних условий,
спонтанность, детерминация не «извне», а «изнутри». В этом контексте кажется очевидным, что особенности субъекта аттракции должны оказывать на нее определяющее воздействие. Но исследования влияния на аттракцию инвариантных свойств ее субъекта дали в целом неожиданный результат — подавляющее большинство регистрируемых в экспериментальных работах личностных характеристик не оказывает сколько-нибудь значимого воздействия на аттракцию. Это относится к таким измеряемым по стандартным тестам чертам, как экстраверсия, нейротизм, тревожность, авторитарность и т. д.
Частично этот результат тем более удивительный, если вспомнить, какую роль играют паттерны поведения, в том числе и межличностного, в формировании самого представления о чертах личности, может быть объяснен несовершенством методического аппарата. Так, Г. Габбеннеш и Л. Хант [145] показали на примере Ф-шкалы, что повопросный анализ личностных тестов может дать для понимания феномена аттракции много больше, чем использование интегральных показателей. Авторы обнаружили, что из 26 вопросов Ф-шкалы 13 в значительной степени связаны с межличностным восприятием, и показатель авторитарности, полученный на их основе в большей степени влияет на оценку других людей, чем вычисленный на основе Ф-шкалы в целом.
Однако только методическими погрешностями не объяснить того факта, что эмоциональные отношения, по крайней мере на первых этапах их развития, оказались не зависящими от свойств субъекта этого отношения. Для того чтобы объяснить этот результат, надо либо объявить артефактами огромный массив данных, либо пересмотреть существующие взгляды на природу аттракции, признав закономерной ее слабую обусловленность индивидуальностью общающегося субъекта. (Попытка такого пересмотра будет предпринята нами в главе III после анализа устойчивых форм эмоциональных отношений.)
Если так называемые личностные «черты» влияют на аттракцию очень слабо, то параметры самосознания оказывают на нее весьма существенное воздействие. Наиболее серьезную роль здесь играет самооценка — отношение субъекта к самому себе.
Вопрос о связи отношения к себе и отношения к другим многократно исследовался как в психологии, так и в других науках гуманитарного цикла [31]. Эмпирическому исследованию связь между отношением к себе и отношением к другим поддается с большим трудом. Результат экспериментальной проверки зависит от разных факторов, прежде всего от того, что именно понимается под отношением к себе и к другим. Диапазон возможностей в случае «отношения к себе» очень широк — от глобального принятия или непринятия себя до оценки себя по какой-либо отдельной специфической характеристике. Так же может варьировать и конкретное содержание, вкладываемое в понятие «отношение к другому» [47, 76].
Если отношение к себе, несмотря на возможные различия в содержании этого понятия и соответственно противоречивые традиции в его измерении, имеет вполне определенный объект — самого себя, то объект «отношения к другому» в разных исследованиях может быть совершенно различным по смыслу. Это либо некий обобщенный другой, и тогда изучается обобщенная установка на людей, причем в основном ее когнитивный аспект, либо конкретный индивид, незнакомый для испытуемого или знакомый, с которым он вовлечен в определенные отношения.
Непосредственное отношение к обсуждаемым нами проблемам имеют закономерности восприятия конкретного другого. Не следует, однако, забывать, что установка на обобщенного другого представляет собой тот паттерн реагирования в межличностном взаимодействии, который реализуется и в общении с конкретным человеком, особенно в первый период знакомства, когда индивидуальные характеристики членов пары еще не проявились с достаточной полнотой.
По данным Р. Уайли [209], автора наиболее полного из существующих в современной психологии обзоров, посвященных проблемам самосознания, в большинстве эмпирических исследований, в которых изучалась связь отношения к себе и отношения к обобщенному другому, обнаружилась положительная зависимость между этими переменными. Аналогичный результат был зафиксирован и теми авторами, которые анализировали связь отношения к себе и отноше-
ния к конкретному другому. Необходимо отметить, что речь идет об исследованиях, в которых использовались стабильные характеристики отношения к себе, в тех же работах, в которых с целью обнаружения зависимости самооценка испытуемых варьировалась в ходе эксперимента, характер связи между отношением к себе и отношением к конкретному другому получился более сложным и противоречивым [115].
Один из первых экспериментов с варьированием самооценки был проведен в 1965 г. Э. Уолстер [202]. Она проводила на студентках серию личностных тестов и затем сообщала им фиктивные результаты, повышающие самооценку одних испытуемых и снижающие — других. После этого испытуемые знакомились с молодым человеком, который якобы ожидал своей очереди для участия в работе, а в действительности был партнером экспериментаторов. Молодой человек беседовал с девушками, брал у них номер телефона и всячески проявлял к ним свое расположение. Затем измерялась аттракция испытуемых к нему. Оказалось, что испытуемым с заниженной самооценкой он понравился значимо больше, чем тем, самооценка которых была искусственно завышена.
Противоречие результатов Э. Уолстер и ряда других исследователей, проводивших эксперименты по сходной схеме, общепринятому выводу о положительном характере связи отношения к себе и отношения к другому может объясняться тем, что эксперименты эти моделируют весьма узкий класс жизненных ситуаций, когда субъект получает от другого человека четкую и непротиворечивую положительную оценку. Зависимость же между отношением к себе и отношением к другому при получении от него отрицательной оценки может быть принципиально иной.
Надо отметить, что изучение связи между отношением к себе и реакцией на другого является практически единственной возможностью проверки того, какие, бихевиористские или когнитивистские (балансные) , модели более релевантны феномену эмоциональных отношений. Дело в том, что подавляющее большинство фактов, полученных в ходе эмпирического изучения аттракции, одинаково хорошо ассимилируется как с позиций теорий подкрепления, так и с позиций концепций когнитивного баланса. Обе группы
теорий дают чаще всего и одинаковые предсказания развития общения. Рассматриваемая же ситуация является исключением.
Обратимся к предсказаниям, которые можно сделать с позиций когнитивистских и бихевиористских моделей относительно реакции субъекта с низкой и с высокой самооценкой на положительную и отрицательную оценку со стороны другого. Допустим, субъект с высокой самооценкой получает высокую оценку со стороны другого человека. С точки зрения когнитивизма — это поддержание когнитивного баланса (оценка соответствует самооценке), с точки зрения бихевиоризма — положительное подкрепление. В обоих случаях реакция субъекта на источник оценки должна быть положительной (см. табл.). Одинаковые предсказания дают балансные и поведенческие модели и в случае получения субъектом с высокой самооценкой отрицательной оценки — такая оценка и нарушает когнитивный баланс, и выступает в качестве отрицательного подкрепления. Вне зависимости от того, какой из механизмов больше соответствует реальности, закономерным следствием будет негативное отношение субъекта к своему партнеру. Как видим, и здесь предсказания одинаковы.
Таблица
| Позитивная оценка | Негативная оценка | |
| Высокая | К.*: + | К.: - |
| самооценка | Б.**: + | Б.: — |
| Низкая | К. : - | К. : + |
| самооценка | Б. i + + | Б. s------- |
• К—предсказания когнитивистских моделей, ••■ Б—предсказания бихевиористских моделей.
Иная картина возникает в случае низкой самооценки субъекта (вторая строка в таблице). С точки зрения теорий баланса отношение к человеку, давше-
му положительную оценку, должно быть негативным, а к давшему отрицательную — позитивным. С точки же зрения поведенческих моделей наоборот, к источнику положительной оценки должно быть положительное отношение, к источнику отрицательной — отрицательное. Более того, и симпатия и враждебность в этом случае должны быть особенно сильными (в таблице это обозначено двумя плюсами и минусами соответственно), так как низкая самооценка субъекта увеличивает для него субъективно воспринимаемую значимость как негативной, так и позитивной оценки, полученной от другого человека [156].
Эмпирические исследования показали, что в целом предсказания поведенческого подхода больше соответствуют реальности, чем предсказания с точки зрения когнитивистских теорий, — субъекты с низкой самооценкой склонны более позитивно оценивать тех, кто способствует улучшению их отношения к себе (т. е. оценивает их высоко), чем тех, кто поддерживает их когнитивный баланс, давая им соответствующую их собственным представлениям о себе низкую оценку [154; 156]. Интересно, что при введении классификации экспериментальных ситуаций на «теплые», в которых испытуемый действительно получает оценки со стороны другого человека, и «холодные», когда он лишь представляет себе, что бы он чувствовал, если бы получил ту или иную оценку, или пытается прогнозировать и объяснять поведение других людей, поведенческие модели оказываются соответствующими «теплым» ситуациям, а когнитивистские, правда с некоторыми оговорками, — «холодным» [156]. Таким образом, можно предположить, что «имплицитные теории общения» строятся по когнитивистским принципам, само же взаимодействие, скорее, по бихевио-ральным.
Разумеется, нет никаких оснований считать этот результат истиной в последней инстанции. Методологический анализ соответствующих экспериментальных работ позволяет высказать обоснованные сомнения относительно соответствия сделанных выводов критериям научной адекватности. Правда, то же самое можно сказать практически о любых социально-психологических экспериментах. Когнитивистские мо-
дели продолжают пользоваться популярностью при анализе эмоциональных отношений, и ситуация вряд ли изменится, даже если будут получены дополнительные факты в пользу моделей бихевиоральных. Причину сильных позиций когнитивизма и при объяснении феномена аттракции, и вообще в современной социальной психологии, по-видимому, следует искать не только в эмпирической обоснованности его выводов, но и в соответствии их более широким, не связанным с эмпирической психологией представлениям о природе человека как существа, прежде всего мыслящего. Когнитивистские модели имеют этическое и даже эстетическое преимущество перед бихевиоральными.
Тем не менее, оставаясь в рамках экспериментальной социальной психологии, можно ориентироваться на тот факт, что стремлению к подтверждению и повышению своей самооценки отдается предпочтение перед стремлением к поддержанию когнитивного баланса, по крайней мере тогда, когда две эти тенденции оказываются в конфликте. Теперь с учетом этого факта рассмотрим взаимозависимость самооценки, оценки со стороны другого человека и симпатии к нему.
В первом приближении предполагаемые зависимости графически изображены на рис. 2, а. И для субъектов с низкой и для субъектов с высокой самооцен-
Рис. 2. СО — самооценка; «—», 0, «+» — зоны отрицательных, нейтральных и положительных оценок
кой аттракция должна быть положительно связана с оценкой — высокая оценка выступает в качестве подкрепления для обеих групп. Однако, поскольку у людей с заниженной самооценкой потребность в позитивном отношении к себе не удовлетворена, они бу-
дут более сенситивны как к положительным, так и к отрицательным оценкам, реагируя на них соответственно большей по сравнению с субъектами с высокой самооценкой симпатией или враждебностью. Угол наклона кривой зависимости аттракции от оценки будет в этом случае, как это и показано на рис. 2, а, выше.
Наибольший интерес здесь представляет зона нейтральных, или амбивалентных оценок. В процессе общения обратная связь почти всегда носит амбивалентный характер, поэтому именно эта зона релевантна ситуации реальною взаимодействия.
Логично предположить, что «декодирование» амбивалентных, или нейтральных высказываний или действий другого человека по адресу субъекта, т. е. приписывание им положительного или отрицательного смысла, отнесение к зонам негативных или позитивных оценок, будет идти в соответствии с самооценкой субъекта. Обладатели высокой самооценки будут склонны интерпретировать их как положительные, обладатели же низкой — как отрицательные7. «Нулевая» оценка будет восприниматься субъектом с высокой самооценкой как положительная, а субъектом с низкой самооценкой — как отрицательная. Ноль на субъективной шкале оценок находится для первых значимо левее, чем для вторых. Зависимость аттракции от оценки со стороны другого с учетом самооценки субъекта, следовательно, будет носить криволинейный характер, который отражен на рис. 2,6.
Итак, исходя из имеющихся теоретических представлений, можно предположить, что взаимозависимость между оценкой, самооценкой и аттракцией описывается графиком, приведенным на рис. 2,6. Эмпирические же данные по этому поводу весьма противоречивы. Сомнение при этом вызывает правая часть графика, описывающая получение субъектом однозначно положительной оценки. Согласно нашим рассуждениям самооценка здесь отрицательно связана с величиной аттракции. Именно таков результат экс-
7 Любой акт общения дает возможности для такой «пристрастной» интерпретации. Например, улыбка может быть истолкована и как признак доброжелательности, и как показатель насмешки и презрения; жестокость может восприниматься в рамках определенной субкультуры как проявление сильной любви; прямой отказ от общения — как результат смущения, вызванного сильным стремлением к контакту, и т. д.
перимента Э. Уолстер и некоторых других исследованиях [120, 202]. Однако в ряде экспериментальных работ были сделаны противоположные выводы — ив случае получения положительной оценки испытуемые с высоким уровнем самооценки испытывали к партнеру большую аттракцию, чем испытуемые с низким [197]. Более высокая общая доброжелательность лиц с высокой самооценкой (установка на обобщенного другого) «перекрывает», по-видимому, в ряде случаев большую сенситивность субъектов с низкой са-мооценкой. Таким образом, эмпирические кривые в некоторых ситуациях соответствуют рисунку 2, б, а в некоторых выглядят так, как это изображено на рис. 2, в.
Проблема влияния отношения к себе на отношение к другим, конечно, не может считаться решенной. Напомним, что большая часть экспериментальных работ по этому вопросу проведена с варьированием самооценки испытуемых в процессе эксперимента, исследований же влияния стабильного уровня самооценки на склонность испытывать аттракцию к другому человеку до сих пор осуществлено крайне мало. (Здесь речь идет лишь об эмоциональных отношениях на первых этапах их развития. О влиянии самооценки на устойчивые эмоциональные отношения будет сказано в следующей главе.) Имплицитно же присутствующее во многих работах предположение о том, что характер воздействия на аттракцию ситуативно завышенной или заниженной самооценки не отличается в принципе от характера воздействия на нее стабильно высоких или низких значений этого параметра, нуждается в серьезном эмпирическом обосновании.
Главная же проблема состоит в том, что различные аспекты отношения к себе могут оказывать на аттракцию принципиально различное влияние. Здесь уместно обратиться к предложенному К. Роджерсом [184] разделению отношения к себе на самооценку (отношение к себе как носителю определенных свойств и достоинств) и самопринятие — принятие себя в целом как монады вне зависимости от своих свойств и достоинств. Развести две эти характеристики в эксперименте крайне трудно, так как в самооценке по любой характеристике неизбежно присут-
ствует и общий уровень принятия или непринятия себя. Однако механизм формирования этих двух сторон отношения к себе совершенно различен. Самооценка по какому-либо качеству основывается чаще всего на сравнении своих достижений с достижениями других людей, в непосредственном взаимодействии с предметным миром самооценки по большинству параметров (ум, красота, смелость и т. д.) образоваться просто не могут [9]8. Самопринятие же является не столько оценкой, сколько стилем отношения к себе, общей жизненной установкой, формирующейся в процессе онтогенеза, а также путем сознательных усилий [209]. Можно предположить, что высокий уровень самопринятия приводит в ряде случаев к снижению самооценки по отдельным параметрам —• субъект «не боится» выбирать для сравнения со своими собственными достижениями группу достаточно успешных по данному показателю людей. Такой выбор безусловно предпочтительнее для развития, чем выбор референтов, в сравнении с которыми собственные достижения будут выглядеть предельно высокими (очень высокая самооценка может носить защитный характер и быть следствием низкого самопринятия) или очень низкими. Поэтому именно высокий уровень самопринятия создает хорошие условия для общения, делая человека более сензитивным к достоинствам других людей и толерантным к их недостаткам. Высокая же самооценка, если она носит защитный характер, нуждается в постоянном подтверждении и как следствие делает человека более жестким и нетерпимым к партнерам по общению.
Среди свойств общающегося субъекта есть одно, которому в социальной психологии уделяется незаслуженно мало внимания — это общий уровень интеллектуального развития. Традиционно интеллект и аффект, разум и эмоции противопоставляются друг другу, общепринятой является и точка зрения, согласно которой высокий интеллект приводит к излишней
8 Можно предположить, что склонность детей «проверять себя» путем непосредственного соприкосновения с реальностью (проверить степень смелости, например, совершив прыжок со второго этажа) связана с меньшей, чем у взрослых, возможностью к изменению круга общения и, следовательно, нахождению такой группы, сравнение себя с которой будет субъективно удовлетворительно.
рационализации общения, а его носитель не способен к установлению сильных и глубоких эмоциональных отношений: На наш взгляд, в этой позиции проявляется та предубежденность против людей с ярко выраженными социально-ценными чертами, о которой шла речь в контексте обсуждения влияния на аттракцию свойств ее объекта. К сожалению, эмпирических данных относительно характера влияния интеллекта на склонность испытывать аттракцию к другим людям до сих пор нет, соответствующих исследований не проводилось, поэтому мы вынуждены ограничиться лишь некоторыми предположениями 9.
В предыдущем параграфе мы обсуждали ситуации, когда аттракция возникала по механизму генерализации, переноса положительного отношения с самого подкрепления на его источник. Строго говоря, здесь проявляется определенная когнитивная неадекватность — человек, выступающий в качестве источника чего-то, оцениваемого позитивно, отнюдь не обязательно и сам обладает положительными свойствами. Следовательно, с ростом уровня интеллекта можно ожидать снижения склонности испытывать аттракцию *к другим людям (см. рис. 3, левую часть кривой) . Такой зависимостью, однако, связь между интеллектом и аттракцией не исчерпывается. В филогенезе и на ранних этапах онтогенеза эмоциональное отношение к себе вызывают те аспекты реальности, которые связаны с удовлетворением витальных потребностей субъекта. Можно предположить, что и в дальнейшем эмоциональную реакцию вызывает то, что так или иначе связано с этой группой потребностей. Здесь, поскольку речь идет о психическом отражении, важно не только реальное существование такой связи, но и восприятие ее субъектом. Но способность к обнаружению связей между внешне разнородными явлениями есть проявление интеллекта — один из субтестов интеллектуальной батареи Векслера непосредственно состоит из задач на поиск сходства между различными предметами и явлениями. У более интеллектуального человека больше шансов почувствовать связь между партнером по общению и удовлетворением или фрустрацией собственных по-
9 Нижеследующее является результатом обсуждения проблемы связи интеллекта и аттракции совместно с И. М. Палеем.
требностей, а значит, и больше шансов на возникновение эмоционального отношения к другому человеку. Следовательно, наряду с нисходящей частью кривой зависимости аттракции от интеллекта Должна существовать и восходящая часть, а вся зависимость в целом имеет U-образный характер (см. рис. 3).
Есть и еще один аргумент в пользу существования восходящей части кривой. Элементарный психический акт — ощущение — целостен по своей приро-
Интеллект Рис. 3
де. Он включает в себя как когнитивные, так и аффективные компоненты. Распад этой целостности на эмоции и когниции «отдельно» связан с разными причинами, в том числе, по-видимому, и с субъективной сложностью стоящей перед человеком задачи. Если она для него слишком сложна, то отношение к ней либо сугубо аффективно (агрессия, например), что приводит к неспособности разрешить ее в когнитивном плане, либо подчеркнуто рационально — например, экзаменующихся призывают не волноваться, успокоиться и т. д. Справиться с задачей в когнитивном плане и одновременно сохранить к ней положительное эмоциональное отношение могут лишь те индивиды, для которых эта задача достаточно проста. Так, красоту решения математической задачи могут почувствовать только люди с достаточно высокой математической подготовкой и склонностями к математике. Аналогично положительные эмоции в процессе общения могут испытывать лишь те, для кого повседневные задачи установления и поддержания контактов с другими не слишком сложны. Но ведь и компетентность в общении, как и компетентность в других видах жизнедеятельности, положительно (хотя, конечно, не линейно) связана с интеллектом. Из сказан-
ного, кстати, видно, что поведенческий тренинг выполняет не просто технологическую роль, оптимизируя инструментальные компоненты общения, но и, делая задачу общения более легкой и доступной, способствует возникновению у общающихся индивидов взаимного чувства симпатии.
При анализе влияния на аттракцию самооценки индивида мы убедились в том, что существенное значение имеют не только стабильные, но и ситуативные особенности самосознания субъекта, т. е. не только его свойства, но и состояния. При этом, согласно многочисленным экспериментальным данным, как положительное, так и отрицательное по знаку эмоциональное возбуждение способствует росту склонности субъекта испытывать аттракцию к другому человеку. Влияние положительного по знаку эмоционального возбуждения исследовалось в основном в русле изучения проблем альтруизма и взаимопомощи [152, 168]. Оказалось, что любое повышение настроения субъекта делает его более доброжелательным по отношению к другим людям, в том числе и к тем, которые никак не способствовали этому улучшению. Это достаточно легко объясняется в рамках существующих психологических теорий, да и с точки зрения здравого смысла.
Значительно больший интерес представляют собой факты, свидетельствующие о положительном влиянии на аттракцию и отрицательных переживаний субъекта, в частности чувства страха. Начало работам, в которых были обнаружены и подтверждены эти результаты, дали классические эксперименты С. Шехтера по психологии аффилиации [190]. Они проводились по следующей схеме: испытуемый, приглашенный для участия в психологическом исследовании, узнавал, что работа будет сопряжена с воздействием электротока, либо крайне неприятным и болезненным, либо почти нечувствительным. Способ сообщения этой информации различался в зависимости от типа ожидаемого воздействия — если электрические удары должны были быть болезненными, об этом сообщалось в холодной и неприязненной манере, что еще больше увеличивало тревожность испытуемого; о предстоящих нечувствительных ударах его предупреждали дружески, стараясь успокоить, ес-
ли он начинал волноваться. Таким образом варьировалась степень эмоционального возбуждения испытуемого. Затем испытуемым говорили, что они должны подождать начала эксперимента, и спрашивали, предпочитают ли они ожидание в одиночестве, в компании с другим человеком или у них нет определенных предпочтений. Параметры партнера были различными. Это мог быть человек, ожидающий участия в таком же эксперименте, болезненном или безболезненном, испытывающий или не испытывающий страх и т. д. В некоторых же случаях испытуемому предлагалось ожидать вместе с человеком, не имеющим никакого отношения к эксперименту. Оказалось, что страх способствовал усилению желания провести время до начала эксперимента вместе с другим, до этого незнакомым человеком, причем рост аттракции наблюдался лишь в тех случаях, когда объект ее находился, по мнению испытуемого, в той же ситуации, что и он сам. Так, увеличение тревожности ситуации не вызывало усиления ориентации на совместное ожидание в тех случаях, когда партнера по ожиданию представляли как человека, не имеющего отношения к эксперименту.
Можно представить себе пять возможных объяснений возрастания аффилиативных тенденций в стрессовом состоянии:
4) надежда на совместное с другим человеком избегание опасности (совместная защита, например),
2) стремление к получению дополнительной информации относительно ожидаемой опасности,
3) прямая редукция тревожности, наступающая в присутствии другого человека,
4) косвенная редукция тревожности, т. е. возможность отвлечься от мыслей о предстоящих болезненных или неприятных переживаниях,
5) подтверждение правильности своих эмоциональных и поведенческих реакций на сложившуюся ситуацию, т. е. сравнение себя с другим человеком [115].
Последующие исследования показали, что из всех пяти гипотез подтверждаются лишь две: третья и пятая. Действительно, присутствие другого человека облегчает в известной мере переживание физиологического стресса, что, естественно, выражается в росте
тенденций к аффилиации в опасной ситуации [204]. Однако стремление к сравнению себя с другими играет в данном случае значительно большую роль. Дело в том, что ситуация опасности для многих людей является такой, в которой «правильный» тип реагирования менее ясен, чем в большинстве других жизненных ситуаций. Поэтому оценка адекватности своего поведения становится крайне необходимой, а возможна она только в сравнении себя с другими людьми, находящимися в том же или похожем положении (не случайно рост аффилиативных тенденций не наблюдается, когда партнер предстает в качестве человека, не имеющего отношения к эксперименту, — сравнение себя с ним ничего не даст испытуемому). Интересно, что в ситуации особо сильного стресса, когда адекватный с точки зрения личных интересов или требований социальных норм способ поведения не вызывает сомнений, аффилиативные тенденции не возрастают — острой потребности в контакте с другими в данном случае нет.
Обращение к другим людям как следствие стрессового состояния не является инстинктивным или по крайней мере не может быть полностью объяснено апелляцией к инстинктивной сфере. Это следует, например, из обнаруженного С. Шехтером факта различной зависимости аффилиации от стресса у тех, у кого есть старшие братья или сестры, с одной стороны, и у тех, у кого их нет, т. е. у старших или единственных детей в семье — с другой. Оказалось, что аффилиативные тенденции в стрессе возрастают лишь у тех, кто не имел старших братьев или сестер. Такая неожиданная зависимость может объясняться двумя причинами: во-первых, родители более активно реагируют на плач и призывы о помощи своих первенцев, чем на аналогичные действия последующих детей; во-вторых, ранний онтогенез первенцев проходит вследствие отсутствия физически более сильных, но еще не отдающих себе отчета в возможных последствиях своих действий детей, в более безопасном окружении. Опыт старших или единственных детей в семье отличается от опыта младших — близкие быстрее реагировали на их стрессовое состояние и контакт с окружающими реже принимал деструктивные формы.
Функциональная роль увеличения аффилиативных тенденций в стрессе проявляется еще и в различном влиянии на них экзогенной (вызванной внешними причинами) и эндогенной (вызванной внутренними причинами) тревожности. Это было продемонстрировано, в частности, И. Сарнофом и Ф. Зимбардо [189]. Экзогенная тревожность в их исследовании варьировалась так же, как в только что описанных работах Шехтера, эндогенная же — весьма оригинальным образом. Половина испытуемых должна была в ходе эксперимента некоторое время сжимать губами листок бумаги якобы для получения каких-то физиологических показателей. Другой половине, также со ссылкой на необходимость проведения физиологических замеров, была предложена детская соска. Авторы предположили, что раздражение оральной зоны детской соской вызовет рост эндогенной тревожности, способствуя актуализации комплексов раннего детства, а сходное воздействие с помощью листка бумаги — предмета, не имеющего символического смысла, — такого эффекта иметь не будет. Контроль экспериментального манипулирования подтвердил правильность их гипотезы: эндогенная тревожность испытуемых одной группы резко повысилась, другой — осталась на прежнем уровне. В результате оказалось, что аффилиативные тенденции возрастают только в ответ на увеличение экзогенной тревожности, связанной с какой-либо внешней опасностью, возрастание же эндогенной тревожности-, вызывающейся сугубо внутренними причинами, либо вообще не оказывает влияния на аффилиацию, либо даже приводит к ее снижению.
В обсуждавшихся работах в качестве индикатора аттракции использовался сам факт предпочтения совместного пребывания в одной комнате. Фактически речь шла о стремлении к людям вообще, а не о симпатии или антипатии к конкретному человеку. Однако обнаруженные в данном случае зависимости между тревожностью субъекта и аттракцией были подтверждены и в исследованиях, организованных принципиально иначе и проведенных с использованием других измерительных процедур. Так, в полевом исследовании П. Датона и А. Арона [136] одна и та же девушка останавливала мужчин на середи-
не одного из двух мостов и, представившись студенткой-психологом, просила ответить на несколько вопросов и составить рассказ по одной из картинок ТАТ. Первый мост был стационарным, второй — висячим, переходить через который было, хотя и безопасно, но страшно. В конце разговора девушка давала испытуемым телефон, по которому они могли позвонить ей и узнать о целях и программе исследования. На разных мостах она представлялась под разными именами. Это позволило авторам легко отличать звонки испытуемых, которых интервьюировали на висячем мосту, от звонков тех, с кем девушка разговаривала на стационарном мосту. Испытуемые, познакомившиеся с девушкой в тревожной ситуации, звонили значительно чаще, что было интерпретировано как их большая аттракция по отношению к ней.
Механизм влияния эмоционального состояния субъекта на склонность испытывать аттракцию к другим людям будет рассмотрен в следующей главе, в контексте анализа феномена романтической любви. Пока лишь отметим, что, как положительное, так и отрицательное по знаку возбуждение субъекта уже на первых этапах развития общения делает его отношение к другим людям более эмоциональным.
Итак, мы рассмотрели проблему детерминант эмоциональных отношений на первых этапах развития общения. Подведем некоторые итоги.
В соответствии со схемой (см. рис. 1) мы проанализировали различные причины, способствующие появлению аттракции в паре. Ведущую роль среди них играют стабильные и ситуативные параметры самосознания субъекта аттракции, опосредующие воздействие всех остальных характеристик, внешность и социально-демографические характеристики объекта, близость членов пары по этим же характеристикам, сходство систем социальных установок и ценностных ориентации, а также обычно недооцениваемые «экологические» переменные.
Среди полученных результатов, на наш взгляд, самым неожиданным и наиболее значимым в теоре-
тическом и практическом плане является доказательство отсутствия факторов, жестко детерминирующих аттракцию. Все обнаруженные причины аттракции действенны лишь в определенном диапазоне условий и в сочетании с другими переменными. Всеобъемлющей формулы аттракции получить не удалось. Можно предположить, что это является не следствием недостаточного уровня развития социально-психологических исследований аттракции, а свидетельством специфики социально-психологических явлений вообще и аттракции, в частности. Человеческое общение, будучи объективно детерминированным, тем не менее уже на самых первых этапах своего развития определяется и волей его участников. Поэтому аттракция связана не только с инвариантными характеристиками общающихся индивидов, но и с их желанием, с тем, какой стиль поведения они выберут, и с другими непредсказуемыми, зависящими только от них самих параметрами. Невозможность жесткого прогнозирования аттракции в паре — факт исключительной теоретической и практической значимости.
Сравнительная бедность и схематичность выводов относительно причин возникновения аттракции в паре связана не просто со сложностью феномена или с отдельными недоработками и методическими упущениями. Здесь проявляются определенные особенности исследуемой ситуации. Объект аттракции еще пассивен, а субъект никак не связан с объектом — подлинного общения между ними пока нет. Специфика межличностной аттракции еще в полной мере не проявилась, фактически речь идет о симпатии и антипатии не к личности, а к объекту. Для более полного анализа феномена эмоциональных отношений необходимо обратиться к закономерностям их развития.
Глава III