Соотношение парадигм управления в поведении

Как виды желательного поведения, так и способы вызывания положительного переживания отработаны культурой, традициями. Подкрепление может быть двойственным, содержащим как удовольствие избавления от наказания за недеяние, так и удовлетворение, которое получается вследствие выполнения желательного для управителя поведения. Соотношение между радостью избавления от страдания и радостью сознания выполненного долга, с одной стороны, и получение удовлетворения в результате достижения цели — с другой, свидетельствуют о соотношении первой и второй парадигм управления. Чем выше уровень безопасности и защищенности от непредвиденных травмирующих и устрашающих обстоятельств, тем в большей степени преобладает ненасильственная парадигма при условии, что она известна и привычна как для управителя, так и для управляемого.

Если управитель-невротик в условиях разумной и даже полной безопасности чувствует тревогу и его мышление постоянно преподносит возможные и невозможные угрозы от недеяния управляемого, то он не в состоянии реализовать ненасильственную парадигму. Страх, чувство вины, стыд, зависть не располагают к .терпимости, выдержке, выработке способности к ожиданию и развитию других положительных качеств.

Я хотел бы особое внимание обратить на способность ожидания и «овладения» временем для того, чтобы применять ненасильственную схему управления. Дефицит времени — типичное свойство культуры, в которой «гонка с препятствиями», где каждый стремится- быть первым, является естественным состоянием. Известно, что для людей, которые ждут, время течет медленно. Для них даже деревья растут медленно, и они хотят ускорить этот рост, чтобы получить прибыль и стать первыми. Люди в такой (165:) культуре спешат. Когда они пробуют управлять другими, то проявляют нетерпеливость и нежелание ждать. Если наказание ускоряет получение результата, то они избирают наказание как средство побуждения другого к активности. Это общество страдает синдромом возмездия за недеяние, поскольку в нем применяется первая парадигма управления. Мы прибегаем к ней, потому что спешим. Разницу между этими двумя схемами управления поведением других мы чувствуем повседневно, в обыденных обстоятельствах. Приведу пример.

Мой сын сидит согнувшись за столом. У него узкая грудь и поверхностное дыхание; уже третий час он лишает свою кровь нормальной оксигенации, а на дворе прекрасная погода и воздух насыщен свежестью. Это — как раз то, что ребенку надо. Мне хотелось бы, чтобы он освежился. Для этого он должен оставить свое интересное занятие, встать, одеться, выйти за дверь, позвать своего товарища и прогуляться. Но он сидит и увлечен тем, что делает. Думаю, что мне легче оторвать от письменного стола моего лентяя, чем засадить его за этот стол. Я говорю: «Прекрасная погода! Через час будет дождь, и сейчас неплохо бы подышать свежим воздухом!» Намек пропущен мимо ушей. Он сидит неподвижно. Я мог бы позвать жену на прогулку и изобразить, что это очень завлекательная вещь, а его попросить остаться дома и присмотреть за трехлетней сестренкой. Раньше он немедленно отказался бы присматривать за нею и пошел бы с нами на прогулку. Но мне самому не хотелось гулять, хотя я считал, что для сына это полезно. Я смотрю в окно и вижу за домом, на углу, движение подростков. «Кажется, за углом этот оболтус Василий выгуливает пса»,— говорю я безо всякой заинтересованности в том, чтобы сын услышал. Подействовало: сын отставляет свой компьютер и собирается во двор. Действует вторая парадигма, так как я не привязан к результату. Он может и не гулять. Я делаю только намеки. Стоило бы мне показать, что я очень хочу, чтобы он пошел гулять, как он стал бы сопротивляться. Он — подросток, и ему надо отстаивать свое право управлять своим собственным поведением.

Мать в этой ситуации применила бы совершенно другую схему управления. «Сколько ты уже сидишь? А врач тебе велел гулять чаще. У тебя круги под глазами! Иди на двор!» Он, конечно, мог бы пойти, зная, что она не отстанет. В этом случае была бы применена насильственная парадигма управления: избавление или от матери и ее требований, или от «кругов под глазами», хотя он не верит, что от прогулки они надолго пройдут. Она могла сказать что-нибудь похлеще вроде: «Ты посмотри на Василия, какой он крепкий и сильный Это потому, что он много бывает на вольном воздухе и не ленится заниматься спортом, не то что ты, Эдисон!» В данном случае включается зависть к внешности друга. Если это принимать всерьез, то можно подумать, что мама испытывает враждебность и зависть за сына к этому крепкому Васе.

Сложнее дело обстоит, когда возникает желание усадить его за стол, чтобы он начал писать сочинение. Мать просто требует: «Хватит, побаловался с этим ящиком для производства дураков, садись и пиши сочинение, которое тебе задали». Подросток знает, что будет, если он не сядет за стол. Он садится и делает вид, что обдумывает что-то. На самом деле его мысли далеки от сочинения. Применение первой парадигмы к творческому процессу написанияя (166:) сочинения кроме отвращения к процессу письменного выражения своих мыслей ничего более воспитать не сможет. Каждая победа матери становится актом внедрения насильственной парадигмы, которую он станет далее применять к себе и к другим.

Мы специально привели банальный пример, чтобы показать отличия двух парадигм управления, встречающихся в обыденных обстоятельствах. Мы хотим обратить внимание читателя на то, что каждый акт повторения определенной парадигмы усиливает ее. Мы далее станем применять ее не только к себе, но и к другим.

Если в семье внедряется насильственная парадигма управления другими, то трудно ожидать, что человек, прошедший такую школу, станет в общественной, производственной и даже политической жизни пользоваться другой парадигмой. Когда мы показываем фильм, где «хороший» герой эффективно осуществляет насилие над «плохими», то мы прежде всего внедряем в него, даже запечатлеваем в нем насильственную парадигму управления, которая будет применяться как к другим, так и к самому себе. Поэтому не нужно удивляться тому, что, наблюдая за поведением героев «хороших, идейно выдержанных фильмов», наши подростки вдруг объединяются в шайки и ведут войну с «плохими» соседями— и дело не ограничивается драками, но и доходит до террора и убийств.

Почему мы должны думать, что, вылупившись из респектабельной семьи и став руководителем, такой человек не будет практиковать насильственную парадигму, если еще на студенческой скамье его обучают, что «насилие — повивальная бабка истории» и что все попытки улучшить жизнь путем революционных преобразований были тщетны, так как революционеры неэффективно применяли насилие, были подчас либеральны. Применение ненасильственной парадигмы он рассматривает как слабость и оппортунизм. Что же будет, если он станет политиком? Сталинизм был возможен только потому, что первая, насильственная парадигма управления разделялась всем обществом поголовно, за редким исключением, как управителями, так и жертвами, а ненасильственная схема управления третировалась как буржуазный либерализм или еще какой-либо «изм», каждый из которых был опасен.

Стремление свалить ужасающий террор на Сталина и его приспешников свидетельствует о желании оставить в неприкосновенности подлинные причины терроризма, ограничившись осуждением отдельных людей и отдельных решений.

Применение парадигмы насильственного управления к самому себе имеет простые и легко распознаваемые симптомы. Если я что-то делаю или что-то не делаю потому, что мне будет стыдно, обидно, что я буду виноват или мне будет страшно, а не потому, что₄ мне не хочется или хочется это делать, то это как раз свидетельствует о полном господстве насильственной парадигмы, (167:) которая работает или непосредственно через меня, или через других людей. Если то же самое я делаю потому, что хочу, и не делаю потому, что не хочу, мне неприятно это делать, то это свидетельствует о здоровом мышлении и преобладании второй, ненасильственной парадигмы саморегуляции.

Соотношение этих двух парадигм управления для каждой индивидуальности свое, и оно варьирует от видов ситуаций, в которых человек действует. Если вас остановили бандиты и требуют «кошелек или жизнь», то для здорового человека выбор будет однозначным, он без колебаний расстанется со своим кошельком, т. е. будет действовать по первой парадигме, которую к нему применяют. Другой человек, может быть, будет этой ситуацией настолько унижен и ему будет стыдно до такой степени, что он забудет об опасности и ввяжется в борьбу с преобладающими силами —и вполне может быть победителем, если грабители не всерьез ставили альтернативу между кошельком и жизнью, или недостаточно владели своим ремеслом убийства, или им что-то помешало. Однако в том и другом случае здесь работает первая парадигма. Она уместна.

Тем не менее та же парадигма, примененная к ситуации, когда мне, например, стыдно за своего сына или дочь, так как они ведут себя неподобающим образом, может дать совершенно неожиданные результаты. Я буду стремиться устранить это нежелательное поведение. Моя парадигма будет исключать импульс к познанию того, почему они так себя ведут, и мне не придет в голову ничего другого, кроме как присоединиться к тем, кто их осуждает, и лишить их поддержки и любви. Неизвестно, как они будут выходить из этой ситуации.

Если же я придерживаюсь второй парадигмы управления, то стыд за другого диктует прежде всего стремление понять причины подобного поведения, вызывающего осуждение других. Это размышление позволит мне избежать применения таких санкций, которые будут потом расцениваться мной как ошибка.

Стыд за другого способен порождать кошмарные виды насилия, так как сам стыд есть концентрация парадигмы насилия в человеке, запечатленного и сконцентрированного в течение всей сознательной жизни. Трудно удержаться, чтобы не использовать художественные произведения для иллюстрации этого. Когда Степан, муж Аксиньи (в романе Шолохова «Тихий Дон»), вернувшись с военной кампании, узнает, что все жители станицы знают о связи его жены с Григорием, то его стыд за нее и за себя получает традиционные формы выражения в виде длительного гнева и палачества, что в общем является обыкновенным и одобряемым сообществом, в особенности женщинами, способом отреагирования эмоции. Нетрудно видеть, что управление поведением жены осуществляется по первой парадигме.

В аналогичной ситуации вторая парадигма может проявлять себя иначе. (168:)

Я помню из детства случай в нашей деревне, когда кузнец Василий, вернувшись с заработков, получил известие от блюстительницы морали, которую довольно часто бил муж, известие о неверности своей жены. Дальше все произошло так, как предписывает мораль идиотизма деревенской жизни. Вся деревня с удовлетворением слышала вопли истязаемой женщины и ругань разъяренного кузнеца, который по традиции пользовался вожжами.

Я дружил с сыном этой женщины, и нам было по семь лет. Однажды я спросил его, любит ли он отца или боится. Он мне ответил, что не боится и любит. Я был удивлен и заметил: «Как его можно любить, если он так бил твою маму? Он, наверное, и тебя бьет?» На это мой друг по большому секрету сообщил: «Не бил он мамку! Когда приехал, я из-за перегородки слышал, как они разговаривали. Папка ей сказал, что он ни одному слову не верит. Но отругал ее, что повод для сплетен дает. Потом он сказал: «Кричи вовсю, как будто я тебя бью, и причитай, что больше не будешь!» Опосля он заорал, как будто его режут, выбежал во двор, заматюгался, стал мамку ругать, схватил вожжи, бегал по двору, всю скотину перепугал, аж бараны разбежались по всему двору, стал хлопать дверями, а мамка все кричала. После этого они перестали и стали тихо смеяться. Только ты никому не говори, мне мамка сказала, чтобы я не говорил никому».

Все это произвело тогда на меня огромное впечатление. Я удивлялся этому розыгрышу и только потом понял его смысл. Кузнец, если смотреть на его поведение с точки зрения излагаемой концепции управления, придерживался второй, ненасильственной парадигмы, а традиционное деревенское сообщество — первой, насильственной. Чтобы удовлетворить жажду насилия и прекратить разговоры и сплетни, он и сделал свой розыгрыш. Насколько я помню, вся деревня действительно была удовлетворена торжеством нравственности и реализацией насильственной парадигмы управления, которую они разделяли. Я очень внимательно читал роман Шолохова, и мне не удалось найти ни одного героя, который бы придерживался ненасильственной схемы управления. Это понятно, ведь казачество — военное сословие, и в период гражданской войны, этой вакханалии насилия, трудно было ожидать высшей парадигмы управления самим собой и другими. А неграмотный кузнец Василий во время насильственной коллективизации сохранил свои принципы, хотя в то время все были озабочены тем, чтобы не прослыть подкулачниками со всеми вытекающими последствиями. Он просто любил свою жену! Этого оказалось достаточно, чтобы быть на уровне ненасилия. Притом это был человек с развитым чувством достоинства и тем самым имел иммунитет против насильственного программирования своего поведения со стороны уважаемого деревенского сообщества. Он был индивидуальностью! Можно привести много примеров, когда сложившаяся парадигма управления сохраняла себя при неблагоприятных обстоятельствах.

Процесс самосовершенствования предусматривает уяснение того, какая парадигма используется вами для управления своим поведением. Большинство людей в самовоспитании применяют (169:) насильственную парадигму, что не может не препятствовать индивидуации. Если самосовершенствование идет по пути увеличения способности насилия над самим собой, чтобы «преодолеть себя», то необходимость в таком насилии будет возрастать с каждым шагом продвижения вперед, с той лишь разницей, что это насилие вследствие выработки привычки к нему будет требовать меньше сознательного усилия, что создает иллюзию свободы.

Однако принуждение, каким бы оно ни было, сознательным или бессознательным, требует затрат психической энергии, так как вытесненные импульсы и запреты сдерживают соответствующие сознательные усилия, имея противоположную им направленность и питаясь энергией нашего Я. Эти разнонаправленные тенденции могут уравновешивать друг друга. Сильные, вытесненные путем подавления с помощью стыда или чувства вины, импульсы не теряют своей энергии от того, что нами не осознаются. И в этом отношении З. Фрейд был совершенно прав, полагая, что психический заряд их сохраняется и создает проблемы для нашего Я, которое должно интегрировать как приемлемые, так и неприемлемые побуждения в хорошо скоординированное поведение.

Применение парадигмы ненасилия к самому себе позволяет контролировать сильные недозволенные импульсы, не вытесняя их в бессознательное, и угашать их психическую энергию. Ненасильственная парадигма устранения нежелательного поведения состоит не в наказании этого поведения, свойственного насильственной парадигме, а в угашении, т.е. в неподкреплении нежелательного поведения.

Любое поведение закрепляется в результате его положительного эмоционального подкрепления, а повторение без переживания удовольствия ситуаций, в которых это поведение зарождалось, способствует угашению. Но поскольку в жизни реально это иногда невозможно сделать, то человек может проиграть соответствующие ситуации в воображении, в мышлении и достичь желательного эффекта угашения. Поэтому применяющий ненасильственную парадигму может путем размышления устранять нежелательные импульсы и нежелательное поведение и не нуждается во внешнем подавлении наказанием, которое, как мы уже говорили ранее, неэффективно.

Так как нежелательнее поведение управляемого обязательно мотивировано и направлено на удовлетворение конкретной витальной или социогенной потребности, то приобретение способности контролировать свои потребности и желания с помощью саногенного мышления позволяет применять к себе парадигму ненасильственной саморегуляции. Саногенное мышление, например, приводит к тому, что предпочтение правильного питания становится не следствием насильственного подавления в себе желания отведать запрещенной диетической идеей пищи, а результатом того, что постепенно угашается желание есть таковую, ибо оно замещено другим желанием, предметом которого является объект, (170:) соответствующий диетической идее. Как это делается, мы узнаем ниже, когда речь пойдет о контроле пищевого влечения путем саногенного мышления.

Итак, после того как мы в общем охарактеризовали цели самосовершенствования, перейдем к вопросам организации самовоспитания.