Психические энергии и структура души

В настоящее время вновь все сильнее начинают подчеркивать единство души. Это является, по-видимому, протестом против «атомистического раздробления» души на отдельные рядоположенные ощущения, чувствования и прочие переживания. Однако вопрос о единстве души сам по себе очень многозначен и, чтобы избежать неправиль­ных пониманий, мы в дальнейшем перечислим целый ряд вопросов, которые могут при этом иметься в виду. Предварительно укажем лишь, что мы хотим обсудить не весь комплекс проблем, связанный с многозначным термином «единство души», а одну определенную проблему, касающуюся психических энергий.

Прежде всего нужно отметить следующее: именно при стремлении поставить в центр внимания проблему целостности, необходимо остерегаться тенденции делать эти целостности возможно более широкоохватными. Для начала необходимо уяснить себе, что конкретное исследование, стремящееся выйти за пределы общих неопреде­ленностей, должно ставить вопрос, из каких единиц складываются имеющиеся цело­стности и каковы границы системных целостностей, выступающих основополагаю­щими в каждом отдельном случае.

Мы склонны, и, вероятно, обоснованно, считать единство всей душевной сферы, составляющей индивидуальность, чем-то более высоким, чем единство фи­зической природы. Но положение «все зависит от всего», отнюдь не выражающее сколько-нибудь адекватно отношений в физической природе[34], непригодно также и для характеристики душевной целостности, хотя в обоих случаях оно может быть верным в некоторых отношениях.

В один прекрасный день двадцать пять лет тому назад, проснувшись, я обра­довался тому, что сегодня мне не нужно идти в школу, пускал змея и опоздал до­мой к обеду, переел сладкого, потом играл в саду. Переживания этого дня моей жизни, равно как и последующих дней и недель, при известных обстоятельствах (например, с помощью гипноза) могут быть воспроизведены в памяти и их нельзя считать мертвыми. Без сомнения, вся совокупность переживаний детства играет ис­ключительную роль для всего последующего развития, а следовательно, и для акту­ального поведения; некоторые же особенно яркие и сильные переживания прошло­го могут обладать особой значимостью и для сегодняшних душевных процессов. Следовательно, всякое единичное прошлое повседневное переживание может «каким-нибудь образом» повлиять на нынешнюю душевную жизнь. Но в большинстве случаев это влияние сравнимо с влиянием какого-либо специфического изменения одной из звезд на физические процессы в моей комнате: важно не то, что влияние есть, а то, что оно чрезвычайно мало, близко к нулю.

Это отсутствие влияния отнюдь не относится только к переживаниям, отделен­ным большим временным промежутком. Я смотрю в окно и вижу движение флюгера на дымовой трубе одного из домов. Разумеется, такое переживание может при определен­ных обстоятельствах сильно повлиять на остальную душевную жизнь; но, как правило, тысячи повседневных «мелких переживаний» вовсе не связаны с каждым психическим процессом. Поведение не изменилось бы или изменилось бы «незаметно», если бы очень многие переживания не возникали совсем, или протекали бы иначе.

Тезис «в психике все зависит от всего» неудовлетворителен не только потому, что необходимо отделить важное от неважного. Недостаточно видоизменить его сле­дующим образом: «Пусть не любое, но всякое интенсивное или значительное пере­живание связано с прочими психическими процессами». Внесение таких, так ска­зать, количественных корректив в тезис еще не делает его верным.

Связь психических явлений между собой и широта влияния каждого единич­ного переживания на другие психические процессы зависит не просто от его интен­сивности и даже не от его реальной значимости. Отдельные психические пережива­ния, действия и аффекты, намерения, желания и надежды прежде всего включены в совершенно определенные психические образования (комплексы), сферы личности и цело­стности процессов. Человек может быть, например, прерван в середине беседы и выз­ван к телефону по самому ничтожному вопросу, с которым можно покончить в двух словах. В этом случае целостная ситуация может привести к более быстрому оконча­нию телефонного разговора. Однако отдельные переживания, желания и намерения, которые играли существенную роль в предыдущей беседе (до вызова к телефону) и опять будут иметь существенное значение для продолжения беседы, обычно не ока­зывают никакого влияния на телефонный разговор, если только не возникнет чрез­вычайно сильное возбуждение.

Действуют ли (и как действуют) психические процессы друг на друга, сильно зависит, следовательно, от того, включены ли они в одни и те же или в различные целостные процессы, и, соответственно, от того, в каком отношении друг к другу находятся эти психические комплексы. Так, само по себе слабое переживание может иметь существенное значение для определенных относительно далеко отстоящих от него по времени психологических событий; в то же время значительно более силь­ные переживания могут не оказать никакого воздействия на более близкие по време­ни процессы, но принадлежащие к какому-нибудь другому комплексу.

Также и связь, образующаяся в памяти, не зависит лишь от интенсивности и вре­менных отношений, но определяется содержательной принадлежностью к одному и тому же целостному процессу[35].

Принадлежность к строго определенным душевным комплексам имеет большое значение и для динамически значимых психических напряжений и энергий.

Отдельные психологические потребности или напряжения, являющиеся след­ствием определенных процессов и переживаний, безусловно, часто известным об­разом связаны между собой. Так, например, может случиться, что аффективные энергии перейдут из одной системы в другую (например, из событий в системе «профессиональной жизни» в систему «семейной жизни») и проявятся в этой пос­ледней; или что насыщение какой-то потребности может вызвать одновременное на­сыщение функционально близких к ней потребностей. Однако эта коммуникация между различными напряженными психическими системами может различаться по своей интенсивности. Кроме того, общая тенденция к коммуникации между систе­мами, по-видимому, различна по силе в разных психических состояниях и у разных индивидов. Нельзя забывать и о том, что не всякая психическая динамическая сис­тема явно сообщается с каждой другой системой; очень часто коммуникации быва­ют весьма слабыми, практически нулевыми.

Если бы не было этого иногда удивительно далеко заходящего отъединения различных психических комплексов друг от друга, а существовало бы постоянное реальное единство души, при котором можно было бы считать, что все имеющиеся в настоящий момент психические напряжения являются напряжениями в одной од­нородной и замкнутой системе, то, помимо всего прочего, не была бы возможна никакая упорядоченная деятельность. Только предельное отъединение от множества всех одновременно существующих и часто очень сильных психических напряжений и практически исключительное сцепление моторной сферы с одной совершенно конк­ретной областью внутренних переживаний делают упорядоченную деятельность возможной. Это отъединение не производится каждый раз заново для какой-либо опре­деленной деятельности путем временного отключения всех других имеющихся в душе напряжений; психические напряжения возникают заранее в определенных психичес­ких структурах или областях, которые уже возникли или возникают сейчас в резуль­тате известных динамических процессов, которые мы не будем здесь обсуждать.

Подведем итоги изложенному в этой главе. Душа часто считается прямо-таки эталоном единства. «Единство сознания», единство личности часто используют как основания и самоочевидные предпосылки далеко идущих интеллектуальных построе­ний, а неделимость индивида именно в психологическом отношении кажется тесно связанной с особой природой и абсолютно неповторимым своеобразием, которые обычно приписываются индивиду.

Однако при ближайшем рассмотрении здесь обнаруживается целый ряд связан­ных с единством проблем. Вопрос о единстве сознания далеко не тождественен воп­росу о единстве всей сферы психических образований и процессов, напряженных и ненапряженных психических систем, тотальность которых можно было бы назвать душой. Далее, по меньшей мере спорно, представляет ли собой то, что называют «Я» или «самость»[36], и единство чего важно для многих проблем, только один комплекс или одну функциональную частичную область внутри этой психической тотальности.

Но мы не говорим здесь о проблеме единства «Я», речь идет лишь о проблеме динамической однородности души.

Далее, психическая тотальность, которую представляет собой индивид X, в любом случае отлична от тотальности индивида Y или ребенка Z. Это отличие, со­ставляющее своеобразие данной личности, ее индивидуальность, должно как-то про­являться в каждом психическом процессе, в каждой части и в каждом проявлении личности как всегда одно и то же конкретное, характерное для этой личности свое­образие. Мы оставляем в стороне и вопрос об этом своеобразии, то есть о том, мож­но ли и как именно обнаружить подобные характерные черты всех процессов этой личности, и в чем они состоят в данном конкретном случае (основной вопрос Ин­дивидуальной психологии). Своеобразие всего, что принадлежит одной и той же пси­хической тотальности, может быть налицо даже тогда, когда эта последняя динами­чески не представляет собой прочного единства (сильного гештальта), когда каждая из этих тотальностей была бы сопоставима с целым физическим миром, а не обла­дала бы единством физического организма или даже одной гомогенной замкнутой системы. Здесь рассматривается не вопрос о едином характерном своеобразии про­цессов, принадлежащих одной и той же душевной тотальности, но лишь вопрос о каузально-динамической однородности души и о наличии относительно обособлен­ных энергетических систем.

В заключение необходимо отметить следующее. Существование относительно отъе­диненных друг от друга психических энергетических систем не имеет ничего общего с различением отдельных психических «способностей»: памяти, воли, рассудка. Напро­тив, именно ликвидация четких границ между этими проблемными областями являет­ся предпосылкой развиваемого здесь хода мыслей.

Отсюда следует, что в известных сферах, например, внутри моторики, несом­ненно, существует относительно большое единство. Но как бы высоко мы ни оце­нивали степень единства душевной тотальности, решающей предпосылкой более глубокого психологического исследования остается мысль о том, что внутри души существуют области, связанные между собой в совершенно различной степени. Су­ществует не одна-единственная целостная система, но большое число «прочных гештальтов», часть из которых сообщаются между собой и образуют, таким образом, составные части более широкого «слабого гештальта». Другие же психические обра­зования не обнаруживают никакой сколько-нибудь достойной упоминания связи между собой. Понимание души как единого, во всех своих частях равномерно объе­диненного целого отличается от понимания душевной тотальности как суммарной совокупности переживаний в основном лишь формально, по общему понятию, но не существенным для исследователя образом. В противоположность этому, душу не­обходимо исследовать в ее естественной структурированности, то есть изучать пси­хические комплексы, слои и сферы; необходимо твердо установить, где есть целост­ности, а где их нет.

Формирование определенных психических комплексов отчасти связано с отногенетическим развитием души. Поэтому оно обнаруживает, как и всякое развитие, еще и специфически «исторический» момент.