Представление о памяти в ассоцианизме. Методы и результаты ее исследования

Г.Эббингауз

СМЕНА ДУШЕВНЫХ ОБРАЗОВАНИЙ *

О памяти

1. Общий закон ассоциации. В явлении внимания душевные процессы до известной степени сужива­ются. Душа избегает пестрого многообразия одновре­менных воздействий. Она ограничивается главным образом тем, что имеет для нее выдающееся значе­ние, как в добре, так и в зле, причем она реагирует на них, по возможности, простым способом. Но эта закономерность удачно дополняется другой: душев­ные процессы вместе с тем распространяются вширь; в ином отношении душа дает каждый раз больше, чем от нее требуется. И только тому становится оче­видной чудесная целесообразность господствующих здесь законов, кто понимает, что именно это суже­ние ее деятельности дает ей полную возможность к расширению, имеющему столь важное значение.

Вы начинаете в присутствии другого человека дек­ламировать: "Кто скачет, кто мчится", и он продол­жает: "под хладною мглой". Вы спрашиваете его: "7x9?", и он, не задумываясь, отвечает: "63". Вы спрашиваете: "le pain ?", и он отвечает: "хлеб". Вы встречаете челове­ка, и вам приходит на мысль его имя, хотя никто не произносил его. Или вы видите плод и думаете о его вкусе, хотя вы даже и не прикоснулись к нему. Запах дегтя пробуждает представления о кораблях и морс­ком путешествии, запах карболки — о больницах и операциях. Что во всех таких случаях происходит?

Вы неоднократно слышали все стихотворение, вы неоднократно имели вкусовые впечатления пло­да непосредственно вслед за зрительным его впечат­лением; происходило это вследствие объективных причин, которые этим впечатлениям соответствуют. И вот в настоящее время одна часть этих причин снова воздействует на душу и вызывает соответству­ющие впечатления, а остальные причины отсутству­ют; тем не менее действия и этих отсутствующих при­чин вступают в сознание по крайней мере как пред­ставления отсутствующих причин. И вообще если ка­кие-либо душевные образования когда-нибудь заполня­ли сознание одновременно или в близкой последователь­ности, то впоследствии повторение одних ъгенов этого прежнего переживания вызывает представления и ос­тальных членов, хотя бы первоначальные причины их и отсутствовали. Наша душа расширяет и обогащает всегда то, что ей непосредственно дано, на основе прежних своих переживаний. При помощи представ­лений она постоянно восстанавливает те более об­ширные связи и более значительные единства, в которых она некогда переживала то, что в настоя-

* Эббингауз Г. Основы психологии. СПб., 1912. Кн.II. С. 183-188, 192-193, 196-211, 220-224.

щий момент дано ей частями и полно пробелов. Она немногое воспринимает из того, что каждый раз пре­тендует на ее внимание; но то, что проникает в нее, благодаря удачно сложившимся условиям, она об­лекает и пропитывает собственным своим прошлым. Другими словами, вступающие в сознание образо­вания сами обусловливают это дополнение их про­шедшим, и именно в этом и заключается то дей­ствие, которое они оказывают.

Общая способность души к этой работе называ­ется памятью. Для самого факта возрождения преж­них переживаний наша обыденная речь не вырабо­тала одного общего названия, а выработала такое название лишь для одного случая, имеющего на прак­тике особо важное значение. Если какие-нибудь пси­хические содержания, существовавшие когда-либо у человека и возрождающиеся теперь как представ­ления, сопровождаются вместе с тем и сознанием того, что они некогда уже переживались, а может быть и представлениями о тех или других побочных обстоятельствах, то такой процесс называется вос­поминанием. Нецелесообразно ограничивать иссле­дование одним только этим специальным случаем, далеко не всегда осуществляющимся в действитель­ной жизни, и потому наука создала термин воспро­изведение, обозначающий в самых общих чертах про­цесс возрождения пережитых некогда содержаний сознания в виде представлений. Между воспроизве­дением и памятью, следовательно, существует при­близительно такое же отношение, какое существует между работой и энергией; первое выражение обо­значает процесс, наблюдаемый в действительности, а второе обозначает возможность его наступления, которую следует представлять себе существующей и в случае отсутствия процесса. Еще чаще, однако, на­учная терминология пользуется другим словом, ко­торое, подобно памяти, имеет своим источником стремление заимствовать название явления от пред­полагаемой его причины. Сама собой напрашивает­ся, без сомнения, мысль — объяснять воспроизведе­ние душевных образований, пережитых некогда вме­сте, тем, что эти образования вступили в тесную связь между собой и теперь настолько между собой внут­ренне связаны, что одно из них всегда влечет за со­бой другое. Вот эта мысленная связь и называется ас­социацией. Душевные образования называются ассо­циированными, если они когда-либо раньше были пережиты вместе, и существует более или менее ос­новательное допущение, что при существующих ус­ловиях они могут вызывать друг друга. Вместе с тем, однако, термин ассоциация употребляется еще очень часто и в переносном смысле. Он обозначает не толь­ко предполагаемую внутреннюю причину воспроиз­ведения, но и само это воспроизведение, действи­тельное вступление в сознание представлений вслед­ствие мысленной внутренней связи, и в этом значе­нии он у многих авторов почти совершенно вытес­нил термин воспроизведение. Так, например, и сфор­мулированная нами только что закономерность про­цесса воспроизведения называется обыкновенно

законом ассоциации. Хотя это выражение стало об­щеупотребительным, мы здесь будем пользоваться им, по мере возможности, только в собственном его значении.

В погоне за краткостью формулировки, этому общему закону ассоциации было первоначально при­дано слишком узкое значение, и он нуждается по­этому в значительном расширении. Если бы для ас­социативного пробуждения душевных образований было строго необходимо, чтобы частичные содер­жания, пережитые некогда в тесной связи между собой, возвращались точно таким же образом, ка­ким они существовали когда-то, то душа сравнитель­но редко могла бы пользоваться своей способнос­тью расширения и дополнения того, что ей непос­редственно дано, ибо действительное равенство — явление в мире исключительное. Но в том-то и дело, что такого полного равенства вовсе и не требуется, и чрезвычайно важное значение процесса для на­шей душевной жизни именно на этом и основано. Ощущения или представления данного в настоящий момент не тождественны с существовавшими некогда раньше, а только сходны с ними, и тем не менее они пробуждают представления душевных образова­ний, которые были некогда связаны с ними. Если первоначально, например, была пережита группа образований abcde, то повторение членов а и Ь про­будит соответствующие остальным членам представ­ления cde, но то же самое случится уже, если соот­ветствующими причинами будут вызваны в душе не образования аЪ, а только сходные с ним впечатле­ния a_v b_v Само собой понятно, что это произойдет тем легче и вернее, чем больше это сходство, и с тем большим трудом и реже, чем оно меньше.

Когда ребенок учится читать, он запоминает в связи с определенными печатными знаками опре-делечные звуки и комбинации звуков. Впоследствии он с наибольшей уверенностью воспроизведет эти звуки, если перед ним будут вполне те же знаки, но в большинстве случаев он воспроизведет их и в том случае, если они будут немного больше или мень­ше, если шрифт будет другой или даже если они бу­дут снабжены какими-нибудь украшениями. Подоб­ным же образом ребенок, выучив название собаки, применяет его и к кошкам, и к другим четвероно­гим, применяет название мухи и к комарам, и к во­робьям... Когда на улицах появляются елки и вы на­чинаете закупать всевозможные вещи к праздникам, вы вспоминаете рождественские праздники прошлых лет; совершая какое-нибудь путешествие, вы вспо­минаете переживания прошлых путешествий, хотя конкретные впечатления, представления, намере­ния, которыми вы одушевлены, вряд ли когда-либо точно совпадают с теми, которые были у вас рань­ше. <...> Очевидно, следовательно, что освобожде­ние воспроизведенных представлений в случае про­стого сходства исходных членов или подстановки сход­ных членов, как можно также сказать, должно быть признано фактом первичным и не поддающимся дальнейшему анализу.

Несколько иное отклонение воспроизведений от существовавших некогда переживаний мы находим в конечных членах, у самих воспроизведенных пред­ставлений. Они воспроизводят то, что было в преж­них переживаниях связано с исходными членами,

но редко воспроизводят это с той конкретной опре­деленностью, с тем многообразием, с которым они были пережиты в действительности. Как мы уже ви­дели, представления всегда бывают менее точны, более спутаны и полны пробелов, чем ощущения или прежние представления, которые ими в извест­ной мере воспроизводятся, и поэтому воспроизве­дение прошлого всегда только приблизительно.

До сих пор мы только представления рассматри­вали как результат процесса воспроизведения. Мы мельком уже упомянули, что эти представления как своим содержанием, так и характером своей связи могут в свою очередь вызвать те или другие чувства и что это может привести к ассоциациям, имеющим величайшее значение и для жизни чувств. Тут же мы заранее отметим, что при известных условиях пред­ставления вызывают и движения и что вследствие этой связи могут быть ассоциативно и в зависимос­ти от прежних переживаний вызваны и действия. Сюда относится упомянутое произнесение цитат или названий, которые всплыли в памяти; иногда дело не доходит до полного произнесения слов, а огра­ничивается только движением губ и языка. Слушая звуки танцев или марша, вы начинаете ритмически двигать головой или руками и ногами. <...>

2. Традиционное объяснение. Традиционное учение
о внутренней связи, об ассоциации представлений
и основанного на этой связи явления пробуждения
их может с первого взгляда показаться гораздо бо­
лее широким. Оно утверждает, что поток представ­
лений регулируется четырьмя различными принци­
пами: совершается переход от существующих в на­
стоящий момент переживаний - 1) к представле­
ниям сходным, 2) к представлениям противополож­
ного содержания, 3) к содержаниям, которые ранее
когда-то были пространственно связаны с существу­
ющими в данный момент впечатлениями, и 4) к со­
держаниям, которые существовали одновременно с
ними. Это учение признает, следовательно, четыре
закона ассоциаций: по сходству, по контрасту, по
пространственному сосуществованию и по времен­
ной связи. <...> В этой формулировке учение это столь
же старо, как и сама психология; его можно найти
(по неполному отрывку в платоновом Федоне 72 Д)
уже у Аристотеля (de mem.2). Правда, упоминается
здесь об этом с целями практическими: чтобы свя­
зать с этим рассуждение о том, как следует посту­
пать человеку, который хочет вспомнить что-либо.
Громадное значение этого явления для всей нашей
душевной жизни стало все более и более выясняться
лишь с середины XVIII столетия (Юм Гартли).< ... >

3. Изучение частностей. Лет 20 тому назад наши
познания о явлениях памяти в существе ограничи­
вались разобранными нами общими законами и не­
многими более определенными, но отчасти лишь
мало надежными выводами из самых повседневных
данных нашего опыта. С тех пор экспериментальное
исследование успело овладеть предметом и выяснить
огромное множество весьма важных подробностей.
Чтобы дать полный обзор современного знания по
этому вопросу, необходимо поэтому разделение ма­
териала. Нам придется отделить рассмотрение про­
стых ассоциаций между двумя или несколькими пос­
ледовательными членами от рассмотрения случаев
более сложных, в которых одно представление бы-

вает ассоциативно связано одновременно со многими другими. Простые же ассоциации или ассоциацией-ные ряды естественно разделить затем на следую­щие три части: 1 — возникновение ассоциаций вслед­ствие одновременного существования их членов в душе и повторений их (узнавание и заучивание), 2 -судьба ассоциаций после первого их возникновения, их сохранение и исчезновение (запоминание и забве­ние), 3 - процесс воспроизведения. Заранее можно признать, что распределение отдельных явлений по этим рубрикам несколько произвольно. Это разделе­ние трех точек зрения, весьма целесообразное в виду наглядности обзора, разрывает иногда то, что в дей­ствительности связано. <...> *

Что касается отношения, существующего между различными методами, то о нем можно сказать при­близительно то же самое, что мы сказали уже при обсуждении методов психофизических. Метода, во всех случаях более удобного, чем все другие, и пото­му лучшего, совсем нет; целесообразность того или другого метода зависит и от вопроса, подлежащего разрешению, и от существующих каждый раз усло­вий, и от лица, подвергающегося исследованию. Не следует даже надеяться на то, что исследование од­ной и той же проблемы с помощью различных ме­тодов даст всегда одни и те же результаты. Как это будет еще показано, условия в этом отношении ока­зываются порой гораздо менее простыми, чем это можно было предположить с первого взгляда. Ко­нечно, закономерность, проявляющаяся при опре­деленных условиях, объективно всегда только одна, но условия-то не остаются одними и теми же при применении различных методов. Если даже все внеш­ние условия остаются точно такими же, то не оста­ется же одинаковым намерение, а следовательно, и все духовное состояние лица, подвергаемого иссле­дованию. Оно бывает, например, иным, если ему приходится что-нибудь запечатлеть или отдельно вос­произвести, иным — если приходится запечатлеть весь ряд или только члены его попарно, и иным также, если приходится запоминать на один только момент или на более продолжительное время.

Образование ассоциации (узнавание и заучивание)

Значение повторений. Общеизвестно, что для внут­ренней связи душевных образований, которые долж­ны быть воспроизведены, важно прежде всего то, чтобы они достаточно часто переживались душой одновременно или в близкой последовательности и чем чаще они переживаются, тем с большей пра­вильностью и уверенностью они воспроизводятся и тем возможнее становится воспроизведение их на будущее время. Как велико должно быть число по­вторений определенных переживаний, для того что­бы они могли быть воспроизведены впоследствии в определенный момент? Общего указания на этот счет дать невозможно. Мы знаем только, что здесь суще­ствуют величайшие различия. Простые события, ко-

* В пропущенном отрывке автор пишет о методах экспери­ментального исследования памяти. В настоящей хрестоматии они представлены в тексте Флореса. (Примечание редакторов-составителей.)

торые произвели особо сильное впечатление, могут по истечении многих лет вступать в сознание с пол­ной ясностью и отчетливостью, будучи пережиты даже только один раз; события более сложные и ме­нее интересные человек может переживать десятки и сотни раз, а точная связь их надолго не запечатле­вается.

Только один случай, особенно легко поддающий­ся исследованию, изучен более подробно - это слу­чай, когда воспроизведение ассоциированных чле­нов происходит непосредственно вслед за моментом запечатления их (непосредственная память). Способ­ность к такому воспроизведению начинается тотчас же при известном числе членов; другими словами, при соответствующем внимании достаточно уже од­нократного только переживания, чтобы верно и в первоначальном порядке воспроизвести более или менее значительное число сравнительно простых и не связанных между собой членов. Как велико это число, зависит, конечно, от характера и притом су­щественным образом от степени знакомства с чле­нами: не имеющие смысла слоги можно в среднем (т. е. одинаково часто правильно и неправильно) вос­произвести после однократного чтения или выслу­шивания в числе 6—7, односложные слова в числе 8-9, цифры - в числе 10-12. <...>

Объективная правильность воспроизведенного ряда и субъективное сознание этой правильности да­леко не всегда между собой связаны. Часто ряд проте­кает так, как будто вы в нем никакого участия не принимаете, и вы весьма изумлены, когда впоследст­вии слышите от руководителя опыта, что ряд проте­кал совершенно правильно. Но нередко происходит и обратное: вы с удовольствием думаете о том, что вы сказали ряд правильно, но потом, к сожалению, уз­наете о той или другой сделанной ошибке.

Удивительны результаты воспроизведения, по­лучающиеся в случае числа членов ряда, лишь не­многим превышающего максимум, который чело­век может запомнить после однократного озна­комления. Человек не запоминает тогда столько чле­нов, сколько он мог бы с точностью запомнить в случае рядов более кратких. Неспособность к боль­шей работе наносит некоторый ущерб и способнос­ти к меньшей, и число удержанных памятью после однократного ознакомления членов ряда уменьша­ется. Так, например, когда число лишенных смысла слогов достигает двенадцати, человек часто бывает в состоянии воспроизвести начальные и конечные члены ряда; в случае рядов более длинных часто ни­чего не запоминается. Чтобы получить воспроизве­дение всего ряда, необходимо увеличить число по­вторений, и число это, в особенности в начале, воз­растает чрезвычайно быстро с удлинением ряда. Как я упоминал уже, я сам в состоянии почти без оши­бок воспроизводить после однократного ознакомле­ния шесть лишенных смысла слогов. В случае рядов (быстро прочитанных) в 12 слогов это удается мне только после 14 или 16 повторений, в случае рядов в 26 слогов — только после 30, а в случае рядов в 36 слогов — только после 55 повторений... Впрочем, есть люди, которые вообще обнаруживают неспособность в более или менее определенное время, как бы ве­лико оно ни было, заучить более или менее длин­ный бессмысленный ряд. Постоянно появляется у них

Порядковый номер членов ряда
Число поправок при 48 рядах в 10 слов							31,5			5,5	-	-
Число поправок при 63 рядах в 12 слов				13,5	3S			29,5		37,5

путаница то в одной, то в другой части ряда, и в конце концов им приходится оставить свои попыт­ки полного его воспроизведения. <...>

Влияние отдельных повторений. Ввиду путаницы, получающейся при первом повторении более длин­ных рядов, необходимо выяснить, в какой мере за­печатлевается ряд с каждым повторением. В какой мере первые и последующие повторения содейству­ют тому, чтобы члены ряда так связались между со­бой, чтобы получилась возможность безошибочного его воспроизведения?

Некоторое освещение этого вопроса было дос­тигнуто мной при помощи метода экономии. Я вни­мательно прочитывал ряды из 16 слогов по 8, 16, 24, 32 и т.д. раз, и 24 часа спустя я заучивал их наи­зусть до первого безошибочного произнесения их. Достигнутая при этом экономия до известного пре­дела была почти точно пропорциональна числу сде­ланных накануне повторений ряда: на каждое сде­ланное накануне повторение приходилось около двух сбереженных при заучивании секунд, т. е. приблизи­тельно 1/3 времени, необходимого для однократно­го прочтения его. Только после того как число по­вторений значительно превысило число, необходи­мое для первого заучивания ряда, запечатлевающа­яся сила их становилась слабее и в итоге оказыва­лась ничтожно малой. <...>

Значительную роль играет и другой момент: аб­солютное место, занимаемое членами ряда. Если вни­мание испытуемого человека предоставлено самому себе, то оно сначала направляется преимуществен­но на начало и конец подлежащих заучиванию ря­дов, и потому они раньше всего и запоминаются. При опытах по описанному методу поправок я нашел, сколько необходимо поправок, чтобы можно было после однократного, двукратного, троекратного и т. д. внимательного прочтения ряда непосредственно вслед за этим воспроизвести его в определенном тем­пе. <...>

Если сопоставить поправки, оказавшиеся необ­ходимыми для первого, второго, третьего и т. д. чле­нов, независимо от числа предшествующих чтений, то получится следующее (см. табл. 1):

Первые члены всех приведенных здесь рядов были все без исключения воспроизведены без всякой по­мощи как после одного, так и после многих чтений, вторые члены, а также и последние были воспроиз­ведены с сравнительно небольшим числом попра­вок. Таким образом, запоминание начинается в на­чале и в конце ряда (то же самое подтверждают и другие наблюдатели), быстро распространяется от на­чала в сильной зависимости от выбранного ритма (здесь выбран трохей) и медленнее от конца к сере­дине, достигая только в конце средних членов.

Значение принадлежности к одному целому. Особо важное значение для ассоциативной связи впечат­лений представляет то, доходят ли они до сознания как ничем не связанные между собой совокупности

Таблица 1

их или, несмотря на множество их, как части одно­го единого целого. <...>

Не составляет большой разницы, приходится ли заучивать ряды односложных или двусложных слов: для запоминания равного числа членов того и дру­гого рода оказывается необходимым приблизитель­но равное число повторений. Важно не столько чис­ло подлежащих запоминанию слогов или букв, сколь­ко, скорее, число или род обозначаемых ими пред­ставлений. Не составляет очень большой разницы, приходится ли заучивать ряды лишенных смысла сло­гов или лишенных смысла букв; равное число по­вторений оказывается достаточным для запомина­ния приблизительно равного числа тех и других, хотя число запоминаемых отдельно букв бывает во вто­ром случае, естественно, значительно большим. <...> Попробуем охарактеризовать каким-нибудь чис­лом связывающее действие смысла (в соединении с ритмом и рифмами). Некоторое указание в этом на­правлении могут дать следующие данные. Стансы перевода "Энеиды" Шиллера я заучиваю в среднем после 6—7 повторений; в каждом из них насчитыва­ется в среднем 56 слов или отдельных частей речи. Если вычесть отсюда слова, не имеющие самостоя­тельного значения, как предлоги, союзы и т. д., то остаются еще 36—40 независимых друг от друга пред­ставлений, сочетание которых в одно единое и же­лательное поэту целое должно быть заучено. Так как для запоминания ряда в 36 лишенных смысла слогов мне в среднем требовалось 55 повторений, то можно сказать, что, поскольку здесь вообще возможно срав­нение, осмысленные стихи я заучиваю приблизи­тельно в 9-10 раз быстрее, чем бессмысленные сло­ва. Другие наблюдатели получили приблизительно такое же отношение. <...>

Накопление и распределение повторений. Занима­ясь исследованием влияния многократных повторе­ний на заучивание и запоминание бессмысленных рядов и слогов, я обратил внимание на одно весьма замечательное явление. Исследования производились двумя различными способами. Первый способ был таков: сначала заучивались наизусть до первого бе­зошибочного воспроизведения ряды из 12 слогов, затем они внимательно прочитывались втрое боль­шее число раз, чем раньше, и 24 часа спустя заучи­вались до первого воспроизведения. Второй способ был таков: ряды из слогов одного и того же рода просто заучивались наизусть в течение нескольких дней, и притом каждый день, до первого воспроиз­ведения. Получилась поразительная разница в числе повторений, оказавшихся необходимыми для полу­чения определенного результата. При первом спосо­бе отдельные ряды в среднем заучивались после 17 повторений и затем прочитывались еще 51 раз, все­го, следовательно, они были повторены 68 раз; 24 часа спустя для первого их воспроизведения прибли­зительно еще 7 повторений были необходимы. При втором способе на отдельные ряды приходилось в последующие дни в среднем 17,5; 12; 8,5 повторений

до первого безоши­бочного воспроизве­дения; на четвертый день это удавалось уже после 5 повторений. Оказалось, следова-

тельно, что 68 повторений, предпринятых непосред­ственно одно за другим, были менее полезны для нового заучивания ряда впоследствии, чем 38 по­вторений, распределенных на 3 дня; или можно это выразить и так: полезное действие 51 повторения непосредственно вслед за первым заучиванием ряда оказалось менее благоприятным для позднейшего за­учивания, чем полезное действие только 20 повто­рений, разделенных на 2 группы с промежутком вре­мени в 24 часа. Примем еще в соображение, что при первом способе, способе скопления повторений, все повторения могли оказать свое действие уже по ис­течении 24 часов, а при втором способе, способе распределения повторений — большею частью по истечении времени в 2 и 3 раза большего, так что во втором случае действие их должно было быть сильно ослаблено вследствие забывчивости испытуемого лица, и мы должны будем признать преимущества от распределения повторений для укрепления создан­ных ими ассоциаций весьма значительными.

По просьбе г. Мюллера, Йост исследовал это явление подробнее и значительно обогатил наши познания о нем <...>. Он нашел, что в случае рядов, для заучивания которых требуется вообще большее чис­ло повторений, распределение их оказывается тем выгоднее, чем более широко оно проведено. Если 24 повторения рядов из 12 слогов распределялись по 4 на 6 дней, то впоследствии испытание рядов мето­дом угадывания давало гораздо лучшие результаты, чем в случае распределения их по 8 повторений на 3 дня; при распределении их по 2 повторения в тече­ние 12 дней результаты получались лучше, чем при распределении на 6 дней. <...>

На основании других экспериментов Йост уста­навливает следующее правило: в случае двух ассоции­рованных рядов различного возраста, но равной силы (т. е. если они при соответствующем исследовании дают равное число угадываний) новое повторение прино­сит большую пользу ряду более старому. Таким обра­зом, выгода от большого распределения данного числа повторений здесь объясняется тем, что запе­чатлевающая сила их оказывается при этом полез­ной преимущественно для ассоциаций более старых. Сейчас же возникает вопрос, какова же дальнейшая причина этого преимущества более старых рядов, но к этому вопросу я еще вернусь.

Инстинкт практики, как известно, давно разга­дал уже значение распределения повторений для образования и укрепления ассоциаций. Всякому уче­нику известно, что невыгодно заучивать вечером необходимые правила и стихи путем многократных повторений и, напротив, весьма полезно прочитать их еще несколько раз на следующее утро. Ни один разумный учитель не распределит всей работы клас­са равномерно на весь учебный год, а он оставит несколько недель на однократное или двукратное по­вторение. Тем не менее имеет немаловажное значе­ние и экспериментальное исследование вопроса. <...> Внимание и интерес. Вряд ли было возможно так долго отодвигать упоминание об этих факторах, столь важных для образования ассоциаций, если бы не следовало предполагать, что всякий и без того безмолвно будет принимать их в соображение, по­скольку они имеют значение. Что при накоплении опыта и запоминании различных предметов, с од-

ной стороны, важно достаточное число повторений, но рядом с этим весьма важно также, чтобы чело­век думал об этом, чтобы внимание его было обра­щено и сосредоточено на этом, - все это столь оче­видные факты, что нет человека, который не знал бы их прекрасно. Внимание представляет при этом в известном отношении даже фактор более важный: с усилением внимания число повторений может быть значительно уменьшено, между тем как отсут­ствие достаточной концентрации внимания, по крайней мере в случае больших групп или длинных рядов впечатлений, часто не может быть возмеще­но никаким числом повторений, как бы велико оно ни было. <...>

Здесь более всего имеет значение чувственный тон и связанный с ним интерес. Переживания, со­провождаемые сильным удовольствием или неудо­вольствием, неискоренимо, так сказать, запечатле­ваются и часто после многих лет вспоминаются с большой отчетливостью. То, чем человек особенно интересуется, он запоминает без особого труда; все же остальное забывается с поразительной легкос­тью. Особенно резко это проявляется в зрелые годы, когда множество интересов наполняет нашу душу. То же проявляется и в мелочах. При заучивании лишен­ных смысла слогов или ничем между собой не свя­занных слов запоминаются преимущественно чле­ны, почему-либо особенно заметные, странно зву­чащие, например, или редкие.

Но при этом наблюдается весьма важное разли­чие между чувствованиями того и другого рода. Ас­социирующая сила удовольствия должна быть при­знана значительно большей, чем неудовольствия. В случае одновременного существования многих при­чин ощущений или представлений особенно легко доходят до сознания, как мы видели, как те, кото­рые вызывают удовольствие, так равно и те, кото­рые вызывают неудовольствие. Но при связях, в ко­торые вступают, выступающие в душе, благодаря своему чувственному тону, переживания, как меж­ду собой, так и со своей средой, и при процессах воспроизведения, покоящихся на этих связях пере­живания, сопровождающиеся удовольствием оказы­ваются в преимущественном положении. "Надежда и воспоминание, - говорит Жан Поль, — суть розы одного происхождения с действительностью, но без шипов". Шипы могут все очень сильно чувствовать­ся, когда они колют, могут очень долго и очень час­то отзываться в зависимости от степени поранений, но все же они постепенно вспоминаются все слабее и слабее. И как бы велики ни были ваши разочарова­ния, вы все же продолжаете рисовать себе будущее, руководствуясь не горьким вашим опытом, а опы­том успехов и радостей. Поскольку мысли челове­ческие имеют с определенной точки зрения возмож­ность выбора, они предпочитают направление, ве­дущее к приятному. Возможность различных путей всегда им дана только прежним опытом и создавши­мися на его основе ассоциациями, но, какой путь они изберут, определяется, при прочих равных ус­ловиях, большей приятностью отдельных путей. Именно в этом факте находит между прочим отчас­ти свое объяснение примиряющая, всеисцеляющая сила времени, а также и представления каждого ста­рого поколения о "добром старом времени".

Существование и исчезание

ассоциации (запоминание и забвение)

Если какие-нибудь душевные образования, за­печатленные в душе опытом жизни или намерен­ным заучиванием, предоставить на некоторое время самим себе и затем снова вызвать, насколько это еще возможно, в сознании, то оказывается, что за это время в них произошли двоякого рода измене­ния. Во-первых, некоторые отдельные члены запе­чатленных связей постепенно изменились; воспро­изведенные представления не соответствуют вполне первоначальным переживаниям, место которых они тем не менее занимают. И во-вторых, образовавшиеся между ними ассоциативные связи ослабели; взаим­ное воспроизведение членов не происходит с преж­ней быстротой и уверенностью, а оно оказывается спутанным или совсем прекращается. И о том, и о другом процессе мы имеем уже некоторые более подробные сведения.

Изменения отдельных членов. 1. Кто из нас не зна­ет того, что образы воспоминания постепенно ста­новятся все более и более неясными и смутными. Вы вспоминаете, что вчера встретили господина в ка­ком-то красном жилете, бросавшемся в глаза. Но какой это был красный цвет, с оттенком ли желто­го или голубоватого цвета, вы уже не помните. Ник­то не станет покупать новой материи к существую­щему уже платью, опираясь только на свою память: он всегда может ошибиться в известных пределах. <...> Первые стадии этого процесса стирания, как его можно назвать, были изучены в многочисленных ис­следованиях и для различного рода впечатлений. Так, например, Вольфе сравнивал тоны средней высоты с тонами того же числа колебаний или на четыре единицы отличного с различным промежутком вре­мени между ними и нашел, что после двух секунд число случаев, объективное равенство которых было правильно узнано, составляло 94%, после 10 секунд - 78 и после 60 секунд - около 60%. Леманн пользо­вался для этого серыми дисками, яркость которых различалась на 1/15; после 5 секунд различие это было одним наблюдателем узнано во всех случаях, после 30 секунд только в 5/6, а после 2 минут — только в 1/2 числа случаев. <...>

Не было, конечно, недостатка в попытках рас­пространить эти исследования и на большие проме­жутки времени, чем секунды и минуты. Но здесь по­лучился совершенно неожиданный результат: иссле­дования не указывали дальнейшего изменения, т. е. с дальнейшим увеличением времени неуверенность сравнения едва изменялась. Более того, в некоторых случаях при оценке, например, различных величин на глазомер или промежутков времени не удалось установить никакой зависимости вообще между срав­нивающим суждением и, следовательно, образом воспоминания, мыслимым в известной связи с ним, с одной стороны, и временем - с другой. <...> Оче­видно, что здесь играют известную роль некоторые осложняющие моменты, затушевывающие при известных условиях процесс возрастающей неточно­сти наших образов воспоминания, так что мы не

можем больше установить его при помощи наших методов исследования. Какого рода эти условия, в общих и существенных чертах выяснено точным на­блюдением над тем, как может быть, в большинстве случаев происходит запоминание различных впечат­лений и сравнение их с родственными впечатления­ми, данными впоследствии. Если я хочу заметить себе цвет лежащей передо мной красной ленты, то точ­ный оттенок и яркость этого красного цвета я за­помню лишь на очень короткое время; и чем больше пройдет после этого времени, тем большую неуве­ренность я обнаружу, когда придется выбирать имен­но этот красный цвет среди других различных оттен­ков. Но если я сознательно воспринял только цвет как красный и, может быть, еще назвал его мыслен­но, то неуверенность позднейшего сравнивающего суждения тем самым введена в определенные тес­ные границы; до самого отдаленного будущего мне не грозит опасность, поскольку я помню еще о цве­те, смешать его с коричневым или розовым цветом. Общее значение этого факта может быть выражено следующим образом: данное отдельное и сохранив­шееся в памяти впечатление не остается в моей душе как некоторое изолированное образование, которое с течением времени становится только все более и более неопределенным; нет, оно сейчас же стано­вится в известное отношение к какому-нибудь более общему представлению, вследствие упражнения став­шему нам более привычным. Оно воспринимается в оп­ределенной категории и большей частью обознача­ется также соответствующим словом. Данное впос­ледствии сходное впечатление сравнивается затем не столько с образом воспоминания о первом впечат­лении - образом, потерявшим уже до известной сте­пени свою определенность, — сколько с той катего­рией, к которой я отнес это впечатление; второе впечатление я тоже отношу к известной категории и затем сравниваю обе категории. Различные оттенки серого цвета я прямо воспринимаю как яркий, очень яркий и т. д.; различные цвета - как травянисто-зе­леный, лимонно-желтый и т. д.; грузы — как тяже­лые, не очень тяжелые, очень легкие; пространствен­ные величины я оцениваю по отношению их, на­пример, к сантиметрам, величины времени я оце­ниваю с точки зрения отношения их к секундам или к какому-нибудь темпу, и т. д. Эти же рубрики, если только они сохраняются в памяти, нисколько не ме­няются с течением времени. Поэтому мы, при срав­нении с ними позднейших впечатлений, находим как будто всегда одну и т