Подкрепляющий эффект редукции влечения

Выработка новой стимулыю-реактнвной связи предполагает наличие состояния влечения, которое редуцируется посредством реакции. Ни один из постулатов те­ории влечения не вызвал столько исследований и экспериментальных проверок, сколько этот. Было получено множество доказательств, но еще больше данных, которые с трудом или же вообще не согласуются с теорией редукции влечения. Этот постулат вызывает вопрос о том, что следует понимать под редукцией влече­ния. То ли это сама консумматорная активность, то ли ее последствия, имеющие характер стимулов (например, активация рецепторов в стенках желудка после при­ема пищи), то ли, наконец, следующая за этим редукция потребности организма? Не является ли редукция влечения просто мотивационным процессом, ведущим к осуществлению поведения, которому научаются иначе, чем с помощью этого про­цесса? В таком случае редукция влечения выступает уже как принцип поведения (его мотивация), но не принцип научения (см. в следующей главе о латентном на­учении).

Чтобы проверить критический (для подкрепления научения) характер консум­маторных реакций, исключались отдельные звенья в цепи реакций: оральное зве­но — путем введения пиши прямо в желудок через трубку и гастрическое звено — выведением принятой пищи через вставленную в пищевод фистулу (псевдокорм-ленйе).Так как в обоих случаях наблюдалось научение, хотя и в ограниченном объеме, редукция влечения оказалась необходимо связанной, по меньшей мере отчасти, с консумматорнойактивностью. Однако, чтобы сохранить при этом в силе гипотетический конструкт влечения, пришлось, как это сделал в отличие от Халла Миллер (Miller, 1961), много экспериментировавший с прямым и псевдокормле­нием, разграничить редукцию влечения и редукцию потребностного состояния организма.

Шеффилд пошел еще дальше, доказав, что ни редукция потребности, ни редук­ция влечения не является необходимым условием для обнаружения научения. Шеффилд и Роби (Sheffield, Roby, 1950) установили, что у крыс в состоянии жаж­ды вырабатывается инструментальная реакция на получение раствора сахарина

вместо такого же количества воды. Поскольку сахарин непитателен, сильная ре­дукция потребности исключена. Янг (Young, 1949, 1961) зарегистрировал множе­ство вкусовых предпочтений, которые, не влияя на обмен веществ в организме, стимулировали научение. Янг объяснял это различной аффектогенпой привлека­тельностью пищи.

Еще более серьезный удар по редукции влечения нанесло исследование науче­ния Шеффилдом, Вульффом и Бейкером (Sheffield, Wulff, Backer, 1951) в услови­ях стимулирования полового влечения. У крыс-самцов, не имевших опыта копу­ляции, вырабатывалась инструментальная реакция, позволявшая совокупляться с самкой, находящейся в состоянии течки; при этом копуляция прерывалась до на­ступления эякуляции. Нельзя не согласиться с тем, что в данном случае редукции силы влечения не происходит, напротив, влечение усиливается. В отдельных случаях научение было следствием не редукции, а индукции влечения. На рис. 4.6 приведены результаты научения в сравнении с контрольной группой, представи­тели которой находили в конце лабиринта самцов вместо самок.

Рис. 4.6. Динамика научения в условиях осуществления копуляции без эякуляции у крыс-самцов. Контрольная группа находила в конце пути вместо самок самцов (Sheffield, Wulff, Backer, 1951, p. 5)

Существует целый класс феноменов научения, которые не могут обусловли­ваться редукцией потребностных состояний организма. Они известны под назва­нием ориентировочного или исследовательского поведения. Так, Харлоу (Harlow, 1953) установил, что макаки-резусы могут часами, забыв обо всем, разгадывать механизм запора. По данным Батлера (Butler, 1953), резусы решают задачу на раз­личение только для того, чтобы открылось окошко, позволяющее выглянуть из визуально экранированной клетки (см. обобщающую работу: Berlyne, 1960).

В последней группе исследований, о которой следует упомянуть в этойсвязи, использовалось сенсационное открытие Олдса и Милнера(Olds, M'ilner, 1954). Кры­сы научались нажатию рычага или другим инструментальным реакциям, если после этого они получали легкую электрическую стимуляцию определенных областей ги­поталамуса, так называемых центров удовольствия. Олдс (Olds, 1958) фиксировал до 7000 реакций в час, вплоть до полного физического истощения. Если электроды вживлялись в область, отвечающую за пищевую регуляцию, то подкрепляющий эффект электрической стимуляции исчезал, когда животное было сытым. Эффект стимуляции этой области ослабевал и при использовании инъекций андрогенов, сти­мулирующих сексуальное поведение. Были зафиксированы также взаимодействияс состояниями физических потребностей идругими влечениями.

Можно ли согласовать приведенные данные с теорией редукции влечения? Убежденный представитель этой теории мог бы сказать, что электрическая стиму­ляция мозга как-то влияла на сложный механизм регуляции потребностных состо­яний, или влечения. Однако, возможно, состояния потребностей, или влечения, не играют никакой роли, а поведение подкрепляет вызываемое им аффективно окра­шенное возбуждение или состояние'наслаждения? Во всяком случае, исследова­ния мозговой стимуляции ставят под сомнение постулат Халла. Ученые, стремя­щиеся сохранить этот постулат, поступят правильно, не связывая редукцию вле­чения с предшествующими потребпостными состояниями и называя влечением все то, редукция чего служит подкреплением.

Неспецифичность влечения

Поскольку привычка и влечение не зависят друг от друга, то присущая влечению функция активации привычки также не должна зависеть от источников влечения.-Влечение представляет собой неспецифическую величину, в которой объединены специфические состояния, такие, в частности, как голод ижажда. Реакция, выра­ботанная в условиях голода, должна соответственно осуществляться и тогда, ко­гда имеет место только жажда и при этом налицо исходная стимульная ситуация. Иначе говоря, энергетизирующей функцией обладает и нерелевантное влечение.Иррелевантное влечение может усиливать релевантное (суммация влечений) или даже замещать его (замещение влечения).

Эмпирические данные по этому вопросу неоднозначны. Если при суммации вле­чений иррелевантное влечение сильнее, то часто, например, обнаруживался тормо­зящий эффект, противоположный энергетизирующему. Голод и жажда оказались мало подходящими для проверки гипотезы взаимного замещения, поскольку систе­мы регуляции обоих влечений не независимы друг от друга. Если же взять в каче­стве иррелевантного аверсивнос побудительное условие (боль), то, по-видимому, от внешних стимульных особенностей аверсивного побуждения зависит стимуляция или торможение поведения; последнее происходит, когда в соответствии с планом эксперимента возникает конфликт реакций. Надо сказать, что постулат о неспеци­фичности влечения принимается скорее в виде исключения, а не правила (см.: Holies, 1965, р. 265 и далее). Тот же вывод напрашивается и при рассмотрении исследова­ний, в которых делалась попытка вывести общую активность из суммации влечений. Оказалось, что голод сам по себе не побуждает крыс к активности; решающим до­полнительным условием является внешняя стимуляция (шорохи, темнота).

Постулат неспецифнчности влечения также лег в основу одного направления исследований психологии человека (Taylor, Spence, 1952). Тейлор (Taylor, 1953) разработал опросник (MAS, Manifest Anxiety Scale, шкала выраженной тревожно­сти, см. главу 7) для измерения устойчивых индивидуальных различий общей, т. е. не зависящей от ситуации, тревожности. Речь идет не о ситуационном детерми­нанте, а о мотивационной диспозиции. Тревожность рассматривается как «при­обретенное влечение». (Приобретенные влечения мы обсудим ниже.) Людям, набиравшим высокий тестовый балл, приписывался высокий уровень влечения. Соответственно они должны были иметь и повышенный уровень готовности к реа­гированию (Spence, 1958a).

Из результатов этого исследования можно сделать различные выводы примени­тельно к обучению выполнения простых исложных заданий. Ход рассуждений при этом будет таким. Задание является легким, если верные реакции уже обладают опре­деленной силой привычки и если нет большой конкуренции силы привычки невер­ных реакций. Вследствие мультипликативной связи jff_& иD тревожные люди должны лучше обучаться легким заданиям, чем малотревожные. Ведь доминирующий потен­циал еще более обеспечит превосходство верных реакций над неверными, не говоря уже о превышении порога реакции. Ситуация со сложным заданием будет противо­положной. Сила навыка верных реакций незначительна по сравнению с неверными. Высокий уровень влечения у тревожных людей усугубити без того неблагоприятное соотношение сил конкурирующих реакций не'в пользу верных. Кроме них выше по­рога окажутся и другие, иррелевантные, привычки. Для подтверждения теории взаи­модействия общей силы влечения и сложности задач были взяты задачи с парными ассоциациями низкой (высокая ассоциативная связь между членами пары) и высокой степеней сложности (низкая ассоциативная связь, когда напрашиваются другие реак­ции, что приводит к интерференции с верной в данном контексте реакцией).

Спенс,Фарбер и Мак-Фанн (Spence, Farber, McFann, 1956) подтвердили вы­двинутые гипотезы, но ВаЙнер и Шнайдер(Weiner, Schneider, 1966b) дали им аль­тернативное объяснение и в контрольном эксперименте опровергли гипотезы, вы­текающие из теории влечения. Альтернативное объяснение Ваннера строилось на неоднократно подтверждавшихся данных о том, что у тревожных людей успех по­вышает результаты, а неудача снижает их; в случае нетревожпых людей имеет ме­сто обратная ситуация. Поскольку легкие задачи можно рассматривать как повод испытать успех, а трудные — как повод испытать неудачу, выявленныйСпенсом эффект лучше объясняется с помощью когнитивных опосредующих процессов переживания успеха и неудачи, а не посредством конкуренции реакций (согласно теории влечения).

Для подтверждения одного из двух объяснений, Вайнер в своем эксперименте устранил связь между легкими задачами и успехом и соответственно между слож­ными задачами инеудачей. Испытуемым, работавшим с объективно легкими па­рами ассоциаций, по ходу опыта сообщалось, что их результаты ниже среднего. Работа со сложными ассоциациями соответственно сопровождалась информаци­ей об успехе. В этих условиях действительно обнаружилось, что различный эффект научения обусловлен не уровнем общей тревожности («силой влечения» как лич­ностной над ситуационной особенностью), а актуальным переживанием успеха-неуспеха. Тревожные испытуемые заучивали сложный список пар триграмм

(например, хов—мег) быстрее, чем нетревожные, если им сообщалось об их успе­хе. Напротив, нетревожные при сообщении о неуспехе заучивали легкий список быстрее, чем тревожные.

Рис. 4.7. Число повторений, необходимых для заучивания легкого и трудного списков из 13 пар триграмм,

в зависимости от преобладания в мотивации достижения стремления к успеху или избегания неудачи

и в зависимости от информации об успехе или неуспехе по ходу опыта (Weiner, Schneider, 1971, p. 260)

При повторном исследовании Вайнер и Шнайдер (Weiner, Schneider, 1971) по­лучили те же результаты, причем уровень тревожности испытуемых, степень слож­ности задачи и обратная информация брались во всех возможных комбинациях друг с другом. Индивидуальные различия определялись с помощью методики из­мерения мотива достижения по параметру «стремление к успеху — избегание не­удачи» (см. главу 7). Из данных, приведенных на рис. 4.7, видно, что тревожность и информация об успехе—неуспехе при выполнении сложных задач взаимодей­ствуют сильнее, чем при выполнении легких.

Подводя итоги, следует констатировать, что и этот, последний постулат теории влечения вызвал к жизни множество остроумных исследований, результаты кото­рых требовали пересмотра исходной теории влечения Халла, если не полного от­каза от нее. В двух последующих разделах мы обратимся к некоторым модифика­циям этой теории и попытаемся установить, удалось ли им справиться с нуждаю­щимися в объяснении феноменами.