Глава первая БЛЕСТЯЩАЯ ТОЧКА 3 страница

Точно так же он уклонился от почетного конвоя в Саратове, а затем и в Воронеже.

К обоим этим городам он подлетел на небольшой скорости, но, как только в воздухе появлялись самолеты, корабль увеличивал скорость, упорно оставляя их позади и не подпуская к себе на близкое расстояние.

Экипаж космического корабля будто хотел этим сказать, что просит оставить его в покое и не мешать.

Боялся ли он неизвестных крылатых машин? Опасался ли с их стороны враждебных действий? Это было возможно.

— Они просто хотят, чтобы им не мешали выбрать место и произвести спуск, — сказал Куприянов. — Может быть, они опасаются, что приземление их огромного корабля повлечет за собой такие же катастрофы, как в Оренбурге.

— Скорей всего так, — согласился с ним Штерн.

Эскадрилья с экспедицией Академии наук находилась в воздухе уже полтора часа. Радист непрерывно принимал и передавал Куприянову радиограммы, и флагманский самолет все время находился в курсе всего, что относилось к космическому кораблю.

Когда стало известно, что он на высоте шестисот метров пролетел мимо Воронежа, направляясь дальше на запад, эскадрилья повернула по направлению на Орел — Гомель.

Куприянов, Штерн, Ляо Сен и Степаненко внимательно перечитывали получаемые радиограммы, стараясь по неполным и отрывочным описаниям составить себе представление о внешнем виде космического корабля. Эти описания передавались со слов летчиков, которые видели его с близкого расстояния и, каждый по-своему, рассказывали о нем.

Было несомненно, что корабль представляет собой геометрически правильный шар голубоватого цвета. (В некоторых радиограммах его называли белым, в других — голубым. Было и такое описание, в котором говорилось, что шар «белый как снег при лунном свете».) Летчики сходились на том, что корабль металлический, но определить, что это за металл, никто из них не смог. Сходились также на том, что шар не окрашен. Поверхность шара покрыта небольшими черными пятнами, которых с одной стороны насчитали сорок, а с другой — сорок два.

Но, что было поразительнее всего, — это полное отсутствие чего бы то ни было, хотя бы отдаленно похожего на окна. Все наблюдатели в один голос отмечали эту подробность.

— Но должны же они видеть окружающее! — сказал Ляо Сен. — Может быть, эти черные пятна?.

— Сомнительно, — ответил Штерн. — Что они должны видеть вокруг, это несомненно, но трудно представить себе, зачем могло понадобиться такое большое число маленьких окон. Нельзя забывать, что полеты внутри планетных систем таят в себе опасность встречи с бесчисленными метеоритами, бороздящими межпланетные пространства во всех направлениях. В этом отношении, чем меньше отверстии будет иметь космический корабль, тем лучше. Эти черные пятна — что-то другое.

— Бесполезно гадать, — сказал Куприянов. — Корабль построен не на Земле, и нам все равно не понять его конструкции, пока мы не познакомимся с ним вблизи.

— Может быть, стенки корабля прозрачны для его экипажа, — заметил Степаненко.

— Ну, это уж совсем невероятно, — сказал Штерн — Корабль же ме таллический.

— Это могло бы быть только в том случае, — ответил географу Куприянов, — если органы зрения этих существ воспринимают невидимую для нас часть спектра. Ультракороткие волны в десятые и сотые доли онгстремов.^[1]

— Мне кажется, что мы имеем тут дело с техникой телевидения, — сказал Ляо Сен.

— Это самое вероятноею

Радист вошел в кабину и подал Куприянову очередную радиограмму. Она была из Москвы.

Президент Академии сообщал, что правительство СССР договорилось с Польшей и Германской Демократической Республикой. Если космический корабль опустится на их территории, то экспедиция свободно может отправляться туда.

— Очевидно, в Москве считают, что корабль может вылететь за пределы нашей страны, — сказал Куприянов, прочитав радиограмму. — Но ведь они уже очень низко опустились.

— Очевидно, они прекратили снижение.

— Печально будет, если корабль улетит еще дальше.

— Да, в этом случае наш полет превратится в бесцельную увесели — тельною прогулку, — сердито подытожил Куприянов.

Пассажиры самолета молча смотрели в окна на расстилавшийся под ними пейзаж, и беспокойные мысли одинаково мучили всех. Ведь экипажу корабля совершенно безразлично, где опуститься. Они не могут знать о том глубоком различии, которое существует между двумя половинами земного шара. Они даже не подозревают, что, если их корабль пересечет двенадцатый меридиан к востоку от Гринвича, их приземление повлечет за собой совершенно иные последствия не только для людей, но и для них самих.

Что они знают о Земле и о жизни на ней? Ничего!

Но прошло минут десять — и настроение пассажиров флагманского са — молета поднялось.

Радист принял следующую радиограмму. Из Тима сообщали, что корабль только что пролетел над городом по направлению на Щигры.

— Что за Щигры такие? — недовольно сказал Куприянов. — Надо попросить у летчиков карту.

— И как это вы, географ, и не взяли с собой карты? — ворчливо заметил Штерн, обращаясь к Степаненко.

— Ничего! — ответил тот. — Разберемся и так. Щигры находятся в тридцати километрах от Тима, на северо-запад. Выходит, что корабль круто изменил направление, уклонившись от пятьдесят второй параллели на юг, а потом опять повернул к северу.

— Это верно? — с надеждой в голосе спросил просиявший Штерн.

— Вы не ошибаетесь, голубчик? — сказал Куприянов.

Надежда оживила всех.

— Для нас это очень хороший признак, — сказал Ляо Сен. — Раз корабль начал менять направление полета, — это может означать только одно: они выбирают место для посадки.

— Курская область, — продолжал Степаненко, — подходящее место для приземления такого огромного корабля. Там местность равнинная. А лесистость всего около восьми процентов.

Куприянов попросил штурмана повернуть больше к югу. Распоряжение было передано по радио другим самолетам, и эскадрилья изменила курс.

Вскоре поступило еще более интересное сообщение. Курск радировал, что из районного центра Золотухино, находящегося в сорока километрах на север, поступила телефонограмма о том, что корабль вот уже минут десять медленно кружится над городом на высоте в двести метров. Вокруг Золотухино поднялась настоящая буря. Ураганный ветер, идущий от корабля прямо вниз, поднял тучи земли и пыли, которые закрыли весь горизонт так, что город находится в полумраке. Жители попрятались, и жизнь замерла. Ветер валит телеграфные столбы, срывает крыши с окраинных домов. С Курского аэродрома вылетели самолеты, так как телефонная связь с Золотухино внезапно прервалась.

— Все столбы повалили! — сказал Штерн. — Веселенькая история.

Становилось очевидным, что дело идет к концу. Космический корабль решил опуститься. Но зачем он кружится над этим небольшим городком? Неужели его экипаж не понимает или не желает обратить внимание на то, что под ними населенный пункт? С высоты двухсот метров они не могут не видеть домов и улиц.

— Чуждая психология…Чуждый разум, — проворчал Штерн, яростно расправляя бороду обеими руками.

— Вокруг города пшеничные, картофельные и конопляные поля… — сказал Степаненко.

Никто не отозвался на его замечание. Взволнованные и мучимые нетерпением, ученые не отрывались от окон.

С высоты, на которой они находились, местность очень медленно, как им казалось, уходила назад. Самолеты пролетали мимо Орла, окраины которого смутно виднелись на горизонте. До Золотухино оставалось около ста километров.

С борта самолета, вылетевшего из Курска, передали через Москву длинную радиограмму, в которой сообщалось, что космический корабль опустился на землю в десяти километрах к югу от Золотухино и в пяти километрах от линии железной дороги Орел — Курск. Он сел на конопляное поле и при этом поднял такую громадную тучу земли, смешанной с вырванными кустами, что она поднялась на километр вверх.

Зная, что к месту приземления летит эскадрилья с научной экспедицией, летчик дополнительно сообщил, что рядом с полотном железной дороги, с западной стороны, имеется хорошее ровное поле, пригодное для посадки, и что он и три другие самолета сейчас опустятся там и встретят эскадрилью.

— Молодец! — сказал штурман, когда Куприянов показал ему эту радиограмму. — Видно, что опытный летчик. Золотухино! — сообщил он, заглянув в окно.

Все бросились к левым окнам. Самолеты начали снижаться, и небольшой город был виден как на ладони. Левее города медленно оседала на землю громадная черная туча.

— Передайте на самолет ТАСС, чтобы они засняли эту тучу, — сказал Куприянов.

— Снимаем! — ответили оттуда.

Четверо ученых напряженно вглядывались, стараясь найти корабль.

Когда самолеты немного повернули в сторону, направляясь к месту посадки, они увидели его. Небольшой, как им в первую минуту показалось, белый шар резко выделялся на зеленом поле. Поднятую им тучу уже отнесло в сторону ветром.

— Он не голубой, а совсем белый, — сказал Куприянов.

— По-моему, чуть-чуть голубоватый, — ответил Штерн.

Машины разворачивались. Внизу были видны четыре самолета, стоявшие по углам обширного четырехугольника. В центре этого поля четко выделялось посадочное «Т».

— Быстро они управились, — сказал штурман. — Все как полагается.

Флагманский самолет первым пошел на посадку. Едва не коснувшись посадочного знака, он мягко пробежал по полю и отрулил в сторону, давая место следующему. Один за другим сели остальные.

Открылись двери, и на землю начали выскакивать члены экспедиции. Как по команде, все побежали к полотну железной дороги. Убеленные сединами академики с молодежью, как дети, бежали по полю. Вместе с ними туда же устремились и экипажи самолетов.

Высокая насыпь закрывала горизонт — и корабля не было видно. Только добежав до насыпи, Куприянов вспомнил, что корабль опустился в пяти километрах от железной дороги. И действительно, когда задыхающиеся люди взобрались на полотно, они были разочарованы. Белый шар был еле виден почти на самом горизонте. Но все же они долго стояли и молча смотрели на маленький шарик, на поверхности которого солнце зажгло нестерпимо блестевшую точку.

«НИКТО НЕ БУДЕТ ПРОПУЩЕН!»

Больше получаса участники экспедиции, корреспонденты и летчики простояли на насыпи, молча всматриваясь в маленький белый шар, заключавший в себе великую тайну, принесенную на Землю силой разума неведомого мира.

Молодые ученые Широков, Синяев и некоторые из корреспондентов выразили желание немедленно идти к кораблю. Куприянов категорически запретил подобную экскурсию.

— Все в свое время, — сказал он.

Вернувшись в самолет, он послал длинную радиограмму президенту Академии наук, в Москву.

Было только восемь часов утра, но солнце стояло уже высоко и было жарко. Члены экспедиции расселись прямо на траве, и Куприянов обратился к ним с маленькой речью. Он просил воздержаться от необдуманных действий, вроде предложенного похода к кораблю, и рассказал содержание полученных им во время полета радиограмм.

— Прибытие этого корабля, — сказал он, — уже стоило жизни одному человеку и нанесло большой вред городу и населению Золотухино. Мы не знаем, каков моральный облик наших гостей и как они собираются относиться к нам. Я верю, что существа, сумевшие построить такой корабль и осуществить межпланетый полет…

— Межзвездный, — поправил Штерн.

— Межзвездный полет, должны стоять на высокой ступени развития. Возможно, что все несчастья произошли случайно и наши гости в них не виноваты, но все же соблюдать элементарную осторожность мне кажется необходимым. Я прошу всех не покидать этого аэродрома и терпеливо ждать. Самолеты, — обратился он к летчикам, — пока останутся здесь. Не как руководитель экспедиции, а как врач, я настоятельно рекомендую всем немного соснуть после бессонной ночи. Это будет самое лучшее.

Никаких возражений не последовало. Большинство ученых забрались обратно в самолеты. Некоторые улеглись в тени крыльев, прямо на земле.

Нервное состояние, в котором все находились так долго, естественно сменилось усталостью, и вскоре со всех сторон послышался храп.

Куприянов тоже устал, но считал себя не вправе последовать примеру своих товарищей. Он уже в полной мере чувствовал ту ответственность, которая так тяжело ложится на руководителей. Он знал, что все равно не заснет, пока не убедится, что сделано все, что нужно, чтобы участники экспедиции могли спокойно и по возможности удобно устроиться на новом месте.

Он решил слетать к кораблю и посмотреть, что происходит около него. Военные самолеты, встретившие экспедицию, еще не улетели, и Куприянов обратился к летчикам со своей просьбой.

— Пожалуйста, товарищ профессор, — ответил ему молодой краснощекий летчик с погонами старшего лейтенанта. — Мой самолет двухместный.

Куприянов с трудом втиснул свое солидное брюшко в узкую кабину военного самолета. Летчик с невозмутимо серьезным лицом (только глаза его озорно смеялись)помог профессору устроиться на сидении и, чуть коснувшись ногой крыла, впрыгнул на свое место.

— На какой высоте прикажете вести машину? — спросил он.

— Мне бы хотелось облететь шар кругом, сначала сверху, потом внизу, — ответил Куприянов. — Если это можно. И поближе.

— Слушаюсь! — ответил летчик.

Винт бешено завертелся. Машина дрогнула и, сорвавшись с места, как показалось профессору, без разбега, оторвалась от земли.

Куприянову никогда не приходилось летать на военных самолетах, а на современных скоростных — тем более. Он не успел сообразить, что произошло, как увидел, что белый шар, быстро увеличиваясь в размерах, вплотную приблизился к самолету, на мгновение куда-то исчез и вдруг оказался над головой. Земля очутилась не внизу, где ей полагалось на — ходиться, а сбоку. Все смешалось в какой-то бешеной карусели. Самолет, описав вокруг шара круг (одно крыло к земле, второе к небу), пошел на второй, опустившись почти до земли. Не в силах что-либо рассмотреть в этом сплошном круговороте, где невозможно было понять, где небо, где земля и где шар, Куприянов закрыл глаза и, махнув на все рукой, ждал конца этого сумасшедшего полета. Почувствовав, что самолет летит горизонтально, он открыл глаза и увидел, что они уже опускаются на аэродром. Он был ошеломлен и раздосадован на неуместную шутку, которую (как он думал) сыграли с ним. Но, пока самолет отруливал к месту стоянки, он сообразил, что не летчик, а он сам виноват во всем, когда попросился на военный самолет, не подумав о его скорости. Он понял и оценил замечательное искусство пилотирования, которое продемонстрировал ему этот молодой парень, буквально выполнивший его легкомысленную просьбу облететь шар «поближе». Чувство досады сменилось в нем восхищением перед мастерством летчика.

— Спасибо! — сказал он, когда мотор был выключен и наступила тишина. — Правда, я ничего не видел, но зато я знаю теперь, что такое военный самолет.

— Это истребитель, товарищ профессор, — извиняющимся тоном сказал старший лейтенант. Он чувствовал себя виноватым, что не предупредил профессора перед стартом. — Он не может лететь медленнее. Я не подумал, что вы, может быть, не привыкли ориентироваться в воздухе. Я прошу вас не сердиться на меня.

— Нисколько не сержусь, — сказал Куприянов. — Мне только досадно, что я не видел то, что хотел увидеть.

— Шар лежит неподвижно, — сказал летчик, — и около него никого нет. Эта махина не имеет ни одной двери и ни одного окна. Я его очень внимательно рассмотрел. Сплошной металлический шар. Но в километре от него я видел большую толпу, которая, по-видимому, направляется из Золотухино.

— И вы успели все это увидеть? — сказал Куприянов.

Он вылез из машины и тут только заметил, что рядом с летчиками на траве сидит академик Штерн.

— Ну, как прошла разведка? — спросил старик и, не выдержав, громко расхохотался. — Много видели?

Куприянов улыбнулся и, заметив, как старший лейтенант подмигнул ему, серьезно ответил:

— Достаточно. Возле шара нет никого. Экипаж еще не выходил. Меня беспокоит другое. К кораблю подходят жители Золотухино. Их нельзя туда допускать.

— Вот как! — удивился Штерн. — Вы, оказывается, опытный летчик.

Куприянов посмотрел на своего пилота, и оба рассмеялись.

— Нет, Семен Борисович, я не опытный летчик и ничего не видел. Все это мне рассказал товарищ старший лейтенант. Но что нам делать с этими людьми?

— Остановить.

— Разрешите выполнить? — сказал старший лейтенант.

— Ах, голубчик, пожалуйста! — обрадованно сказал Куприянов. — Но как вы это сделаете?

— Посажу машину на дорогу и остановлю их. Мы слетаем вдвоем, — прибавил он.

— Буду вам очень благодарен. Скажите им, что приближаться к шару опасно.

Через несколько секунд два самолета поднялись в воздух и исчезли за высокой насыпью железной дороги.

— Поезд идет, — сказал Штерн.

Куприянов обернулся и увидел длинный товарный состав. Поравнявшись с аэродромом, поезд остановился, и из вагонов, как из мешка, посыпались солдаты. В одну минуту состав опустел и возле насыпи выстроилась воинская часть. Два человека отделились от нее(Куприянов догадался, что это командиры) и направились к самолетам. Шедший впереди пожилой подполковник, увидев кучку людей, среди которых бросалась в глаза огромная борода Штерна, повернул к ним.

— Вы начальник экспедиции? — обратился он к Штерну.

— Нет, это я, — сказал Куприянов.

Подполковник четко взял под козырек. Стоявший на полшага позади него капитан сделал то же. Куприянов, не зная, как отвечать на такое официальное приветствие, тоже поднял руку и приложил ее к своей мягкой шляпе. За его спиной послышался смех летчиков. (Эти молодые, здоровые ребята смеялись по всякому поводу.)

— По приказу министра обороны, — сказал подполковник, — стрелковый полк прибыл в ваше распоряжение, товарищ начальник экспедиции. Командир полка, подполковник Черепанов.

— Это очень, очень хорошо, — сказал Куприянов. — Вы нам до зарезу нужны. Необходимо организовать охрану корабля. Сделать так, чтобы к нему никто не мог подойти. Окружить его кольцом.

— Понимаю!

— Но будьте и сами осторожны. Не ставьте людей близко к кораблю. Метров за двести, я думаю, и лучше, чтобы люди не стояли, а сидели или лежали.

— Вы ожидаете от этого корабля враждебных действий?

— Нет, я не думаю этого, но на всякий случай…

— Ясно, — сказал подполковник. — Товарищ капитан, ведите полк! — повернулся он к своему спутнику.

— Слушаюсь!

Капитан повернулся и пошел обратно к насыпи.

Паровоз дал свисток, и поезд тронулся. Стрелковый полк длинной лентой стал переходить полотно железной дороги. Куприянов заметил, что кинооператор тоже пошел с полком.

— Только бы он не сунулся к кораблю! — сказал он озабоченно.

— Без вашего разрешения, — сказал подполковник, — никто не будет пропущен через цепь.

БЕЛЫЙ ШАР

Недалеко от импровизированного аэродрома проходило шоссе, и на нем вскоре показалась длинная автоколонна. Впереди шло несколько легковых автомобилей. Поравнявшись с аэродромом, машины остановились. Несколько человек подошли к самолетам.

— Кто из вас профессор Куприянов? — спросил высокий, плотный мужчина в легком сером костюме. — Ах, это вы! Здравствуйте, профессор! Я секретарь Курского областного комитета партии, Козловский Николай Николаевич, — отрекомендовался он. — Ну, как дела? А, вы уже здесь! — обратился он к командиру полка. — А люди где?

— Направлены на охрану космического корабля.

— Хорошо! — Козловский повернулся к военным летчикам. — А вы что тут делаете?

— Были направлены командованием на разведку места приземления космического корабля, — ответил старший из летчиков. — Потом нашли площадку для посадки самолетов эскадрильи и встретили ее.

— Молодцы! — сказал секретарь обкома. — Ну, а вы, профессор? Что вы думаете делать? Так и будете стоять посреди поля? А если дождь пойдет?

Он быстро задавал вопросы, внимательно слушал ответы, глядя прямо в лицо говорившего и одновременно зорко оглядывая все вокруг. (Посмотрев на бороду Штерна, он чуть заметно улыбнулся.) Было видно, что он очень доволен прекрасным днем, прилетом экспедиции и тем, что все так хорошо и быстро делается. Куприянову очень понравился этот энергичный человек.

— Я ожидаю ответа от президента Академии наук на мою радиограмму, — ответил он.

— Этот ответ вместо вас получил я, — сказал Козловский. — Вот, — он указал на автоколонну. — Мы привезли вам все, что необходимо для устройства лагеря. Вы только покажите место, а мы вам быстро все сделаем. У вас утомленный вид, товарищ Куприянов, — прибавил он.

— Что ж тут удивительного! Не спал со вчерашнего дня. Ну, да это не так важно.

— Как не важно? Все важно, дорогой товарищ. Впрочем, все мы тоже не спали сегодня ночью. Какой уж тут сон! Где же будем разбивать лагерь? Здесь?

— Нет. Лагерь надо поставить ближе к кораблю.

— В таком случае поехали! Самолеты отправляйте обратно в Москву. Вы, — повернулся он к военным летчикам, — возвращайтесь в свою часть. Вам тут больше нечего делать. Ваши машины, товарищ подполковник, пришли с нами. Вон они, в конце колонны. Кто у вас заведует хозяйством, товарищ Куприянов?

— Пока еще никто.

— Назначьте кого-нибудь. А где члены экспедиции? Сколько их?

Слушая эти градом сыпавшиеся вопросы и распоряжения, Куприянов, Штерн, корреспонденты и летчики повеселели. Секретарь всем понравился. Люди, приехавшие с ним, стояли с серьезными лицами и ждали приказаний. Они, видимо, уже привыкли к характеру своего руководителя.

— Члены экспедиции спят, товарищ Козловский, — ответил Куприянов. — Нас одиннадцать человек. И пятеро корреспондентов.

— Всего шестнадцать. Хорошо! Багажа у вас, вероятно, не много? Мы довезем вас на машинах. Так кто же все-таки будет завхозом?

— Лучше назвать комендантом, товарищ секретарь, — сказал подполковник.

— Ладно, пусть будет комендант. Так кто же?

Куприянов вспомнил о своем ассистенте.

— Широков Петр Аркадьевич, — сказал он.

— Давайте его сюда.

Куприянов обратился к корреспондентам и попросил их разбудить членов экспедиции.

— Когда улетят самолеты, — сказал он Козловскому, — мы потеряем возможность радиосвязи с Москвой.

— С нами передвижная радиостанция, — ответил секретарь.

Участники экспедиции один за другим подходили к ним. Куприянов называл их фамилии, и Козловский со всеми здоровался за руку.

Два самолета, поднявшиеся в воздух, чтобы остановить жителей Золотухино, вернулись обратно, и старший лейтенант доложил Куприянову, что задание выполнено.

— Полк уже на дороге, — сказал он. — К кораблю никто не подойдет.

— От любопытных вам не будет отбоя, — сказал Козловский. — Все жители Курска, Золотухино, Свободы, Фатежа, Щигров побывают здесь. Да из Орла будут приезжать. И из других мест. Придется построить тут полустанок. А это вы, товарищ Широков? — сказал он, когда Куприянов представил ему молодого ассистента. — Вы назначены комендантом лагеря. Самый лагерь мы вам построим, а вам надо позаботиться об остальном. Охрана, пропускной режим, — говорил он, не обращая внимания на ошелом — ленный вид Широкова, — распорядок дня, размещение членов экспедиции. Кухни и продукты на машинах. Повара тоже. Вы кто по специальности?

— Врач. Кандидат медицинских наук.

— Очень хорошо! Удачный выбор, — кивнул секретарь Куприянову. — Прежде всего позаботьтесь о питании. Уверен, что все ходят голодные. Василий Семенович, — обратился он к одному из своих спутников, — помогите молодому человеку на первых порах. Он скоро освоится. А вы, — обратился он к другому, — освободите все легковые машины для научных работников. До места лагеря поедете на грузовых.

— Зачем же? — сказал Куприянов. — Мы отлично доедем на чем угодно. Тут недалеко.

— Мы хозяева, вы гости, а гость хозяину не указчик. Машины не могут переехать через насыпь железной дороги, переезд же находится в шести километрах отсюда. Так что не так уж близко. Молодежь, вроде вашего коменданта, поедет на грузовиках, остальные — на легковых. У нас всего-то пять легковых машин.

Военные самолеты уже улетели, а те, которые привезли экспедицию, разворачивались на старт. турман флагманского самолета подошел к Куприянову и от имени личного состава эскадрильи пожелал ему удачи.

— Прощайте, голубчик! — сказал профессор. — Большое вам спасибо!

— Передайте привет Москве, — сказал Козловский.

Двухмоторные серебристые красавцы один за другим поднялись в воздух и, сделав круг над аэродромом, влетели на север. Поле опустело.

— Первый этап вашей экспедиции закончен, — сказал Козловский.

Машины медленно продвигались по узкой и извилистой проселочной дороге между двумя высокими стенами созревающей пшеницы. Тяжелые колосья бились о борта, и позади колонны дорога была усеяна сочными, крупными зернами.

— Каков урожай? А? Вы только посмотрите на эту красоту! — говорил Козловский.

Широким жестом он показывал на бесконечные просторы колхозных полей.

— Это колхоз-миллионер «Путь к коммунизму». В нем одних только Героев Социалистического Труда восемнадцать человек.

Машину отчаянно качало на ухабах и колдобинах Куприянов, Штерн и Ляо Сен поминутно валились друг на друга и потому не могли с должным энтузиазмом отнестись к словам секретаря обкома.

— Этому колхозу-миллионеру следовало бы хоть дорогу починить, — сердито говорил Штерн.

Козловский весело рассмеялся.

— Назвался груздем, — сказал он, — полезай в кузов! Ваш корабль мог опуститься в таком месте, где дорог вообще нет. Скажите спасибо, что едете в машине, а не идете пешком.

— Чем так трястись, лучше… о черт! — выругался Штерн, когда при очередном толчке Куприянов и Ляо Сен одновременно навалились на него.

— Здесь автомашины не ходят, — сказал шофер. — Тут есть другая дорога, параллельная этой.

— Так почему же поехали именно по этой?

— Потому что космический корабль опустился как раз на эту дорогу, — ответил Козловский. — Она нас прямо к нему выведет.

Пшеничному полю не было конца. Автомобили, как лодки, плыли по желтым волнам.

— Хорошо, что хоть здесь посевы не пострадали, — сказал Козловский. — Ближе к городу совершенно уничтожено свыше тысячи га.

В его голосе прозвучала такая искренняя грусть, как будто он сам был председателем того колхоза, которому принадлежали погибшие посевы.

Внезапно, вслед за крутым поворотам, желтые стены раздвинулись и словно разбежались в обе стороны, открыв взору широкий простор равнины. Прямо впереди, в километре расстояния, четко вырисовывался на фоне неба исполинский белый шар, с едва заметной голубизной, ярко освещенный солнцем. Непонятным и загадочным выглядел он среди этой обычной русской равнины.

Шофер остановил машину.

— Мм-да! — сказал Козловский после нескольких минут молчания.

Сзади послышались нетерпеливые гудки.

— Ну, ладно, поехали! — секретарь обкома с шумом выдохнул воздух и покачал головой. — Такое только во сне может присниться.

Одна за другой выходили машины из моря пшеницы, и каждая, словно в изумлении, останавливалась на несколько секунд. Люди молча смотрели на шар, потом переводили глаза на засеянные поля, словно хотели убедиться, что родная природа по-прежнему окружает их.

Белый шар был реальной действительностью, но каждый невольно задавал себе вопрос, — не во сне ли он видит эту картину?

В передней машине первым нарушил молчание Ляо Сен.

— Вы обратили внимание, — сказал он, — что корабль опустился в таком месте, где до самого горизонта не видно ни одного населенного пункта?

— Да, место выбрано далеко не случайно, — сказал Куприянов.

Дорога стала гораздо лучше, но колонна все так же медленно, словно крадучись, приближалась к шару. С этого расстояния уже отчетливо были видны те черные пятна, о которых говорили радиограммы. Они были расположены по поверхности шара не как попало, а в строгом порядке. Слово «пятно» не подходило к их внешнему виду. Они были правильной круглой формы и совершенно черные, что резко подчеркивалось белым корпусом корабля. Каждое «пятно», насколько можно было судить на расстоянии, имело около метра в диаметре.

Когда колонна приблизилась на пятьсот метров, стало видно, что чудовищный мяч на одну десятую часть корпуса погрузился в землю. Было ли это следствием его тяжести или выходящий из него с огромной силой поток неизвестного газа (тот ураганный ветер, который произвел опустошения в Золотухино), удерживая корабль от падения, вырыл под ним этот котлован, сказать было нельзя. Может быть, действовали обе причины.

— Остановимся вот здесь, — почему-то вполголоса сказал Козловский. — Место вполне подходящее.

Он указал на пять или шесть берез, одиноко стоявших среди конопляного поля.

— Хорошо, — ответил Куприянов.

И вдруг из зеленой конопли появились сотни людей. Это было так неожиданно, что натянутые нервы выдержали не у всех. В колонне послышались крики. Некоторые судорожно закрыли лицо руками.