Интеллектуальная тенденция

Изначально интеллектуальная литература называлась городской. Что объединяет непохожих друг на друга авторов (Вампилов и Трифонов, Гранин и Каневский, братья Стругацкие и братья Вайнеры) в рамках единого течения, наряду с деревенской литературой, неотрадиционализмом?

Границы этого художественного течения критики и литературоведы 70-80-х годов уже представляли: в критике существовала достаточно долго городская литература. Творчество Юрия Трифонова – один из центральных художников, его текст называют городскими повестями (Дом на набережной и другие тексты). Творчество Трифонова, Вампилова, Виктора Каневского маркировалось как городская литература (по содержанию прежде всего отличие от неотрадиционализма). Чаще городская среда была поставщиком героев, персонажей, сюжетов для городской литературы, но не только она. Обыватели, жители, горожане присутствуют среди круга персонажей. Отличие городской литературы связано с ведущим художественным пафосом, пафосом просвещения, мысли. Не случайно интеллектуальное художественное течение: основное внимание уделяется работе мысли, разума человека, способность взаимодействовать с миром. Пафос разума, мысли, интеллектуальный акцент как отдельного персонажа, так и коллективной деятельности. Влияние философии экзистенциализма (и на уровне философского течения, и на уровне его отражения в европейской литературе, которая достаточно хорошо развивается): связь литературы интеллектуального течения с философией экзистенциализма. С учетом ведущего пафоса интеллектуальная традиция чем-то от предыдущей деревенской литературы на уровне пафоса отличается скорее на уровне поэтики. Несомненно, что это иной реализм. Реализм испытывает влияние не только мысли философской, но и художественных тенденций века XX. Черты поэтики литературы, связанные с интеллектуальной традицией, которые позволяют говорить об общности этого явления (хорошо заметно это при сопоставлении различных текстов, у каждого автора свой набор художественных доминант, но есть и некие общие черты):

1) Притчевость, притчевое начало. В деревенской литературе притчевость тоже есть, но работает она в деревенской литературе и интеллектуальной литературе по-разному. Нельзя говорить о жанре притчи в чистом виде, это выглядело бы неорганично в контексте тем, сюжетов, персонажей. Стоит говорить о притчевости как об особенности поэтики, художественного пафоса. Притча-парабола. Параболическое построение текста (в пьесах Г.Горина, романах и повести братьев Стругацких, это не притчи в чистом виде, а присутствие притчевого начала). Притчевая черта поэтики подчеркивает универсальность рассказываемых историй. Частная история становится знаком ее всеобщности. Г.Вадимов «Верный Руслан» хорошо маркирована как притча. «Улитка на склоне» братьев Стругацких воспринимается близкой к духу Кафки с его поэтикой абсурда. Роман «Городок обреченный» воспринимается как погружение в исторические эпохи. Вампиловская драматургия, несмотря на то, что конкретна, погружена в быт провинциального небольшого городка чаще всего, претендует на универсальность притчевого обобщения. Притчевость – это тенденция, соотносимая с предыдущей деревенской литературой.

2) Документальность – характерная отличительная черта литературы XX века (эпохи модернистских, поздних модернистских поисков 20-30-х годов 20 века). Документальность в художественных текстах, относящихся к течению интеллектуальной литературы: наличие вставных элементов текста, исторических документов, моделирующих современное автору время, документальные, которые могут быть и вставными элементами текста, и ведущими жанрами. Хроникальное повествование, дневники, письма, трактаты, диспуты, диалоги как жанры отельные. «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына – сильное художественное и документальное повествование; художественное произведение, воздействующее эстетически на эмоциональную и интеллектуальную сторону благодаря сюжету, системе персонажей. «Блокадная книга» Даниила Гранина и Адамовича – это документально художественное исследование о ленинградской блокаде (в чем-то подобно «Архипелагу ГУЛАГУ» Солженицына). Три пласта текста: документы того времени (40-х годов), голоса выживших, переживших блокаду (они осмысляют, что с ними было), авторский текст – художественная концепция проявляется благодаря комбинации этих текстов-голосов. Перед нами не историческая монография, а художественное произведение, которое эстетически воздействует на читателя, создавая образ противоречивости времени, трагичности, люди на грани испытания, жили, боролись и побеждали и врага внутреннего, и внешнего. «Каратели» - книга Гранина и Адамовича: люди, поступившие на службу к немцам, свои же убивали и уничтожали своих. Как так случилось, что много десятков людей повернулись против своих соотечественников? Книга базируется на исповедях, протоках допрошенных, разговоры, беседы с ними. Документальными жанрами оперирует Виктор Каневский, главная его книга роман-странствие «За долгой надеждой» (7 частей – 7 романов). Главный герой – капитан дальнего плавания, роман построен как дневники путешествия реальных рейсов капитана Каневского от Сев Ледовитого океана, Тихий, Индийский океаны – весь шар земной, континенты определяют этапы развития сюжета. + Формат дневникового повествования: конкретные даты, порты, корабли – не придумано. Эффект документальности во всем повествовании присутствует. Объединен дневник точкой взгляда автора, добрый взгляд на мир, события, ситуация. Это роман о земном шаре, его постижении. Странствие не только физическое, географическое, но и путь человека к самому себе, путь человека к миру, которое задается ведущей сюжетной линией. Документальное начало в виде отдельных элементов повествования присутствует, например у Трифонова (события с реальными историческими лицами). Эти лица не просто прототипы, кусочки подлинных исторических документов, книг, исследующих жизнь, судьбу, историю этих персонажей. Документальность как способ интеллектуального осмысления художественной концепции человека и мира, связанное с интеллектуальной традицией.

3) Историзм – это третья черта поэтики интеллектуальной литературы. Историзм мышления в прозе и драматургии прежде всего. Историзм как способ постижения универсальных законов человечества. Жизнь индивидуальная вписана в коллективную. Есть общие модели и развития истории, и жизни человека, вживания человека в его индивидуальным, конкретным миром, и всеобщность. Исторические темы и мотивы постоянны в интеллектуальной литературе как способ понять, соотнести, почувствовать современность как часть всеобщей логики развития человека, человечества в целом. В деревенской литературе историзм тоже присутствует, но там это поиск идеала, противоположного современности, поиск ответов на вопрос, в чем причина кризиса (гибель русской деревни в 20 веке). В интеллектуальной литературе универсальный пафос: постижение современности, определенного этапа развития сознания человеческого, универсалий бытия. Чаще всего это тексты, связанные с современностью, но есть отсылка к историческим отсылкам, например у Трифонова. У Трифонова есть роман «Старик», где действие идет в двух планах, 7-е годы 20 века. Герой, не молодой человек, не может найти покоя, не завершив одно судебное дело. Исторична вся проза Трифонова. Виктор Каневский, братья Стругацкие – аллюзии к историческим событиям и эпохам (шейхи, арабская культура и современность – все переплетено в многомерную структуру). Братья Вайнеры, роман (фильм «Место встречи изменить нельзя») – реальные события, это не документальное повествование, но вымышленное с опорой на реальные события. Присутствуют вставные элементы текста. Создают время послевоенной Москвы, используют вставные элементы текста, мозаику из СМИ, газет, радиосообщений, объявлений того времени (их несколько десятков по всему тексту рассыпано). Пример объявления, документального сообщения: в керосиновой лавке завезли такое-то количество керосина, просьба к жителям запастись на зиму. Или: Москва готовится к зиме, завезли столько-то валенок и дров. Критические заметки-сообщения того времени создают информационный коллаж (короткие, из нескольких строк, но яркие).

4) Обращение к мифу, архетипам (не мифологизм, а обращение к мифу) - еще одна черта поэтики, которая роднит с модернистской традицией. Сознательно выстроенный диалог с архетипами в прозе и драматургии. Миф – это тоже форма организации мышления. Обращение к мифу как к первичной форме организации человеческого сознания. Они актуальны для любого человека в любую эпоху. Обращение к мифу далеко не везде присутствует: у Вампилова его сложно обнаружить, у Трифонова мало. Роман Домбровского «Факультет ненужных вещей» пронизан документальными отсылками и диалогами с архетипами и мифологическими структурами (змей, сбежавший из зоопарка, питон – воплощение страха). Гигантский мифологический змей, знак дьявольского вмешательства, иррациональной злой воли, встречается и в Библии. Один из романов Виктора Каневского так и называется «Среди мифов и рифов». Мифологические мотивы сильны в творчестве братьев Стругацких (исламская, арабская мифология и даже религия) – мифологические и исторические мотивы постоянно переплетаются.

5) Сюжет интеллектуального расследования. Особенность построения сюжета текста: стрелочка к первой черте притче. Один из принципов сюжетостроения, который связан не обязательно с детективом, его можно трактовать шире, сам человек является тайной, загадкой. На уровне фабулы непонятные события, смысл которых надо объяснить. Сюжет интеллектуального расследования, который выстраивается с ведущим пафосом произведения, характерен практически для всех произведений (Трифонов; братья Вайнеры; Ю.Домбровский: тройной сюжет расследования).

ГЕОРГИЙ ВЛАДИМОВ

Одно из произведений, выражающих черты интеллектуальной литературы, - это повесть Георгия Владимова «Верный Руслан». Роман «Генерал и его армия» - о Второй мировой войне, трагедия советского народа, который оказывается на распутье; армия Власова. Но наиболее известный текст Владимова – это повесть «Верный Руслан».

Повесть «Верный Руслан». Действие разворачивается в середине 50-х годов 20 века, вскоре после смерти Сталина. Люди освобождаются из лагерей. История частная, вызванная глобальными изменениями в жизни и судьбе страны. Караульная овчарка по имени Руслан. Лагеря закрываются, нет в них больше потребности, соответственно сокращается штат охранников, и караульные собаки (обученные, умные) оказываются не нужны. Хозяин приходит, чтобы собаку Руслана застрелить. Хозяин – идейный охранник (считал, что в лагерях сидят действительно за дело). Он оказывается сентиментальным и отпускает Руслана, т.к. взять с собой не может. У деревни скапливаются отпущенные служебные собаки, теперь они на свободе, но смогут ли они к новым условиям приспособиться. Перед ними мир тайги, где можно сбиться в стаи и попробовать выжить; есть и мир поселка, где можно попробовать найти себе хозяев. Но собака – домашнее существо, которое не может в ситуации абсолютной свободы находиться. Собаке нужен человек. Параболичность сюжета «Верного Руслана» состоит в том, что ситуация проецируется не откровенно на состояние общества того времени, 40-х годов. После Сталина начинается либерализация жизни, более органичный тип отношений между властью и человеком, большая степень свободы. Умирает «хозяин страны» (Сталин). Навзрыд рыдали миллионы после смерти Сталина. Страна получила свободу, но что с ней делать не все знают и не все готовы. Трагедия Руслана в том, что он – хороший караульный пес, он –верный Руслан, великолепно выполняет устав караульной службы. Руслан в этом не виноват, это его достоинство. Собака предназначена для помощи человеку, для службы, иначе она может превратиться в агрессивное, неуправляемое существо. Руслану не нужна свобода, он хочет жить так, как его учили, быть преданным уставу, службе, поэтому он гибнет. Кто-то гибнет, кто-то дичает и уходит в лес, кто-то уходит в поселок и становится сторожевым дворовым псом. Руслан с презрением смотрит на ставших дворовыми собак. Но у собак нет логики человеческого сознания. Руслан – это собака, он ведет себя, ощущает именно как собака. Перед нами менталитет собаки, ее характер, воспитание, ее взгляд на мир и объяснение, почему Руслан так себя ведет. С точки зрения поведения Руслан безупречен, сочувствие к нему, что обстоятельства жизненные так складываются. Отсюда взгляд на неправильность устройства общества. Эпизод в Шалмане, посёлке: Руслан слышит, как хозяин Руслана выпивает в Шалмане с бывшим заключенным. Этот заключенный тоже не находит себе места в этом мире, считает, что мир изменился абсурдно и неправильно. Теперь враги народа взяли власть в свои руки, но скоро все изменится, и политических врагов (фашистов снова посадят), тогда вернут лагеря и служебных собак. Собака Руслан съедает хлеб с горчицей, у него слезы текут из глаз от горчицы, но этот хлеб дал ему хозяин, поэтому он не может его не съесть, доказывая тем самым свою верность. Эпизод: на пристани собаки видят толпу, они начинают конвоировать толпу, сопровождают ее. У них срабатывает инстинкт: на пристань обычно привозили толпы зыков, которых собаки сопровождали. Люди сначала смеются, но заканчивается все драматично, потому что собаки не шутят (когда кто-то пытается выйти из строя, собаки рычат, кусают тех, кто выходит). Но собаки терпят поражение, потому что их гораздо меньше, чем людей. Руслан гибнет, не приняв новые законы. Повесть не является притчей в чистом виде, но притчевое начало организует особенности сюжета от начала и до конца.